4


Грохот сковородок и аромат жарящегося бекона вырывают меня из сетей беспокойного сна. На задворках сознания остаются обрывки кошмара, но и они тают, едва я пробую на них сосредоточиться.

Если подумать, так даже лучше.

Рядом на надувном матрасе ворочается Джемма. Одно время мы ночевали друг у друга по очереди, но после моего прошлогоднего каминг-аута ее предки заметно ко мне охладели. У них в доме внезапно появились новые правила: двери не закрывать, постоянно находиться под наблюдением взрослых, ночевать в разных комнатах – ее родители словно опасаются, что моя, скажем так, квирность заразна.

– Доброе утро! – нараспев говорю я, когда Джемма трет глаза и садится.

– Доброе! – бурчит в ответ Джемма, потягивается, подняв руки над головой, и громко зевает. – Жуткий вчера был вечерок, да?

– И мерзкий, – добавляю я, и по спине бегут мурашки. Плотно заворачиваюсь в одеяло и сажусь в постели, мягким щитом отгородившись от воспоминаний о внутренностях и капающей крови растерзанного зверька.

– Не верится, что твой разговор с Той-Кого-Нельзя-Называть обошелся без смертоубийств. – Джемма вытаскивает из спортивной сумки зубную щетку и направляется к двери. – Чудо, летнее чудо!

– Умора, Джемма, просто умора.

– Но ты ведь меня любишь! – Джемма выплывает за дверь, и аромат жареного бекона усиливается.

Пока подруга умывается в гостевой ванной, собираю волосы в хвост и беру сотовый. Не терпится узнать новости: вдруг полиция уже арестовала непутевого регуляра, балующегося магией жертвоприношений.

Вбиваю пароль и удивляюсь тому, как долго мама позволила мне спать. Обычно, стоит мне встать после девяти, родители сразу промывают мозги. По привычке сперва проверяю уведомления, потом перехожу к новостям. Мое имя есть в тегах к нескольким размытым снимкам у костра (наша с Джеммой предвечериночная фотка собрала приличное число лайков), в директе ждет одно непрочитанное сообщение. Чисто машинально открываю его и замираю.

Оно от Вероники.

Едва на экране появляется ее имя, на глаза наворачиваются слезы. Сообщение нужно удалить непрочитанным, заблокировать ее аккаунт, чтобы не присылала ничего больше. Но не могу. Я должна выяснить. Может, Вероника хочет извиниться. Вчерашний вечер заставил ее пожалеть о случившемся между нами. Может…


Ханна!

Сегодня я оканчиваю школу. Лучшей на потоке, как и обещала тебе, когда мы были маленькими. У меня получилось, Ханна, получилось! Ты должна присутствовать на выпускном и сидеть в первом ряду. Большую часть речи я написала именно для тебя. А без тебя она прозвучит фальшиво. Здесь будут родные и близкие всех выпускников. Неужели это ничего для тебя не значит? Мы дружим чуть ли не с рождения. Случившееся в Нью-Йорке не должно ничего изменить.

На твоем месте я пришла бы.

В.


Перечитываю сообщение, зашифрованное, чтобы ковен не упоминался, и терзаюсь ее словами. Стоит ли мне там быть? На моем месте Вероника и впрямь пошла бы?

В коридоре дверь открывается и захлопывается. Я стираю слезы, потом историю нашей переписки. Больно смотреть, как за секунду уничтожаются годы общения. Едва они исчезают, хочется их восстановить, но что сделано, то сделано, совсем как с нашим романом.

Дверь распахивается, в комнату заходит Джемма. Волосы плотно обернуты полотенцем, рубашка липнет к невысохшей коже.

– Чем занимаешься?

– Ничем. – Собственный голос кажется мне виноватым.

Джемма наклоняет голову набок – с огромным полотенцем на волосах получается уморительно.

– Тогда почему вид у тебя как после удара под дых?

– Ничего подобного…

– Опять Вероника, да? – Джемма залезает на кровать и тянется к моей руке. – Что она выкинула теперь?

Смотрю в потолок, словно это сдержит поток эмоций… и слез, заливающих глаза.

– Пожелала, чтобы я прибежала к ней на выпускной.

А он начался двадцать минут назад. Наверное, сейчас Вероника выступает с речью и смотрит в море лиц, надеясь увидеть и мое.

– Тебе жаль пропускать его?

