Сергей Крамцов

11 мая, среда, утро

Мы выехали из Старогорки с рассветом. Машину вел по-прежнему Шмель, а за спиной у меня устроился Васька-Кэмел, уже в нашей отрядной форме, бронике и шлеме. Брат-близнец со мной просто. Тот автомат, каким он пользовался в деревне, Кэмел оставил Трофимычу, а сам же баюкал в руках АКМ из наших запасов, отдав предпочтение большому калибру, да еще прицепив к нему подствольник.

Пришлось переместиться Лехе, он ушел командовать замыкающим «уазиком», а Маша перебралась из нее на оставшееся свободное кресло в «буханку» – машины у нас теперь были четырехместные. Можно и больше народу загрузить, не вопрос, но всем лишним придется сидеть или на полу, или на железных ящиках, далеко не уедешь.

Вчерашний день прошел немного смутно, в силу значительной алкогольной абстиненции, пришлось даже чуть «подлечиться» в обед, а то здоровье совсем не выдерживало, гульнули всерьез. За обедом я пообщался с капитаном Иваницким, тем самым командиром разведгруппы, с которым мы уже были знакомы. На самом деле он был еще и начальником разведки артполка, и лучше него обстановку в районе не знал никто.

– Если есть возможность не выезжать на трассу, то лучше и не выезжай, – просвещал он меня. – Кто по ней сейчас катается – непонятно, но частенько попадаются расстрелянные машины и трупы. Возможно, банда с Камышовской зоны здесь не одна, есть кто-то еще. Тех же дезертиров в стране хватает, не думаю, что все они добрались до дома, кто-то и на большую дорогу пошел. За полтора месяца многое успело случиться.

– А что в райцентре? – уточнил я.

– Сам райцентр – мертвое место. – Он даже его на карте ладонью накрыл. – Кроме мертвяков, там никого нет, но на окраине две точки обитаемы и держатся. Стеклозавод, там сборная команда засела, ОМОН, СОБР, часть ментов, военкоматчики, и из кадрированного мотострелкового полка кто-то там был. В полку оружия и техники хватало, вооружились сами и рабочих завода и просто добровольцев вооружили. Они же держат и расположение самого полка. Вторая команда – в бывшей пересыльной тюрьме, но эти какие-то мутные.

– Контингент? – уточнил я.

– Нет, как раз наоборот, контингент они как бы даже в расход не пустили повально. Там из конвойщиков публика, персонал тюрьмы, тоже менты и еще какие-то «вэвэшники» залетные, чуть ли не в командировке здесь были. Пересылка в бывшем монастыре, настоящая крепость. Чего хотят и что будут делать – непонятно, но ведут себя… скажем так, недружелюбно, хоть пока в агрессивности и не замечены. Типа мы к вам не лезем, и вы отсюда на хрен. Странно немного, но сейчас все странно.

Иваницкий расстелил перед собой карту и потыкал в нее пальцем:

– Теперь еще интересное. По дороге до областного центра есть еще место, тоже бывший монастырь, его отреставрировали недавно за счет патриархии, он должен был и быть монастырем, но там какие-то странные люди появились. Обвешались табличками «Прохода нет», оружия у них прорва. Похоже, что они арсенал ГРАУ[24] под себя подгребли, есть у нас такой в области. Вооружены до зубов, но у всех АКМ, РПК и подобное, старых образцов, почему и думаем, что они до тех складов добрались.

Я пожат плечами:

– Ну по мне, АКМ так и поглавней «семьдесят четвертого» будет.

При этом я похлопал по цевью своего переделанного акаэма, который как раз висел у меня на плече.

– Тоже так думаю, – согласно кивнул Иваницкий. – И еще: у них там минометы, прямо на территории монастыря, и есть люди, которые умеют из них стрелять. Сам наблюдал, как они в стайку собак мину положили, по реперу. Если бы до драки дошло, нам они не конкуренты, но ничего толком о них плохого сказать еще не можем. Недружелюбные – и все тут. На мой взгляд, там сектанты какие-то.

– Но не военные и не менты? – удивился я.

