Роран с трудом поднимался на холм.
Он остановился и, щурясь, посмотрел на солнце сквозь пряди спутанных волос, падавших на глаза. До захода солнца оставалось еще часов пять. Вряд ли он сможет пробыть тут долго. Вздохнув, Роран двинулся дальше вдоль ряда вязов, утопавших в нескошенной траве.
Он впервые пришел на ферму с того дня, как они с Хорстом и еще шестеро мужчин из Карвахолла пытались спасти все сколько-нибудь стоящее, вытаскивая вещи из разрушенного дома и сгоревшего амбара. Целых пять месяцев он не мог решиться вновь увидеть эти места.
На вершине холма Роран остановился, скрестив руки на груди, и долго смотрел на развалины дома, в котором прошло его детство. Один угол дома еще держался, осыпающийся и обгоревший, но остальные стены рухнули и уже успели зарасти сорной травой. От амбара, похоже, и следов почти не осталось. Те несколько акров земли, которые им удавалось возделывать каждый год, заросли одуванчиками, сурепкой и пыреем. Кое-где, правда, виднелись листья случайно выжившей свеклы или турнепса. За фермой среди густых деревьев по-прежнему пряталась река Анора.
Роран сжал кулаки, желваки заиграли у него на щеках. С трудом подавив приступ бешеного гнева и опустошающей душу тоски, он еще долго стоял на холме, словно врастая в эту землю корнями. Его била дрожь, в голове крутились мрачные мысли. Не только его прошлая жизнь была связана с этой фермой, но и его будущее. На нее он возлагал все свои надежды. Его отец, Гэрроу, как-то сказал: «Земля – штука особенная. Если о ней позаботиться, то и она станет заботиться о тебе. Разве есть еще что-либо подобное на свете?» Роран хорошо запомнил эти слова и всегда старался бережно относиться к земле, пока к нему в Теринсфорд не явился Балдор и тихим голосом не рассказал ему, что случилось с фермой и с его отцом.
Роран даже застонал – такой болью отозвались в душе эти воспоминания, потом резко повернулся и решительно зашагал обратно к дороге. В тот день он испытал страшное потрясение: в мгновение ока его лишили всех тех, кого он любил, и он до сих пор не мог оправиться от этого удара, разом переменившего все его устремления и поступки.
Теперь Роран куда чаще задумывался о жизни, о будущем, и порой ему казалось, что прежде разум его был опутан некими узами, которые вдруг лопнули. Иногда ему в голову приходили такие идеи, которые раньше показались бы совершенно невообразимыми. Например, мысль о том, что он может и не быть фермером, или мысль о той высшей справедливости, которую часто воспевают в старинных преданиях, но в реальной жизни удается встретить крайне редко. Порой Роран был настолько поглощен подобными размышлениями, что с трудом мог подняться утром после бессонной ночи, чувствуя себя как бы придавленным их весом и значимостью.
Выйдя на дорогу, он решительно повернул на север, к Карвахоллу. На остроконечных вершинах гор все еще лежал снег, хотя в долине Паланкар уже недели две зеленела молодая травка. В небесах медленно плыло одинокое серое облако, направляясь к горам.
Роран провел рукой по подбородку, чувствуя ладонью отросшую щетину. «А все этот Эрагон – Эрагон и его чертово любопытство! Ведь это он притащил домой из Спайна тот камень!» Рорану понадобилось несколько недель, чтобы прийти к такому выводу, когда он выслушал все рассказы о том, что случилось на ферме, и заставил Гертруду, местную целительницу, вслух читать и перечитывать письмо, оставленное ему Бромом. Никакого иного объяснения случившемуся Роран не находил. Чем бы ни был тот камень, но именно он привлек в селение чужаков! Вот потому-то Роран и винил Эрагона в смерти Гэрроу, хотя, если честно, не слишком на него сердился, понимая, что Эрагон никому не хотел причинять зла. Нет, больше всего бесило Рорана то, что Эрагон даже не похоронил Гэрроу, а сбежал из долины Паланкар, забыв о своих священных обязанностях! Все бросил и отправился со старым сказителем Бромом в какое-то дурацкое путешествие! Неужели ему настолько безразличны те, кого он оставил дома? Или, может, он сбежал, потому что чувствовал себя виноватым? Или боялся чего-то? Или это Бром заморочил ему голову своими историями о приключениях? «Господи, – думал Роран, – да с какой стати он вообще стал слушать подобные глупости, когда с Гэрроу случилось такое? И теперь я не знаю даже, жив мой брат или умер».
