– Войдя в семью крупного партийного деятеля Микояна, вы, конечно же, познакомились с бытом политической верхушки, с ее привилегиями. Наверняка бывали на светских раутах, кремлевских приемах. Как выглядел женский «бомонд» в те времена, когда западная мода с трудом продиралась сквозь железный занавес?
В 1989 году в Париже я брал интервью у русской писательницы княгини Зинаиды Шаховской. В 50-х годах она как жена французского дипломата некоторое время жила в Москве. Я спросил, приходилось ли ей общаться с нашим министром культуры и, если да, какое впечатление на нее произвела Фурцева. «Конечно, я помню Екатерину Фурцеву, статную русскую красавицу типа «есть женщины в русских селеньях», – сказала Зинаида Алексеевна. – Среди всех официальных дам ее нельзя было не заметить».
Екатерина Фурцева действительно выделялась на фоне пышнотелых жен вождей?
– Интересный штрих… Могу сказать, что перемены, произошедшие после смерти Сталина, принесли изменения в жизнь членов правительства. Хрущев, придя к власти, решил выселить из Кремля его жильцов, а потому по его указанию и, к сожалению, по его вкусу было построено двенадцать двухэтажных особнячков. Так незаметно входил новый порядок – не стесняться привилегий.
В здании ГУМа открыли так называемую двухсотую секцию. Официально для иностранных гостей, но на самом деле ею в большей степени пользовались члены семей правительства и те, кто стоял поближе к правительственным кормушкам. Моя свекровь Ашхен Лазаревна об этом не знала, и только году в 60-м кто-то из помощников Анастаса Ивановича рассказал ей об этом магазине. Она послала нас, невесток, и мы поехали в новый для нас магазин, где в небольшом зале (потом его увеличили) был самый разный выбор любых товаров.
Денег у нас особо не водилось, поэтому мы покупали только самое необходимое.
Те, кто имел коммерческую жилку и не обременял себя высокими моральными принципами, приобретали в этой секции редкие тогда дубленки, платиновые кольца, меха (стоили они в то время сравнительно недорого), обувь, непривычные для нас куртки и занимались спекуляцией, перепродавая их намного дороже. Я этого делать не могла – по совести, да и практичности не хватало, к тому же в 60-е годы, работая в журнале «Советская музыка», я получала 100 рублей.
Еще до появления двухсотой секции ГУМа был небольшой магазинчик напротив Кремля на территории «Арсенала» – это влево от Троицких ворот, в доме, опоясывающем Александровский сад. Директором и продавцом «однокомнатного» магазинчика был некто Борисов, мужчина с военной выправкой. Иногда мы тоже туда ходили, но чаще одевались в ателье. Никакими специальными торговыми складами семья Микояна не пользовалась, думаю, так жили и другие члены правительства. В упомянутом закутке Военторга продавались валенки, мыло, трикотажное белье, чулки, носки, одеколон, иногда шерстяные кофточки – большая редкость для того времени. Однажды там я купила три отреза красивой, гладкой ткани – черный, синий и коричневый – в подарок маме и родственницам. Долго они носили платья, пошитые из преподнесенной ткани.
Семья Микояна изначально жила скромно. Питание частично оплачивалось государством, остальное добавлялось из зарплаты работающих сыновей, которые жили вместе с отцом. Никакими деликатесами за столом не пахло, хотя возможности для покупки вкусной еды имелись. Существовала специальная продуктовая база, обслуживающая членов правительства, где можно было заказать любые продукты, изготовленные на территории СССР. Однако еще при Сталине, который сам отличался чрезвычайным аскетизмом в быту, было заведено правило не злоупотреблять своими привилегиями. Его соратники старались не нарушать заведенных правил. Женская половина семьи, как правило, обходилась без дорогих украшений, иных предметов роскоши.
Поскольку готовой одежды хорошего качества тогда в СССР не продавалось, шили у частных портных. Ателье мод подразделялись на обычные и ведомственные. Самое «закрытое» и самое престижное было ателье КГБ на Кутузовском проспекте, так называемое ателье Легнера. Легнер – личный портной Сталина, шил ему знаменитые военизированные френчи. В этом же ателье одевались некоторые женщины из семей членов правительства. Обшивала их одна из лучших портних Москвы Нина Матвеевна Гупало, мать журналиста Аджубея, будущего зятя Хрущева.
