Записка о важнейших персонах при Дворе Русском

Аксель фон Марфельд


Аксель фон Мардефельд (1691 или 1692–1748), прусский посланник в России в 1744–1746 гг. Автор «Записок о важнейших персонах при дворе русском», предназначенных для своего преемника в Петербурге и, конечно, для прусского короля Фридриха II.


Во исполнение приказаний королевских, о коих Ваше Превосходительство меня известить изволили, постараюсь я описать, насколько будет то в моих силах, характеры важнейших персон при дворе русском, каковы они мне представляются.

Императрица есть средоточие совершенств телесных и умственных, она проницательна, весела, любима народом, манеры имеет любезные и привлекательные и действует во всем с приятностью, восхищения достойной. Набожна до суеверности, так что исполняет дотошно все нелегкие и стеснительные обязанности, кои религия ее предписывает, ничем, однако же, не поступаясь из удовольствий самых чувственных, коим поклоняется с не меньшею страстью.

Весьма сдержанна скорее по совету министра своего (имеется в виду А.Бестужев – прим. А.З.), нежели по собственной склонности. Ревнует сильно к красоте и уму особ царственных, отчего желает зла королеве венгерской и не любит цесаревну шведскую. В довершение всего двулична, легкомысленна и слова не держит. Нерадивость ее и отвращение от труда вообразить невозможно, а канцлер из того извлекает пользу, нарочно из терпения выводит донесениями скучными и длинными, так что в конце концов подписывает она все что ни есть, кроме объявлений войны и смертных приговоров, ибо страшится всякого кровопролития.

Знаки внимания героя столь славного и благовоспитанного, каков наш Король, сей Государыне к его величеству самое большое внушили почтение, совершенное уважение и дружеское расположение, из коих последнее, впрочем, пострадало несколько от клевет графа Бестужева, о каковых умолчу, и от лживых донесений, в коих превосходство гения королевского и великое его могущество представлены были как весьма опасные для нее и для державы ее, и токмо лишь страх, сими описаниями внушенный, заставил ее к союзу с Императрицей королевой обратиться и предпринять столько деяний опрометчивых и дорогостоящих. Нетрудно было бы возвратить! ее на добрый путь, но прежде надобно лишь устранить либо подкупить сего министра. В ожидании сего, если было бы угодно его величеству доставить Императрице удовольствие, то преуспеть в этом легко, возвративши на родину несколько старых солдат русских.

Посланник иностранный, желающий заслужить одобрение царицы, должен ловить случаи тонким и косвенным манером восхищение ее чарами, умом, одеянием, убранством и танцевальным искусством выразить, от критики же воздержаться подолгу беседой Царицу не занимать и дожидаться, чтобы она! к нему речь либо на него взор обратила, когда с другою особой говорит, ибо сие есть знак, что почтить его хочет беседою; следует также избегать тесных уз с великим князем или, по крайней мере, не показывать сего, ибо по прихоти своей к его императорскому высочеству ревнует; наконец, надобно иметь платье новое, богатое и роскошное на всяком празднестве, кое в честь сей Государыни устраивается.


Луи Токке. Императрица Елизавета Российская


Обер гофмейстер Миних, брат фельдмаршала, при дворе главный. Он имеет познания и складно их излагает, однако вовсе утратил способность суждения и почти впал в детство; от него узнать можно, какие речи держит императрица на публике, а ежели кто хочет ей о каком деле поведать, следует о том по секрету обер гофмейстеру сообщить.

Обер шталмейстер князь Куракин умен и к языкам способен, о дворах же, при коих бывал, представление имеет самое справедливое. Жаль, что от пьянства к делам стал неспособен. Обер гофмаршал граф Шепелев ни на каком языке, кроме родного, не говорит. Достоинство его в том заключается, что с тех пор как в сию интересную должность вступил, выучился отменно торговаться. Кушания при дворе скверные, а вина отвратительные.

