После обеда в виде куриного бульона с протёртыми овощами Мария Петровна вместе с Павлом Васильевичем начали рассказывать последние новости. В первую очередь о своей семье, и я искренне порадовался за здоровье уже трех их детишек, оставшихся с родителями главы семейства, которых Бутягин перевёз к себе в Томск. Помимо того, поздравил Павла Васильевича, который стал надворным советником, а к ордену Святого Владимира IV степени добавились вместе с новым чином ордена Святого Станислава и Анны III степени за организацию производства и внедрение ценного для государства и армии лекарства.
Дальше от супругов пошли новости с театра боевых действий.
Наши корабли блокировали побережье Японии, захватывая или топя все суда с контрабандой, которые пытались прорваться через эту блокаду. Особенно доставалось судам под английским и американским флагами, что породило грандиозную панику на Лондонской и Нью-Йоркской фондовых биржах, а также в ассоциации морских страховщиков.
С рыбной ловлей в прибрежных водах у японцев теперь тоже проблемы. Рыбацкими суденышками после участия в десантной операции занялись вспомогательные крейсера «Петербург», «Херсон», «Саратов» и «Орёл» с торпедными катерами на борту, которые полностью перекрыли японцам добычу морепродуктов. В результате этого появилась информация о начинающемся голоде в прибрежных городках и посёлках Японии.
Хоккайдо полностью оккупировано. С острова начали вывозить во Владивосток уголь, железную руду, марганец и другие полезные ископаемые. Ещё одним ресурсом, который стали вывозить с Хоккайдо, стали айны.
Айны, что в переводе с их языка означало «настоящий человек», являлись исторически древнейшим народом, когда-то заселявшим все японские острова, но за полторы тысячи лет они оказались практически уничтожены или ассимилированы японцами. Ярким примером геноцида этого народа служила судьба курильских айнов.
Сорок девять лет назад по трактату, подписанному в городе Симода, Сахалин находился в общем японско-русском пользовании, а Курильские острова разделены, при этом Япония владела грядой Хабомаи, Кунаширом и Итурупом, а Россия – островами от Урупа до Шумушу. И курильские айны более тяготели к русским, нежели к японцам, так как многие из них к этому времени владели русским языком и были православными.
Причина подобного положения вещей заключалась в том, что ещё в 1777 году российское подданство приняли полторы тысячи айнов на островах Итуруп, Кунашир и Хоккайдо. Они были освобождены от податей, а от русских получали железо, скот, снасти, переняли православную веру, а главное – получили защиту от японцев. Дружественным отношениям способствовала и внешняя схожесть айнов с русскими. В начале XIX века японцы знали, что на Хоккайдо живут русские подданные, этот факт засвидетельствован в письме Александра I японскому императору.
Однако Санкт-Петербург оказался слишком далеко от Курил. Первые претензии японцев к России по поводу Курил и Сахалина датируются 1845 годом. Как уже упомянуто выше, после переговоров 1855 года Сахалин оказался в совместном владении России и Японии, к которой отошли острова Кунашир, Итуруп и Хабомаи.
Японцы, которые воевали с айнами более полутора тысячи лет, сделали все, чтобы уничтожить своих давних врагов на Сахалине. Японские рыбаки перегораживали устья рек сетями, и рыба не заходила в реки. Иметь собственные снасти для морской рыбалки айнам запрещалось, и они голодали.
В 1875 году Сахалин стал российским, а Курильская гряда отошла Стране восходящего солнца. В результате этого курильские айны, которых японцы ненавидели, оказались на положении рабов. Им запретили торговать с русскими, уничтожили часовни. Айнов согнали в резервацию, где они не имели возможности вести традиционный образ жизни. Многие умерли в тот же год от голода и болезней.
