«Да что это за непруха-то такая пошла! В разведке на Сахалян целого китайского полковника потеряли из-за того, что плечевую артерию прострелили. Здесь вообще не понятно, что произошло. Если только я в бедренную кость попал и клиент от болевого шока сознание потерял, поэтому и упал из окна так неудачно – прямо на голову, и шея тю-тю». Я раздражённо отвернулся от окна и увидел урядника, таращившегося на меня, как…
Подобрать слово не удалось. В общем, он смотрел на меня так, будто я только что, как Христос, прошёл по воде озера, не замочив ног.
– Молодец, урядник! Дверь вышиб просто на ура, – произнёс я, чтобы хоть что-то сказать.
– Старший урядник Смирнов Андрей Павлович, ваше высокоблагородие. Рад стараться, ваше высокоблагородие, – вытянулся во фрунт казак, преданно поедая меня глазами. – Ваше высокоблагородие, дозвольте вопрос?
– Задавайте, Смирнов Андрей Павлович.
– А как варнак-то этот в вас не попал? Пять раз стрелял почти в упор и не попал. Вы что, заговорённый или Богородица вас бережёт? – казалось, урядник сейчас лопнет от любопытства.
– Может, заговорённый, братец, а может, и Богородица хранит, – усмехнулся я.
– Значит, молва не брехала, что Ермака, то есть вас, ваше высокоблагородие, нельзя убить. Сегодня уподобился лично это чудо увидеть, – произнёс урядник и перекрестился.
«Ну вот, ещё один слух в копилку моих подвигов, – подумал я, направляясь мимо урядника к сейфу. – А что, мне надо было рассказать казаку, что такое качание маятника?! Что это вам не просто мотание тела туда-сюда, а умение мгновенно просчитать противника, его моторику и окружающее пространство? Плюс к этому – идеальное владение своим телом. А вот это, признаться, в последнее время подзапустил». Если совсем кратко, то маятник – это телесный гипноз. Ты не просто знаешь, куда выстрелит противник, а своими движениями заставляешь выстрелить его туда, куда тебе надо. И что бы мне урядник Смирнов на такое объяснение после увиденной перестрелки ответил? Пусть лучше будет чудо.
Подойдя к сейфу, увидел, что рядом с ним на полу лежит связка, судя по всему, отмычек. Вот и определились, кто у нас незваный и нежданный гость. Опять шпион пожаловал. Понять бы теперь – чей.
– Смирнов, без меня никого в кабинет не впускать. Я пошёл труп осматривать. Если подойдёт войсковой старшина Сотников, крикнешь меня в окно.
– Слушаюсь, ваше высокоблагородие.
– Иди, в коридоре свой карабин и шашку забери. Считай, что я тебя выставил временно на пост в этом кабинете. Выполняй.
– Слушаюсь.
Пока урядник бегал вооружаться, я осмотрел сейф. Слава богу, вскрыть его шпион или разведчик не успел или не смог. Смирнов вернулся и заступил на пост, а я направился по коридору на выход. Можно было, конечно, выпрыгнуть в окно. Но это было как-то несолидно, да и шашку свою надо было забрать. Исполнительный урядник прихватил только своё оружие, оставив моё в коридоре.
Через пару минут я уже сидел на корточках перед трупом шпиона. Как и предположил, попал я в верхнюю часть бедра и, вернее всего, в кость. Дальше болевой шок и неудачное падение. Позвоночник в шейном отделе был сломан, и голова болталась свободно.
Шпион на первый взгляд был сухощавым мужчиной лет тридцати, ростом около ста шестидесяти сантиметров. Внешность европейская, но с азиатскими чертами. Вернее всего – полукровка. Одет был как госслужащий с достатком. Сюртук, брюки, туфли, рубаха, часы на цепочке в серебряном корпусе. Котелок незнакомца остался лежать на сейфе. Вся одежда имела ярлыки английских производителей, но это ни о чём не говорило. Такую одежду можно было купить в торговых пассажах Благовещенска.
Стрелял в меня шпион-неудачник из английского полицейского короткоствольного Webley RIC № 2, который я обзывал «маленькая Вобля». Для скрытого ношения подходит неплохо, для скоротечного боя накоротке тоже. Но чтобы стрелять надо было не больше шести раз. Перезарядка этого чуда английской оружейной мысли была морокой ещё той.
Документов у трупа не нашлось, денег также. Во внутреннем кармане сюртука имелось несколько сложенных листов кальки и пара карандашей.
«Обстановку на картах хотел, что ли, перерисовать, – подумал я разглядывая вещи, собранные с убитого. – Тяжело сейчас быть шпионом. Фотоаппараты ещё те громадины, в кармане не спрячешь. Всё чаще ручками копировать приходится».