Моя свекровь, Ашхен Лазаревна, была очень скромна в быту. Никаких драгоценностей – колец, серег и прочего она не имела. Новые платья Ашхен Лазаревна шила редко, но вкус у нее был хороший. Когда в Москву приезжал Ричард Никсон с женой, на приеме присутствовали жены членов советского правительства, среди дам из простонародья шестидесятилетняя Ашхен Микоян в элегантном черном костюме от Нины Гупало, сшитом еще сразу после войны, и маленькой черной шляпке смотрелась очень выигрышно. Ее фотографию даже напечатал журнал «Лайф».
Для меня быть хорошо одетой значит не обязательно быть одетой дорого или нарочито роскошно, главное – элегантно, со вкусом. Еще в Армении я имела счастливую возможность доставать зарубежные журналы. Конечно, мне, молодой девушке, было любопытно все, что связано с модой, стилем, красотой. С огромным вниманием я вглядывалась в фотографии представителей английской королевской семьи. На снимках красовались безупречно одетые женщины: великолепно сшитые строгие костюмы, платья, пальто. Увы, не все из наших дам, приближенных к власти, умели выглядеть элегантно. Иногда приходилось наблюдать неуместную роскошь, порой плохо скрываемое отсутствие вкуса.
Надо сказать, что Фурцева прекрасно одевалась, предпочитая шить на заказ. Ее муж, будучи послом в Югославии, заказал специальный гипсовый манекен, полностью повторяющий фигуру жены, и заказывал для нее платья с учетом ее вкуса и излюбленной цветовой гаммы. Она следила за модой и хотела, чтобы все советские женщины красиво и модно одевались.
После посещения Общесоюзного дома моделей Екатерина Алексеевна собрала в горкоме партии на совещание столичных закройщиц, заведующих ателье и грамотно, профессионально говорила с ними о новых фасонах и модных тенденциях.
Она помогала молодым талантливым модельерам, например, Славе Зайцеву, услугами которого рискнула воспользоваться. Случилось это так.
Однажды, когда Фурцева собиралась идти на чествование Юрия Гагарина, она решила, что в этот торжественный день на ней должно быть маленькое черное платье – скромное и торжественное. Заказать его решили молодому, но подающему большие надежды модельеру Славе Зайцеву. Он оглядел стройную, почти девичью фигуру и спросил: «Что бы вы хотели?» Фурцева пожала плечами: «Что вы, Славочка, меня спрашиваете? Мне нужно маленькое черное платье, а какое – не суть важно. Важно, что я вам доверяю». Екатерина Алексеевна действительно обладала прекрасным чутьем на хороших специалистов. У нее отсутствовали амбиции, которые многим мешают довериться людям, понимающим в сути вопроса значительно больше. Зайцев слегка смутился: «Мне трудно, я не знаю ваших вкусов. Но понимаю, что ваш образ – это образ человека скромного, деликатного». Она чуть заметно кивнула: «Я человек из простой среды, и ярких платьев не могу себе позволить носить. Вы же видите, я даже без украшений хожу. Единственная моя просьба к вам, Слава, я не очень люблю ходить на примерки. Поэтому, если возможно, снимите мерки, а все остальное делайте, как хотите».
Зайцев обрадовался: такое предложение развязало ему руки. В данном случае он не ограничивался рамками, как это было позже, когда он общался с семьей Шеварднадзе, супругой Косыгина или прочими представителями власти и членами их семей, которые всегда его контролировали: «Этого нельзя и этого нельзя, а здесь, пожалуйста, уберите, а тут прибавьте». С Фурцевой у модельера установилось полное взаимопонимание.
Маленькое черное платье получились довольно простым и весьма деликатным: аккуратная горловинка, «правильная» длина до колена, и все по фигуре. В его «объятиях» Екатерина Алексеевна чувствовала себя легко, держалась по обыкновению скромно и с достоинством, выглядела женственно и элегантно.
Недаром сам автор наряда Слава Зайцев сравнил заказчицу с Жаклин Кеннеди, но лишь по осанке и умению держаться. Фурцева более сильная личность. Без надлома и женской ранимости, хотя, может быть, она это лучше скрывала.
Кинорежиссер Владимир Наумов называл образ Фурцевой «готическим», сравнивая ее стиль с готической архитектурой.
Галина Волчек считала ее очаровательной, не лишенной природного вкуса. Вспоминая ее знаменитое «черное платье», Волчек говорит, что у каждой женщины должно быть такое в гардеробе, но сама увидела его впервые на Фурцевой. Министр и… образец элегантности.
Падчерица Екатерины Алексеевны, Маргарита Фирюбина, мне говорила: «Маленькое черное платье приводило в восторг не только женщин, но и мужчин. Выходит министр на прием, платье черное, узенькое, стройные ножки в аккуратных черных туфельках, и все мужчины: «А-а-ах!»