Театр на Таганке в широком смысле и есть Любимов. Да, через театр прошло множество ярчайших актёров, театральных оформителей, композиторов и иных деятелей. Некоторые из них – и главным образом, конечно, Высоцкий – оставили большой след в истории и образе театра.
Но его создатель, вдохновитель и человек, ответственный почти за всё, представляемое театром – Юрий Петрович Любимов. Благодаря именно этому творческому «абсолютизму» театр приобрёл тот дух и то имя, что восхищали зрителей России и в не меньшей степени – иностранцев. Да и сам Любимов, получив такое количество восторженных отзывов и всяческих наград, фактически стал самым успешным русским режиссёром за рубежом.
Выйдя за привычные рамки театрального искусства и став единственным в своём роде центром интеллигенции, театр Любимова притягивал к себе многие великие имена. Беспрецедентен и список крупных и знаменитых актёров, чьё имя неразрывно связано с театром: Готлиб Ронинсон, Вениамин Смехов, Юрий Смирнов, Всеволод Соболев, Алла Демидова, Владимир Высоцкий, Валерий Золотухин, Рамзес Джабраилов, Станислав Любшин, Николай Губенко, Зинаида Славина, Инна Ульянова, Борис Хмельницкий, Александр Калягин, Иван Бортник, Феликс Антипов, Дмитрий Межевич, Виталий Шаповалов, Нина Шацкая, Леонид Филатов, Александр Филиппенко, Анатолий Васильев, Иван Дыховичный, Александр Пороховщиков, Семён Фарада, Александр Трофимов, Юрий Беляев, Леонид Ярмольник, Эммануил Виторган, Виктор и Игорь Штернберги, Любовь Селютина, Тимур Бадалбейли, Алла Смирдан, Лев Штейнрайх, Сергей Арцибашев, Алексей Эйбоженко и другие.
Удивительна история Татьяны Николаевны Журавлёвой (1916–2004), ленинградской актрисы, которая в 60-летнем возрасте переехала в Москву, чтобы на общественных началах работать в Театре на Таганке, некоторое время даже жила там и играла до глубокой старости, написав, кстати, замечательные мемуары. Любопытно, что в них Любимов кардинально отличается от Любимова того же периода в описании Демидовой: причина тому – то ли субъективность, то ли ангажированность «звёзд» театра.
А приехавший из Киева в Москву театральный художник Давид Боровский, впервые попав на студенческое представление «Доброго человека из Сезуана», был потрясён методом прямого общения с залом настолько сильно, что в конце концов пришёл работать в этот театр.
Любимов – замечательный управленец. Это было заметно и в последний год его работы на Таганке. Всё функционирует как часовой механизм (напоминая приписываемую Станиславскому фразу про вешалку), всё взаимосвязано, осечек практически не бывает… Благо и в этом вопросе зоркая Каталин всегда рядом.
Я увидел его постановки только в последний сезон его работы на Таганке, но мощь и полёт воодушевления восхищали и тогда (Любимову было за 93). Был я и на последнем представлении «Доброго человека из Сезуана»: весь состав 1963-го поменялся, остался только режиссёр.
«Чувствуется, что у Любимова команды чеканно точные, и “сборная” у него работает слаженно, – пишет режиссёр В. Кеворков. – С какой любовью, с каким тщанием делается этот театр! Сколько тонкости и изящества в свечах, полукружьём горящих то там, то здесь на зачехлённых белым роялях! А красный – в стиле той эпохи – диван и столик перед ним у огромного скульптурного портрета Пушкина, и цветы на столике! Здесь всё – театр!»
Так как главные зрители – интеллигенция, на билеты назначаются доступные цены.
Все спектакли начинаются голосом Любимова: «Уважаемые дамы и господа! Убедительно просим вас во время спектакля отключить мобильные телефоны, а также не производить фото-, кино- и видеосъёмку во время действия. Заранее благодарим вас! И умоляем вас, дорогие зрители, жвачку в кресло не вмазывать!»
