Саксони Акинтола не пользовалась своим настоящим именем, когда работала в Кривде. Поэтому девушка слышала это имя лишь в разговоре со своими родными, оставшимися в Ришии. Если это была беседа с отцом, Саксони лгала, будто переезд в Крейдже стал лучшим, что она могла сделать – поскольку девушка зарабатывает хорошие деньги, а все ее коллеги относятся к ней хорошо, честное слово. Кроме того, по имени к ней обращалась Тавия. Подруга произносила его с характерной усмешкой фокусницы. Или же Карам – проявляя таким образом нежность. Но Саксони почти всегда вздрагивала при звуке своего имени от Карам – она ненавидела то, каким мягким становился при этом голос охранницы. Их отношения будто сглаживали острые углы в характере Карам. Но именно эти острые углы и нравились Саксони. Лишь они могли обеспечить человеку безопасность в Крейдже. В итоге через некоторое время Карам перестала называть ее по имени.
Теперь Карам избегала вообще как-либо называть Саксони. Даже по прозвищам, хотя сама девушка была бы совершенно не против. Охранница никогда не произносила и то имя, которым Саксони пользовалась в Кривде и терпеть его не могла.
Девушки избегали прямых взглядов, но это уже было совсем другое дело.
Для всех остальных Саксони звалась Бренди. Напиток любили многие. Она обнаружила, что с таким именем может заработать неплохие чаевые: всякий раз, когда кто-то в зале выкрикивал: «Бренди!» – девушка с полным правом могла проследовать на зов.
И кроме того, прозвище «Самогонка» уже было занято.
По этим причинам Саксони никогда не слышала, чтобы ее имя звучало так часто, как в этот день.
«Саксони, с тобой все в порядке? Ты меня слышишь?»
«Саксони, давай я тебе помогу».
«Саксони, выпей воды».
«Саксони, ложись и отдохни».
Она очень любила Тавию и была признательна, что находится уже не в мироучастке, а дома. Но при этом Саксони обрадовалась, когда Тавия наконец ушла и оставила ее в покое.
Особенно потому, что еще раньше покинул девушку Уэсли. Юноша помог Тавии проводить Саксони до дома, а потом шмыгнул в угол, словно не знал, как в такой ситуации положено вести себя нормальному человеку, а не смотрящему.
Саксони растянулась на диване и потерла голову.
Ей стало намного лучше. Однако в затылке по-прежнему пульсировала боль, которая не оставляла Саксони с того момента, как она очнулась в мироучастке.
Ощущения становились неприятными. Именно поэтому Саксони в минувшие часы старалась не шевелиться.
Вздохнув, девушка положила на ладонь хрустальный шар. Из неяркого сияния на нее посмотрела ее бабушка.
Амджа Саксони была достаточно стара, чтобы помнить Войну Эпох. Шрамы на лице женщины переплетались с глубокими морщинами. Ее улыбка в солнечном свете казалась слегка печальной. Волосы у амджи были великолепного оттенка темной стали – почти одного цвета с глазами, сияние которых свидетельствовало о немеркнущей памяти, что хранит тысячи историй и глубокое знание магии.
Саксони любила ее больше, чем кого-либо еще в мире, ведь матери у девушки больше не было.
– Должно быть что-то еще, – настаивала амджа.
– Ничего нет. – Саксони поморщилась, когда пульсация в голове усилилась. – Я делаю все, что в моих силах, амджа, клянусь.
– Но этого недостаточно.
Тон амджи был напряженным. Бабушка не намеревалась быть грубой, да и Саксони знала, что устами бабушки вещает страх, однако слова все равно ранили, словно обвинение в чем-то ужасном.
– Ты уже долго пробыла в Крейдже, – продолжила амджа. – Иногда я беспокоюсь о том, что ты могла стать слепа к некоторым вещам. Порою мне кажется, что мы потеряли тебя, когда потеряли Зекию.
Сердце Саксони замерло при упоминании о младшей сестре.
Зекия пропала три года назад. Это стало причиной всего, что затем последовало, – причиной визита Саксони в Крейдже. Тогда она была благородной – по крайней мере, в какой-то степени – и невинной в том смысле, в каком это совершенно недопустимо здесь.
Саксони лишь хотела найти свою пропавшую сестру и собрать воедино разлученную семью. Однако в итоге девушка так и осталась здесь, движимая отчаянием и местью. Стала шпионкой смотрящего.
Она намеревалась узнать все, что сможет, о Данте Эшвуде и его слабостях. Сделать так, чтобы торговля магией никогда больше не причинила вреда родным. Это был долг Саксони: держать ухо востро и защищать свой народ даже на расстоянии, наблюдая за тем, как мошенники убивают и предают друг друга. И это было нормально – даже хорошо, – пока ее народ оставался в безопасности. Быть может, после войны все остальные забыли и продолжили жить дальше. Вернулись к тому, что смогли сберечь на пепелищах сражений. Они заново строили свое существование и о прошлом вспоминали лишь смутно – словно это все дурной сон, а не что-то, случившееся на самом деле.
Но эти люди не являлись Мастерами.
Они не провели пятьдесят лет, скрываясь в тени.
Старые Рода все еще помнили. Память семьи Саксони все еще не угасла. Их война не была окончена.
– Я отправляю доносы миростражникам Шульце, – поделилась Саксони. – Они забирают фокусников с улиц, как забрали меня. Уэсли поддерживает все это дело, а если его поддерживает Уэсли – значит, поддерживает и Глава.
– Ты должна быть осторожна, – напомнила амджа. – Если Данте Эшвуд и его смотрящий обнаружат твою истинную сущность, ты окажешься в великой опасности.
– Я всегда осторожна, – отозвалась Саксони.
И это по-своему являлось правдой.
