Мать поставила перед Андреем тарелку с ароматным фасолевым супом.
– Тебе гречку или, может, отварить вермишель? – спросила она.
– Зачем что-то варить? Если гречка есть, подогрей гречку.
– Может, лучше вермишель?
Андрей усмехнулся, покачал головой. Вот так всегда. Будет вокруг него суетиться, будто он – ребенок, не понимающий, чего он на самом деле хочет. Попроси он вермишель, она бы предложила гречку, расписывая, насколько полезна эта каша. И наоборот. Словно от правильного выбора второго блюда, по меньшей мере, зависело его здоровье.
– Не надо, мама. Завтра сваришь вермишель.
– Ладно.
Некоторое время он молча поглощал свежеприготовленный суп. Мать возилась у плиты. Иногда он поглядывал на нее, если она поворачивалась к нему.
Отец Андрея умер три года назад. Цирроз печени. Конечно, не последнюю роль сыграло излишнее увлечение алкоголем, но многие, кто заливал куда сильнее и чаще, по-прежнему живы.
Мать сильно сдала за эти три года. Постарела. Как-то внезапно. Хорошо все-таки, что он опять живет здесь. И для матери сейчас это особенно важно. Она и раньше надышаться на него не могла, до сего дня относится к нему, как к ребенку, но теперь, потеряв мужа, сын для нее стал единственным по-настоящему родным существом. Его трехлетнюю отработку она перенесла не легче, чем службу в армии, хотя Андрей приезжал почти на каждые выходные.
Любопытно, не будь он у матери единственным, она относилась бы к нему по-другому? Андрей склонялся к мнению, что ничего бы не изменилось. Он знал людей, кто был у родителей единственным, но там подобного обожания все-таки не было. Да, родители в подавляющем большинстве любят своих детей, однако разница всегда есть, в зависимости, сколько любви сердце человека вмещает изначально.
Или ему так лишь казалось? Из-за того, что он смотрел на все со стороны, не являясь членом той или иной семьи? Из-за того, что любому человеку свое всегда ближе? Конечно, он ни в чем не был уверен.
Мать забрала у него пустую тарелку.
– Мам, положи кашу сюда.
– Тут же суп был.
– Ну и что? Зачем мыть лишнюю тарелку?
– Ничего, помою, – она поставила перед ним гречку с двумя сосисками в другой тарелке.
Андрей с аппетитом продолжил еду. Все-таки лучше всего – дома.
Матери ничего уже не надо было делать, и она встала у окна, поглядывая то на сына, то на улицу.
Под окном кухни рос клен. На другой стороне улицы виднелись частные одноэтажные дома и детский сад. За детсадом, посреди соседнего квартала, находилась Средняя школа № 2. Сейчас она видна, но позже, когда на деревьях появится листва, ее здание будет лишь смутно угадываться.
Прежде чем мать заговорила, Андрей почувствовал, что она хочет что-то сказать. Даже интуитивно угадал тему. Все-таки эта женщина – его мать, и он ее достаточно изучил.
– Андрей, ты сейчас с кем-нибудь встречаешься? – она смотрела строго в окно.
– Нет, – он покачал головой, продолжая жевать.
– Надо уже подумывать, что пора семью заводить.
Он слегка нахмурился. Опять!
– Я подумываю. Подумываю.
Она глянула на него.
– Я серьезно. Тебе уже двадцать семь.
– Мама, мне двадцать шесть. Двадцать семь еще будет. Аж через четыре месяца.
– Все равно, – она сложила руки на груди, что означало: начинается основательная и долгая беседа. – Двадцать шесть или двадцать семь. Твои друзья уже по двое детей имеют.
– Мама! – он поперхнулся, закашлялся.
– Прожуй сначала, потом говори.
– Конечно, а ты мне даешь спокойно поесть?
– Я тебе советую. Мать плохого не пожелает.
– Мама, я ж не ребенок. Я уже взрослый, пойми. Сам все знаю.
– Вот именно. Жениться пора.
– Блин! Пора, пора. Мне что, завтра на пенсию? На Западе в моем возрасте мало кто женат. Даже женщины многие не замужем.
– То на Западе, а то – у нас.