– Нет, в том-то и дело. Похоже, что из них просто служили многие, помнят, как с оружием обращаться. И организовал их кто-то, а так – патлы, черная кожа, татуировки… неформалы непонятные.

– А чего хотят?

– Не знаю, – покачал он головой. – К нам не лезли, в окрестностях не хулиганили пока, так что и мы к ним не совались, других дел хватает.

Я пометил монастырь на своей карте как «враждебный объект», который следовало обходить по большому кругу.

– А дальше?

– Областной центр тоже мертвяками забит, на окраине пара территорий окопалась, но непохоже, что будут держаться долго. Скорее отойдут подальше от города. А вот возле города на территории сортировочной станции укрепилась сборная команда. Железнодорожные войска, военкоматчики, тоже городские менты, еще кто-то. Но кто из них там масть держит – непонятно, может оказаться, что это еще одна банда, а может, и наоборот, нормальные люди. Мой совет – туда не лезть, пока информации о них никакой.

Иваницкий закурил, увидел, как я поморщился от дыма, и разогнал его ладонью.

– Дальше, по твоему маршруту, до самого ГУЦа, Гороховецкого центра, ничего еще не устаканилось. Трасса очень опасна, с проселков вообще не уходи. На территории центра есть военные, много, мы даже связь с ними имеем. Но это командир тебе уже сказал. Так?

– Сказал. Я в курсе. Нас там будут ждать, – подтвердил я.

– Их много, значит, неплохо укрепились, под единым командованием, от самого Нижнего части подошли, там на подступах к городу много военных было, как раз по московской трассе. – Он провел карандашом по изображению дороги на карте. – Серьезно засели, очень. Всего у них навалом, оружия, техники, и людей даже хватает в отличие от нас. А вот что за ГУЦем делается – не знаю. Сведения идут из третьих рук и непроверенные. Одно могу сказать: что Нижний должен быть забит зомби. До краев, не хуже твоей Москвы.

Тоже мне откровение… А как же еще может быть-то?

– Естественно, – высказался я по поводу зомби. – Ладно, спасибо и на этом, у меня-то вообще сведений было ноль-ноль да хрен повдоль.

Весь этот разговор вспоминался, в то время как мы, не торопясь, экономя топливо и ресурс, так сказать, ехали по лесным дорогам, тем самым, о которых рассказал Трофимыч и которые хорошо знал Васька. Недаром у всех, кто давал советы по дальнейшему маршруту, главным советом был один – держаться подальше от главных дорог. Это и неудивительно: до тех пор пока не образуется новая карта страны, дороги будут опасней, чем в Гражданскую войну. Поди догадайся, что за сектанты засели в монастыре? Кто устроился в той же пересыльной тюрьме? А кто просто катит по дорогам, подыскивая местечко получше?

Погода была уже просто летняя. Если ночи еще можно было с натяжкой счесть прохладными, то днем жара уже вполне июньская. Броник с «горкой» стало довольно жарким сочетанием, но снимать защиту я запретил в приказном порядке, хоть девушки время от времени норовили это сделать. Я даже на масках настаивал, и вовсе не из-за стремления сохранить инкогнито, а просто стараясь скрыть от случайного зрителя тот факт, что у нас половина личного состава – женщины. Да и слово «женщины» к ним может относиться только так… ну к Маше еще нормально, все мать двоих детей, а остальных проще «девчонками» именовать. В общем, у иного недоброжелателя могут лишние мысли появиться, а нам такого не надо. А в мешковатой «горке», бронике и подвесной, в шлеме, маске и очках очень трудно понять, кто там в машине сидит.

Теплая солнечная погода просушила песчаные лесные дороги, и машины шли по ним легко, покачиваясь на неровностях и постукивая покрышками по выступающим корням. Навстречу нам не попался пока еще ни один человек и ни один мертвяк, ни даже зверь какой. Последние, если здесь и были, разбежались от шума моторов, а людям и их производной – мертвякам было нечего делать в лесной глухомани. В общем, как и рассчитывали, ехали спокойно, неторопливо, наслаждаясь теплом и лесным духом.