Да. Нет. Наверное. Я качаю головой и треплю одеяло.

– Это делает меня ужасным человеком? Мы ведь подружились чуть ли не в младенчестве, задолго до того, как Вероника стала моей девушкой.

– Это ее предлог? – Джемма обнимает меня за плечи. – Ханна, Вероника тебя обидела. Не позволяй ей давить на твое чувство вины за желание прийти в себя. Ты ничего ей не должна.

– Знаю. – Если бы все было так просто. Если бы я могла окончательно вычеркнуть ее из жизни. – Но ведь…

– Никаких но. Ты приняла решение, она тоже. А на выпускной ты уже опоздала. – Джемма отстраняется и снимает полотенечный тюрбан. – Устроим ритуальное сожжение ее вещей? – Подруга показывает на шкаф, в который запрятала памятки наших с Вероникой отношений, собрав их в коробку из-под обуви. – Помню, что велела тебе их сохранить, но, возможно, тебе пора избавиться от шлаков.

– Девочки! – кричит мама с первого этажа. – Завтрак готов!

При упоминании еды Джемма оживляется – проводит расческой по волосам и бежит к двери. Я ковыляю за ней – великанша-нескладеха по следам балерины.

– Доброе утро, миссис Уолш! – с улыбкой говорит Джемма. – Помочь вам накрыть на стол?

– Уже накрыто, но спасибо за предложение. – Мама кивает в сторону коридора, ведущего в столовую. – Садись, а я только тосты захвачу.

Упрашивать Джемму не нужно: она чуть ли не рысью выбегает в коридор и исчезает в столовой. Я за ней не спешу: направляюсь на кухню за мамой.

– Ханна, в чем дело? – Мать останавливается, держа в руках блюдо, полное тостов.

– Вчера вечером на костре случилось что-то странное. Мы с Вероникой…

– Мари, вы где? – Зычный папин голос разносится по дому. – Яичница стынет!

Мама берет блюдо одной рукой, другую кладет мне на плечо.

– Очень жаль, что вечер получился неприятным. Знаю, у вас с Вероникой сейчас не самые лучшие отношения, но вам надо научиться нормально общаться. Поговорим об этом после бранча.

– Нет, мама…

Но она уже ушла. Я следую за ней в столовую: на тарелках разложены фрукты, яичница и горки жареного бекона. Мама ставит блюдо с тостами в центр стола, и мы садимся.

– Доброе утро! – Отец улыбается мне поверх чашки с кофе.

Я с полным ртом бекона бормочу что-то невразумительное.

– Как ваш костер? – спрашивает папа, когда вместо ответного приветствия я принимаюсь жевать тост.

Джемма откладывает вилку.

– Вы не поверите, что случилось! – Она подается вперед, а я с набитым ртом не могу сказать ей, чтобы помалкивала. – Кто-то убил енота, начертил на земле пентакль и поджег. Вся поляна была в крови. Завязалась драка, и одна девушка сломала руку. Нет, не в драке. Она раньше ее сломала. Погодите, расскажу по порядку, а то получилось путано.

– Боже, Джемма, ты хоть отдышись! – Я тщетно пытаюсь разрядить обстановку. Родители отворачиваются от Джеммы и пристально смотрят на меня. У мамы аж межбровная морщина углубляется.

– Ой, прости, я не хотела замалчивать самое невероятное. – Джемма подпирает щеку рукой и намеренно громко шепчет моим родителям: – Общение Ханны с Вероникой прошло без жертв.

Папа из вежливости усмехается.

– Вот новость так новость!

Подруга начинает пересказывать вчерашнюю историю, сдабривая ее подробностями, которые большинству людей показались бы не к столу, и недавние тревоги и страхи снова заполняют мои мысли. Вероника заявила, что это прикол регуляра, но вдруг нет?

– Мам, у нас желе есть? – спрашиваю, вставая из-за стола. – Не поможешь мне найти? – Я пронзаю ее многозначительным взглядом, надеясь, что она поймет, в чем дело.

– Да, конечно. – Мать кивает, встретившись со мной глазами. – Должно быть в холодильнике.

– Клубничное? – Джемма накалывает вилкой кусок канталупы, не замечая мою сильную панику.

– Да, наверное. Сейчас посмотрю, – обещаю я и увожу маму на кухню. Не представляю, как мне объясниться, если Джемма болтает с моим папой о драке парней у костра.