Саксони была достаточно осторожна и доверила свою тайну только Карам и больше никому. Потому что Карам была воительницей из древнего рода, всегда защищавшего народ Саксони. И когда стало ясно, что Карам слишком многое извлекает из сосредоточенности Саксони на главной задаче, та постаралась благоразумно держать охранницу на расстоянии. Не слишком большом – ведь Карам оставалась Карам. Было больно прекращать отношения с нею окончательно, однако Саксони пыталась.
Она также соблюдала все предосторожности при передаче доносов миростражникам и тщательно следила, чтобы в эти ночи Тавия не работала на улицах – а если и работала, то на другом конце города. Подальше от того района, куда направлялись с облавой стражники.
Саксони была неизменно осторожна со всем и со всеми, кроме себя самой.
– Расскажи мне побольше об этом зелье, – попросила амджа.
– Оно было странным, – ответила Саксони. Никакое другое определение в голову не приходило. – Я не могу сказать точно, чем оно так выделяется, но ничего подобного я никогда в жизни не чувствовала. В моей голове звучали голоса, амджа. Они приказывали мне делать ужасные вещи. До меня доходили слухи, что это может оказаться новой магией.
Саксони не осмелилась сказать, что эти слухи сообщила Тавия. Девушка ни разу за все три года, что жила в Крейдже, не упоминала имени подруги. Амдже не следовало знать, что Саксони дружит с кем-то, кто торгует темной магией и заигрывает с определениями «добро» и «не совсем добро». Саксони не ведала точно, как бы амджа поступила с этими сведениями – и не хотела знать.
Точно так же уроженка Ришии не поведала Тавии о том, что она, Саксони, не просто девушка, работающая в Кривде и выполняющая все приказы Уэсли, а настоящая Мастерица, которая скрывается у всех на виду и следит за мошенниками Крейдже в ожидании новой войны.
Одному Сонму Богов ведомо, как бы отреагировала на это Тавия.
Саксони лгала почти всем. Это не дало девушке почти ничего.
– Если зелье Эшвуда – это новая магия, то мы обречены, – сказала амджа. – Если он снова собирает Мастеров, для нас не осталось безопасных мест.
Саксони не хотела думать об этом. Однако мысль о том, что Война Эпох велась впустую, что страдания, которые пришлось вынести ее амдже и несметному количеству иных Родичей, оказались напрасными… эта мысль была слишком ужасной, чтобы ее удалось игнорировать.
Прошло пятьдесят лет с тех пор, как подпольная торговля магией в мире стала организованной. Самые могущественные преступники поделили власть над этой организацией, собирая Мастеров, словно ценные диковины. С тех пор эти люди стали Главами, которых не могли остановить ни дуайены, ни принимаемые ими законы.
Война казалась единственным выходом.
Великие сражения прогремели во всех четырех странах – даже в немагическом Навстрио, когда Мастера восстали и объявили войну преступникам, которые желали использовать их. Эта война привела народ Саксони к уничтожению. Ее выжившие сородичи поклялись впредь жить под покровом тайны, защищаясь от мира. Но несмотря на то, что ее народ скрылся от людских глаз, магическая торговля продолжала процветать благодаря амулетам от Мастеров. Прежних Глав сменили новые, еще более жестокие.
Симран из Рениаля.
Аурелия из Воло.
Но не Эшвуд.
Данте Эшвуд из Усхании, каким-то образом ставший бессмертным за все грехи, сохранил свое положение и власть.
– Я могу ошибаться, – продолжила Саксони. – Слухи есть слухи – и ничего больше. Эликсир слегка спутал мои мысли, словно отрава. Но это все, что я сейчас могу сказать о нем точно.
Амджа кивнула, мрачно улыбаясь.
– Просто будь осторожна в своих поисках, – предупредила она. – Я не могу потерять и тебя тоже.
Саксони провела пальцами по поверхности шара – по лицу бабушки.
– Это не нам следует бояться, – заявила девушка, – а им. Им лучше бояться нас.
И она имела в виду именно это.
Саксони уже потеряла слишком много. Ей довелось увидеть смерть своей матери и младшего брата – а ведь тогда уроженка Ришии была лишь ребенком. А потом исчезла Зекия. Ее семья оказалась разрушена. Народ скрывался. Иногда мир становился слишком тесным для Саксони. Временами казалось, что цепляться уже больше не за что. Но если девушка потеряла все, то, несомненно, остается лишь обретать что-то новое – или возвращать прежнее.
А Саксони желала очень и очень многого.
Мира. Справедливости. Мести.
– Амджа… – начала было Саксони, но тут кто-то постучался – нет, заколотил изо всех сил – в ее дверь.
Отчаянно и громко. С такой силой, что Саксони не сомневалась: соседи этого не одобрят.
– Амджа, – повторила Саксони, когда стук усилился, – мне нужно идти.
Прежде чем бабушка успела ответить, Саксони пробормотала короткое заклинание разрыва связи. Затем спрятала хрустальный шар за коробкой со старыми магическими фокусами, хранившейся в буфете.
Саксони не знала, кого ожидала увидеть за дверью, но когда открыла и увидела перед собой Карам, ее сердце забилось немного быстрее.
Карам была по обыкновению прекрасна и очень-очень сердита.
– Я слышала, что тебя арестовали, – произнесла она. – Кого мне убить?
Саксони ухмыльнулась и распахнула дверь пошире, чтобы впустить девушку в комнату.
Она изо всех сил пыталась выкинуть из головы навязчивые слова и сосредоточиться на складке, залегшей между нахмуренных бровей Карам. Они же продолжали звучать в ее разуме, словно некое заклинание. Снова и снова – пока ничего больше не осталось.
Мир.
Справедливость.
Месть.