В интервью немецкой газете Die Welt известный американский экономист П. Самуэльсон отмечал, что в связи с новым глобальным экономическим кризисом вновь актуальной стала кейнсианская идея, согласно которой налоговая политика и дефицитное финансирование должны играть важную роль в регулировании рыночной экономики (13, с. 9). Стало совершенно очевидным, насколько ошибочна была идея М. Фридмана о саморегулировании рыночной экономики.
Отвечая на вопрос – насколько современный экономический кризис сравним с Великой депрессией, П. Самуэльсон заявил, что считает современную ситуацию «худшей из всех, которые Америка и мир пережили в послевоенный период». Отличительной чертой современного разрушения финансовой системы, по его мнению, является то, что по чудовищным финансовым проектам «блестящих» выпускников Массачусетского технологического института и Уортонской школы (Wharton School) «мы построили такой искусный карточный домик, что потребуется очень много времени, чтобы разобраться в этом беспорядке и восстановить доверие к финансовой системе», – считает П. Самуэльсон.
Что касается вопросов налогового стимулирования бизнеса как меры, способствующей преодолению последствий кризиса, П. Самуэльсон предлагает администрации Б. Обамы предоставить налоговые льготы среднему классу. Он считает, что компании, входящие в 500 фирм из списка журнала Fortune, и их баснословно высокооплачиваемые менеджеры после снижения налогов, как показывает практика, не становятся более активными, поскольку вознаграждение, которое зависит не от долгосрочных результатов деятельности компаний, а от ежеквартальной прибыли.
Для стимулирования экономики США, возможно, потребуется бтльшая сумма, чем 1 трлн. долл., заложенных на эти цели администрацией президента Б. Обамы, считает автор (13, с. 10). Если, согласно оптимистическому прогнозу, при таком, как сейчас, государственном долге безработица сократится до 4%, уровень цен будет выше настоящего и, возможно, достигнет 8%. Однако это, по мнению П. Самуэльсона, гораздо лучше, чем дефляция.
Что касается доллара как главной мировой резервной валюты, то, как считает Самуэльсон, он не будет в перспективе оставаться в качестве последней гавани финансовой безопасности. Поскольку азиатские государства и особенно Китай хотят обеспечить постоянный экономический рост, кризис быстро научит их тому, что от экспортной ориентации необходимо переключаться на поощрение внутреннего потребления. Когда пройдет первая паника, им будут необходимы инвестиции внутри страны, а не вложения в американские государственные займы.
Член Палаты лордов парламента Великобритании, профессор Уорвикского университета Р. Скидельский отмечает, что власть свободных рынков, длившаяся в течение 30 с лишним лет, завершилась кризисом не только мировой экономики, но и экономических концепций либерализма и финансового монетаризма (11, с. 12). Не выдержали испытания временем многие постулаты рыночной экономики, прежде всего вывод о способности рынков к саморегулированию. В результате кризиса выявился такой аспект глобализации, как усиление уязвимости национальных экономик под воздействием международного спекулятивного капитала. Кроме того, подтвердилась несостоятельность утверждений сторонников глобализации о грядущем отмирании национального государства.
Современный экономический кризис автор рассматривает как крупное поражение рыночной системы, которое должно побудить экономистов пересмотреть многие принципиальные положения. Автор приводит высказывание Дж. Сороса о том, что кризис «был вызван не каким-то внешним шоковым фактором, как ОПЕК, а порожден самой системой». Он возник в США, сердце финансового мира, откуда проистекает большая часть его инноваций. Именно этим объясняется его глобальный характер.
Кризис имеет три измерения, считает Р. Скидельский. Первое – институциональное. Банки превратились из обслуживающих финансовых институтов в казино. Это стало возможным потому, что их регулирующие органы и возглавлявшие их менеджеры стали жертвами упомянутой гипотезы саморегулирования рынков («гипотеза об эффективном рынке»). Так что второе измерение, по мнению Р. Скидельского, интеллектуальное. За идеей эффективного рынка скрывался интеллектуальный крах основного направления экономической теории. Она не смогла предсказать и дать логическое объяснение кризису, поскольку почти все экономисты верили в способность рынка к саморегулированию. Это привело к маргинализации и самой экономики как науки.
Третьим аспектом кризиса Р. Скидельский считает моральный крах системы, основанной на задолженности. Основная его причина – культ роста как самоцель, а не как способ достижения более высокого качества жизни. В результате в нашем мышлении и политике приоритетной стала экономическая эффективность – средство достижения роста. Единственный оставшийся у нас моральный ориентир – это шаткое и утратившее часть своей ценности понятие общественного благосостояния (13).