– В чем дело, Ханна? – спрашивает мать, доставая из холодильника банку с желе. – Что за ужастик с принесенным в жертву енотом?

Оглядываюсь на столовую, но мы достаточно далеко, и слов подруги мне не разобрать. Тем не менее я понижаю голос, чтобы рассказать обо всех событиях прошлого вечера. О крике Саванны. О бедном еноте. О пентакле. Умалчиваю лишь о том, как Вероника прилюдно использовала магию. Свою бывшую, может, я и ненавижу, но не настолько.

Выслушав меня до конца, мама тяжело вздыхает.

– Ох уж наши местные регуляры!.. Не перестаю удивляться их глупости.

– А если это не регуляр?

Мать пронзает меня взглядом.

– Думаешь, Кровавая Ведьма? – спрашивает она, сверкая глазами.

Я киваю, пальцы у меня дрожат. Мама кладет руку на мое плечо.

– Ханна, Кровавых Ведьм в Салеме не было со времен той давней охоты. Почему ты думаешь, что они вернулись?

Я не знаю. Может, как раз потому, что месяц назад, когда мы ездили на экскурсию в Нью-Йорк, я вместе с Вероникой случайно ввязалась в разборки между Кровавой Ведьмой и группой Заклинательниц? Или же потому, что Кровавая Ведьма пригрозила убить меня, если увидит вновь?

Вслух об этом не скажешь. Даже не обмолвишься.

– Мне так почувствовалось. В ритуале была сила, куда большая, чем в приколе регуляра.

Мама всматривается в мое лицо. Неужели разглядит все то, что я от нее прячу? Мне она ничего не говорит: просто делает круговое движение плечами и складывает ладони горстью, а воздух внутри ее пальцев вращается все быстрее и, наконец, начинает сверкать.

– Я сообщу леди Ариане.

Я сглатываю, причем очень нервно. Если кто и в силах определить, появилась ли в городе Кровавая Ведьма, то это именно наша верховная жрица. К несчастью, лишь она может разгадать мои секреты, а в ее черный список попадать не стоит. Никогда.

Мама шепчет что-то во вращающуюся сферу и выпускает ее из рук. Сферу я больше не вижу и не чувствую – обращаться с такими вещами меня научат после совершеннолетия, – но знаю, что она полетит через город и доставит сообщение леди Ариане. Через пару секунд мать наклоняет голову, словно слушая ответ.

– После бранча вы с Вероникой расскажете леди Ариане, что случилось накануне.

Не успеваю я возразить против участия моей бывшей, как мама уносит банку желе в столовую. Я плетусь за ней, волоча ноги по паласу, стены коридора бьют статическим электричеством.

– Клубничного желе в холодильнике не нашлось. Ближе всего к нему малиновое. Устроит тебя? – спрашивает мама, в голосе которой нет ни следа тревоги, лишившей меня дара речи.

– Малиновое? Конечно! – Джемма тянется через стол и забирает банку.

Я сажусь на стул рядом со своей лучшей подругой. Присутствие Джеммы не ослабляет тугой узел беспокойства, завязавшийся в животе. Я ковыряю вилкой яичницу. Она совершенно остыла.

* * *

После бранча старательно оттягиваю встречу с леди Арианой, которую назначили в лесу. После того как я переодеваюсь в пятый раз, мама силком вытаскивает меня из дома. Сперва мы отвозим Джемму к ее предкам, потом направляемся к той самой полянке. Делаем крюк, так что в лес попадаем последними. Вероника вместе с родителями, мистером и миссис Мэттьюз, ждет у машины, а леди Ариана еще сидит в своей древней «Импале». По возрасту «Шевроле» пора заржаветь и сгнить от старости, но автомобиль в идеальном состоянии. Вот одна из многочисленных привилегий верховной жрицы Стихийных Ведьм.

Отец переводит нашу тачку в парковочный режим, а леди Ариана распахивает дверцу и выбирается из салона. Седые волосы собраны в тугой пучок, вокруг глаз морщины, губы поджаты. Двигается она с грацией, которую даруют только возраст и власть. Я торопливо вылезаю из автомобиля и встаю рядом с Мэттьюзами.

Леди Ариана останавливается перед нами и чуть заметно прищуривается.

– Показывайте!