В этот момент в окне кабинета губернатора показалась голова урядника Смирнова.
– Ваше высокоблагородие, его высокоблагородие войсковой старшина Сотников прибыл. Вас требует.
Продолжить доклад казаку не удалось, так как рядом с ним нарисовалась фигура Николая Киприяновича.
– Тимофей Васильевич, что всё это значит? Сначала прискакал вестовой, сообщил, что в кабинет военного губернатора кто-то пролез. Прибываю сюда, дверь в кабинет выбита. Меня, исполняющего дела дежурного генерала Благовещенского отряда, внутрь не пускает урядник, ссылаясь на ваш приказ. Может, объясните… – Сотников замолчал, рассмотрев, наконец-то, труп у моих ног.
– Господин войсковой старшина, данный неизвестный, – я показал рукой на покойника, – через окно проник в кабинет генерала Грибского и попытался вскрыть его служебный сейф. При попытке его задержания оказал вооружённое сопротивление. К сожалению, мой выстрел ему в ногу при попытке выпрыгнуть в окно привёл к тому, что при падении неизвестный сломал себе шею. Расспросить, кто он и что делал в кабинете губернатора, не представляется возможным.
– И что нам делать?
– Надо послать за полицмейстером. Пускай Леонид Феофилактович дальше разбирается. Может быть, удастся опознать покойного.
Так и поступили. Пока дожидались прибытия Батаревича, выяснил у Сотникова, что с Ренненкампфом следует батарея новых пулемётов Максима. Также переговорил с ним о том, что хочу отправиться в поход с Павлом Карловичем, и не будет ли Николай Киприянович против предложения подменить меня на должности пограничного комиссара.
Сотни Амурского казачьего полка неизвестно когда вернутся из похода. А содержание пограничного комиссара повыше, чем помощника командира полка и коменданта Благовещенского отряда. А для семьи, где растёт шесть детей, денежная прибавка лишней не будет. Да и контрабанда опять пойдёт, если уже не идёт через Амур, а с неё премию до сорока процентов от стоимости выделяют тем, кто её перехватил. В общем, до приезда полицмейстера Сотникова я уговорил, если что, занять моё место. Грибский через пару дней точно вернётся в Благовещенск, и обязанности дежурного генерала для Николая Киприяновича закончатся.
Где-то с час ещё пришлось поработать со следственным приставом, прибывшим вместе с Батаревичем. Новой информации получить не удалось. Шпиона никто не опознал, но Леонид Феофилактович пообещал провести тщательное расследование.
После этого направился в свой кабинет, где продолжил готовиться к встрече и разговору с Ренненкампфом. Появившегося как из-под земли Севастьяныча отправил взять в аренду на вечер подрессоренную двуконную бричку, предварительно объяснив и даже нарисовав то, что мне надо под тачанку. Воодушевлённый идеей такого использования пулемёта денщик отправился на поиски, а я продолжил рисовать схемы возможного использования ручных и станковых пулемётов во время конного рейда.
Около девяти часов вечера на пароходах «Зея», «Ононь», «Аргунец», «Полезный», «Чикой», «Байкал» и «Вышнеградский» и нескольких баржах в Благовещенск прибыл отряд генерала Ренненкампфа в составе двух батальонов, двух батарей, одна из которых была пулемётная, и сотни казаков.
Головной пароход «Зея» подошел к причалу, где отряд встречали жители во главе с полковником Волковинским, председателем войскового правления Амурского казачьего войска, и войсковым старшиной Сотниковым, исполняющим дела дежурного генерала. Я затерялся во втором ряду.
По трапу на берег быстрым шагом спустился сухощавый, среднего роста мужчина в форме забайкальского казачьего войска с генеральскими погонами, главной достопримечательностью которого были шикарные усы вразлёт. Глядя на них, от зависти, вернее всего, умер бы и Семён Михайлович Будённый, тем более у него сейчас только пушок над верхней губой начал образовываться. Я в этом времени не переставал удивляться разнообразию шикарной растительности на лицах как военных, так и гражданских лиц, начиная где-то с седьмого класса Табели о рангах.
И чем выше был класс, тем изощрённее становилась композиция волос на лице: двойные бороды-бакенбарды, усы вразлёт или с загнутыми кончиками вверх, или такое, что заставляло задуматься о психическом здоровье некоторых представителей аристократии.