Он хотел прикрикнуть на нее, но сдержался. Смысла никакого, зато возможна ссора. Причем нешуточная. Сколько раз он корил себя, что повышает на нее голос, повышает даже в тех случаях, когда она явно не права. Все-таки она его мать. И сейчас он криками ничего не добьется. Она останется при своем мнении. Не разумнее ли промолчать? Сделать вид, что он с ней согласен? В этом случае она хотя бы быстрее покончит с этой темой.
Мать, довольная его молчанием, восприняла это, как признание ее правоты, и продолжила:
– Тебе бы легче было. Я ж не вечная, мало ли что случится. Кто о тебе позаботится?
Здесь он не сдержался, хоть и обещал сам себе молчать:
– Не болтай! Ничего не случится. Ты еще молодая.
Она грустно улыбнулась.
– Все равно. Была бы у тебя жена, тебе бы легче было. Веселее. Куда сходить, вечером вместе побыть. Праздник какой отметить. Вот на Новый год вспомни, тебе и податься некуда было. Все по своим семьям. Никому ничего не надо. Разве нет?
Андрей опустил голову, поморщился. Он уже не ел, хотя в тарелке еще оставалось немного гречневой каши.
– Я просто приехал поздновато, – оправдание вышло хлипким.
Андрей признавал: в чем-то мать, конечно, права.
– Видишь. С женой бы таких проблем не было.
– Я все понимаю, мама. Но что мне делать? Если никого нет? Подходящего. На первой встречной что ли жениться?
– Столько девочек хороших. А ты все не выберешь. Ты что, как Руслан? Ты же нормальный…
– Хватит! Руслан-то при чем?
Она замолчала. Похоже, признала, что сказала лишнее.
Андрей положил в чай ложку сахара, нервно размешал, звякая ложечкой по чашке.
Конечно, на этом разговор не закончился. Андрей знал свою мать: если она уцепится, отпустит нескоро. Будет мусолить ту же тему, пока он не уйдет.
– Андрей, – голос ее все-таки заметно смягчился. – А в школе никого нет? Может, какая новая учительница вместе с тобой пришла?
Он вспомнил Яну, сегодняшний экстравагантный выпад с ее стороны, и ему стало неуютно. Он не смог бы объяснить, в чем причина, но мысль, что на следующей неделе он снова столкнется с Ковалевской, рождала нечто похожее на дискомфорт. Ноющее подсасывание в животе, как случалось перед каким-то важным событием.
Он молчал, и мать окликнула его:
– Слышишь?
Андрей вспомнил двух молоденьких учительниц, подумал, что лучше о них не упоминать вообще, и покачал головой.
– Нет. Никого.
Мать тяжело вздохнула, словно школа оставалась ее последней надеждой в связи с поиском невестки. Андрей быстро допил чай: разговор утомил его.
– Спасибо, мам, – он встал из-за стола. – Я пойду, прилягу. Устал очень.
– Конечно, иди. Пока еще привыкнешь. Сразу всегда тяжело.
– Да.
Прежде, чем он задремал, перед глазами кружилось лицо брюнетки из 11 «А».
Юля присела рядом с Яной на подоконник. От нее исходил запах сигарет.
– Пойдешь курить? – спросила она Яну.
Та качнула головой.
– Уже покурила.
– Понятно.
Юля машинально, по привычке, поправила золотые кольца на руках. Яна искоса глянула на нее. Тоже своего рода привычка: смотреть на людей, когда они меньше всего этого от тебя ожидают. Яна поступала так непроизвольно, даже с близкими людьми, когда из них не надо было что-то вытягивать. Пожалуй, это дарило ей ощущения, отдаленно напоминавшие тайную власть над человеком.
Юля – самая близкая подруга Яны по школе. Жаль, только учится в параллельном классе. Иногда она бы пригодилась на каком-нибудь особенно нудном уроке. Все-таки одноклассницы Яны – все сплошь серые овечки без проблеска мысли.
Конечно, Юля уступала Яне по внешности, по стилю и манере одеваться. Ничего удивительного, Яне все уступают, попробуй, отыщи вторую такую в этой дыре. Но при этом Юля все-таки заметная девушка. Смазливая и даже очень. И модной ее тоже можно назвать. Одевается она в дорогие вещи. Вкус у нее есть. Естественно, не будь этого, Яна вряд ли проводила бы с ней столько времени. Хотя бы потому, что должна соответствовать собственному уровню. И в вещах, и в подругах.
– У вас что сейчас? – спросила Юля.
