Домой я вернулся только под утро. После нескольких дней отсутствия мне было приятно вновь оказаться у себя дома. Несмотря на то, что предшествующие три дня я провел в относительном комфорте, если забыть про бессонные ночи на скрипучей раскладушке, все равно свой дом ни с чем не сравнится. Даже, если это не совсем твой дом. Последнее – это, как раз, мой случай. Я уже почти полгода живу в доме своей девушки. Причем, так получилось, что живу я в нем совершенно один, не считая кота. Родители Светланы, так зовут мою девушку, или теперь про нее стоит говорить в прошедшем времени? – я часто мучаю себя этим вопросом, но никак не могу на него ответить, даже самому себе. Так вот, родители Светланы выиграли Грин-карту и уже полгода, как живут в Америке, вместе со своей единственной дочерью. Она, как Карлсон, который живет на крыше, – улетела, но обещала вернуться. В первые несколько месяцев, я в это верил. Верил в то, что скоро она вернется и мы снова будем вместе. Но время шло, а в ее ближайшие планы возвращение домой, пусть, даже, на короткий промежуток времени, не включалось. Я понимал это, но принять не мог. Они обживались на новом месте, обзаводились новыми связями, новыми друзьями и новыми взглядами на старые вещи. Вероятнее всего, что в какой-то момент, я для нее превратился, как раз, в одну из таких старых вещей, которую нужно было оставить в прошлом. В первый месяц мы ежедневно созванивались по видеосвязи, но потом эти звонки стали реже, пока, наконец, она не перестала отвечать на мои вызовы. Иногда, я получал от нее сообщения, в которых Светка, с искренними извинениями, ссылалась на неотложные дела и обещала перезвонить позднее. Вывод был очевиден – я остался для нее в прошлом. Как-бы то ни было, я по-прежнему, живу в их небольшом городском доме, оплачиваю коммуналку и присматриваю за котом.
Вернувшись домой, я насыпал в миску Батона сухой корм, не знаю, чем он питался в мое отсутствие, но, судя по виду, кот совершенно не похудел. Батон ел и косился на меня своим ядовито-желтым глазом. Иногда, мне казалось, что этот кот умеет читать мои мысли. На счет мыслей, возможно, я и загнул, но мое внутреннее душевное состояние кот всегда угадывал безошибочно. Сегодня я был усталым и разбитым. Меня до боли терзало чувство вины. Я пытался докопаться до причин этого чувства, но рационального объяснения найти не мог.
Забравшись в ванную, я включил душ, обычно вода помогала мне снять усталость и вернуть здравомыслие, но не сегодня. Я сидел, подставив спину под обжигающие струи воды и старался ни о чем не думать, но какая-то мысль продолжала крутиться на заднем плане в моей голове. Я что-то не понял, чего-то упустил. Кот наблюдал за мной, забравшись на стиральную машину. Взяв в руки кусок мыла, я продолжал рассматривать пустую мыльницу, затем закрыл глаза и попытался мысленно вернуться в дом Александра.
Очутившись на кухне, на той самой кухне, где совсем недавно мы пили чай, в ожидании приезда полиции, только сейчас я не видел там никакого беспорядка. Все шкафы стояли нетронутыми, дверь – целой. Я подошел к двери, она распахнулась, и я мысленно проследовал дальше. В коридоре за дверью я остановился. Внизу, в подвале, я ощущал тяжесть, а сверху… надо мной нависало что-то темное и бесформенное, как туча, только наделенная разумом. Медленно я стал подниматься по ступеням лестницы, ведущей на второй этаж. Страха не было, так как мое физическое тело, в тот момент, находилось далеко от дома, и какое-то внутреннее, седьмое чувство, подсказывало, что я нахожусь в злополучном доме за долго, до развития известных событий. И тем не менее, поднимаясь по лестнице я старался не шуметь – осторожность еще никому не вредила. Поднявшись до конца ступеней, я увидел ту самую нишу стенного шкафа, с которой, как мы думали, все и началось. Мы разобрали шкаф, но не обнаружили в нем ничего существенного. Теперь же я чувствовал, что все зло, выместившее свои обиды на целом доме, включая его хозяев, изначально было сконцентрировано именно в этом стенном шкафу.
Стоя на верхней ступеньке лестницы, я прислушался к своим ощущениям: Так-так-так-так, скорей почувствовал, чем услышал. Что-то темное и пульсирующее дышало и вздрагивало сквозь равные промежутки времени. Я спустился на ступеньку ниже, затем еще на одну, присел и увидел – всю внутреннюю поверхность стены, вплотную примыкавшую к боковой стене, окаймлявшей шкаф, украшали древние символы или руны. Вместе с равномерным гулом: так-так-так, символы начинали светиться, после чего снова гасли. И так продолжалось с каждой пульсацией. Одновременно с этим, я почувствовал, как мои ноги, стоявшие на верхних ступенях лестничного пролета, стали набирать вес и все ощутимей давить на лестницу. Это могло значить только одно – то, ЧТО находилось в доме, заметило мое присутствие.