Хотя кое-какие беспокойства присутствовали и малость даже томили. По координатам мы сейчас приближались к тому самому монастырю, о каком рассказывал Иваницкий. Получалось, что мы объедем его проселками километров за пять, но… пять километров совсем недалеко, и если тот, кто в монастыре устроился, намерен остаться там навсегда, то дороги вокруг вполне могут патрулироваться. Лично я бы патрулирование организовал, и как раз в зоне уверенного приема связи, то есть на пяти километрах.

Поэтому после поворота, когда дорога неуклонно начала приближаться к проблемному району, я дал команду замыкающей машине выйти вперед, подтянувшись к нам. Нападения с тыла мы не опасались, успели убедиться в безжизненности пересеченного нами лесного массива, а второму «уазику», возможно, придется прикрыть нашу головную машину в случае возникновения проблем. Да и Леха мне снова понадобился с Машей.

– Леха, Вась, Маша, разведаем дорогу, – сказал я в рацию. – Сергеич, Большой, машины не покидать, но отсечь противника быть готовыми.

Васька удивился:

– А чего вдруг разведка? Тихо все вроде.

– Не знаю, не верится мне в тишину как-то, – сказал я. – До вот этого поворота дойдем, если там никого, то дальше двинем на машине.

Я потыкал пальцем в точку на карте, где наш проселок приближался к монастырю ближе всего. Там он раздваивался, дорога уходила непосредственно на монастырь, а второй ее рукав возвращался в глубь леса, к следующей вырубке. Идеальное место для блока, засады, НП, чего угодно, мимо этого перекрестка не проскочишь. Лес большой, да дорог в нем мало, а в данный момент так всего одна.

– Ладно, давай поглядим, – согласился Василий.

Подкатили остальные машины, встали рядом.

– Маша, давай со снайперкой к нам, будешь прикрывать – тут по карте скоро лес должен кончиться. С Лехой в паре пойдете. Мы с Кэмелом вперед, в случае, если на развилке кто-то есть, выводим вас на позицию.

– Поняла, – кивнула наша рыжая снайперша.

Мы с Васькой закинули по «Мухе» за спину, в качестве крайнего средства, на случай, если сразу моторизованного врага встретим. Сошли с дороги в кустарник вокруг, встали уступом, страхуя друг друга, и пошли, стараясь не шуметь и не выходить на открытое пространство. Пройдя метров пятьсот, услышали пистолетный выстрел. Затем еще один и еще. И – голоса. Это не перестрелка, больше похоже, что кто-то по мишени стреляет.

– Есть радиообмен, – доложила Ксения, дежурившая по связи.

– Что говорят?

– Радиоперекличка. Пост номер три доложил базе, что у них все тихо.

– Понял.

Не зря пошли пешими, у развилки точно кто-то есть. Опасливо сошли чуть глубже в лес, двинулись вперед, страхуя друг друга, «гусеницей», хоронясь за кустами и стволами, не выходя из тени. И вскоре увидели в просвете деревьев людей, четко услышали голоса.

Укрылись, присели за стволом завалившегося дерева, обросшим по кругу кустарником. Я глянул в бинокль, убедившись предварительно, что бликов не будет. Пространство перед нами прыжком приблизилось к глазам, ветки близлежащего кустарника расплылись.

Метрах в пятидесяти от нас лес заканчивался, дальше начиналось поле. Оттуда к лесу шел проселок, смыкавшийся с нашей дорогой, которая в этом месте огибала чуть выходящий в поле лесной «язык». На самом перекрестке стояли две машины. Армейский «Урал» и старенький, но вполне боевого вида «бардак», то есть БРДМ-2, разведывательная машина, вооруженная точно так же, как и бэтээр. Что, в свою очередь, означало наличие могучего пулемета КПВТ калибром четырнадцать с половиной миллиметров, пули которого могут прошибать стволы деревьев навылет пачками. Особенно тот ствол, за которым мы схоронились.

Впрочем, когда я присмотрелся внимательней, то обнаружил, что «бардак» – не самое худшее. Рассмотреть самое худшее помешал брезент, которым было накрыто нечто в кузове «Урала». И это «нечто» здорово напоминало «зушку», то есть ЗУ-23, спаренную зенитную установку калибром двадцать три миллиметра. Безнадежно устаревшая как зенитное средство, она вместе с тем была чертовски эффективна как средство ведения огня по наземным малоподвижным или удаленным целям. Дальность эффективного огня ограничена лишь кривизной земной поверхности. Сейчас за «зушкой» никого нет, да и «бардак» без экипажа, похоже. Все дышат воздухом и вообще расслабляются на природе.