Оставшиеся в живых работали на японцев за горсть риса и чашку саке. Но вскоре все они были вывезены на бесплодный, каменистый остров Шикотан, где их оставили умирать от голода. К тому моменту, когда в Европе узнали о судьбе курильских айнов, их осталось на Шикотане всего двадцать человек. Резервацию ликвидировали. Уцелевшую горстку, больных и обнищавших, вывезли на Хоккайдо, где айнов, которым когда-то принадлежал этот остров, проживало теперь всего около двадцати тысяч, а японцев – почти восемьсот пятьдесят тысяч.
Среди айнов на Хоккайдо распространили информацию, что российский император забирает под свою руку Сахалин и Курильские острова, и он будет рад их видеть в числе своих подданных на этих землях. И началось переселение народа. Тем более что для организации их быта на новом месте надо было куда меньше средств, чем для русских переселенцев и казаков на Дальний Восток, так как этот народ издревле привык жить за счет охоты и рыбалки.
Данная операция задумывалась заранее. Увеличить население Российской империи на Сахалине и Курилах на двадцать тысяч лояльных граждан с минимальными экономическими затратами было удачным решением, предложенным генерал-губернатором Гродековым.
И теперь этот социально-экономический ход быстро осуществлялся, можно сказать, за счёт японцев, у которых на Хоккайдо были реквизированы все средства ловли, что также входило в экономическую составляющую боевых действий с Японской империей.
При планировании этой войны одной из главных задач, которую Российская империя ставила перед собой, была максимализация потерь японцев. Во всех отношениях – в людях, кораблях, финансах, ресурсах.
Правительство Японии поставило на эту войну всё, и если (точнее, когда) они окончательно проиграют, то не получат после войны тех ресурсов, которые им удалось прибрать к рукам в моём прошлом-будущем. Как следствие, Япония лет на пятнадцать-двадцать погрузится в жесточайший политический и социально-экономический кризис. Огромные людские потери, особенно среди крепких мужчин, впоследствии вызовут демографическую катастрофу. Плюс к этому полная гибель военного, частичная торгового и рыболовного флотов. Чудовищные внешние долги перед САСШ и Англией, которые те вытребуют любыми средствами.
«А если учесть, что Япония не получит ресурсов Кореи, Ляодунского полуострова, Маньчжурии, Сахалина и Курил, а чем черт не шутит – и Хоккайдо, то… – я аж зажмурился от удовольствия. – Какие пятнадцать-двадцать, как минимум полвека Япония будет приходить в себя. А в это время у нас на Дальнем Востоке будут развязаны руки, и его заселение и развитие пойдет более быстрыми темпами. В том прошлом-будущем после поражения в Русско-японской войне Дальний Восток, можно сказать, зачах. Японцы не позволяли нам здесь делать практически ничего, что в Российской империи, что потом в Советском Союзе. И длилось это до капитуляции Японии в 1945 году. А это сорок потерянных лет. Сейчас же здесь всё может повернуться по-другому».
От этих мыслей, которые пролетали у меня в голове, пока внимательно слушал Бутягина, вновь удовлетворённо улыбнулся.
Следующей новостью стали события в Корее. Там русским войскам удалось выбить японцев из Сеула, куда уже вернулся император Коджон со своими сыновьями и наследником. Японцы же отошли к Тэгу, где вновь сели в оборону. В этом городе находились военные и продовольственные склады императорской армии. Туда же подтянулись японские части из гарнизонов прибрежных южных городов: Пусана, Масана, Ульсана и многих других.
По информации, которую Бутягину сообщил Сандро, в результате этой поддержки у генерала Куроки под командованием находилось порядка 35 батальонов пехоты, 10 эскадронов кавалерии, 3 саперных батальона, 115 полевых орудий и около двадцати тысяч носильщиков. Всего около восьмидесяти тысяч человек.
С нашей стороны к штурму Тэгу готовилось чуть больше ста тысяч человек при двухстах орудиях. И этот штурм надо провести как можно быстрее, так как до муссонных дождей на юге Кореи остается чуть больше трёх недель.