Кризис привел к возрождению интереса к Дж. Кейнсу, и это закономерно. Однако Дж. Кейнс был не только экономистом, но и моралистом. Он был убежден, что материальное благосостояние – важное условие нормальной жизни, но стремление к нему, вышедшее за рамки целей достижения комфорта, может быть разрушительным как для индивидуума, так и для общества (11, с. 22).
Он объединил экономику с этикой, вернув нас к истинному вопросу: для чего нужно богатство? Жизнь хороша в том случае, если протекает в гармонии с природой и другими людьми. Человечество же «уничтожает красивые ландшафты, поскольку не предназначенные для какой-либо цели богатства природы не имеют экономической ценности. Мы можем даже выключить Солнце и звезды, поскольку они не приносят дивидендов». Так что, по мнению Скидельского, не стоит жертвовать всем ради эффективности.
В основе глобального финансово-экономического кризиса лежат глубокие фундаментальные причины, включая макроэкономические, микроэкономические и институциональные. Ведущей макроэкономической причиной А. Кудрин (7, с. 10) считает избыток ликвидности в экономике США, что определяется многими факторами, включая:
– общее снижение доверия к странам с развивающимся рынком после кризиса 1997–1998 гг.;
– инвестирование в американские ценные бумаги странами, накапливающими валютные резервы (Китай) и нефтяные фонды (страны Персидского залива);
– политику низких процентных ставок, которую проводила ФРС в 2001–2003 гг.;
– внедрение новых финансовых инструментов (структурированных производных облигаций);
– низкий уровень оценки рисков как экономическими властями, так и рейтинговыми агентствами;
– мягкую кредитно-денежную политику, проводившуюся ФРС США с начала 2000-х годов, стимулирующую беспрецедентный рост банковских кредитов (объем ипотечных кредитов, выданных населению, в период с 2000 по 2003 г. возрос соответственно с 240 до 1119 млрд. долл.);
– сложность и непрозрачность финансовых инструментов, не позволившие оценивать реальную стоимость портфелей финансовых компаний;
– невозможность эффективно выявлять потенциальную неплатежеспособность заемщиков привела к параличу кредитно-финансового рынка, что серьезно повлияло на реальный сектор экономики.
Постепенно финансовый кризис в США начал распространяться по всему миру. Корпорации США начали срочно распродавать активы и выводить деньги из других стран. По оценке Банка Англии потери от кризиса в экономике США, Англии и ЕС к началу 2009 г. уже составляли около 3 трлн. долл. (7, с. 11).
События в экономике США негативно повлияли на фондовые рынки в других развитых и развивающихся странах, в том числе и России. Ожидается, что в ближайшие два года условия развития российской экономики будут продолжать оставаться неблагоприятными. Замедление темпов роста в ряде стран – ведущих импортеров российских товаров, снижение темпов роста потребительских цен в группе стран – ведущих поставщиков товаров в Россию, а также невысокие цены (несмотря на их некоторый рост в последнее время) будут продолжать воздействовать на российскую экономику в направлении ограничения темпов экономического роста и сдерживания инфляции.
Финансовый кризис начался с США и проявился там еще в июле 2007 г. банкротством двух хедж-фондов, принадлежавших ныне не существующему инвестбанку Bear Stearns, отмечает А. Кокшаров (5).
Следом за Штатами в рецессию стали входить и другие ведущие экономики, проявлявшие сходные симптомы – уменьшение доступности кредита, резкое падение потребительского спроса, сокращение производства и рост безработицы.
При этом американская экономика, с которой начался кризис, оказывается в лучшем по сравнению с экономиками других развитых стран состоянии. Глубина кризиса в США оказалась меньшей благодаря быстрому вмешательству экономических властей. ФРС понизила процентные ставки до рекордно низких уровней, а администрации Д. Буша и Б. Обамы потратили беспрецедентные суммы на спасение банковской экономики и стимулирование спроса. В начале 2009 г. администрация Обамы начала программу фискального стимулирования экономики на 787 млрд. долларов.
Особенно сильно страдает в развитых странах, зависящих от экспорта, промышленное производство. Так, в мае 2009 г. уровень промышленного производства Японии оказался на 29,5% ниже, чем за год до этого. В зоне евро выпуск промышленности сократился на 21,4%, в том числе в Германии – на 18,1, во Франции – на 18,8, в Испании – на 22,3, а в Италии – на 24,2%.
Экономический кризис в развитых странах привел к резкому увеличению безработицы. В США она достигла 9,5%, в зоне евро – 9,5, в Британии – 7,6%, что является самым высоким показателем с кризисов 1980-х. В Испании сильно пострадали рынки строительства и недвижимости, число безработных за последние два года выросло более чем вдвое и в мае достигло 18,7%.