Возле этих двух машин собралось около десятка человек, пожалуй, больше даже. Одеты разномастно, однако с преобладанием камуфляжа и черного цвета. Стоят здесь, судя по всему, давно, никуда не собираются, скорее даже не стоят, а сидят на травке, расстелив большой брезент, прямо как на пикнике. И попутно развлекают себя стрельбой из пистолетов по висящему на дереве зомби. Таких там двое висит, у одного голова прострелена, а вот второй дергается. Сказать точно, повесили ли это кого-то, а потом они обратились, или наоборот, уже невозможно.

Повнимательней присмотревшись к машинам, заметил нечто очень интересное. На дверях грузовика и на борту «бардака» свежей краской по трафарету выведена пятиконечная звезда из пересекающихся линий, заключенная в круг. Пентаграмма.

Интересно. Да и сами люди рядом с машинами одеты… скажем так, с уклоном в постапокалиптическую киношную стилистику, с начетом сатанизма. «Косухи», проклепанные браслеты, лысые головы, волосатые головы, даже ошейники… полный набор, короче.

Все довольно молодые, кроме дядечки в толстых очках, смахивающего на маньяка Чикатило. Но главный не он, судя по всему, за главную там девица. Даже женщина, чуть за тридцать. Камуфляжные штаны натовской расцветки, берцы, убитая «косуха» сверху с такой же, как и на машинах, звездой на спине. Майки нет, только черный кружевной лифчик, на плоском, не по-женски мускулистом животе длинный ножевой шрам. Еще шрам на узком сухом лице, не лишенном, впрочем, некой приятности черт. Волосы крашены в черный цвет, с белыми прядями, за спиной, стволом вниз, висит на ремне автомат.

Впрочем, там у всех автоматы, лишь у одного крупного парня в городском сером камуфляже и черной бандане – РПК. Оружие явно из НЗ, такое же, какое военные на заправке возле Солнечногорска раздавали – ни разу не стрелянное, без царапинки. «Зушка» тоже выглядит совсем новой, да и «бардак» аж блестит. Точно, это с каких-то складов длительного хранения, сумели как-то добраться, обормоты. Как умудрились – кстати, по внешнему виду ни за что не скажешь, что их на пушечный выстрел к таким местам кто-то подпустить может.

Теперь вопрос: что делать? Напасть можно, можем даже из двух «Мух» их технику сейчас рвануть, не промахнемся. Зато ввяжемся в бой, их там десятка полтора, чем закончится? Неизвестно. Дистанция боя в лесу маленькая, со снайперской дистанции атаковать не получится, как давеча на мосту. Как говорится, нонеча – это вам не давеча.

А все это означает, что даже без техники преимущество будет у противника. И будут у нас тогда потери, а потерь нам хочется избегать. Что еще мы имеем с гуся? Имеем то, что мимо них мы никак не проедем, дорога одна. И самое главное – у нас нет доказательств их агрессивности, сатанинские символы ни о чем не говорят, если уж быть до конца честным. Может, у них страсть к эпатажной символике.

– Маша, Леха, занимайте позиции, страховать будете, – скомандовал я.

– Принял, – сказал Леха. Маша просто кивнула.

– Идите слева от дороги, далеко не отходите. Там разберетесь, где сесть, цели тоже увидите. Просто страхуйте.

В любом случае снайперов мы разместить сможем. Хоть и не идеальная позиция, но левее нас метрах в ста пятидесяти от потенциального противника сядут. Они ушли, а мы ждали, продолжая наблюдать. В общем-то там ничего не происходило, даже по трепыхающемуся зомби стрелять перестали. Сидят, курят, болтают лениво, по сторонам почти не смотрят.