Полагали поначалу, что гофмаршал Нарышкин при дворе сыграет роль самую блестящую и в величайшем фаворе у Государыни пребывать будет; вышло, однако ж, по иному. Сей Нарышкин – помесь умного человека с безумным. Далее из многочисленных придворных сей Государыни назову лишь тех, кто в фаворе пребывает или же некоторым доверием пользуется. Как то: обер егермейстер граф Разумовский, как всем известен за Ночного Императора, то все пред ним уступают. Природа его всеми физическими совершенствами наделила, кои цитерскому Геркулесу потребны, однако ж умственного достоинства не дала. Глуп как пробка и к государственным делам вовсе неспособен. Канцлер в пору нашей дружбы признался однажды, что хотел было его к делу приставить, но сей до того бестолков оказался, что говорил черное, когда должен был сказать белое. Влюблен безумно в благодетельницу свою и свирепо ее ревнует. Измены ее, частые, хоть и мимолетные, в таковое отчаяние его приводят, что, как напьется, а сие частенько с ним случается, оскорбляет ее словесно. Темперамента он ипохондрического, исполнен суеверий и все толкует о том, что уйдет в монастырь, случиться же сие может, когда менее всего ожидать будут. Он великий игрок, так что делать ему дорогие подарки – все равно что деньги за окошко выбрасывать, довольно с него и любезностей королевских. Его любимец и наставник – генерал поручик и шталмейстер Сумароков.

Камергер Чоглоков, мелкий дворянин, состоянием обязан жене, коя влюбилась в него, видя, как танцует он на театре. Красота у него вместо ума и достоинств. Тронул он сердце Государыни, коя, однако ж, от него отказалась после того, как жена пригрозила, что его зарежет. Предан первому министру.

Камер юнкер Сивере, коему курфюрст саксонский даровал звание баронское, – сын бедного шведского капитана; в бытность свою лакеем Государыни Елизаветы, имел он счастье заполнять с приятностью некоторые пустоты, и за то до сей поры ему благодарны и во всех увеселительных прогулках и путешествиях инкогнито находится ему место. Притязает он на звание человека порядочного, толкует часто о том, что предан всей душою королю, и близок к князю Воронцову; однако с тех пор, как канцлер удружил ему званием баронским, он с ним торгуется, так что, употребляя его в дело, наблюдать следует осторожность. /…/

Два слова добавлю о дамах, коих его императорское величество более других отличает; из всех самая любимая и уважаемая графиня Воронцова. Превосходным характером заслужила она всеобщее одобрение. К интригам не приспособлена. Зато кузина ее Чоглокова в них преуспела. Посему до тех пор, пока не назначили ее обер-гофмейстериной к Великой Княгине, присутствовала она безотлучно при туалете Императрицы. Она взяла сторону министра, который умело тем пользуется в сношениях с Государыней, а равно и чтобы досаждать той, к кому она приставлена. Низкого рода, злая и корыстная, она, однако же, хороша собой и неглупа. Граф Воронцов был любимейшим из ее избранников. В его отсутствие переменила она привязанности.

Старая генеральша Чернышева (та, что отравила Петра Великого своими милостями, за что сей Государь приказал супругу отколотить ее без всякой жалости часто ко двору звана бывает. Забавляет Императрицу своими выходками и любовными историями.

Графиня Румянцева на хорошем счету у Ее Императорского Величества, поскольку дочерью приходится графу Матвееву, а вернее сказать, прославленной красавице, супруге посла; рождена она и воспитана в чужих краях и, следственно, лучше умеет себя держать, нежели соотечественники. Дом ее – пристанище чужестранцев. Старая кокетка, болтливая, корыстная, она до страсти игру обожает, так что подкупить ее легче легкого, беда лишь та, что она ни к чему не способна.

Графиня Шувалова – хитрейшая из всех. Прежде наперсница Государыни, коя поверяла ей тайны двора, она и ныне благосклонностью пользуется ее величества и правом говорить с нею свободно. Канцлера ненавидит смертельно, так что в борьбе против него можно на ее помощь рассчитывать.

О камердинерах и горничных императрицы умолчу, ибо они того не стоят, чтобы иностранный посланник об них толковал и пользы оттого никакой не предвидится.

Великому Князю девятнадцать лет, и он еще дитя, чей характер покамест не определился. Порой он говорит вещи дельные и даже острые. А спустя мгновение примешь его легко за десятилетнего ребенка, который шалит и ослушаться норовит генерала Репнина, вообще им презираемого. Он уступает всем своим дурным склонностям. Он упрям, неподатлив, не чужд жестокости, любитель выпивки и любовных похождений, а с некоторых пор стал вести себя, как грубый мужлан. Не скрывает он отвращения, кое питает к российской нации, каковая, в свой черед, его ненавидит, и над религией греческой насмехается; ежели Императрица ему приказывает, а ему сие не по нраву, то противится, тогда повторяет она приказание с неудовольствием, а порой и с угрозами, он же оттого в нетерпение приходит и желал бы от сего ига избавиться, но не довольно имеет силы, чтобы привести сие в исполнение. Всем видом своим показывает он, что любит ремесло военное и за образец почитает Короля, чьими деяниями великими и славными восхищается.