Я открыл глаза. Передо мной, снова, была ванная комната, льющаяся из-под крана вода и кот, который уже не лежал, как минутой ранее, он сидел и округлившимися глазами смотрел на меня. Впрочем, минутой ли? Я так и не научился определять время, которое проводил там – с другой стороны своего сознания. Судя по увеличившемуся объему воды в ванной, это была не одна и не две минуты, как мне показалось. Все это время, я продолжал сжимать в руке кусок мыла. Посмотрев на него, я отложил мыло в сторону, взял пустую мыльницу и аккуратно положил ее на теплую воду, которая до краев успела наполнить ванную за время моего отсутствия. Вода легко подхватила мыльницу, и та закачалась, подрагивая на волнах. Набрав в руку немного воды, я вылил ее в мыльницу, качание замедлилось. Я повторил это несколько раз, наблюдая, как с каждой новой пригоршней воды, мыльница все медленнее реагирует на колебания волны в ванной. Перед тем, как уйти под воду, наполненная водой мыльница совсем перестала раскачиваться и замерла неподвижно. Вот что было сокрыто в той пульсации! Так-так-так. Я видел, как темная энергия, удерживаемая, теперь уже, утерянными символами, капала и растворялась где-то далеко внизу, в глубинах подвала этого странного дома. Мы же своими действиями, а именно – демонтажем стенного шкафа, нарушили тонкое равновесие невидимой темной материи. Она перестала стекать в недра дома и, подобно воде в мыльнице, стала набираться, аккумулируясь в его стенах, пока этой энергии не набралось столько, что она, образно говоря, захлестнула и потопила весь дом целиком. А мы-то радовались, когда после нашего вмешательства, Александра перестали мучать страшные сны наяву. Дом, так же, как мыльница, потяжелел и на время затих, чтобы потом камнем уйти под воду, забрав с собой всех нас.
Теперь, для меня это было так очевидно, что сжались скулы и на глаза навернулись слезы обиды. Ведь, это же была именно моя задача! Правильнее сказать – это была моя единственная задача, которую я должен был выполнить, находясь в этом доме. Я должен был это почувствовать, я должен был это понять, но сплоховал. И теперь, возможно, Александр расплатился за мою ошибку ценой собственной жизни. Батон не мигая смотрел мне в глаза и урчал, выражая на кошачьем языке какие-то эмоции. Кто бы знал, как благодарен я был этому коту, за то, что в тот момент оказался не один. А потом зазвонил телефон.
Звонил Костик. Костик, своего рода, тот-же кот, который прячась под маской безразличного веселья, на самом деле очень остро чувствует эмоции друзей. И ему за тот звонок, я тоже был искренне благодарен.
– Жрешь сидишь? – со смешком начал Костик.
– Нет, – я не стал говорить, что звонок застал меня в ванной.
– Уже пожрал? – у Костика были два коронных вопроса, которыми он всегда мог вывести собеседника из себя и, как ни странно, этот способ всегда срабатывал. Но не в этот раз.
– Я не хочу есть, я спать хочу. А еще у меня из головы не выходит наша поездка, кажется, я понял, в чем там на самом деле заключалась проблема. Мы кое-что не заметили, когда разбирали нишу в стене. Мне кажется, там что-то было.
На другом конце телефона послышался вздох, голос Константина посерьезнел. Я уже и сам понимал, что он ответит. Так же, как понимал и то, что думать, а особенно, в который раз прокручивать в голове недавние события – не нужно. Ничего уже не изменишь и до добра такие мысли, уж точно, не доведут, но такова моя суть и себя не изменишь, таков уж я человек. А еще я думал о том, кто на самом деле был инициатором этого телефонного звонка – сам Костик, или же его попросил позвонить Михаил Александрович, но спрашивать не стал.
– Слушай, Макс, я понимаю, как все это выглядит для тебя, тем более, что это был твой первый выезд в составе нашей группы, но пойми, что наша работа – это, как раз, тот самый случай, когда ничего не знаешь заранее. А раз так, то и распланировать заранее мы никогда ничего не можем, по тому, что бывало, и не раз, когда все наши планы, во время выездки, летели к чертям. И поэтому приходится импровизировать на ходу, а это получается не всегда удачно. То, что ты переживаешь – это нормально, но зацикливаться на этом не нужно! Все доски, обои и чего мы там еще от стены отодрали, пойдет в архив, потом разберемся что к чему, а пока, нужно жить дальше и думать о перспективах, тем более, что нам скоро предстоит еще один выезд, который, возможно, окажется серьезней и опасней предыдущего. Так что, нужно сконцентрироваться на новых возможностях, – подытожил Костик.
Я слушал его не перебивая, лишь мысленно отметил для себя последнюю фразу, а именно – как он поставил ударение в слове «сконцентрироваться», – значит, Михаил Александрович, все-таки, приложил руку к нашему разговору. Но сам он звонить не стал, иначе я, по всей вероятности, чувствовал бы себя еще глупее, эту дипломатичность я, тоже, мысленно отметил, а вслух спросил:
– А что за архив?