Роран нахмурился, расправил плечи и постарался взять себя в руки. А это письмо Брома… Да ему, Рорану, никогда в жизни не приходилось слышать столько странных и грозных намеков! Единственное, что он действительно смог уяснить из этого письма – это настойчивый совет всячески избегать встречи с теми чужаками. Но избегать любых чужаков для жителей Карвахолла было, вообще говоря, делом самым естественным. «Да этот старик просто спятил!» – сердился Роран.
Что-то мелькнуло в кустах, и Роран, обернувшись, успел заметить с дюжину оленей, в том числе и совсем молодого еще самца с небольшими мягкими рожками; олени тут же исчезли в лесу, но Роран на всякий случай приметил место, чтобы назавтра легко его отыскать. Он жил сейчас у Хорста и очень гордился тем, что может вполне прилично обеспечить себя охотой, ведь раньше он, в отличие от Эрагона, особыми успехами в этом похвастаться не мог.
На ходу Роран пытался привести свои мысли в порядок. После смерти Гэрроу ему пришлось оставить работу на мельнице Демптона в Теринсфорде и вернуться в Карвахолл. Хорст согласился приютить его и взял помощником к себе на кузню. Неожиданно обрушившаяся беда заставила Рорана пока отложить все мысли о будущем, но два дня назад он все же пришел к определенным выводам о том, как ему следует действовать в дальнейшем.
Главной его мечтой по-прежнему был брак с Катриной, дочерью мясника Слоана. И в Теринсфорд он тогда отправился, чтобы денег заработать на свадьбу и на первые годы совместной жизни. Но теперь, когда он лишился фермы, а денег так заработать и не успел, он никак не мог, будучи в здравом уме, просить у Слоана руки Катрины. Да ему этого просто гордость не позволила бы! Впрочем, он хорошо понимал: и сам Слоан вряд ли пустит на порог такого «богатого» жениха. Даже если бы все складывалось так, как он когда-то задумал, убедить Слоана отдать за него Катрину было бы очень трудно – с мясником они всегда не слишком-то ладили. А жениться на Катрине без согласия ее отца Роран не хотел, ибо тогда они с Катриной настроили бы против себя всю деревню: в Карвахолле не любили, когда нарушались незыблемые традиции. Кроме того, это грозило началом настоящей войны со Слоаном.
Обдумав сложившуюся ситуацию, Роран пришел к выводу, что единственный возможный выход для него – это отстроить ферму заново, даже если придется в одиночку возводить и дом, и амбар. Тяжело, конечно, все начинать с нуля, зато, как только ему удастся снова встать на ноги, он сможет прийти к Слоану с гордо поднятой головой. Но это, конечно, не раньше следующей весны. От этих невеселых мыслей Роран опять помрачнел.
Впрочем, он знал, что Катрина будет ждать его. По крайней мере, пока.
Погруженный в свои мысли, Роран шел неторопливым размеренным шагом и до Карвахолла добрался лишь к вечеру. Между домами виднелось развешанное на просушку белье; с полей, где зеленела озимая пшеница, тянулись в деревню вереницы людей. А вдали, за деревней, сверкали в лучах заходящего солнца водопады Игвальды, где вода стеной падала со скал в реку Анору. Все здесь было таким родным и привычным, что у Рорана потеплело на душе.
Свернув с главной дороги, он по тропе поднялся на пригорок, где стоял дом Хорста, окнами смотревший на Спайн. Войдя в приветливо распахнутую дверь, Роран сразу прошел на кухню, откуда доносились оживленные голоса.
Хорст в расстегнутой рубахе с закатанными рукавами сидел за прочным грубоватым столом, опираясь о него локтями. Его жена, Илейн, стояла рядом; с ее лица не сходила легкая улыбка затаенной радости: Илейн была на пятом месяце беременности. Их сыновья Олбрих и Балдор сидели напротив, и Роран успел услышать конец фразы, сказанной Олбрихом:
– …Я еще и из кузни выйти не успел! Тэйн клянется, что видел меня, а мне еще через всю деревню нужно было пройти.
