Планета Озакар. Город «Закар-15». Юнис Чейс
– Привет, Лана, – сказал Гэс, появившись на пороге моей комнаты. Он застал меня за чтением не очень увлекательного, но познавательного шедевра: «Флора, фауна и чудовища Озакара».
– Слушай, если честно, то Ланой звали мою маму. Мне пришлось так назваться, чтобы прилететь сюда, – сказала я, с удовольствием отложив эту ужасную книгу.
– Понятно. А как тогда тебя зовут?
– Не знаю. Там, откуда я прилетела, у многих нет имен, только идентификаторы. Юнит номер такой-то.
– Значит, будешь Юнис! – Гэс, развеселившись, хлопнул в ладоши, совсем как маленький мальчик.
– Э, хорошо. А что, мне нравится.
– Так, а что там с фамилией…
– Чейн.
– Тогда Чейс. Ты скрываешься, ведь так? – Парнишка зрил в корень.
– Не совсем. Но пусть будет так. А не слишком ли несуразно получается? Юнис Чейс.
– Так даже лучше. Меньше подозрений вызовет. Слишком красивые имена у всех сразу вызывают подозрения. Ни для кого не секрет, что у людей ОКЗ туго с фантазией.
– С этим не поспоришь.
– Решено. Юнис Чейс, Юнис Чейс. Юнис Чейс. – Гэс захлопал в ладоши, припрыгивая от удовольствия.
– Ладно, великий выдумщик. Ты, наверное, голодный? Пойдем разогрею рагу. Сама готовила.
– А ты умеешь готовить?
– Не особо. Но Дрину понравилось.
– Тогда пойдем. – Сэмигэс вперед меня вышел из комнаты, прошел через зал к кухонному модулю и залез в хладагентный шкаф. Достал кастрюлю.
После чего, принюхавшись, заметил:
– Пахнет вкусно!
– Скажешь тоже. – Я смутилась, забрала у него тяжесть, поставила на стол и потянулась за тарелками. Наложила нам обоим и запихала их в шкаф для разогрева. Если честно, не сильна в названиях кухонных модулей. Нужно будет найти книгу на эту тему.
Устроившись за барным столом, встроенным в боковую стену, Сэмигэс начал от нетерпения тарабанить пальцами по столу. Пока грелась еда, я достала пресные лепешки и налила воды в стаканы.
– Как тебе Дрин?
– Пока не знаю.
– А что там знать, хороший парень. По нему не скажешь, но он очень добрый.
– Это да. Судя по тому, как ты тут хозяйничаешь, бываешь у него часто.
– Да, раньше я помогал ему с уборкой и готовкой, худо-бедно справлялись.
– Ясно. А где твои очки? Купил?
– А, очки, да, надо купить как-нибудь, – неопределенно ответил Гэс, опустив глаза.
– Слушай, мне можешь говорить правду. Не стесняйся. А вот и еда. – Я поставила поднос на барную стойку и села на высокий стул, стоявший рядом с Сэмигэсом.
Пользуясь случаем, чтобы не отвечать, парнишка принялся за еду, поглощая полную тарелку с космической скоростью.
– Можно добавки? – Сэм протянул мне пустую посуду. – Не грей, холодной поем.
– Нет, нельзя холодной, это вредно, – сказала я, протянув свою еще не начатую чашку с рагу. Вернулась к кухонному модулю и наложила себе новую порцию.
Быстро доев вторую чашку, Гэс принялся за лепешку. Он жевал ее чисто машинально, задумавшись о чем-то своем. Так молча мы и поели, точнее, ела я, а Сэмигэс мял в руках остаток лепешки.
– О чем задумался? – спросила я, убирая со стола и забирая многострадальную еду у него из рук.
– О том, где спать в этот раз, – почти машинально ответил тот.
Мой обеспокоенный взгляд остался незамеченным. Он продолжил молча разглядывать свои руки, которыми еще минуту назад мял лепешку.
– Сегодня вечером не моя смена. В насосной не поспишь. Будет занято. В лифтерной места мало. А до приюта чесать семьдесят два этажа по лестнице.
– Слушай, а тебе как работнику не дают разве пропуски на лифт?
– То-то и оно, что дают. Но недостаточно. Да и часть пропусков я продал, чтобы хоть как-то питаться.
– А вам что не платят?
– Платят, но сразу снимают в счет долга за мое проживание и пропитание в приюте до двенадцати лет.
Как мне это знакомо. Сама этот долг закрыла только три года назад.
– Может, ты поспишь здесь?
– А можно?
– Не знаю. А Дрин против?
– Не то чтобы. Он просто боится спать со мной в одной квартире.
– Дрин боится? Чего?
– Ты видела мои глаза.
– Видела, и что с того?
– Мою мать укусила гидра. После такого мамуля чудом выжила. Но спустя несколько лет сильно мутировала. Из-за этого ее отослали подальше. Куда – даже я не знаю.
– А как же ты?
– А что я? Пока мутация не проявлялась, мать забеременела, родила меня. Потом после родов понеслось. Первыми изменились глаза, – он продолжать не стал, боясь напугать.
Повинуясь внутренним инстинктам, я подошла к нему, присела на колени и обняла этого мальчика. Не ожидая такого, Гэс попытался вырваться.
– Я мутант! Отпусти!
– Скажешь тоже. Все. Успокойся. Все хорошо. Я уверена, что есть и положительная сторона твоих способностей, не так ли?
– Да, – неуверенно ответил парень. – Я хорошо вижу в темноте, особенно людей.
– Тепловизорное зрение? Вау!
– Нечего тут радоваться. Меня это пугает!
– Да брось. Ты не думал, что ты просто особенный? И вовсе не мутант.
– Особенный? – неуверенно, шмыгая носом, спросил Сэмигэс.
