В субботу Разумихин ни с семьей, ни без семьи, естественно, не приехал. Естественно потому, что уж больно редкими стали такие дружеские визиты в последнее время. Не то, что бы дружба ослабла, хотя после последнего разговора возникла и такая опасность, а просто больно круто раздвоились на развилке прежде общая жизненная дорога. Не стало общих интересов, общих дел и общих знакомых, о которых так приятно покалякать на досуге за бутылочкой-другой.
Что же до Емельянова, то последние два года общества жены Светки да гостившего сейчас у деда с бабкой десятилетнего болтунишки и непоседы Петьки ему хватало, пожалуй, с избытком.
«А все же жаль, что Юрка не приехал», – заключил Емельянов, рассуждая после субботней сауны о превратностях мужской дружбы. Атмосфера вечера располагала к таким философским изысканиям: распаренное, разомлевшее тело нежилось в недрах бездонного кресла, пиво второго пивзавода радовало близостью к лучшим западным образцам. Правда, чересчур заботливая супруга слишком заблаговременно выхватила бутылку из холодильника, дабы драгоценный Сашенька не застудил горлышка.
Впрочем, при его единственной почке такая забота выглядела не лишней.
«Вот бы еще сигаретку…» – размечтался Емельянов и опасливо, но с надеждой покосился на Светку, которая, казалось, с головой ушла в бесконечные мытарства Бенцониевской Марианны.
– Даже и не думай, – отрезала Светка, не поднимая глаз от книги.
– «У… зануда, – затосковал Емельянов. – Даже и не думай! Шериф из Техаса! А сама начит пачку «Голд Лайн», даже знаю – где. Ладно, переживем».
Емельянов глянул на часы: «Ого! Уже восемь! Посмотрим местные новости».
Он лениво потянулся за блоком ДУ в полиэтиленовом пакете, навел его на «Панасоник». Тот так же лениво, как и хозяин, щелкнул, но быстро выдал картинку дециметрового канала.