Снайперы доложились. Я достал из сумки «монку», заложил ее в грузовой подсумок для всякого всего и подвесил его себе на грудь. Ввернул электродетонатор, провода от него запихал себе под парку. Совсем другой кусок провода подсоединил к подрывной машинке, пропустив их через рукав, машинку взял в руку. Нажал на кнопку, хрустнувшую в руке. Сердце непроизвольно замерло, хотя от такого обращения с неподсоединенной машинкой ничего случиться, естественно, не могло. Но если со стороны смотреть, то чисто шахид палестинский. Кэмел глянул на меня, затем вытащил из рюкзака вторую «монку» и повторил всю процедуру. Подмигнул мне. Теперь можно и договариваться.

– Как наблюдаете? – запросил я снайперов.

– Терпимо, – послышался голос Лехи в наушнике. – Но если война пойдет, то они нас отсюда в момент сшибут, даже из автоматов.

– Это понятно. Попытаемся без войны, – вздохнул я. – Пошли, друг Вася, пообщаемся с людьми.

Мы быстро переместились к дороге, откинули очки и маски, отошли друг от друга на несколько шагов, чтобы под одну очередь не попасть, и неторопливо направились в сторону стоящих на опушке машин. По мере приближения мы почувствовали запах паленой тряпки. То, что курили там траву, видно было и в бинокль, а теперь убедились окончательно. Как бы они не перекурили, чтобы нам все же за пределы человеческой логики во время общения не выбиваться.

Нас заметили не сразу, все были увлечены разговором, да и серо-зеленые «горки» сливались с окружающим пейзажем.

Когда мы подошли метров уже на тридцать, я помахал рукой, и уже это движение привлекло внимание. Компания на дороге замолчала и раздалась в стороны, образуя полукруг. Двое отбежали к «зушке», но подниматься в кузов грузовика не стали. Вперед выступила девица в лифчике, а с ней «Чикатило», вставший чуть сзади и левее ее. Комиссар, что ли?

– Мир вам, – поприветствовал я девицу.

Автомат миролюбиво висел у меня за плечом, стволом вниз, руки сложены на груди, зажатая подрывная машинка в глаза не бросается. Кэмел встал правее и сзади, оружие в таком же положении.

– И вам мир, – ответила девица.

Голос хриплый, но приятный. Глаза спокойные, скорее даже безмятежные. Такие у людей под сильным кайфом бывают, прямо в астрал поглядывают. «Чикатило» смотрит в упор, глаза неправдоподобно увеличены за очень толстыми, как дно пивной кружки, стеклами очков. Как он-то сюда затесался? Остальные девице соответствуют, но этот…

– Вы откуда взялись и что хотите? – так же безмятежно спросила девица.

– Мы мимо едем, – улыбнулся я.

– И что?

– Зашли поздороваться, убедиться, что дальше проедем.

Взгляд стал еще безмятежней.

– Много вас, проезжих?

– Три машины.

Для убедительности я показал три пальца на левой руке.

– У них одна была. – Она показала в сторону висящих тел, одно из которых дергалось.

– И что?

– Отдавать не хотели. Пойдем, покажу тебе кое-что.

Она вдруг решительно протянула вперед руку с длинными, покрашенными черным лаком ногтями, пытаясь схватить меня за рукав. Я чуть отодвинулся, сказав:

– Смотреть смотри, руками не трогай.

– Ты поговори еще, – вдруг пробасил здоровый в городском камуфляже и с РПК.

Толпа чуть зашевелилась, но открытой агрессии не проявляла, даже с брезента не встал никто. Им скорее было скучно, но они не могли пока понять, кто мы и что мы.

– Ребята, чтобы мы сразу определили позиции. – Я показал правую ладонь. – Вот это немного переделанная подрывная машинка «пээм-четыре». Работает теперь не на нажатие, а на разжатие. Сейчас я удерживаю кнопку, как вы видите.

Я покрутил ладонью перед собой, давая возможность всем рассмотреть утопленную обрезиненную кнопку.

– А теперь ты, интеллигентный с виду красавец, очень осторожно приоткрой подсумок у меня на груди, – сказал я, обращаясь к «Чикатиле». – Только без суеты, не задень там ничего.

– Зачем? Мы уже поняли, что там взрывчатка, – сказал тот, чуть отступив назад, даже убрав маленькие суетливые ладошки за спину.