– Да! – тепло ответила я и прижала сильнее этого напуганного мальчика. – И я тебя не боюсь. Ты же хороший малый. Чего тебя бояться?
– Спасибо. В смысле – хорошо.
– Вот и ладненько. – Я поднялась с колен, размяла затекшие ноги и пошла искать место для его ночлега.
– А ты расскажешь сказку? – тихо мне вслед спросил Гэс, но я его услышала, поэтому из своей комнаты крикнула:
– Да, но вначале помоюсь.
– Здорово. У Дрина там, в шкафу, старые подушки были, я на них могу лечь.
– Я думала постелить тебе на диване.
– Нет, диван – это святое. Я на него даже не сажусь.
– А, понятно.
– Диван – это напоминание о его бывшей жене. Он его со старой квартиры перетащил. Столько денег потратил на транспортировку.
– Тогда неси подушки, постелю у себя в комнате.
– Ты точно не боишься? – тактично переспросил Сэм.
– Точно! Тащи, говорю. А то помыться не успею.
Пока шустрый малый орудовал с подушками, сооружая себе спальное место рядом с моим матрасом, я взяла полотенце и старую одежду жены Дрина, светлая ей память. У меня почти не было своих вещей. Поэтому выбирать особо не приходилось. Потом я быстро помылась. А когда пришла, Сэм уже лежал на старых подушках в одежде.
– Нет, так не пойдет!
– Но ты же сама сказала, – разочарованно промямлил Сэмигэс, вскакивая с подушек.
Отмахнувшись от него, я достала простынку, постелила поверх импровизированного спального места.
– А теперь раздевайся, я отвернусь. Вот, укроешься пододеяльником, – скомандовала и тактично замолчала, дожидаясь, пока шорохи за спиной стихнут. – Ты уже лег?
– Да.
– Тогда давай так. Ты вначале рассказываешь про «Закар-15» и что я должна знать для выживания здесь. А я после рассказываю тебе сказку, и мы ложимся спать. Идет?
– А у меня есть выбор?
Вот хитрец, еще и препираться вздумал.
– Да, есть, я могу рассказать тебе ужастик. Хочешь?
Сэм не ответил и, немного задумавшись, начал свой сбивчивый рассказ про просторечные названия, сокращения слов и их значения. Оказывается, эти башни, в одной из которых мы сейчас находились, называются стелами – что бы вы думали? – тоже со своей нумерацией. Но все жильцы называют их просто – труба.
Между трубами курсируют маятниковые коридоры. Их всего несколько штук, и они перемещаются механическим способом по полукруглой траектории, с определенным временем прибытия. Расписание открытия коридоров висит рядом со стыковочным шлюзом. В отличие от Эонара, тут есть сеть Виртнета, но она очень дорогая. Дрин использует ее только для скачивания карт маршрутов своих поездок, да для связи с клиентами.
Почти на каждом этаже есть квартира-забегаловка либо лавка по продаже полуфабрикатов. Только у нескольких этажей, как например, сто четыре или сто пять, нет такой роскоши. Тут половину жилой площади занимает насосное оборудование, машинное отделение лифтов. Всего в каждой стеле не более двухсот десяти этажей. Выше строить нет смысла, так как соседние растения начинают беситься и играть в гонку роста за «солнечным» светом. Светило этой системы для упрощения так же называют Солнцем.
Теперь по поводу растений.
Есть несколько типов деревьев. Самые безобидные из них относят к «обычным». Конечно, они не похожи на растительность планеты Земля, так как достигают размеров трехсотметрового здания. Но зато почти неподвижные. Растут себе молча и никого не трогают. Потому и обычные.
Есть деревья – ревуны. Нагоняют жуть, но тоже никого не трогают. А есть так называемые жадные деревья. Вот они уже проявляют активность, могут перемещаться, постепенно прирастая вначале корневищем, потом притягивая свою жертву к себе, скручивают ее своими толстенными ветвями, превращая в кашу или в опилки, выжимают и втягивают все полезные вещества, а потом опускают на землю для образования перегноя. Они, как правило, проявляют свою активность ближе к так называемой зиме, когда в почве наименьшее число полезных элементов. Но зиму тут угадать сложно. Планета вращается по параболической траектории, поэтому расчеты циклов времен года отдают технике. А та, бывает, все-таки ошибается.
Следующий тип деревьев – агрессивные. Таких всего три вида: мондеграса, монграса и мангр. Две девочки и одна мужская особь. Я не поняла почти ничего из сказанного про них. Только то, что размножаются они семенами. Но чтобы выросло дерево, семя мондеграсы или монграсы должно встретиться с мангровым семенем.
Да-да, семена имеют двигательные отростки и ядовитые ветки. Размеры их могут достигать пятнадцати метров. И судя по частоте обновляющихся данных, это не предел. Самые опасные из всех – мондеграсы. Даже просто семя способно навести огромный ущерб стеле. Удушающая способность увеличивающихся отростков данного деревянного монстра очень велика. Однажды злая мондеграса, преследуя толпу людей, успев укрыться в башне, разнесла первые этажи в считаные секунды. Она обвила здание и наклонила его. Башня упала. Что стало с людьми, Гэс ничего не сказал, но явно ничего хорошего, судя по скорбному выражению его лица. Мне тоже стало их жаль. Но чтобы не впадать в уныние, я решила, что на сегодня познавательной беседы достаточно.
– А теперь сказка! – сказала я с напускным весельем в голосе. Гэс немного оживился, повернулся набок и посмотрел на меня своими не по возрасту взрослыми глазами.
– Только можно добрую и со счастливым концом? – наивный вопрос Сэма превратил его вновь в маленького мальчика от силы лет девяти.
– А как иначе! Жил был на свете один особенный мальчик… – начала сочинять я.