Сотников, как дежурный генерал, встретил Ренненкампфа, после чего мы отправились в резиденцию губернатора. С одной стороны – Сотников, Волковинский и я, с другой стороны – Павел Карлович и двое его офицеров. Доклад о сложившейся обстановке было поручено сделать мне. К новостям, которые дошли до нашего берега к этому времени, можно было отнести то, что, выбив противника с Колушанских высот и обратив его в бегство, наши войска были вынуждены остановиться из-за усталости коней, да и раненым надо было оказать помощь. Поэтому, заняв селение Колушань, войска встали на бивак, выставив аванпосты. Сложившуюся обстановку я показывал на карте, также упомянул о планах командования по наступлению на Мерген и далее на Цицикар. Закинул удочку о том, что неплохо бы было организовать конный летучий отряд, усиленный пулемётами и артиллерией, для быстрого прорыва обороны противника и захвата стратегически важных объектов в его тылу.
Заинтересованный Павел Карлович активно вступил со мной в диалог. Используя карту, доложил поэтапное действие отряда на пути Айгунь – Мерген – Цицикар, а также показал схемы действий пулемётных расчётов и артиллерии. Рассказал и про тачанки. Последнее настолько зацепило генерала, что он отдал приказ одному из офицеров доставить к резиденции пулемёт Максима с боекомплектом. Хорошо, что Севастьяныч к этому времени уже находился у дома губернатора с арендованной бричкой.
Где-то через полчаса отправились на стрельбище. Солнце зашло часа полтора назад, но было ещё светло. Мы ехали верхом, а на бричку установили максим, посадили наводчика и его помощника из пулемётной батареи. Возница у этого транспорта остался прежним.
На стрельбище объяснил, что надо делать вознице и пулемётчикам, после чего дал отмашку начинать. Первый блин, как всегда, получился комом. Лошади, запряжённые в бричку, испугались выстрелов из пулемёта и понесли, но их «рулевой» сумел справиться с ними. Пришлось перепрягать лошадей, заменив хозяйских на дежурных из резиденции, привыкших к выстрелам.
В сгущавшихся сумерках быстрый выезд тачанки на огневой рубеж, открытие пулемётного огня и отступление со стрельбой на ходу выглядело очень эффектно. С точностью стрельбы было несколько хуже, но попадание в мишени отметили все. Наградив возчика дополнительно, отправились в ресторан на заранее заказанный поздний ужин. Переправа на тот берег отряда Ренненкампфа была назначена на час ночи двадцать второго июля, и до неё оставалось ещё два часа.
– Тимофей Васильевич, а вы не хотели бы продолжить службу в качестве обер-офицера по особым поручениям при штабе будущего летучего отряда? – поинтересовался у меня в конце ужина генерал Ренненкампф, который, как и остальные, услышал во время приёма пищи в числе прочего и мою историю нахождения в Благовещенске на должности пограничного комиссара.
– Ваше превосходительство, буду вам искренне благодарен. Мне, действительно, необходимым и очень нужным представляется личное участие в рейде. Именно для этого я и прибыл на Дальний Восток. Но… Есть приказ, и я оказался, пусть и временно, но не на той должности, – с сожалением произнёс я.
– Я уже сделал предложение и постараюсь уговорить Константина Николаевича, – твёрдо проговорил Ренненкампф.
– Тогда, ваше превосходительство, прошу прощения, но разрешите покинуть вас, надо собраться для похода.
Получив разрешение генерала, вышел из ресторана и чуть ли не бегом направился домой к Тарале. С Севастьянычем собрались быстро. Успел написать записку Бутягину, в которой рекомендовал ему, если тот не передумал, с утра переправиться в Сахалян, куда завтра будет переведён главный перевязочный пункт Благовещенского отряда. Дальше, если повезёт, то попадём в рейд. Потом пришлось добираться ещё до губернаторской резиденции, откуда забрал свои бумаги и с дежурным посыльным отправил записку Павлу Васильевичу. К отходу парохода «Зея» с денщиком Хохловым успели впритык.
Переправа и высадка в Сахаляне отряда Ренненкампфа закончилась к трем утра, и до восьми часов подразделениям было приказано отдыхать. Поужинать стрелки и казаки успели во время остановки у Благовещенска, поэтому очень скоро в мерный шелест амурских волн влились характерные звуки спящего военного лагеря. Чтобы не мешать офицерам командовать своими подразделениями при высадке и организации бивака, своё представление я отложил на утро.
Разбудил меня господин Бутягин, который, едва дождавшись рассвета, нанял лодку и перебрался через Амур. Потратив некоторое время на мои поиски, он случайно обнаружил Хохлова, искавшего кипяток, и вместе с ним прибыл к моей дрыхнувшей тушке. Пока Севастьяныч меня брил, Павел Васильевич выложил все новости, сводившиеся кратко к тому, что обе Марии очень волнуются, передают приветы, и у него с собой почти тысяча доз пенициллина. Закончил свой рассказ доктор вопросом:
– Тимофей Васильевич, вы уже договорились с генералом Ренненкампфом о моём участии в рейде?