– Ну, брат, архив – это Архив, – к Костику снова вернулось присущее ему глуповато-шутливое настроение, – это такое место, где годами лежит всякий хлам, прямо, как в гараже у Пухлого, бывал там когда-нибудь? – договорил он уже смеясь, – на самом деле, про архив тебе лучше у профессора спросить, он сможет объяснить лучше меня.
После разговора с Константином, я почувствовал себя лучше, на передний план снова вышла уверенность, а чувство вины отступило назад. Я устал, но в сон не тянуло, поэтому я не пошел в спальню, а лег на диване в гостиной и включил телевизор, уверенный в том, что уснуть мне не удастся. Как оказалось, шестью часами позднее, в этом я сильно ошибался. Не смотря на включенный телевизор и шум с улицы, я крепко проспал большую половину дня. Проснувшись, я обнаружил кота, лежавшего в ногах, по телевизору был включен канал евро-новостей, по которому, к моменту моего пробуждения, показывали ураган, свирепствующий где-то на южных широтах земного шара.
Телефон мигал множеством пропущенных сообщений, меня всегда интересовал вопрос, – как мои корреспонденты узнают о том, что я сплю, ибо, именно на моменты моего сна приходила основная часть пропущенных звонков и сообщений. Я взял телефон в руки, он показался мне потяжелевшим от новых сообщений, и стал просматривать их. Два пропущенных звонка от Светланы по Скайпу и несколько испуганных сообщений после них. Она сильно желала узнать все ли в порядке со мной и домом. Как мне показалось, что ее больше интересовало последнее, чем я – собственной персоной. Она где-то увидела видеоролики, которые показывали бурю с градом, прошедшие в нашем городе. Я набрал ей короткое сообщение, о том, что ни про какую бурю и град я не слышал, а также, подтвердил, что мы, вместе с домом и котом находимся в полном порядке, чего и вам желаем. Света мне не ответила, но я увидел, как мое отправленное сообщение приняло статус «прочитанного». Остальные сообщения, сомнительного содержания, были от Костика. Костя писал, что пока я спал, он увел моего коня, а также, кучу всякой чуши, которую я пропустил не задумываясь, но в конце каждого сообщения он просил перезвонить ему, как только проснусь. Последнее, полученное от него сообщение имело следующее содержание: «Есть новое задание. Вечером собираемся у профессора. Перезвони, как проснешься». Зевая я набрал номер Кости.
– Проснулся? – послышался в телефоне его бодрый голос, – а то я уже думал будить тебя. Мое сообщение видел?
– Видел, – подтвердил я, – в двух словах не расскажешь?
– В двух словах не расскажу. К семи вечера собираемся у Александровича, там обо всем и узнаешь. Не опаздывай, адрес знаешь?
Адреса я не знал, и Костик скинул мне его сообщением. Профессор жил на улице с хитрым названием Сакко и Ванцетти. Не имея представления о местонахождении этой улицы, а также о том, кто эти добрые люди, я решил загрузить Яндекс-карты, но подумав не стал этого делать и решил вызвать такси. Зачем мне география? – ямщик есть, куда нужно довезет! Неплохо было бы еще и перекусить перед выездом, но посмотрев на часы, которые показывали уже половину седьмого, я отогнал эту мысль и пошел в душ, возле дома профессора я оказался уже без четверти семь. Михаил Александрович устроился не плохо – небольшой, но отдельно стоящий домик в частном секторе, практически, в центре города. Невысокий однотипный забор из красного кирпича тянулся вдоль всех домов, стоящих на этой улице со смешным названием. Не знаю почему, но каждый раз, когда я мысленно вспоминаю адрес профессора, губы сами собой растягиваются в улыбке. Я решил сразу же по приезду домой обязательно посмотреть в интернете кто такие эти Сакко и Ванцетти. Пока я рассматривал дом профессора, продолжая глуповато улыбаться, рядом с ним остановилась старая двух-дверная «Нива», из которой, громко хлопнув дверью, вышел невысокий, плотно-сбитый молодой человек, на вид ему было лет двадцать пять. Выходя из машины, он окинул меня хмурым, недобрым взглядом и быстро зашагал к дому. Пухлый – вспомнил я, как Костик, смеясь, описывал Антона. Ну да, под это описание он определенно подходил. Я был уверен, что про меня ему тоже рассказали, но он не соизволил придержать открывшуюся калитку и та захлопнулась у меня перед носом. Что-ж, Антону я точно не понравился, ну да ладно, переживу.
Убедившись, что калитка заперта, я нажал на кнопку звонка и стал ждать.
– Заходи, Максим, – послышался из динамика знакомый голос.
Дверь щелкнула и приоткрылась, я вошел внутрь. За калиткой сразу начинались ступени, ведущие в дом. Входная дверь была приоткрыта, меня ждали, но не дождались – на встречу мне никто не вышел. Я вошел в дом и закрыл за собой дверь. На первом этаже царил полумрак, лишь настенное бра тускло освещало прихожую. Я бы не назвал себя скромным, но и к людям, способным запросто, без приглашения, врываться в чужое жилище, я тоже не принадлежал. Разувшись, я остался ждать возле входной двери. Минут через пять чьи-то тяжелые шаги загрохотали вниз по деревянной лестнице и вниз спустился Костя. По звуку шагов, я ожидал увидеть Антона или Михаила Александровича и судя по довольно-улыбающемуся лицу Костика, он это предвидел.