– Что случилось? – спросил Роран, сбрасывая заплечный мешок.
Илейн и Хорст переглянулись.
– Нет уж, сперва я тебя покормлю! – решительно сказала Илейн, ставя перед ним хлеб и тарелку с уже остывшим рагу. Она заботливо заглянула ему в глаза, словно желая что-то там прочесть, и спросила: – Ну, как там?
Роран пожал плечами.
– Все деревянные постройки, что не успели сгореть, почти полностью сгнили – в общем, использовать ничего нельзя. Колодец, правда, полон, хоть это хорошо. Но мне придется как можно скорее рубить лес и строить дом, если к посевной я хочу иметь крышу над головой. А теперь вы рассказывайте, что тут опять стряслось.
– Ха! – воскликнул Хорст. – Да уж, тут много чего стряслось! У Тэйна коса куда-то пропала, так он считает, что это Олбрих ее стащил.
– Он ее, небось, сам в траву где-нибудь положил да и забыл, – фыркнул Олбрих.
– А что, вполне возможно, – усмехнулся Хорст.
Роран с наслаждением впился зубами в свежий хлеб и пробормотал:
– Да и какой ему смысл тебя-то винить? Уж косу-то ты себе запросто можешь выковать.
– Это точно, – кивнул Олбрих. – Только Тэйн вместо того, чтобы поискать свою косу, начал вопить, что видел, как кто-то уходил с его поля, и вроде бы это был я, а раз в деревне больше похожих на меня людей нет, то получается, что это я у него косу украл!
Чистая правда, подумал Роран: в деревне действительно не сыщешь другого такого парня. Олбрих унаследовал от отца могучую стать, а от матери – светлые волосы, и все вместе делало его совершенно непохожим на прочих жителей Карвахолла, по большей части темноволосых и не слишком крупных. Кстати, даже Балдор был темноволосым и значительно мельче и слабее брата.
– Я уверен, что коса найдется, – тихо сказал Балдор. – А ты постарайся не очень сердиться, пока она еще не нашлась.
– Тебе легко говорить!
Роран, сжевав кусок свежего хлеба, принялся за рагу.
– Я тебе завтра зачем-нибудь нужен? – спросил он Хорста.
– Не особенно. Мне придется с тележкой Квимби возиться. Проклятая рама никак выпрямляться не желает!
Роран кивнул, явно довольный:
– Хорошо, тогда я завтра на целый день уйду. Поохотиться хочу. Я в долине приметил стадо оленей, и, похоже, вполне упитанных. Во всяком случае, ребра у них не торчали.
– А мне с тобой можно? – встрепенулся Балдор.
– Конечно. Прямо на рассвете и выйдем.
Поев, Роран тщательно вымылся, переоделся и вышел пройтись. Ему хотелось привести мысли в порядок. Он лениво брел к центральной площади, когда его внимание привлек громкий гул голосов, доносившийся из таверны «Семь снопов». Заинтересованный, он свернул туда, и глазам его предстало странное зрелище. На крыльце сидел мужчина средних лет, одетый в куртку, сшитую из кусочков кожи разного цвета. Рядом с ним лежал заплечный мешок, из которого торчали приспособления, какими обычно пользуются охотники-трапперы. Местных собралось несколько десятков; все внимательно слушали незнакомца, а тот, возбужденно жестикулируя, рассказывал:
– …Так что, придя в Теринсфорд, я первым делом отправился к тому человеку, Нилу. Хороший человек, порядочный. Я ему всю весну и лето в поле помогал.
Роран знал, что трапперы часто проводят всю зиму далеко в горах, а весной возвращаются, продают добытые шкурки дубильщикам вроде Гедрика, а потом обычно нанимаются на работу к кому-нибудь из фермеров. Поскольку Карвахолл – самое северное селение у подножия Спайна, то через него всегда проходит немало трапперов, именно поэтому там имелись и своя таверна, и свой кузнец, и свой дубильщик кож.