Кивнув, я неуверенно иду вперед, Вероника тащится за мной. Наши родители пропускают леди Ариану и пристраиваются в конце многопоколенной следственной группы. Земля утоптана, трава примята ногами доброй сотни учеников Салемской средней школы, сновавших туда-сюда. Если вспомнить, сколько полицейских здесь было вчера вечером, странно, что участок не огородили лентой.

Когда добираемся до места, где мы накануне ругались, Вероника замирает.

– Здесь мы услышали крики, – тихо и подавленно говорит она, но я ей не верю. Она приехала в выпускном платье, темно-лиловом, длиной до колен. Наряд выигрышно подчеркивает белизну ее кожи. Кажется, не переоделась Вероника намеренно, желая продемонстрировать, чего я себя лишила.

– Да, и пошли на звук вон в ту сторону. – Я протискиваюсь мимо Вероники и вдруг чувствую себя одетой слишком просто (на мне джинсовые шорты и оранжевая футболка «Государственный университет Уинстон-Салем», которую мама купила, когда в книжном магазине учебного заведения устроили распродажу). – Енот висел на дереве. – Я показываю на ветку, на которой увидела принесенного в жертву зверька. Земля до сих пор красна от крови.

– Вы обе, стойте тут! – велит леди Ариана нам с Вероникой.

Верховная жрица пересекает полянку, опускается на колени и протягивает руки к лужице крови. Она закрывает глаза, делает глубокий вдох, и шоу начинается по-настоящему. Поднявшийся ветер метет вокруг нас, выдувает из моего хвоста отдельные прядки. Мурашки бегут по плечам, и я трясусь июньской жаре вопреки. Земля подрагивает, как поверхность пруда, в который бросили камешек. Магической силы на поляне столько, что голова кружится. Сознание мутнеет.

Мгновение спустя леди Ариана встает и, не открывая глаз, прижимает ладонь к стволу дерева. Затаив дыхание, жду, пока она считывает энергию, пульсирующую по кольцам высокого дуба.

Рядом со мной нетерпеливо ерзает мама.

– Это дело рук Кровавой Ведьмы? – материнский голос дрожит, а я гадаю, вспоминает ли она сказки, которые рассказывала мне перед сном: истории про Кровавых Ведьм и их магическую силу, позволяющую мгновенно поработить чужое сознание и остановить сердце жертвы. Доводилось ли ей встречаться с Кровавыми Ведьмами? Известно ли маме, как может напугать их энергия и скорость? В курсе ли она, как быстро заживают их раны?

Леди Ариана качает головой и гладит дубовый ствол, словно любимого пса.

– В древе следов магии нет. И в крови тоже.

– Значит, все в порядке? Мы по-прежнему единственный клан в Салеме? – От невероятного облегчения на мои глаза наворачиваются слезы. Мы в безопасности. Кровавая Ведьма за нами сюда не проследовала.

Леди Ариана поджимает губы.

– Разве я сказала, что закончила? – Стремительными, уверенными шагами она подходит к остаткам огненного пенктакля и опускается на колени, а Вероника до боли сжимает мне руку.

Я вырываюсь из ее тисков и беззвучно шепчу: «В чем дело?» – дабы не помешать леди Ариане.

Вероника кивает на пепельный пентакль, а потом у нее глаза на лоб лезут: верховная жрица подносит ладонь к земле.

И я вспоминаю.

Вероника использовала магию, чтобы погасить огонь.

Я вижу момент, когда леди Ариана улавливает в пепле следы магии. Ее глаза затуманиваются, порыв ветра налетает на нас и заставляет меня попятиться.

А затем мы с Вероникой проваливаемся сквозь землю.

– Я разочарована вами. – С нарочитой неспешностью леди Ариана приближается и сверху вниз смотрит на нас, увязших по шею. – Особенно тобой, Вероника. Как посмела ты использовать свой дар в присутствии неодаренных?

Наши родители бледнеют, у моей мамы аж челюсть отвисает.

Гнев леди Арианы направлен в основном на Веронику, но меня гложет паника. Инстинкты настойчиво требуют найти точку опоры и выбраться из земли, но именно к этому подстрекает верховная жрица, поэтому я не шевелюсь.

Магическая сила потрескивает вокруг нее. Каждая стихия тянется к ней, желая наполниться энергией женщины. Легкий ветерок превращается в штормовой. Примятая трава у ног леди Арианы поднимается, наливаясь яркой зеленью. Я делаю вдох, а земля плотно облепляет голени, бедра – и так выше, выше и выше, – пока у меня не перехватывает дыхание.