– Павел Васильевич, на эту тему я с его превосходительством ещё не разговаривал. Пока под вопросом и сам рейд, и моё участие, ну и ваше тоже. Скоро буду представлен офицерам отряда Павла Карловича, – начал я отвечать, вытирая лицо полотенцем, но был перебит Бутягиным:
– А почему рейд под вопросом?
– Павел Васильевич, вы вчера слышали рассказ сотника Плотникова о бое на Колушанских высотах и насколько он был тяжёлым. Только в Айгуне по предварительным сведениям было более десяти тысяч имперских солдат и конницы. Большое количество артиллерии. А вот сколько ихэтуаней в округе Айгуня – неизвестно. Но я думаю, что куда больше, чем официального войска.
Я сделал паузу, закончив убирать остатки пены на лице.
– Поэтому ещё неизвестно, сможем ли мы с нашими силами захватить Айгунь и продвинуться дальше в Маньчжурию.
– Да Бог с вами, Тимофей Васильевич, да один наш солдат пяти, а то и десяти китайских солдат стоит. Они с таким перевесом в силах так и не рискнули напасть на Благовещенск. Так что разгромим их, даже и не сомневайтесь. Побегут из города эти желтолицые, только пятки сверкать будут, а мы за ними в Маньчжурию пойдём.
– Ваши слова да Богу в уши. Но, как говорится, на Бога надейся, а сам не плошай. Пойдёмте на утреннее совещание у генерала. Меня там Павел Карлович представит, а я вас.
Знакомство с офицерами прошло быстро. На мою просьбу взять с собой в рейд доктора Бутягина с его новым лекарством, способным помочь при нагноениях ран и прочих болезнях, Ренненкампф ответил согласием. После совещания и отдания приказа отряд двинулся по дороге к Айгуню. Было необходимо пройти около пятнадцати вёрст. С учётом обозов и переносимого солдатами груза, с войсками Благовещенского отряда должны были соединиться часов через шесть-семь.
В штаб генерала Грибского попали в самый разгар боя за предместья города. Пока их превосходительства общались между собой, я нашёл капитана Самойлова, который и рассказал мне о последних событиях. По словам Михаила Константиновича, боевые действия развивались следующим образом.
После боя за Колушанские высоты вымотанным войскам пришлось дать продолжительный отдых. По приказу дальнейшее наступление на Айгунь должно было начаться сегодня в два часа после полудня. Проведённая ночью разведка показала, что по дороге на Цицикар всю ночь из города уходили жители, войска, повстанцы. Однако в городе и на позициях перед ним оставались значительные силы противника.
На совещание было решено, что семь рот забайкальских стрелков при четырнадцати орудиях и сотне казаков-нерчинцев атакуют позиции китайцев в лоб. Конница под командованием Печёнкина в составе четырёх сотен должна обойти правый фланг противника, перерезать почтовую дорогу на Цицикар и встретиться на ней с Зазейским отрядом под командованием полковника Фотенгауера, замкнув кольцо окружения. После этого противник, если не сдастся, должен был быть уничтожен.
А дальше события стали разворачиваться как по высказыванию Виктора Степановича Черномырдина: «Хотели как лучше, а получилось как всегда». Печёнкин с казаками где-то потерялся, как и Фотенгауер со своими стрелками. От них нет никаких вестей. Позиции китайцев вот уже третий час атакует боевая часть генерала Суботича и подразделения из общего резерва генерала Александрова, и не сказать чтобы успешно.
– Тимофей Васильевич, я впервые столкнулся с такой эшелонированной обороной. На Колушанских высотах было три линии окопов и ложементов. Маньчжуры, как кроты, зарылись в землю. Сколько здесь линий обороны, пока неизвестно. Мы прорвали пока две, – капитан снял фуражку, после чего платком протёр вспотевший лоб и околыш с козырьком фуражки с внутренней стороны. – Признаться, только неумение солдат противника вести прицельную стрельбу, а также то, что они не выдерживают нашей штыковой атаки, плюс умелые действия наших артиллеристов позволяют выбивать противника с этих хорошо укрепленных позиций. Если бы мы поменялись местами, нас бы хрен кто выбил и с первой линии окопов.
– Полностью с вами согласен, Михаил Константинович, а ещё представьте, что к имеющимся окопам и ложементам добавятся перед окопами вкопанные рогатки, соединенные колючей проволокой, которую широко используют для скотоводства в Америке, да в несколько рядов. Плюс к этому в линии обороны сооружены защищённые со всех сторон огневые точки для пулемётов Максима, да и ложементы для орудий также защищены хотя бы деревянным срубом, засыпанным землей.