– В общем, выпил я несколько кружек пивка – надо ж смочить горло после того, как я, можно сказать, за полгода ни с кем и словом не обмолвился, хоть и богохульствовал, каюсь, когда мне не удавалось медведя затравить, – да и пришел к Нилу. У меня еще и пена пивная на бороде высохнуть не успела, а я уже принялся у него выспрашивать, что да как, каковы новости об Империи и о нашем «дорогом» правителе – чтоб он от гангрены сгнил, чтоб его, проклятого, скосоротило! – кто тут без меня родился да кто умер, кто без вести пропал, я ведь тут многих хорошо знаю, и тут Нил – представляете? – наклоняется ко мне, а сам такой серьезный и улыбаться совсем перестал, и говорит: слух, мол, идет от самой Драс-Леоны и Гиллида, будто творится там что-то странное, да и не только там, а по всей Алагейзии. Вроде бы ургалы совсем исчезли из тех мест, где много людей проживает. И слава богу, конечно, но никто не может сказать, ни почему это произошло, ни куда они ушли. Торговля в Империи наполовину прекратилась из-за бандитских налетов, и, насколько я понял, это не простые грабители, потому что банды эти уж больно хорошо организованы и многочисленны. Да и товары они не себе забирают, а просто сжигают или портят. Но и это еще не все, клянусь усами любимой бабушки! – Охотник покачал головой, сделал добрый глоток вина из бурдюка и продолжил: – Говорят, в северных краях какой-то шейд появился. Его видели близ леса Дю Вельденварден и неподалеку от Гиллида. Говорят, зубы у него острые-преострые, а глаза красные, как вино, и волосы рыжие, даже красные, как кровь, которую он пьет. Мало того, вроде бы что-то страшно рассердило нашего безумного Гальбаторикса. Дней пять назад я с одним жонглером с юга разговорился, он в Теринсфорде останавливался по пути в Кевнон. Так он сказал, что король собирает войска, а с какой целью, неизвестно. – Траппер пожал плечами и прибавил: – А мой папаша с детства мне внушал, что дыма без огня не бывает! Возможно, Гальбаториксу вардены покоя не дают; они его войску, в латы закованному, не раз хорошего пинка давали в былые-то годы. А может, он решил, что слишком долго существование Сурды терпел. Уж, по крайней мере, где Сурда-то находится, он знает наверняка, а за варденами ему еще охотиться надо. Да он Сурду одной лапой раздавит, как медведь – муравья. Точно вам говорю!
Рорану все это показалось очень интересным, но он помалкивал, хотя на траппера со всех сторон так и сыпались вопросы. Сведения о появлении в их краях шейда казались Рорану особенно сомнительными – уж больно они смахивали на россказни какого-нибудь подвыпившего лесоруба, – но все остальное звучало достаточно правдоподобно и крайне неприятно. Сурда… Сведений об этой далекой стране до Карвахолла доходило крайне мало, но Роран, во всяком случае, знал, что сейчас Сурда и Империя пребывают в состоянии так называемого мира, однако жителей Сурды не оставляют опасения, что их куда более могущественный северный сосед запросто может вторгнуться в их земли. По этой причине, если верить слухам, Оррин, правитель Сурды, и поддерживает варденов.
Если траппер прав насчет планов Гальбаторикса, то это вполне может означать, что в ближайшем будущем разразится война, которая повлечет за собой повышение налогов, людей снова начнут насильно рекрутировать в армию… «Эх, – думал Роран, – лучше б я жил в такие времена, когда события происходят не так быстро! А все эти мятежи только делают нашу и без того трудную жизнь и вовсе невыносимой».
– Но самое главное, – снова заговорил охотник, – ходят слухи… – Он умолк, погрозил собравшимся пальцем и с глубокомысленным видом почесал нос. – Поговаривают, будто в Алагейзии объявился новый Всадник! – И траппер громко рассмеялся, от избытка чувств хлопая себя по животу.
Роран тоже засмеялся. Истории о Всадниках появлялись регулярно каждые несколько лет. Сперва истории эти страшно интересовали Рорана, но вскоре он научился не доверять молве, ибо все это оказывалось пустой болтовней, тщетными надеждами тех, кому очень хотелось изменить убогую, опостылевшую жизнь.
Уже собравшись идти дальше, Роран вдруг заметил Катрину, стоявшую за углом таверны. На ней было светло-коричневое платье, отделанное зеленой лентой. Катрина не сводила с него глаз – как, впрочем, и он с нее, – но здесь разговаривать не стоило, и Роран, проходя мимо девушки, как бы невзначай коснулся ее плеча и исчез за таверной. Катрина вскоре присоединилась к нему, и они направились за околицу.