– Я требую объяснений. – Негромкий голос пропитывает воздух и врезается в уши – от неодобрения не спрятаться, не скрыться. – Следов Кровавой магии я не обнаружила, поэтому спрашиваю снова. Дитя, почему ты так бездумно использовала свой дар?

Закопанная рядом со мной Вероника напрягается. С губ девушки слетает сдавленный крик – она пытается вдохнуть, но земля еще сильнее сдавливает ей грудь. Ее родители встревоженно переглядываются, но не вмешиваются. Никто не вмешивается, когда верховная жрица наказывает членов ковена.

– Другого выхода не было, – хрипит Вероника между вдохами.

– Альтруизм – не повод нарушать законы Совета.

– Но…

– Исключений Совет не предусматривает. Само наше существование требует строжайшей секретности. – Леди Ариана качает головой, будто собираясь сделать что-то неприятное.

– Погодите! – Я пытаюсь выбраться наружу, но тщетно. – Вероника не виновата. У нее и впрямь не было выхода. Парни сцепились в драке и катились прямо в огонь. Никто ничего не заподозрил, клянусь!

– Те парни – регуляры?

Земля сжимается вокруг моей груди.

– Ну да.

Грустная улыбка смягчает морщинистое лицо верховной жрицы, и я вижу в нем нечто скрытое от других: любовь и разочарование моей бабушки.

– Ханна, я жду от тебя большего. В последний раз халатное отношение к магии привело к тому, что регуляры на нас ополчились. Охотники на ведьм истребили сотни нам подобных, прежде чем мы созвали Совет и дали им отпор. Они перебили столько Заклинательниц Салема… Ты это знаешь.

– Да, – бормочу я. Уроки истории мне не требуются. – Нельзя использовать магию прилюдно. Нельзя рисковать собой ради регуляров и спасать регуляров от самих себя. – Я речитативом повторяю напоминалку леди Арианы, которой она потчует нас на еженедельных собраниях ковена.

– Знать, может, и знаешь, Ханна, но не понимаешь, – вздыхает моя бабушка, опять превращаясь в леди Ариану, Стихийницу, верховную жрицу одного из крупнейших ковенов Америки. – Ты поймешь. Со временем.

Последние фразы мне не нравятся.

– Вероника, наш следующий частный урок откладывается на месяц.

Вероника мертвенно бледнеет.

– На месяц? Урок был запланирован на август, а если отложить его еще на месяц… Я к тому времени в колледж уеду!

– Следовало думать, прежде чем безалаберно использовать магию. Радуйся, что я не отправляю тебя в колледж со связывающим амулетом! – Угроза леди Арианы повисает в воздухе, и меня мутит, хотя направлена она на Веронику. Перспектива снова носить связывающее кольцо и держать магическую силу в узде практически невыносима. – Ханна, ты наказана вместе с Вероникой. Твое полное посвящение откладывается на тридцать дней.

– Но я ничего не сделала!

Магия, которой я мечтала научиться всю сознательную жизнь (воздушные сообщения, скраинг или, попросту говоря, ясновидение, появление огня из ничего), вновь становится для меня недоступна.

– Мама, а не слишком ли сурово? – спрашивает отец, пытаясь меня защитить. – Ханна ведь рассказала нам про жертвоприношение регуляра сегодня утром.

Лицо леди Арианы остается невозмутимым.

– А правонарушения Вероники она упомянула?

Папа молчит, и верховная жрица покачивает головой.

– Тим, я не могу оказывать Ханне протекцию. И тебе бы не смогла. Девушки понесут одинаковое наказание. За свой выпад Ханна на неделю отстраняется и от обычного урока.

В душе вспыхивают гнев и горькое разочарование. Лишь благодаря строжайшему самоконтролю удерживаю рот на замке и не даю волю слезам. Зло смотрю на Веронику: за свой выпад она дополнительное наказание не получила! Однако вслух я ничего не говорю. С таким везением меня еще на неделю от уроков отстранят за то, что дышу слишком шумно.

– Пойдемте! – Леди Ариана уводит наших родителей к машинам. – Девочкам нужно обдумать свои поступки. – Она оборачивается, смотрит на меня, и я улавливаю слабое подобие бабушкиной любви. – Удачи!

Загрузка...