– Ну, чего встал Макс? Кухня прямо, спальня направо, лестница слева, а мы на верху все. Ты, что ли, указателей не видишь?
Следом за Костей я поднялся на второй этаж, а затем на третий и очутился в ярко освещенной квадратной комнате, где уже собрались все остальные члены команды. По всему периметру комнаты стояло множество шкафов до отказа забитых книгами и папками под бумаги. Некоторые книги выглядели как средневековый антиквариат, другие были новыми в цветных обложках. Посередине комнаты стоял небольшой круглый столик, над которым на длинном пружинистом шнуре с потолка свисала пестрая люстра, по бокам от стола, напротив друг – друга, стояли два кожаных дивана. С другой стороны стола, также напротив друг – друга, стояли два больших аквариума. Диваны вместе с аквариумами образовывали квадрат, отделяющей основную часть комнаты от рабочего стола. Получался квадрат внутри квадрата, – интересный дизайн, подумал я.
На одном диване сидел профессор с Антоном, на другом расположился Игорь, видимо, вместе с Костей, который спустился, чтобы встретить меня.
– Привел! – весело доложил Костик. Это же Макс. Он в прошлой жизни был вампиром, переродился в человека, а привычка осталась – пока не пригласишь, он не войдет!
Разговор прервался и все сидящие посмотрели на меня. Игорь улыбался, профессор внимательно посмотрел мне в глаза и кивнул, Антон не шелохнулся, его взгляд что-то уколол внутри меня.
– Заходи, Максим, – поздоровался со мной Михаил Александрович, – Костю и Игоря ты уже знаешь, а это Антон.
После слов профессора Антон кивнул мне, но дружелюбия в нем так и не появилось. Я уже начинал жалеть, что пришел сюда, чувство вины – что в прошлый раз я подвел команду, еще не прошло и взгляд Антона подтверждал, что в этой комнате я был лишним. Как будто прочитав мои мысли, Михаил Александрович посадил меня между Игорем и Костей, а сам обратился к присутствующим.
– Ну, вот теперь вся команда в сборе, приступим! К нам поступила информация о странных явлениях, произошедших недавно в селе Першино, это Нижнедевицкий район, кто-нибудь слышал о таком?
Мы с Игорем и Костей покачали головами, Антон кивнул, глядя в пол.
– Бывал там, – еле слышно прокомментировал он свой кивок.
– Так вот, – продолжил профессор, – это от нас в двух часах езды, само село расположено сбоку от основной трассы, сам я там никогда не был, но справки навел. Теперь про странные события, – вздохнул он, – в течении двух предшествующих недель в этом поселке стали пропадать люди. Вернее, не пропадать, пропадать это не совсем так, физически-то они на месте и никуда не пропадали.
Профессор помолчал с минуту, подбирая слова.
– В общем, с местным населением начало что-то происходить. Человек отключается от внешнего мира, перестает реагировать на окружающих, не отвечает на вопросы. Глаза открыты, он дышит, но при этом не шевелится, ничего не делает и ничего не говорит, а просто смотрит в пустоту перед собой. Самое необычное в том, что происходит это «отключение» при разных обстоятельствах и с разными людьми.
Михаил Александрович обвел нас глазами.
– Понимаю, что все это звучит неубедительно, но я попробую пояснить. Первый случай был зафиксирован с работником частного мясокомбината, расположенного километрах в десяти от самого села. Он лег подремать в обед, а после его обнаружил в таком состоянии кто-то из других рабочих. Сперва все списали на его образ жизни, говорят, он выпивал сильно. Вызвали скорую, отвезли в районную больницу. Врачи проверили все, что смогли, но никаких отклонений не выявили. А через два дня он поднялся и ушел. На вопросы не отвечает, ни с кем не разговаривает и не пьет больше. В общем и целом, он стал другим человеком. На этот случай внимания никто не обратил, – ну мало ли… а через два дня доярка местная, уже с самого села… ее обнаружили утром, стоящей в коровнике. Дома она не появлялась, по всей видимости, так всю ночь и простояла. Глаза открытые, дышит, но ни на что не реагирует. И ее увезла скорая. Два дня ее врачи наблюдали, а потом она поднялась и ушла, молча. С того момента, вот уже неделю как, так ни с кем и не заговорила. А про нее говорят, что говорливая была женщина. Любила пошуметь, поругаться и за словом в карман не лезла. А тут, как подменили ее, молчит и все тут. А в конце недели сразу двое с такими симптомами в больницу попали. При чем, один из них приезжий – водитель из города, он в местный магазин продукты привозит. Обнаружили его грузовик за поворотом, на выезде из совхоза – грузовик уткнулся в дерево, не сильно уткнулся, видимо, ехал медленно, передний бампер, почти не помят, водитель отделался парой синяков, но ни чего серьезного, как потом врачи пояснили. Его обнаружили сидящим за рулем, мотор работал, глаза открыты, дышит и смотрит прямо перед собой. И тем же вечером нашли помощника участкового у себя в кабинете, тот, правда, на полу лежал, с пистолетом в руке. Зачем он его из кобуры вынул непонятно, следов насилия нет. Там всего-то два милиционера на весь поселок: участковый, да его помощник. Водителя грузовика скорая забрала, также, как и первых двоих. Он сутки отлеживался, а потом молча встал и ушел, а вот с милиционером уже интересней получилось. Его обнаружили вечером, свет горел, и кто-то в окно увидел, что он в кабинете лежит, позвонили старшему участковому, тот приехал и выяснил, что часом ранее его помощник с женой по телефону разговаривал. Опять вызвали скорую, но ее приезда никто не дождался, милиционер поднялся и ушел. Молча, как и все остальные.