На этом фоне ситуация в развивающемся мире выглядит, по мнению А. Кокшарова (5), очень благоприятной. Здесь отмечаются и сохранение экономического роста, и низкая инфляция. Но средний показатель скрывает весьма существенные различия между странами и регионами, обусловленные разными моделями развития, а также разной реакцией правительств на кризис.
Среди государств БРИК последние «две буквы» сохраняют положительную динамику роста. Первые же две страны БРИК – Бразилия и Россия – закончили 2009 г. год в минусе, прежде всего из-за неблагоприятной конъюнктуры на сырьевые товары, составляющие основу их экспорта.
На Востоке Европы долгосрочные модели развития сильно разнятся. Например, Польша, Словакия и Чехия – сделавшие ставку на привлечение иностранных инвестиций в промышленность, переживают относительно неглубокую рецессию.
Ряд государств, включая Латвию, Украину, Венгрию, Болгарию, были вынуждены обратиться за срочной финансовой помощью в МВФ. Но одним из условий кредитования стало сокращение государственных расходов, которое ведет к дальнейшему снижению ВВП. Аналитики до сих пор не уверены, смогут ли восточноевропейские государства избежать дефолтов. А дефолт даже в одной стране (наибольшие опасения у экономистов вызывает Латвия) может привести к дальнейшему ухудшению ситуации во всем регионе.
Согласно оценкам экономистов МВФ, в 2009 г. мировой ВВП сократился на 1,3%, что стало первым общемировым спадом с 1970-х. Однако уже в 2010 г. мировую экономику ждет возвращение к росту, отмечает А. Кокшаров (5).
Экономические перспективы развивающихся рынков при этом более оптимистичные. Если развитые экономики в 2009 г. испытывали сокращение ВВП в среднем на 3,8%, а рост в 2010 г. составит там 0,6%, то в развивающихся экономиках в среднем рост в 2009 г. достиг 1,5% и в 2010 г. увеличится до 4,7%.
Анализируя статистические данные, Г. Рапопорт и А. Герц отмечают, что первичной причиной кризиса в США в 2008–2009 гг. стало банальное перепроизводство продукции строительной и автомобильной индустрий (9, с. 24). Это происходит циклично с периодом в несколько лет. При появлении первых симптомов рыночные механизмы не сообщили о неблагополучии этих секторов из-за неправильной оценки состояния экономики, связанной не только с качеством финансовых механизмов, но и с некорректным выбором показателей ее динамики. Торгово-промышленный кризис в строительной и автомобильной индустрии послужил, таким образом, «спусковым крючком» финансового кризиса в США, который потом трансформировался в общий финансово-экономический кризис, полагают авторы.
По мнению авторов, кризис в развитых странах Европы мало связан с кризисом в США по следующим причинам:
– во-первых, все признаки рецессии в странах Европы начали проявляться раньше, чем в США;
– во-вторых, этот кризис в основном имел социальный и промышленный характер, отсутствовали признаки разрушения финансовых механизмов.
Основную причину кризиса в развитых странах Европы авторы видят в существенном снижении дохода от экспорта инвестиций и промышленного производства, вызванного значительным ростом цен на энергоносители. Стоимость энергоносителей влияет на себестоимость промышленной продукции и логистики. В результате объем инвестиций начал падать и появились первые признаки рецессии. Рецессия перешла в полномасштабный кризис после бегства портфельных инвестиций, вызванного финансовым кризисом в США, и в развитых странах Европы начался спад производства и рост безработицы (9, с. 26).
В обзоре мировой экономики, опубликованном в лондонском журнале Economist в конце 2008 г., отмечается, что «история преподносит важный урок: большие банковские кризисы в конце концов разрешаются вбрасыванием огромных сумм публичных денег и решительными государственными действиями по рекапитализации банков или принятию на себя “токсичных” долгов с тем, чтобы минимизировать затраты налогоплательщиков и ущерб для экономики» (15, с. 5). Согласно антикризисной программе американского правительства на поддержку экономики США выделяется огромная сумма размером 7% от ВВП. Однако на преодоление последствий системного банковского кризиса необходима гораздо большая сумма, эквивалентная 16% ВВП.
Признавая источником нынешнего финансового кризиса обилие дешевых денег на американском фондовом рынке, в обзоре подчеркивается опасность скороспелых выводов и решений, основанных на критике «рыночного фундаментализма», отказе от доллара как от резервной валюты, преимуществ глобализации и свободных рынков. Вместе с тем признается необходимость глубокой трансформации финансовой системы с учетом очевидных недостатков финансовой глобализации, а также меняющегося соотношения сил и теоретических подходов в решении глобальных проблем человечества (15, с. 16).
