ЦИКЛ «ЗОЛОТАЯ СКРИПКА» 1982—1988
Разбитая скрипка
Голос осени – жалобный голос
поломанной скрипки,
что разбилась на множество
маленьких жёлтых осколков.
По печальной земле, посмотри,
их рассыпано сколько,
только ветер уносит
мелодии грустной обрывки.
Ветер будет лететь,
задевая за крыш черепицу,
флюгерами вертя,
на столбах обрывая афиши.
И встревожимся мы,
в вышине её голос услышав,
не поймём, кто зовёт,
и куда нам на зов устремиться.
Или голос судьбы,
только он почему-то печален,
или музыка эта звучит в нашем сердце,
быть может.
Как прожитую жизнь,
не вернуть эту осень, но всё же
наша жизнь не бесследна,
и ждут корабли у причала.
Можем мы сохранить отголоски
мелодии в сердце,
нашей музыкой станут,
песней, стихом вдохновенным.
Эта осень тогда, как судьба наша,
станет нетленной.
Осень – жёлтый костёр,
где душа твоя может согреться.
На мелодию эту
стихом отозваться попробуй,
пусть всё дальше по свету
ветер осколки уносит.
Голос осени нас
сохранит среди бед и не бросит,
он спасёт от тоски,
от отчаяния и от злобы.
Не поймём до конца,
что поёт нам осеннее скерцо,
но повериться вдруг:
ведь и правда, раз жизнь полосата,
что в заветную гавань
корабль приплывёт наш когда-то,
сердце – ключ золотой,
и найдётся волшебная дверца.
В небеса поднимаясь,
мелодия осени тает.
Словно путь нашей жизни,
в конце манит светом аллея.
Но всего не сказать,
потому-то мы так сожалеем:
на поломанной скрипке
никто никогда не сыграет.
Осень
Падают первые жёлтые листья,
зреют рябины красные гроздья —
первые весточки, первые письма,
первые письма осени поздней.
Над горизонтом закат догорает,
клёна сердечки ярко алеют.
Ленточкой узкой жизнь убегает
в даль голубую – словно аллея.
Сердце коснётся вдруг грусть отчего-то,
сердце тревожно бьётся всё чаще:
что с нами будет – там, за поворотом
нашей судьбы, аллеи шуршащей?
Слышишь, шагая дорогою длинной,
странные звуки ветер приносит:
шорох шагов на аллее пустынной…
Кто там прошёл? Судьба? Или осень?
Осенние этюды
I
Становится музыка тише,
окончен осенний бал.
В осенние дни я слышу,
я слышу, как дышит судьба.
И чувствую за спиною
её осторожный шаг.
Во всём осенней порою
чудится тайный знак.
1985
II
Когда твоя кончается заветная тетрадь,
и птицей год уносится из вздрогнувшей руки,
душа тоскует горестно:
ей не переписать
судьбу свою печальную, как старые стихи.
1985
III
Газоны пахнут запахами трав.
Стоит октябрь, и небо стало мглисто.
Как звуки из-под пальцев пианиста,
взлетают листья, время обогнав.
У музыки осенней жёлтый цвет —
цвет старых клавиш чёрного рояля.
Мне страшно, милый: вновь мы потеряли
часть бытия – её, как звука, нет
Вдыхаю горечь с запахами трав,
душе звук жёлтой музыки несносен.
К нам как палач всегда приходит осень,
не головы – но годы отобрав.
И есть такой жестокости предел
в ежегодичном повторенье казни,
что не могу я видеть без боязни,
как лист опавший с дерева слетел.
Сентябрь – бабье лето
Самый ласковый и нежный,
самый светлый месяц года,
месяц грусти и надежды —
как я жду его прихода!
Месяц золотого цвета,
месяц ласкового света.
Словно имя счастья это:
бабье лето, бабье лето.
Счастье хрупко, словно льдинка
на заре истает ранней,
и сентябрь, как невидимка,
бродит, затаив дыханье.
Город, словно тёплым светом,
нежностью моей окутан,
оттого, что ты мне где-то
улыбнулся на минуту.
Сердце бедное во власти
тихой грусти безотчётной:
осень так же, как и счастье,
пролетает мимолётно.
Потому полны печали
дни из ласкового света.
Но как счастье я встречаю
с каждым годом бабье лето.
Октябрь
Октябрь – и небо словно дно колодца,
Садовник-дождь нам поливает крыши.
Пятнистым барсом тротуар крадётся,
пытаясь к дому подойти неслышно.
Пружинисто его ступают лапы,
а ветка дрогнет – целый мир услышит.
Когтями веток небо оцарапав,
деревья кажутся без листьев выше.
А небо – как раскрытая страница,
хранит стихов невидимые строчки.
Им суждено когда-то проявиться,
и ты их перепишешь на листочек.
Не свыше ли нам посылают осень?
Откуда возникает в сердце слово?