– История.
– Понятно. Андрей ведет?
– Кто ж еще?
Недолгая пауза, и ее снова прервала Юля:
– Он ничего такой, – она заглянула подруге в глаза. – Да?
Яна фыркнула, ухмыльнулась.
– Захочу, так он за мной будет бегать, как мальчик. И слюни пускать.
Юля посмотрела на подругу недоверчиво. Нет, она не сомневалась, что у Яны получится подобное, но Андрей – не парень, что подошел к ней на дискотеке или в баре, он – учитель. Это все-таки являлось некоей гранью.
Кажется, Яна почувствовала ее сомнения, даже не посмотрев на Юлю.
– Не веришь?
Юля не рискнула спорить. Она никогда не перечила своей видной подруге. Во всяком случае, старалась этого не делать.
– Почему? Верю.
Это Яну не убедило. Она всегда каким-то чутьем угадывала ложь, фальшь, неискренние утверждения как учителей, так и подруг.
– Я к нему в прошлую пятницу подходила. Предлагала проводить дополнительные занятия по географии.
– Зачем? – Юля удивилась.
В самом деле, зачем?
До сего момента Яна не задавалась этим вопросом. Она полагалась исключительно на собственную интуицию. Где-то в глубине души она смутно понимала, что новый учитель ей понравился, произвел впечатление, но это, тем не менее, вызвало у нее глухое противление. Будь она более впечатлительной, ранимой, это можно было бы объяснить тем, что она опасается разочарований: он – учитель, намного старше ее, и вообще. Словом вряд ли у них что-то может быть. Но Яна не опасалась роковой сердечной привязанности, это – не для нее. Может, в другой жизни, но не сейчас.
И все же тот факт, что она не осталась равнодушна к Андрюше, породил недовольство. Он всего лишь учитель, и с какой стороны к этому не подойди, плюсов никаких. Да и сами учителя для Яны были чем-то вроде касты неприкасаемых. Жалкие создания, что с них возьмешь?
Юля терпеливо ждала ответа.
– Просто так, – Яна хохотнула. – Приколоться захотелось.
Юля издала вынужденный смешок. Впрочем, почему нет? По правилам жить не интересно.
– Ты бы видела, как он бедненький замялся. Только что не покраснел. С умным видом начал втолковывать, почему нельзя ввести факультатив по географии.
Теперь Юля улыбнулась широко, искренне. Все-таки Яна – та еще выдумщица, с ней точно не соскучишься.
– Тогда я предложила ему учить отдельно одну меня.
– Ого! И что он сказал?
– Попросился договорить в другой раз.
– И что? Договорили?
– Я ж его еще не видела.
– Понятно.
Яна поймала себя на том, что после пятницы почти вообще не думала про нового учителя. Она поддалась импульсу, устроила Андрюше «введение в жизнь 11 «А»», после чего интерес к этому не пропал, она его как бы заморозила до нужного момента.
И вот сейчас, после разговора с Юлей, которая, оказывается, также неравнодушна к новому учителю, желание пощекотать нервишки Андрюше снова проснулось.
Юля о чем-то призадумалась. Наверное, была под впечатлением шуточки своей подруги. Яна легонько толкнула ее локтем.
– Ты о нем что-нибудь уже слышала? Женат или как?
Юля всегда предоставляла Яне массу информации о происходящем в школе и за ее пределами. Не то, чтобы она была классической сплетницей, скорее, она умела слушать и обладала каким-то особенным качеством: оказывалась в нужное время в нужном месте. Что-то в ней было, что заставляло парней и девушек безбоязненно говорить при Юле, если даже она была сторонней слушательницей. Это притом, что впечатление было ошибочным.
– Он не женат. Не знаю, есть ли подруга, кажется, тоже нет. Но, что не женат – точно.
Яна ухмыльнулась. Совсем, как хищница. Она уже знала, что отсутствие постоянной партнерши делает мужчин намного податливей. Ослабляет их здравомыслие, увеличивает шанс совершить какую-нибудь глупость в отношениях с женщинами.
Об этом ей говорил один из ее бывших взрослых любовников.