В покоях своих часто играет он в куклы. Супругу не любит, так что иные предвидят, по признакам некоторым: детей от него у нее не будет. Однако ж он ее ревнует. Так что ежели хочешь к нему войти в доверие, не стоит ее посещать чересчур прилежно. С ним толковать следует об осадах и битвах. Канцлер нынче у него на хорошем счету стараниями принца Августа и его шайки. Обер-гофмейстер Великого Князя, генерал князь Репнин, не осмеливается ничего предпринимать для его исправления. Князь этот, как говорят, славен воинскими талантами. Он неглуп, однако же желчный нрав, грубости и пьянство затмевают добрые его свойства. Принадлежит он к присным канцлера. Когда я из Петербурга выехал, за наперсника у его императорского высочества был молодой Вильбуа, камер юнкер, у коего отец француз, а мать дочерью доводится лютеранскому пастору Глюку, в чьем доме взросла императрица Екатерина. /…/

Тайный советник и секретарь кабинета Императрицы барон Черкасов – особа, кою сия Государыня почитает и слушает со вниманием, ибо вторую из сих должностей исправлял он еще при Петре Великом, и верит Императрица, что за преданность интересам сего монарха сослан он был в Сибирь при Петре Втором. Человек он нелюдимый, грубый и зловредный, российскому крючкотворству превосходно обученный. Он напоказ выставляет свое бескорыстие, втайне же гребет обеими руками. Представляет он Ее Императорскому Величеству все указы, декларации и письма, кои подписать надлежит, включая те, что иностранных дел касаются, ежели канцлер заниматься сим не желает. С тех пор, как сей последний Черкасова поставил на дела иностранные, живут они душа в душу. Черкасов же заведует личными расходами Императрицы. С иностранными посланниками дела иметь никакого не желает, однако же английский консул Вольф ему закадычный друг, и посему лондонский двор им распоряжаться может по своему благоусмотрению. Говорит он только по российски. С графом Бестужевым разлучить его никому не по силам, кроме разве графа Воронцова.

Тайный советник Веселовский, происхождения еврейского, умен и слывет более сведущим, нежели собратья его в Петербурге. Он доверенное лицо и креатура канцлера, каковой часто у него просит совета, и честен столько же, сколько начальник его. Был сослан в то же время, что и барон Черкасов, ибо держал речи, для правительства оскорбительные, и строил козни графам Остерману и Левенвольде. Любит интриги, вино и женщин. Будучи осведомителем при покойной герцогине Голштинской, попытался было он из нее сделать Элоизу, но без успеха. Счастлив он, что наглая его выходка неизвестной осталась Петру Первому, ибо покарал бы его сей Государь по меньшей мере столь же жестоко, как покарали некогда Абеляра… К иностранным посланникам ездит Веселовский только лишь, когда на обед приглашают.

Статский советник Неплюев без сомнения самый ловкий из всех себе подобных. Ум у него изощренный и к интригам способный, в плутовстве же Веселовскому не уступит. Канцлер его от себя отдалил, ибо чрезмерной счел близость его к кружку Воронцова.

Тайные советники Юрьев и Курбатов никакого весу не имеют по причине дружбы своей прежней с графом Остерманом.

Статский советник Гольдбах прибыл из Кенигсберга, в дворянство возведен саксонским курфюрстом, человек честный и отечеству своему весьма преданный. Обладает достоинствами и познаниями, особенно в математике, но пребывает лицом партикулярным; употребляем канцелярией для писания писем латинских и французских в ответ на те, какие от дворов иностранных поступают. Употребляют его также для дешифровки донесений посланников иностранных, что, однако же, удается ему, лишь если зашифрованы они без надлежащего тщания. В тайны его вполне не посвящают.


Алексей Бестужев


У графа Бестужева проживают в доме трое секретарей Императрицы: Симолин, Иванов и Юберкампф. Последний совместно с почт директором Ашем все письма, в Петербург прибывающие и из Петербурга отбывающие, распечатывает. Подкупить его было бы полезно, но трудно сделать. Не будь секретарь так стар, можно было бы его в дело употребить с пользой, ценою пенсиона в две три сотни рублей…

1747 г.