Точно, замполит какой-то, не зря я именно ему предложил. Им геройствовать по должности положено.

– Да ладно, загляни, не щемись, – ободрил я его.

– Загляни, – все так же безмятежно, но очень внушительно сказала девица в лифчике.

Ее приказ, судя по всему, обсуждению не подлежал. «Чикатило» осторожненько придвинулся, двумя пальцами зацепил крышку подсумка, приоткрыл.

– Знаете, что это? Объяснять надо? – спросил я у окружающих.

– «Монка», – прогудел здоровый с пулеметом. – Зашибись, придумал. У другана твоего тоже?

– Ага, – ответил «друган» Васька.

– Класс. Всем трындец, если что.

Здоровый вполне откровенно восхитился нашей выдумкой. Остальные его поддержали, загомонив наперебой. Никакой обиды или расстройства они не проявляли.

– Все равно иди со мной, – упрямо сказала главная. – Пусть второй остальных пугает. Идем.

Я решил не спорить. Непохоже, что она надеется обезвредить «монку», отведя меня в сторону, скорее ее распирало от какой-то другой мысли, которую ей не терпелось высказать. Она пошла впереди, я следом, далеко отходить не пришлось. Мы обошли «Урал», и я увидел стоящую на коленях на земле девчонку лет пятнадцати, в джинсах и «косухе», прикованную наручниками к скобе откинутого борта за обе руки.

– Видал?

У девчонки был зареванный вид, под глазом наливался изрядный фингал. Но пленной она не выглядела, скорей по общему стилю явно соответствовала остальной компании. «Предательница»?

– Видал, – не понял смысла происходящего я. – И что?

– Я знаешь что с ней сделаю? – с неожиданным вызовом спросила главная.

– Что? – не въехал я в смысл вопроса.

– Сама пока не знаю. Она, блин… – Главная неожиданно пнула девчонку в обтянутый тесными джинсами зад. Пнула больно, рантом берца, та аж взвыла. – Молчи, тварь, взяла тебя с собой на свою голову.

– Ты за что ее?

– За дело! А что тебе? – с вызовом спросила главная.

Она уставилась на меня в упор, и по ее глазам я понял, что она удолбана до предела. Мысли у нее плывут, ни за что не цепляясь, сосредоточиться она ни на чем не может, и сейчас она сама забыла, зачем сюда меня привела. Если вообще думала об этом раньше. И я даже не уверен, что она помнит, кто я такой.

– Здорово, – заявил я, не зная даже, что имею в виду. – Пошли обратно?

На лице у нее отразилось недоумение.

– На фига?

– Договариваться надо.

– Да, точно. Договариваться. С Чикой договаривайся, я щас не могу, – замотала она головой так, что от вздыбившихся волос ветер пошел.

– С Чикой?

– Чика! – заорала главная. – Иди сюда! Быстро! Даже бегом можно!

Так и думал, не зря этот в очках на Чикатило похож. Он и прибежал, кстати, явно трезвый и не обкуренный. Поборник здорового образа жизни, так сказать. Или здоровье не позволяет? Большим спортсменом он не выгладит, так, сморчок гнутый.

– Договорись с ребятами. – Главная показала на меня и ушла за «Урал» к прикованной девчонке.

– О чем договариваться? – спросил Чика у меня уже, слегка растерявшись.

– О том, что расходимся спокойно, не мешая друг другу, – объяснил я ему.

– Так, конечно, давайте разойдемся, какие проблемы? – засуетился тот, поглядывая на подсумок с миной и «пээмку» в руке. – Зачем друг другу жизнь портить? Нам делить нечего, у вас свои дела, у нас свои. Но только надо, чтобы Хромая сама всем сказала, меня они не услышат.

– Хромая?

– Ну она вот. – Он кивнул в сторону «Урала», откуда доносились звуки оплеух. – Кличка у нее такая.

– Договоритесь, – пожал я плечами с показным спокойствием. – У нас выбора нет: или расходимся, или все накроемся, я серьезно. К тому же у нас еще два снайпера вас разглядывают. Нужны доказательства?

– Нет, нет, я верю, – замахал очкастый ручками. – Но сейчас бесполезно, пусть она от Мелкой отвлечется.