Некоторое время оба молчали, любуясь небесами, которые в тот вечер так и сверкали тысячами мерцающих звезд. А с севера на юг над ними протянулась широкая жемчужного цвета полоса Млечного Пути, похожая на усыпанную алмазной пылью вуаль.
По-прежнему не глядя на Рорана, Катрина положила голову ему на плечо и спросила:
– Как прошел день?
– Я домой ходил. – Он почувствовал, как она напряглась.
– И как там?
– Ужасно!.. – Голос у него сорвался, и он умолк, крепко прижимая ее к себе. Запах ее душистых медных волос у него на щеке пьянил и возбуждал его, точно некий живительный эликсир, проникая в самую душу и согревая ее. – Дом, амбар, поля – все пропало… Я б, наверное, ничего и не нашел, если бы не знал, где искать.
Катрина встревоженно заглянула ему в лицо; в ее влажных, исполненных сочувствия и грусти глазах плясали огоньки звезд.
– Ох, Роран! – Она легонько поцеловала его в губы. – Ты у меня молодец! Пережил столько утрат, а все-таки силы ни разу не изменили тебе. Ты теперь, наверное, хочешь на свою ферму вернуться, да?
– Да. Я ведь только и умею, что землю возделывать.
– А что же будет со мной?
Роран колебался. С тех пор, как он начал за ней ухаживать, между ними существовал некий негласный договор: оба знали, что непременно поженятся, так что вряд ли стоило обсуждать его намерения на сей счет, они и так были ясны как день. И все же вопрос Катрины встревожил его. Хотя бы потому, что он считал недопустимым касаться столь деликатной темы, раз прямо сейчас не готов еще сделать ей предложение. Ведь именно он должен первым совершить все предварительные действия – во всяком случае, попросить у Слоана ее руки. Однако она задала ему прямой вопрос, она встревожена, и он должен ей что-то ответить.
– Понимаешь, Катрина… Я не могу теперь пойти к твоему отцу, как хотел. Да он меня просто высмеет и будет иметь на это полное право! Нам придется подождать. Как только я построю хоть какой-то дом и соберу свой первый урожай, я сразу же пойду к нему – может, тогда он согласится меня выслушать.
Катрина на него не смотрела. Глядя в звездное небо, она что-то прошептала, но так тихо, что он не расслышал и спросил:
– Что?
– Я сказала, что ты просто его боишься.
– Да нет, я…
– Тогда пойди к нему и добейся разрешения на наш брак. Завтра же! И назначь помолвку. Заставь его понять, что хотя сейчас ты лишился всего, но со временем ты непременно построишь для меня хороший дом, а для него станешь таким зятем, которым он будет гордиться. Пойми, нам незачем тратить свою молодость, живя врозь, раз мы так любим друг друга!
– Я не могу! – с отчаянием сказал Роран, тщетно пытаясь заставить Катрину понять его. – Не могу обеспечить тебе достойную жизнь, не могу…
– Неужели ты не понимаешь? – Чуть отступив от него, она заговорила настойчиво и напряженно. – Я люблю тебя, Роран, и я хочу быть с тобой, но у отца на мой счет иные планы. Существует ведь множество и куда более подходящих, с его точки зрения, женихов. Чем дольше ты будешь откладывать разговор с ним, тем сильнее он будет давить на меня и в итоге заставит выйти за того, кого выберет он сам. Он боится, что я останусь старой девой, да и я, если честно, тоже начинаю этого бояться. У меня ведь в Карвахолле не такой уж большой выбор… И время идет. Если мне все же придется выйти за другого, я выйду. – Слезы блеснули у нее на глазах. Она сперва умоляюще смотрела на Рорана, ожидая ответа, но не дождалась и, подобрав подол платья, резко повернулась и побежала назад, в деревню.
А Роран стоял как оглушенный, не в силах сдвинуться с места и догнать ее. Он был потрясен. Угроза потерять Катрину стала реальной, и это терзало его сильнее, чем утрата фермы. Мир вокруг вдруг показался ему холодным и враждебным, сердце разрывалось от горя.
Прошло несколько часов, прежде чем Роран смог вернуться в дом Хорста. Он тихонько проскользнул к себе и лег в постель.