К тому же возможен приход в Желтое море американской и английской эскадр. Как оказалось, в Сингапуре опять отметились боевые пловцы и торпедные катера с «Риона», потопив три броненосца и крейсер. Если к англичанам присоединятся американцы, то в этом случае мы будем иметь семь наших броненосцев против одиннадцати противника. И пять на пять броненосных крейсеров.
И снова надежда на боевых пловцов и вспомогательные крейсера с «Барракудами». Те, что крутятся сейчас вокруг Японии, надо будет срочно отправлять навстречу американской эскадре. Те пока наверняка беспечны на стоянках в порту, в отличие от англичан, которые потеряли на рейде уже не один броненосец и броненосный крейсер.
– Павел Васильевич, а американская эскадра вышла в Жёлтое море? – с трудом произнося слова, перебил я вопросом Бутягина, который продолжал рассказывать о ситуации в Корее и о том, какие меры принимает генерал Линевич для разгрома японских войск.
– Насколько мне известно, Тимофей Васильевич, ещё нет. Но вы сами знаете, как к нам новости из Нового Света доходят. Слышал от великого князя Александра Михайловича, что у президента Рузвельта какие-то проблемы в конгрессе по ратификации передачи эскадры по ленд-лизу с экипажами «добровольцев». Оппозиционные демократы единогласно против, да и многие республиканцы их поддерживают, так как помнят приход русской эскадры во время Гражданской войны, защитившей Север от англичан. – Бутягин развел руки в сторону, чуть не задев супругу. – Но у этих американцев семь пятниц на неделе, и всем заведует доллар. Так что… Всё возможно. Да и англичане ещё могут кораблей добавить в «добровольцы». Так что надо быстрее всё в Корее заканчивать. Тогда японскому императору придётся капитулировать.
– Особенно если мы высадим десант на остров Садо, лишив Японию их главного золотого прииска, – вставила свои пять копеек Мария Петровна.
– Заманчивое предложение, – произнёс я и попытался улыбнуться, но сморщился от боли, прострелившей под лопаткой.
Это тут же заметила Бутягина и не терпящим возражения голосом произнесла:
– Всё, господа, информационная десятиминутка закончена. Тимофей Васильевич, вам вновь принимать лекарства и спать. Сон лечит лучше всего. И не возражать.
– А что я ночью буду делать? – терпя боль, произнёс я.
– Спать. Это я гарантирую без вреда для здоровья. Кое-какой запас необходимых настоек и лекарств взяла специально для вас, ваше превосходительство, – выделяя звание, с сарказмом произнесла Марфа-Мария, глядя на меня как на несмышлёныша.
– Я всё понял, – выдавил я из себя, приготовившись глотать очередную гадость.
После того как меня напоили лекарствами, и я справил с помощью санитара свои естественные надобности, остался в палате один. Борясь с подкатывающей дремотой, подумал о том, что действительно задачей номер один сейчас является окончательный разгром японцев в Корее. Это необходимо осуществлять с усиленной блокадой побережья и бомбардировками городов Японии, пока хватит ресурсов у моторов дирижабля.
«Интересно, как там браты?!» – практически засыпая, подумал я.
После того как усиленная сотня Тура спасла императора Коджона, Антип Григорьевич Верхотуров стал первым казаком Амурского казачьего войска, а может, и всего казачьего войска или всей Российской империи, кто имеет золотую медаль «За храбрость» с ношением на груди, полный бант знаков отличия ордена Святого Георгия и орден Георгия IV степени.
При мысли о Туре в голове всплыла история Карла Ивановича Вашатко, чеха, который во время Первой мировой войны в том моём прошлом-будущем был награждён Георгиевской медалью II, III, IV степеней, Георгиевскими крестами I, II, III, IV степеней, Георгиевским крестом с лавровой ветвью. Такую награду присуждали в 1917 году по решению солдатской полковой Георгиевской Думы за личную храбрость офицера в бою. И орденом Святого Георгия IV степени. Вот такой иконостас у человека за личную храбрость. И это за два года войны. Попалась мне тогда информация в Интернете, а сейчас неожиданно всплыла в памяти.