– А почему вы думаете, что это наш случай? – перебил профессора Игорь, – может быть это по медицинской части, просто врачи не разобрались?
– Может быть, – по тону Михаила Александровича не трудно было догадаться, что сам он в это не верит, – может быть и так, вот только, помимо «исчезновений», примерно в то же время, местные жители стали аномалии замечать. Нет, ни чего такого ярко выраженного, – тут же спохватился профессор, видимо глаза округлились и заблестели не только у меня, – по мелочам. Местный механик рассказал председателю о необычном звуковом феномене, который он испытал, когда чинил мотор в комбайне. С его слов – провозился он долго, но все же нашел неисправность и устранил ее. Комбайн работал, грохотал, будь-здоров, как мне рассказали по телефону, он его работающим и оставил, на холостом ходу, а сам от грохота в сторону отошел, перекурить. Он отошел не дальше, чем на десять шагов от работающего комбайна и тут грохот смолк. Сначала он подумал, что заглох-то мотор, повернулся, чтобы подойти и посмотреть в чем там дело, сделал два-три шага обратно и снова в закрытом помещении по ушам грохот работающего комбайна ударил. Не услышать работающий комбайн невозможно, я, правда, сам не проверял, но мне так кажется, тем более, с десяти шагов. И другой местный житель рассказывал, что обнаружил свой сарай на заднем дворе весь покрытый пылью и паутиной, как будто туда уже много лет никто не заходил, а с его слов, он только утром туда после поливки шланги складывал. Да-да, я понимаю, как все это выглядит по-вашему и не спорю, возможно кто-то из рассказывающих был не совсем адекватен, а другому просто померещилось, но, если свести все эти случаи воедино, то получается крайне неприглядная картина, которая, на мой взгляд, требует немедленного нашего вмешательства. Ну, что скажете?
Профессор остановился и перевел дух, все молчали, пытаясь мысленно представить жуткую картину – неподвижно стоящих людей, смотрящих в пустоту.
– У нас есть предположения о том, что могло спровоцировать эти явления? – прервал молчание Игорь.
– Кое-какие предположения имеются, – Михаил Александрович поднял толстую папку, лежавшую у него на коленях и положил на стол.
В папке лежали листы бумаги, судя по качеству печати, напечатанные на обычном цветном принтере. Профессор вынул сразу несколько листов и разложил их на столе перед нами, все молча изучали увиденное. Собственно, ничего необычного на распечатанных фотографиях я не заметил – на фотографиях было видно старую деревянную церквушку, расположенную на фоне редколесья.
– Это тот самый поселок Першино, – пояснил Семенихин, -фотография сделана еще до войны, примерно 1930 – 1940 годы. В каком году была построена эта церковь мне, пока, выяснить не удалось, собственно, как и установить точную дату, когда было основано Першинское поселение, но вот что важно, – профессор вынул из ящика стола большое увеличительное стекло на толстой, блестящей ручке и протянул его нам, – вот, возьмите и взгляните сами.
Антон сидел ближе всех к профессору и первым завладел увеличительным стеклом. Он долго рассматривал распечатанный снимок, морща лоб и щура левый глаз, наконец он сдался.
– А что мы ищем?
Профессор поморщился, несколько раздосадованный невнимательностью Антона, видимо он хотел, чтобы мы сами что-то заметили, не подверженные влиянию чужого мнения. Он обвел карандашом небольшой участок, диаметром с пятак, на распечатанном фотоснимке и постучал по нему карандашом.
– Смотри сюда, Антоша, что ты видишь?
Мы с Игорем переглянулись, пытаясь подавить улыбки, Костик выпучил глаза и попытался надуть живот, Антон немного покраснел. Была у профессора такая привычка – когда он хотел что-либо объяснить для студентов, так сказать, натолкнуть на мысль, он забывался и называл уточняемый материал, названия научных терминов и сами имена и фамилии студентов, до кучи, уменьшительными именами. Порой у него выходило очень забавно, особенно учитывая тот факт, что в остальное время профессор со студентами держался с присущим ему уважением, в разговоре часто переходил подчеркнуто-вежливо на имя – отчество. Антон, видимо, еще не успел познакомиться с этой чертой характера Михаила Александровича. Ну и кто теперь здесь лишний? – ехидно подумал я, впрочем, Антон быстро справился со смущением и разглядев что-то ответил:
– Похоже на дверь, видимо это боковой вход.