– А что там такое?

– Не знает никто, – развел он руками. – Они вообще вместе два дня курили, потом Хромая чего-то разозлилась и второй день Мелкую воспитывает. У них это бывает.

– А что Мелкая, не возражает?

– Поди возрази. Видите, висят? – Он показал на тела на дереве.

– Трудно не увидеть.

– Тоже возражали, – улыбнулся он, обнажив кривоватые желтые зубы. – Мы их остановили, перераспределили материальные блага в свою пользу, а они возражать стали. Второй день висят.

Упоминание об этом явно доставило Чике удовольствие. Правильно я его, урода, просчитал. Затем он добавил:

– А если надо, то она и Мелкую рядом подвесит или что-то еще придумает. У нее фантазия лучше моей, надо отметить, что редко бывает. Но думаю, что обойдется. Просто подождем.

Интересно, это у всех маньяков такая же морда должна быть? Ну вылитый маньяк ростовский, как на фотографиях. Такой… ущемленный жизнью маленький, невзрачный обыватель. Шнырь в запотелых очках.

Я посмотрел, как дела у Кэмела. Он стоял, по-прежнему сжимая подрывную машинку, но компания просто не обращала на него внимания. Они уже спорили, собравшись в кучку прямо в зоне поражения, и лишь здоровый с пулеметом о чем-то рассказывал Ваське, активно жестикулируя.

– Простите за любопытство, а вы кто вообще? – спросил я у Чики.

– Преимущественно сатанисты. – Он даже поклонился при этих словах. – Но не все. Разные люди, по-разному собрались, из разных краев даже. У нас здесь нечто вроде… гм… слета было, когда все началось. Фестиваль, если угодно. Так и остались вместе. Нашлись люди, что подсказали полезные вещи. Удалось получить оружие, сумели защитить себя. А вы кем будете, простите за любопытство?

– Партизаны.

– Романтики? – поднял над очками бровки Чика. – Че Гевара и все такое? Hasta la victoria siempre?

Ты гля, какой просвещенный. Точно, за замполита здесь. Грузит бедных наркотов-сатанистов идеями, а под шумок свои проблемки сексуального порядка решает, маньячит помаленьку.

Звуки побоев стихли, снова появилась Хромая. Кстати, почему все же Хромая? Ходит нормально вроде как, даже бедрами покачивает. Подошла к нам, почесала шрам на плоском голом животе, спросила:

– Чего тут стоите?

Судя по взгляду, она точно забыла, кто я такой и зачем здесь.

– Алечка, надо как-то решить с молодыми людьми, – Чика показал на меня.

– Решить. Ага, решить, – энергично закивала она и вдруг спросила у меня: – Шмали хочешь?

– Нет, не хочу, – помотал я головой.

– Классная! – даже удивилась отказу Хромая, но совсем не обиделась. – Не местное говно, чешская гидропоника домашнего разведения. Пыхнешь – и летишь!

– Аля, давайте их пропустим, – тихо сказал Чика. – У них еще снайперы где-то сидят.

– Снайперы? – Она посмотрела на меня.

– Снайперы.

В ее голубых глазах отразилась напряженная работа мысли, видимо вызванная цепью абстрактных ассоциаций со словом «снайпер».

– Клево, блин. – Она вцепилась одной рукой мне в рукав, другой – в Чикин, а я уже и не вырывался. – Пошли со мной!

Она потащила нас с Чикой к остальной компании, которая теперь лениво развалилась на брезенте и занималась забиванием косяков. Над миром снова поплыл запах паленой тряпки.

– Отряд, мля! Смирно. Щас будет фокус! – скомандовала Хромая, но «смирно» никто не встал, хотя все же обернулись на нее, и кто-то даже заржал.

– Значит, так! У этих здесь еще снайпер. – Она ткнула прямо в мину пальцем. – Во что хочешь попадет. Попадет? – Она требовательно посмотрела на меня.

– Попадет. Леха, попадешь? – спросил я в микрофон.

– Цель обозначь, – послышался в наушнике ответ.

– Попадет, – сказал я Хромой.