Что касается Верхотурова, то, пользуясь статутом ордена Святого Георгия, Туру присвоили ещё и звание хорунжий, так что у нас в станице Черняева теперь четыре офицера из простых казаков, а трое ещё и потомственными дворянами стали.
Других участников того рейда по спасению императора Кореи без наград также не оставили. Леший получил повышение в звании до зауряд-хорунжего, Шило – подхорунжего и солдатский Георгий II степени. Такие знаки разных степеней получили и другие браты.
«Лишь бы выжили в этой круговерти войны», – подумал я, проваливаясь в сон.
– Господин хорунжий, вашей сотне поручается ответственное и опасное задание, которое заключается в захвате штаба противника, который, по разведданным, располагается в старой крепости Тэгу. – Генерал-майор Огановский Пётр Иванович ткнул карандашом в точку на карте-схеме города Тэгу. – Основной вход в крепость осуществляется через центральные или первые ворота Ённам, охраняемый караулом из четырёх стрелков. В самой крепости расположено до батальона пехоты и солдат тыловых служб, на которых возложена охрана и обслуживание работы штаба генерала Куроки.
Пётр Иванович, исполняющий обязанности генерала-квартирмейстера 1-й Маньчжурской армии, на которого были возложены вопросы разведки и контрразведки, положив карандаш на карту, посмотрел в глаза хорунжему Верхотурову.
– Антип Григорьевич, задание, можно сказать, невыполнимое, но его надо выполнить. Мы должны не допустить нового организованного отхода японцев на другую позицию. А для этого их необходимо лишить командования. Генерал Куроки – старый хитрый лис. Он уже дважды оставлял нас с носом, вырываясь из капкана. Через несколько недель начнутся муссонные дожди, до которых нам необходимо разбить японцев. Этого требует от нас государь! – Огановский расправил пальцем свои шикарные усы и продолжил: – Да! Этого требует государь! Что вам потребуется для выполнения этого задания?
– Мне надо подумать, ваше превосходительство. Осмотреться на местности. – Хорунжий задумчиво, не замечая этого, начал крутить пальцами правый ус.
Генерал молчал, ожидая, что ещё скажет казак.
– А когда и каким образом планируется штурм Тэгу? – словно очнувшись, задал вопрос Верхотуров.
– Через четыре дня, рано утром, после артиллерийской подготовки двумя штурмовыми колоннами вдоль железного полотна и через перевал Пхальджорён, по которому во времена династии Чосон пролегала основная дорога между Сеулом и Пусаном.
– Тогда разрешите провести разведку на местности, ваше превосходительство?
– Разрешаю.
Получив разрешение, хорунжий покинул палатку генерала-квартирмейстера и направился к биваку своей сотни.
– Что делать будем? – задал вопрос Верхотуров, оглядев собранных станичников-братов.
– Надо сходить посмотреть на эту старую крепость, – задумчиво произнёс Леший.
– А мне кажется, сначала надо определиться с приказом. Что значит захватить штаб? – веско пробасил вахмистр Подшивалов. – Взять живыми и притащить в наше расположение генерала Куроки и ещё кого-то из его окружения? Думаю, второй раз у нас это не выйдет. Это не с бивака выкрасть, а из центра города, в котором и вокруг которого восемьдесят тысяч войск.
– Шило прав. С генералами не вырвемся из города. Если только захватить всю крепость и попробовать удержаться до прихода наших. – Это уже вставил свои пять копеек Шах, или старший урядник Шохирев.
– По мне, так разнести всё там гранатами к чертовой матери, а потом провести зачистку и делать из крепости ноги, – эмоционально высказал своё мнение Ус.
После его слов возникла пауза, которую прервал Тур.