– Верно, – закивал Семенихин, – только вот тут, – он порылся среди бумаг, разложенных на столе и вынул нужную, – вот, это план здания. И вход тут один, ни каких боковых дверей на плане нет.
– И что с того? – Антон был упрямым, – этому плану уже черт-знает сколько лет, да и нарисован он, судя по всему, от руки. Без печати. Что это вообще за документ, как таковой? Мало-ли кто его чертил, могли просто забыть.
– Могли и забыть, – согласился профессор, – это самые старые фотографии нужного нам здания, которые мне удалось найти. Соглашусь, и качество снимков тут оставляет желать лучшего, и с этого ракурса невозможно понять дверь ли это, а если дверь, то куда ведет.
Увеличительное стекло осталось у Антона, а несколько листов с распечатанными фотографиями перешли на наш диван. Профессор извлек из папки другие листы и разложил их на столе.
– А теперь что ты скажешь?
Антон снова принялся разглядывать снимки.
– Это уже послевоенные фотографии, – пояснил профессор, – 1949 год, это точная дата. За годы войны поселок был почти под чистую разрушен, но кое-что, все же, осталось. Эта та же церквушка или часовня, не знаю, чем это здание в те годы считалось, на фотографии видно, что оно тоже пострадало. Вот тут, – профессор ткнул карандашом на обломки, запечатленные на фотографии, – был предбанник, то есть, вход в часовню. И где-то здесь, – он обвел круг на пустом месте снимка, – в довоенные годы была та дверь, о которой мы с тобой, Антон, спорили. А теперь что ты видишь?
Антон снова прищурил глаз и всмотрелся в снимок. В общем-то, я и со своего места видел, что на распечатанном изображении был подвал, заваленный обломками досок, видимо разлетевшимися от взрыва. У подвала были слишком прямые стены, последнее не оставляло сомнений – это был именно подвал, или погреб, вырытый человеческими стараниями, а не яма, в виде воронки от снаряда.
– Я думаю, что та дверь, – профессор указал карандашом в сторону первых снимков, которые теперь разглядывал Игорь, – вела в подвал, а подвал, в свою очередь, вел под церковь, и построено все это было еще в дореволюционные годы. А теперь самое интересное, что мне удалось выяснить по этому вопросу. Я покопался в городском архиве, мне разрешили ознакомиться с теми документами, которые по сей день лежат под грифом «совершенно секретно». Так вот, фотографии с этих документов делать мне строжайше запретили, но от руки я их переписал. Это записи НКВД, слышали о таком? – так вот, здесь говорится про 1942-ой год.
Зачитывая чужие заметки, профессор, даже, сменил интонацию и тембр голоса, наверное, так и нужно было читать военные донесения:
– Двадцать второе октября тысяча девятьсот сорок второго года. В восемнадцать часов ровно. Немецкая артиллерия обстреляла северо-западный участок в двадцати километрах от линии фронта. В восемнадцать часов сорок минут этого дня авиация противника совершила бомбардировку восточной линии фронта. В поселении П. сто пятьдесят девятая стрелковая дивизия понесла значительные потери. Есть погибшие и раненые среди гражданского населения. Разрушено здание школы и сельсовета. Госпиталь не пострадал. В девятнадцать часов сорок минут младший лейтенант государственной безопасности Бойстрюк А.В. в ходе совершаемого обхода близлежащей территории обнаружил здание заброшенной часовни. Рядом со здание есть воронка от взрыва, вызванная авиационным налетом противника. Само здание не пострадало. В ходе проведения работ по расчистке входа в здание был выявлен подземный туннель. Глубина туннеля не превышает восьми метров. В виду отсутствия осветительных приборов выяснить продолжительность туннелей и их назначение не представляется возможным. Укрепительные элементы у входа в туннели выглядят надежными. В виду изложенного, принимаю решение с двадцать третьего октября тысяча девятьсот сорок второго года использовать часть подземных туннелей под склад с боеприпасами. Младший лейтенант государственной безопасности Бойстрюк А.В.
Профессор закончил чтение и поднял глаза, изучая нашу реакцию. Все слушали неподвижно, лично я всегда относился с уважением и, даже с благоговейным трепетом, слушая рассказы про военные годы или рассматривая фотографии времен войны, а тут был отрывок из официального военного донесения, да еще из такого, которое хранится под грифом «совершенно секретно» и было прочитано считанными людьми. Судя по реакции ребят, они испытывали те же чувства.
Молчание нарушил Костик, высказав общие мысли.
– Да, нелегко, видно, было ребятам. Обстрелы, бомбежки, раненые, погибшие. И как они в этом туннеле ориентировались, если фонарей не было, с факелами ходили, что ли?
По всей видимости, профессор дождался нужной реакции и продолжил чтение уже с другого листа.
