Как мы торопили Рождество

– А Рождество уже скоро? – со вздохом спросила я.

– Нет, – ответила старшая сестра. – До Рождества ещё четыре недели, даже больше.

– А можно, чтобы Рождество пришло побыстрее?

– Нет. Придётся подождать. Сегодня зажигают первую свечу адвента[1]. Через неделю зажгут вторую. Потом третью. А когда зажгут четвёртую, то и настанет Рождество. Должны гореть все четыре свечи!

И тут мне в голову пришла одна мысль. Я сказала:

– Хм. А что, если…



Было первое воскресенье адвента, до Рождества ещё далеко. Мы со старшей сестрой сидели и ждали. Мне тогда было пять лет, а сестре – восемь. Она всё на свете знает!

Но сегодня я оказалась умнее сестры. Мне кое-что пришло в голову. Я пропела:

– Не думай, что праздник настанет, коль не поторопишь его… – и потащила сестру за собой в гостиную.

Папа сидел на диване и читал газету, а по радио говорил какой-то дяденька. За окном было хмуро, шёл дождь. На столике перед диваном стояла подставка с четырьмя адвентовскими свечами, но горела только одна.

– Надо просто зажечь все четыре сразу, – сказала я. – Тогда и Рождество настанет быстрее!

Сестра рассмеялась.

– Думаешь, ничего не выйдет? – спросила я.

Сестра ехидно ответила:

– Конечно не выйдет!

Как будто она тут самая умная. Я разозлилась:

– А ты пробовала?

Сестра прикусила губу и задумалась. Дождь припустил сильнее, застучал в окно. Дяденька по радио сказал: «И мы станем ждать, когда воссияет свет». Да он же пастор и произносит проповедь. Я задумалась, что это за свет, который воссияет. Какая-нибудь особенно яркая звезда? Или Христос, потому что пастор часто говорит про него?

– Ты пробовала? – повторила я.

Сестра помотала головой. И пожала плечами:

– Ждать, ждать… – буркнула она и с шорохом встряхнула спичечный коробок. – Пап, а можно зажечь ещё одну свечу?

– Вообще-то, так не принято, но… А ладно, зажгу вам ещё одну.



И вот загорелась вторая свечка! Пора прибрать и украсить комнату к Рождеству. Мы с сестрой взялись за дело, а когда закончили, то поставили на окно арку с электрическими свечками и включили её в розетку. Рождество стало гораздо ближе, и мы скотчем приклеили на стену рождественский календарь с окошками, который тоже называется адвентом.

– Ну что, открываем? – спросила я.

Сестра кивнула. Руки у меня дрожали, как будто мы собирались совершить преступление против всех законов мира.

Но мы всё-таки открыли окошечки «1», «2», «3» и «4». Быстро, одно за другим. В окошечке под цифрой «4» были две свечки. Второе воскресенье адвента.

Мы с сестрой не знали, как надо правильно ждать Рождество. Может, календарь подскажет?



В окошечке под цифрой «5» не нашлось ничего интересного, зато в следующем был нарисован старый епископ в красном плаще и круглой шапке. Над картинкой было написано «Святой Николай» (Санта-Клаус). Так это он приносит подарки?

Мы спросили у папы, и он рассказал, что святой Николай первым начал раздавать подарки – как сейчас Санта-Клаус. Он был епископом и помогал людям, которым жилось нелегко. Клал золото в мешочки и подбрасывал им в окно, пока они спали. День его памяти и есть 6 декабря[2].

В окошечке под цифрой «7» был нарисован снеговик. Но на улице идёт дождь – как тут снеговика слепишь?

В окошечке «8» двое ребят пекли пряники. Пряничного теста у нас не было, но мы порылись в кухонном шкафчике и нашли формочки для печенья и пару бисквитных коржей. И формочками вырезали двух человечков – в штанах и юбочке.

Я спросила:

– Почему вообще бывает Рождество?

Сестра не ответила.

– Не знаешь? Почему Рождество бывает? – допытывалась я.

– Потому что вот было темно, а потом стал свет.

Бисквитный поросёнок у нас вышел лучше всего, хотя, когда мы его достали из формочки, он чуть не раскрошился. Я постояла, держа поросёнка в руках. Что-то пока Рождеством не очень пахнет…

Нечего сидеть сложа руки. Мы отправились к папе и попросили зажечь третью свечу.



Наконец-то дело пошло! Мы быстро добрались до окошечка «13», и перед нами явилась Люсия[3] в короне из свечек. И везде свет – свет, идущий на смену тьме.

И Люсия, и вся её свита были в длинных белых одеяниях.

– А почему они в белом? А не в красном, как Санта-Клаус? – спросила я.