Андрей Анатольевич с интересом рассказывал притихшим ученикам:
– На Земле есть по-настоящему райские уголки. Если, конечно, что-то вообще можно сравнивать с раем. Эти места, естественно, расположены в теплых широтах. Чаще на островах, где нет серьезных неудобств, свойственных материковой части тропиков. Таких, как, например, сумасшедшая влажность, полчища докучливых насекомых, разные болезни, являющиеся бичом даже для местного населения. Одно из таких мест – Сейшельские острова. Если кто не в курсе, Сейшелы расположены в Индийском океане чуть южнее экватора, возле Африки. В течение года температура воздуха на островах обычно не опускается ниже двадцати трех градусов по Цельсию, но и не поднимается выше тридцати двух. Блаженное место.
Заливается, как соловей, подумала Яна. Складно, даже она заслушалась. Что же говорить про остальных?
Урок почти заканчивался, и потому Андрюша, уже рассказавший то, что входило в план занятий, позволил себе лирическое отступление. Так сказать, использует остаток времени сразу в нескольких направлениях: не позволяет ученикам покинуть кабинет раньше срока или беситься от безделья, вбивает в их головы дополнительные знания и заодно повышает свой собственный статус в их глазах – посмотрите, какой я неофициальный, простой, на одном уровне с вами, мои дорогие.
Стоило признать, получалось у него совсем неплохо. Похоже, это входит у него в привычку, и эта привычка устраивает большинство из тех, ради кого она и возникла.
Например, вчера, во вторник, Андрюша не обошел стороной и другой свой предмет – историю. Плавно перевел разговор с Европы современной на средневековую. Объяснял, что Старый Свет не всегда был ведущим. Что когда-то Европа была невероятно отсталой в сравнение с Ближним Востоком. Темной, забитой, грязной. Даже варварской. Простые люди годами не мылись и были до ужаса суеверны.
Все это Яна уже слышала раньше, но Андрюша рассказывал интересно. Она даже перестала контролировать собственное выражение лица, взгляд, которым созерцала учителя с первой минуты. Впрочем, это не имело значения. Андрюша не смотрел на нее. Вообще. Конечно же, он это делал специально, но получалось так гладко, как если бы Яна отсутствовала.
Вчера это ее не задело, скорее наоборот. Подстегивало. Лишний раз подталкивало продолжить ту игру, что она затеяла в отношении учителя. Игру, необъяснимую даже для самой себя.
Однако вчера ее постигла неудача. Она так и не поговорила с Андрюшей, и все из-за его прыти. То ли он заметил, что она задерживается и, значит, желает поговорить с ним наедине, как и на прошлой неделе в пятницу. То ли он, в самом деле, спешил. Так или иначе, она с опозданием заметила, что учитель вышел из кабинета в числе первых учеников. Яна сжала губы, но и только. Черт с ним. Поговорим в другой раз. Как говорил ее дядя, которого она терпеть не могла, как и его дебильные выражения: у Бога дней много.
Сегодня, заметив у Андрюши то же упорное нежелание встречаться с ней взглядом, Яна решила, что поступит иначе. Не станет ждать, пока все выйдут из класса и, тем самым, возможно, опять спугнет Андрюшу. Она первой покинет кабинет. Покажет, что вовсе не стремится продолжить разговор с учителем, усыпит его бдительность.
Признаться, сегодня она чувствовала легкое раздражение. Он что, игнорирует ее? Как же тогда тот взгляд, которым он наградил ее в свой первый рабочий день? Взгляд самца, пустившего слюни из-за недосягаемости объекта противоположного пола.
Наконец, прозвенел звонок, и Яна ухмыльнулась. Она была готова и поднялась из-за парты быстрее других.
Андрей не спеша собирал в папку бумаги с материалом для занятий.
Сегодня настроение отличное. После нескольких пасмурных дней выглянуло солнце. По прогнозам обещают потепление. Давно пора. Сугробы снега, пиявками затаившиеся на черном влажном теле земли, портят вид, возвращают мысли назад к зиме. Наконец-то они исчезнут.
Конечно, самое главное: он уже втянулся в новую работу. Уже получает удовольствие, как и должно от любимого дела. Исчезли первоначальные шероховатости.
Когда прозвенел звонок, Андрей, как обычно, ничего не сказал. Все и так знают: они свободны. Звонок для нового учителя – закон. Не успел что-то рассказать, это – твоя вина, надо было раньше суетиться, и ребята не обязаны из-за твоих же промахов лишаться хотя бы минуты перерыва. Конечно, он делает так, чтобы все успеть, время даже остается.