– Двадцать пятое октября тысяча девятьсот сорок второго года. Время – шестнадцать часов сорок пять минут. Боеприпасы и сух паек полностью перенесены в подземное хранилище, найденное ранее. Условия хранения – сносные, в помещении сухо. Наблюдаются странности с температурой воздуха внизу. Вход в подземное хранилище заложен досками. Сверху досок, с целью маскировки, наложен сухой валежник. Вход закрыт не герметично, тем не менее, температура внизу, приблизительно, на десять градусов теплее температуры воздуха на поверхности. У входа сквозняка не наблюдается, из чего можно сделать вывод, что другие входы в подземные тоннели полностью завалены или отсутствуют, как таковые. У спуска в хранилище дежурят двое часовых. Смена караула происходит каждые восемь часов. Один из караульных, несших вахту в ночные часы, услышал внизу подозрительные звуки. Спустившись вниз, дежурный караул не обнаружил постороннего присутствия и пропажи хранившегося. На тот момент я не придал донесению караульных должного значения. Днем позже четверо солдат под командованием старшины Ефремова проводили инвентаризацию склада, солдаты докладывали о странных звуках, свидетельствующих о наличии в подземном туннеле посторонних лиц. Старшина Ефремов подтвердил показания рядовых о том, что из глубины тоннеля иногда были слышны звуки, похожие на шарканье ног, а несколько раз все присутствующие внизу слышали доносившийся из темноты монотонный шепот. Пройдя вглубь тоннеля метров на сто, старшина Ефремов обнаружил ответвления от основного тоннеля. Ввиду невозможности исследовать туннели целиком, а также, ввиду невозможности исключения нахождения в лабиринтах тоннелей посторонних лиц, мной было принято решение усилить караул, выставив дополнительную охрану в составе двух бойцов внизу спуска в тоннель. Для круглосуточного освещение припасов будет использован костер из валежника.
Младший лейтенант государственной безопасности Бойстрюк А.В.
Профессор снова перевел взгляд на нас, но на этот раз промолчал, даже Костик и Михаил Александрович продолжил чтение.
– Первое ноября тысяча девятьсот сорок второго года. Шестнадцать часов ровно. Сегодня утром, ввиду ухудшений погодных условий, связанных с понижением температуры воздуха, а также, ввиду участившихся осадков в виде мелкого снега и продолжительных ливней, сопровождаемых резкими порывами ветра, старший военфельдшер Самсонов предложил переместить раненых в помещения подземных туннелей и в дальнейшем оборудовать в нем лазарет. Предвижу затруднения, связанные с отсутствием света, но в целом предложение дельное. Сегодня же вечером планирую взять с собой двух бойцов и изучить куда ведут ответвления тоннелей.
Младший лейтенант государственной безопасности Бойстрюк А.В
Семенихин отложил в сторону прочитанный лист бумаги в сторону и взяв в руки новый, продолжил чтение.
– Четвертое ноября тысяча девятьсот сорок второго года. Шестнадцать часов сорок пять минут. Каждая смена часовых, карауливших подземное складское помещение, докладывает о звуках шагов, раздающихся из темноты, а также о голосах, которые стали громче. Слов никто разобрать не может, рядовые докладывают о том, что слова и обрывки фраз звучат не на русском языке, но на немецкую речь, тоже не похожи. Рядовой Костроменко до мобилизации работал школьным учителем. В совершенстве владеет английским и немецким языками, немного говорит на итальянском. Рядовой Костроменко, прошлой ночью охранявший склад, смог расслышать обрывки фраз, произносимых неизвестными лицами. Докладывает, что слова по интонации похожи на итальянскую речь, но итальянским языком не являются. В ходе проведения беседы, в форме опроса, рядового Костраменко, мной был подмечен тот факт, что рядовой имеет свою точку зрения, кусаемую странных голосов, слышимых в подземных тоннелях, но не хочет ее высказывать в слух. В ходе приватной беседы с рядовым Костроменко, от него был получен ответ, что обрывки фраз, которые он слышал под землей, по его мнению, были похожи на латынь. Не возьму в толк, что делать с полученной информацией.
Младший лейтенант государственной безопасности Бойстрюк А.В.
Профессор поднялся из-за стола и прошел в дальний конец комнаты, войдя я не заметил сразу – половину комнаты от вошедшего загораживали два аквариума на высоких тумбах, а в дальнем конце помещения располагалось две двери и небольшой стол перед ними. На столе стоял кулер с водой и нечто, по форме напоминающее кофеварку. А две двери, наверняка туалет и ванная – удобно устроился Михаил Александрович, во второй раз подумал я. Налив в чашку воды из кулера, профессор обернулся к нам:
– Ребята, я забыл вам сразу предложить, тут есть кофе и чай, никто не желает?
Я бы не отказался от кофе, по сколько дома не успел его выпить, но все дружно покачали головами, и я постеснялся спросить.
Выпив воды, Михаил Александрович вернулся к нам и занял свое прежнее место рядом с Антоном.