– Итак, имеем три варианта. Первый – захват генерала Куроки и других генералов и офицеров японского штаба, затем доставка их в наше расположение. Можно сказать, невыполнимый вариант. Второй – захват штаба и удержание старой крепости до подхода наших войск. Более выполнимый план, но с большими, я бы уточнил – с огромными потерями. Третий вариант – уничтожение, а не захват штаба. Здесь, если действовать ночью или под утро, то есть возможность всё провернуть тихо и незаметно, используя глушители и холодное оружие. Только боюсь, этот план наше командование не утвердит. Если бы штаб надо было уничтожить, то генерал Огановский так бы и приказал.
Хорунжий закончил говорить и, задумавшись, замолчал.
– Надо в город идти. Может быть, там, рядом с этой старой крепостью, есть какие-нибудь подземелья или другие схроны, где можно будет по-тихому, с добычей в виде генералов дождаться освобождения города нашими войсками. В этом случае нас одних хватит, – прервал молчание зауряд-хорунжий Лесков, он же Леший.
– И кто пойдёт? И в каком виде? – тут же среагировал Тур.
– Шах, Савва, ты и я под видом китайцев-носильщиков, как самые чернявые. За корейцев не прокатим, как говорит Ермак. А так в шляпах, да с косами, может, и сойдём. Тем более что среди носильщиков китайцев много. – Леший на секунду прервался, задумавшись, а потом продолжил: – А ещё с собой прихватим корейского командира Хиена и кого-нибудь из его людей, кто бывал в Тэгу.
– Хиен – это бывший юнкер российского Чугуевского военного училища, который корейским партизанским отрядом командует? – уточнил хорунжий.
– Он самый. Хиен Хон Кин, так, кажется, полностью. Его отряд под Сеулом к нам присоединился. Их обычно для разведки используют. Они недалеко от нас стоят. Я этого Хиена вчера видел, – уточнил Савва, или старший урядник Раздобреев.
– А вот это отличная мысль, браты. Леший, ты молодец. Пойдём-ка, Савва, с тобой искать этого Кина, раз ты его знаешь. Шах, ты готовишь одежду на четверых, плюс шляпы с косами, а ты, Леший, с остальными прикинь, как нам в город пройти. Если договоримся с корейцами, выходим сегодня в ночь. Из оружия берём только ножи и револьверы с глушителями.
– А нам чего делать, пока вас не будет? – поинтересовался Шило, который оставался за старшего при уходе Тура и Лешего в разведку.
– А вы как обычно. Тренируетесь. Готовите оружие и снаряжение. Как мне сказали, через четыре дня рано утром будет штурм Тэгу, – ответил Верхотуров.
– Значит, всё-таки решил по-тихому изъять Куроки и дождаться нашего подхода? – утвердительно спросил Шило.
– Как по мне, браты, так это самый оптимальный вариант. Особенно если корейцы помогут. Надо сходить в город и схрон найти рядом с крепостью или в самой крепости. Если такой найдём, то тогда будем придерживаться этого плана… – Хорунжий сделал паузу. – После разведки всё решим окончательно. А пока, браты, за дело.
– Тур, а может, ты не пойдёшь в разведку. Не дай бог, что случится, кто сотней командовать будет? Все уже привыкли, что ты командир. Не дело сотнику под видом носильщика в пасть к противнику лезть. Тем более какой из тебя китаец, а тем более кореец или японец, – мрачно произнёс молчавший до этого старший урядник Чупров.
– Слушай, Тур, а Чуб прав. Ты теперь командир сотни. Усиленной сотни. Как говорил Ермак, с определённой должности ты уже не принадлежишь самому себе и вынужден действовать так, как этого требуют обстоятельства и должностные обязанности. Так что твоё место с сотней, – быстро произнёс Леший.
– Поддерживаю, – одним за другим произнесли все остальные казаки, глядя в глаза командиру, и тот был вынужден согласно кивнуть.