– Гля, какая у него фигня! – захохотала она, показывая на гарнитуру рации. Потянулась было к микрофону, но резко отдернула руку, будто я собирался ее укусить. – Отлично. Чика, отойди от меня, блин, засношал рядом крутиться. Вот туда встань! – Она показала в сторону дерева с повешенными.

Я понял, что будет, а Чика – нет.

– Видишь Чику? – придвинулась ко мне Хромая, заглядывая в глаза. – Снайпер видит?

Чика разговор слышал, но выводов пока не делал. Не умеет он такие плохие для себя выводы делать. И уже не научится. Машу не буду просить, кстати, пусть все же Леха.

– Леха, видишь этого, в очках? – негромко спросил я в микрофон.

– Принял.

– Видит, – сказал я Хромой.

Она удовлетворенно кивнула, обернулась к сидящей на траве компании.

– Короче, все! Фокус. Давай скажи, чтобы Чику исполнил, – шепнула она мне, махнув рукой в сторону «замполита».

– Леха, вали очкастого, – пробормотал я в микрофон. – Только поэффектней.

Выстрел и попадание пули случились одновременно, расстояние было небольшое. Пуля ударила Чику в переносицу, разломив пополам очки, выбила облачко кровавых брызг из затылка. Он упал ничком, сначала грузно свалившись на колени, а потом со всего маху впечатавшись лицом в землю. Жизнь покинула его еще в тот момент, когда пуля с полостью в наконечнике разрушила лобные доли его извращенного мозга. Компания заорала, засвистела, зааплодировала.

– Класс! Засношал на ухо гудеть и на мою Мелкую слюни пускать. Алечка, давайте то, давайте это… черт кошмарный, – довольно похоже передразнила Хромая Чику.

Я с пониманием кивнул, гадая, куда выскочит ее мысль, блуждающая в густом конопляном тумане. Хромая неожиданно приподняла крышку подсумка с миной, заглянула внутрь… и лизнула верх мины, далеко высунув розовый, как у кошки, язык с золотой штуковиной в середине.

– Лизнешь провода – может замкнуть. И рванет, – сказал я, решив этой легкой ложью пресечь дальнейшее ее сползание в полный отвяз и моральную махновщину.

– Класс… – протянула она, заглядывая мне в глаза. – Сильно?

– Всем хватит, даже машины ваши разнесет, – приврал я.

– Здорово, – кивнула она. – Лизнула – и рвануло. Ранняя эякуляция называется.

Затем задумалась, потом спросила:

– А Мелкую твой снайпер пристрелить сможет?

– А зачем?

– Не знаю. – Она слишком размашисто взмахнула рукой, так, что ее чуть не закрутило. – Классно же с Чикой получилось.

– Ну Мелкая не Чика ведь, – подсказал я ей. – Ее тебе потом жалко будет.

– Будет, даже очень, – согласилась Хромая, а затем вдруг доверительно сказала: – Я же ее люблю! Пусть будет. Ладно, счастливо вам, езжайте отсюда на хрен, раз с нами остаться не хотите. А мы вас и не звали.

Она ушла за грузовик к своей жертве, компания на траве окуталась дымовым облаком и болтала о чем-то, неся ахинею. Никакого интереса мы уже не вызывали, весь прикол, что с нас можно было получить, они, по их мнению, получили. Мы прогнали колонну мимо них, сами погрузились в последний «уазик» и уехали, и нам никто не мешал.

– Звиздец, – сказал сидевший за рулем Шмель, емко обрисовав свои впечатления после того, как я рассказал о прошедших переговорах.

– Именно, – легко согласился я. – Неизлечимый. Не протянут долго.

– Не протянут, – подтвердил мою мысль Васька. – Вообще мозгов нет, разнесет их скоро кто-то. Это ведь даже не беспредел, это… придумай слово.

– Не могу. Театр абсурда. Нет пока такого слова.

Через километр нам попались еще три висящих на деревьях трупа и сгоревшая машина. Компания развлекалась, как могла. А их таких целый монастырь, насколько я понял. Знать бы раньше, можно было бы с артелью и насчет них договориться. Не думаю, что против батареи «Гвоздик», или что там у них, монастырь бы устоял.

Загрузка...