В рамках антикризисных программ разных стран значительная часть частной собственности перешла под контроль государства. К настоящему времени в большинстве развитых стран правительства стали крупнейшими собственниками финансовых институтов: под их контролем оказалось более 25% частного сектора, отмечают А. Демиргус и Л. Сервен (14, с. 15). Возникает вопрос: если чрезмерная склонность частных банков к рискам привела к кризису, не следует ли взять курс на повышение роли государства в качестве финансового посредника?
Многочисленные межстрановые исследования убедительно свидетельствуют, что частные банки существенно эффективнее, по сравнению с государственными, распределяют финансовые ресурсы в экономике, имеют меньшую маржу между стоимостью привлеченных и предоставленных кредитных ресурсов. Кроме того, они успешнее снижают степень финансовой нестабильности (в том числе вероятность финансового кризиса). Анализ подтверждает, что после приватизации показатели эффективности банковской деятельности существенно улучшаются. И хотя государство вынуждено активно вмешиваться в деятельность финансового сектора в период кризиса, оно должно иметь долгосрочный план возвращения ведущей роли частному сектору.
В основе современного финансового кризиса лежит глубокий дисбаланс между азиатскими сбережениями и расходами Запада, поэтому задача стран, входящих в G-20, – найти способы устранить этот дисбаланс, считает А. Суэтин (12, с. 50). При этом страны, экономический рост которых в значительной степени зависит от притока иностранных инвестиций, в периоды кризисов особенно уязвимы.
Для предотвращения подобных ситуаций многие из них проводят политику накопления золотовалютных резервов. Многие страны Запада, ориентированные на значительные расходы, во многом способствовали росту азиатских сбережений, несмотря на опасность увеличения собственного отрицательного сальдо платежного баланса. Такое положение основано на распространенном мнении, что сальдо платежного баланса, теоретически, следует поддерживать положительным, но на практике проводить такую политику в течение длительного периода времени не представляется возможным, отмечает автор. Такая политика, при определенных обстоятельствах, может вызвать нарушения финансовой стабильности.
Существенная часть дешевых денег из стран с высоким уровнем сбережений домашних хозяйств была направлена на рынок ипотеки и других активов на Западе. Эти финансовые ресурсы могут быть возвращены владельцам с большим трудом.
При обсуждении причин нынешнего кризиса Ю. Ольсевич предлагает наряду с множеством его источников учитывать одно важное дополнение: рыночные потоки имеют двоякое существование – реальное и финансовое (8, с. 52). Чтобы из денежных накоплений превратиться в инвестиции, мировые финансовые потоки проходят через узкую горловину гигантских банков и инвестиционных фондов США, Великобритании, Японии. Именно здесь решается, куда и на каких условиях будет вложена львиная доля финансовых ресурсов мира.
В связи с этим автор отмечает, что в США и население, бравшее избыточные кредиты, и финансисты, их раздававшие, и власти, обязанные контролировать финансистов, оказались безответственными, не способными на самоконтроль и самоограничение. С учетом ключевой роли, которую занимает экономика США в мировом хозяйстве, психология американской элиты представляет прямую угрозу мировому сообществу. Не случайно Дж. Сорос еще десять лет назад предложил установить международный контроль над глобальными финансовыми центрами, имея в виду прежде всего финансовые центры США.
Непосредственная вина за наступление кризиса лежит на той части экономической и политической элиты США, которая воспользовалась положением своей страны в глобальной экономике для форсированного хищнического обогащения и военно-политической агрессии. Последствия оказалась деструктивными для самой этой элиты и Америки в целом, заключает автор.
Специфика американского кризиса – огромная задолженность, накопленная под влиянием низких процентов и игнорирования риска невозврата ипотечных кредитов, трансформированная в ценные бумаги инвестиционных институтов, отмечает А. Быков (1, с. 27). Это является основной причиной того, что крах созданной пирамиды сильно ударил как по крупнейшим американским банкам и инвестиционным институтам, так и по их партнерам в других странах, придав кризису характер глобальной катастрофы, обрушившей финансовые биржи сначала в развитых странах, а затем и в странах с формирующимися рынками.
Всевозрастающий размах кризиса вызвал необходимость принятия различных мер противодействия, прежде всего в Евросоюзе, тесно связанном с США экономически и политически и в наибольшей степени пострадавшем от его последствий. Так, наиболее мощная из стран ЕС – Германия выделила 50 млрд. евро на поддержку банков и еще столько же – экономики в целом.
Великобритания превзошла США по остроте ипотечного кризиса, Испания по уровню безработицы, а Венгрия, Исландия, Латвия оказались на грани дефолта. Обеспокоенные поспешными и нескоординированными антикризисными мерами отдельных стран органы ЕС предприняли усилия по налаживанию их координации, пошли на снижение ставок рефинансирования для стимулирования экономического роста, игнорируя опасность инфляции, отмечает автор (1, с. 29).