Насколько трудна работа директора, мы также можем узнать из интервью вдовы В. Золотухина, который последние полтора года жизни руководил Театром на Таганке:
– Тяжело ему пришлось. Это не его дело совершенно – с утра до ночи подписывать какие-то бумаги, разбирать претензии всего персонала. У всех вопросы, проблемы. И это бесконечно. Он почернел буквально за год («Комсомольская Правда», 07.04.13 г.).
Юрий Любимов: «Этот театр – тоже мой дом. Я столько в него вложил. Гришин когда-то хотел нас разрушить – здесь собирались дорогу расширять. Пришёл ко мне в кабинет, и я показал ему эти стены, на которых оставили свои автографы Лоренс Оливье, Артур Миллер, Кобо Абэ и всё политбюро итальянской компартии. Посмотрел он и сказал: "Да… Ломать вроде нельзя". Началось всё тридцать восемь лет назад с Андрея Вознесенского, когда он фломастером с размахом написал на стене: "Все богини – как поганки перед бабами с Таганки". Другим понравилось и стали просить: "Можно и я напишу?"»
Будучи явлением одновременно масштабным и уникальным, Театр на Таганке получал символизирующие его названия: «остров свободы в несвободной стране», «террариум единомышленников», «филиал “Берёзки”», наконец – просто Таганка.
Говорят о неповторимости той, старой Таганки. Но всё равно это театр, который всегда носил отпечаток непроходящего таланта своего основателя. Стараниями Любимова с течением времени у конкретных персонажей в исполнении разных актёров сохраняются и повторяются интонации и более того – даже тембры голоса, произношение. Интонации у Любимова многое значат, они могут быть даже специально изменены вне авторского контекста (например, в последнем разрешённом до изгнания Любимова спектакле – в «Трёх сёстрах» А. Чехова – Ольга в финале настолько удручённо говорит: «Музыка играет так весело, так радостно, и, кажется, ещё немного, и мы узнаем, зачем мы живём, зачем страдаем… Если бы знать, если бы знать!», что становится понятно: ничего не узнаем!). У Любимова на сцене задействованы все, они всегда что-то делают, имеют чёткое предназначение, что их отличает от того же МХАТа.
Труппу выделяют не только боязнь, уважение или пиетет к Любимову, но и особые взаимоотношения – местами очень острые, местами почти семейные… Например, И. Бортник мог выступать в роли импресарио Высоцкого, а Л. Ярмольник поддерживал своего бывшего коллегу Л. Филатова в самое трудное время. Высоцкий отмечал, что человеческие качества в актёре Любимов ценит даже больше актёрского дарования.
Любимов чрезвычайно работоспособен и трудолюбив, того же требует и от актёров. Ещё с 1960-х он каждый день собирал их на репетиции с 10 до 15, часто давая в день по несколько спектаклей. А за час до репетиций – разминка, включающая акробатику, пластику, пантомиму и музыку. Сам Любимов тоже держал форму, занимался атлетикой.
«Говорю же: как в боксе – ты должен выстоять. Даже если почти уже нокаут, продолжай. Характер у меня такой…. В 1922-м родителей выслали в Рыбинск, я маме возил передачи. А мы со старшим братом и младшей сестрой, «дети лишенцев», заседали, я говорю брату: «Тебя они могут взять, поеду я, я маленький, меня не возьмут». Вот оттуда характер. У режиссёра должен быть крепкий характер, иначе ничего не сделать. Его замотают» (Любимов).
Отец Любимова, Пётр Захарович, имел магазин в Охотном ряду, который советские власти закрыли, а семья была лишена прав. Позже, когда мать режиссёра арестуют и маленький Любимов понесёт передачу, мама ему как-то скажет: «Не смей плакать перед ними».
Возможно, из-за такой закваски режиссёра Таганка 20 лет не знала творческой усталости. Новый театральный язык, изобретённый Любимовым, обновлялся и, не теряя актуальности, приобретал всё большее имя и вес в искусстве. Находясь за железным занавесом, театр умудрялся оставаться явлением международным, интересным отнюдь не только для советского зрителя. И Любимов сам немало сделал для развала тоталитарного режима. Политике властей он противопоставил свою эстетику, и это оказалось сильней любой догматической системы или запрета.