– Шестое ноября тысяча девятьсот сорок второго года. Двадцать два часа ровно. Сменившийся караул доложил о необъяснимом явлении, произошедшим за время несения дежурства. Караульные, стоявшие на часах в нижнем спуске тоннелей, видели в свете костра несколько неясных фигур. Фигуры были похожи на людей, но людьми не являлись. Фигуры появились из темноты туннелей и некоторое время держались на отдалении. Затем, по донесению часовых, фигуры приблизились к свету костра. Они имели человеческие очертания с размытыми лицами и контурами тел. На окрик часового: «стой кто идет?!» неопознанные лица не отреагировали, на повторный окрик: «стой! Стрелять буду!» неизвестные, так же, не остановились. Часовые произвели три выстрела. По их словам, два из них прошли насквозь одну из фигур и срикошетили от противоположной стены. Увидев, что применение оружия не возымело эффекта, а также, учитывая полученную временную контузию от стрельбы в закрытом помещении, нижние часовые поднялись на верх. С их слов, часовые на верху стояли по своим местам у замаскированного спуска в туннели, но ни каких выстрелов не слышали. Мое мнение: не услышать выстрел с такого расстояния невозможно, а судя по найденным гильзам и отверстиям в противоположной стене, часовые из нижней охраны произвели, действительно, три выстрела. Рядовые Бурцев и Касевич, несшие вахту у спуска в бункер, доложили, что выстрелов не слышали и не слышали криков с низу, когда два бойца звали подмогу. Они увидели, как рядовой Сысоев поднимается вверх по ступеням и открывает рот, но они не слышали не только ни каких слов, но даже шума шагов, который, также, должен был присутствовать в замкнутом пространстве тоннеля. Как я уже писал ранее, принял решение исследовать тоннели лично. Займусь этим завтра же.
Младший лейтенант государственной безопасности Бойстрюк А.В.
Не делая паузу, профессор взял со стола новый лист бумаги.
– Пятнадцатое ноября тысяча девятьсот сорок второго года. Время после полудня. Артиллерийские обстрелы возобновились, но с воздуха не бомбят. Видимо, немцы уже совсем близко. Небось, боятся по свои попасть, гады. Неделю назад при осмотре подземных тоннелей пропал младший лейтенант Бойстрюк с двумя рядовыми – Симоновым и Михайловым. Наружные часовые доложили о том, что упомянутые трое спускались в нижнее складское помещение. Двое солдат, дежуривших внизу подтвердили, что видели Бойстрюка, Симонова и а, уходящих с факелами вглубь тоннелей. Спустя четыре часа караул начал волноваться и доложили мне о том, что ушедшие назад не вернулись. Криков и выстрелов, доносившихся из тоннелей, караул не слышал. Не представляю, что там могло случиться с тремя вооруженными людьми. Заблудились они, что ли? Шестью часа позднее, того же дня, военфельдшер Самсонов раздобыл где-то у деревенских старый железнодорожный фонарь, по виду еще с царских времен. За неимением лучшего, я взял этот фонарь, а также фельдшера Самсонова, так как пропавшим могла понадобиться неотложная медицинская помощь, и сержанта Закипова с тремя рядовыми. Вшестером мы около четырех часов обследовали глубины тоннелей. В нескольких ответвлениях от главного тоннеля (прямой проход, ведший от спуска вглубь, буду считать за главный) мы обнаружили необычные медицинские койки со старинными креплениями. Койки были не лежачими, а закрепленными в сидячем положении с вытянутыми ногами. Черт его знает, для чего там стоял этот хлам. На одной из коек нами был обнаружен младший лейтенант Бойстрюк, который находился с открытыми глазами, но в бессознательном состоянии. Видимых повреждений военфельдшер Самсонов не выявил. Дальнейшие поиски двух пропавших рядовых успехом не увенчались. По возвращению мы обнаружили двух часовых, дежуривших на складе, в таком же состоянии, как лейтенант Бойстрюк. Повторяю, четыре часа назад я лично их опрашивал, в связи с исчезновением Бойстрюка. Повреждений на часовых не было, оружие оставалось при них. Самсонов выдвинул гипотезу о том, что в тоннелях есть подземные газы, которые пагубно сказываются на здоровье людей. Я в это не верю. На всем протяжении поисковых работ, я лично слышал неясные отдаленные голоса. Иногда, мне казалось, что голоса шепчут прямо у меня за спиной, но всякий раз, оборачиваясь, я никого не увидел. Черт его знает, что творится в этих тоннелях. Завтра же дам команду вынести все имущество, хранимое на складе обратно и убрать караул. Что делать с Бойсчтрюком не знаю. Помещен в лазарет под наблюдение Самсонова.
Конец рапорта.
Старшина Ефремов.
– На этом внятные пояснения заканчиваются, – профессор смотрел на нас поверх очков, внимательно вглядываясь в глаза каждому из присутствующих и говорил уже своим обычным, хорошо поставленным неторопливым баритоном, – по этому вопросу я зачитаю еще несколько донесений, которые мне удалось раскопать в государственном архиве, но дальше все написано сбивчиво и в спешке. Джентльмены, а может быть еще кто-нибудь, кроме меня, хочет чая? Константин, не сочтите за труд, я по глазам вижу, что Максим бы не отказался. Посмотри там в холодильнике должна быть колбаса и батон, увидел? Тогда и бутерброды нам нарежь, пожалуйста.