Наскоро допив кофе Филипп распрощался с Настей. Она не скрывала своего разочарования.
– Мне будет скучно одной пить этот недоделанный капучино, – капризно надула губки Настя.
– Дела зовут, – пожал плечами Филипп.
– Так ты подумай над моим приглашением. И Снежану с собой возьми, раз уж без нее шагу ступить не можешь, – протяжно пропела Настя.
– Да, мы друг без друга никуда, – не без труда подавил раздражение Филипп. – Но не думаю, что получится прийти. Да и не особо интересно, если честно.
Значит лучшая подруга Снежаны вообще предпочитает не видеть ее на вечеринке? Да, хороша подруга, нечего сказать!
Анастасия одарила Филиппа прощальной голливудской улыбкой:
– Если передумаешь, буду рада тебя видеть. Пока, пока, – она поднялась, положила узкую ладонь ему на плечо и чмокнула Филиппа в щеку.
Он инстинктивно коснулся места поцелуя, стирая яркую помаду.
– Прости, испачкала тебе лицо, – рассмеялась Настя. – Хорошо сотри, а то Снежана ревновать начнет, она у нас такая!
Филипп развернулся и вышел из кофейни. Все-таки Анастасия удивительно нахальная девица. Таких раньше называли развязными. Откровенно вешается на всех подряд. Хотя нет, не на всех, а только на перспективных парней. Очень неприятная девушка. Но пойдет далеко. Такие идут к заветной цели по головам, активно работая локтями и не скупясь на яд для ближнего своего.
Филипп спустился на парковку в цокольном этаже, уселся в автомобиль и в очередной раз открыл коробочку с заветным кольцом. В полумраке мрачного бетонного подземелья, под скупым светом потолочных светильников бриллиантовая снежинка ослепительно сверкала и переливалась. Отличный перстень для предложения руки и сердца! Филипп не ошибся с выбором.
Предложение он сделает тридцать первого декабря. Пусть у них со Снежаной будет настоящая новогодняя сказка.
Звонок мобильника отвлек Филиппа от приятных мыслей. Звонила Снежана:
– Привет, – ее голос звенел как колокольчик.
– Привет, – Филипп улыбнулся и убрал коробочку с перстнем. – Чем занимаешься?
– Ничем. Хотела позвать тебя к себе на чай. Соскучилась очень-очень, – шутливо воздохнула Снежана.
– Я тоже страшно соскучился. Еду к тебе, жди.
Автомобиль Филиппа выехал с подземной парковки и помчался в сторону от центра. Снежана жила на окраине, в крохотной двушке, доставшейся ей от бабушки. Не слишком престижный район, но зато отдельно от родителей.
Бывший заводской поселок широко раскинулся на окраине города. Впрочем, теперь это уже была не окраина. Еще дальше возвышались многоэтажные жилые комплексы. Человейники, как пренебрежительно называла их Снежана. Эти человейники считались элитными домами и располагались в экологически чистом районе. Так теперь принято называть окраину города, когда с двадцать какого-то этажа открывается вид на чистое поле, уходящее за горизонт. Раньше такой райончик пренебрежительно назвали бы край географии.
Трехэтажные сталинки с колоннами и отвалившиеся завитками капителей смотрелись намного уютнее возвышающихся в дали безликих многоэтажек. Пузатые балясины балконов, снопы пшеницы и шестеренки со звездами на треугольных фронтонах – все эти элементы сталинского ампира придавали шарм и неповторимость пошарпанным фасадам.
Филипп припарковал автомобиль у высокой зеленой сосны с корявым стволом и припорошенными снегом ветками. Просторный двор, много деревьев, милая детская площадка. Все-таки умели раньше строить! Не зря Снежана в таком восторге от старинных зданий. Есть в них индивидуальность, неповторимая прелесть и уют.
По узкой недавно очищенной тропинке Филипп прошел к подъезду под кованным навесом. Он словно попал в далекое прошлое, когда его бабушки и дедушки были детьми и бегали по таким дворам, играя в прятки или казаки-разбойники. Тут до сих пор дети строят снежные крепости, катают снеговиков и бросаются друг в друга снежками под присмотром бдительных бабушек.
Только кнопочный домофон и металлическая безликая дверь намекали – прошли те времена, когда в подъезд можно было зайти просто так, и можно было оставить ключи от квартиры если не под ковриком, то доброй соседке.
Филипп нажал на кнопку и тут же щелкнул замок – Снежана ждала его. В полутемном подъезде под высоким потолком горела одинокая лампочка. Похоже, ее цоколь остался с момента сдачи дома в эксплуатацию и теперь мог считаться настоящим антиквариатом.
На лестничной клетке пахло жареной картошкой, бытовой химией и пирогами. Филипп поднялся на второй этаж. Снежана стояла у распахнутой двери, прислонившись к косяку и скрестив на груди руки. Она слегка склонила голову на бок и улыбалась Филиппу.
– А я испекла шарлотку. По рецепту Анны Ахматовой. И представляешь, все получилось с первого раза! – радостно сообщила она Филиппу.
– Я даже не сомневался. Ты же мастерица на все руки, – Филипп протянул ей ветку мелких белых хризантемок.
Снежана взяла ее, окунула лицо в цветы, вдохнула свежий аромат. Приподнялась на цыпочки, обняла Филиппа рукой за шею и коснулась губами его губ. Коснулась нежно, невесомо. Филипп обнял ее за талию, привлек к себе, сжимая в объятиях.
– Я жутко скучала, – она прижалась к его холодной куртке. Он поцеловал ее в макушку.
От каштановых волос пахло зелеными яблоками, дикими травами и знойным летом.
– И я очень скучал, – признался Филипп.
Снежана подняла на него карие глаза. В них можно утонуть как в темных омутах. Такие они манящие, завораживающие.
– Ой, у тебя щека испачкана, – она провела ладонью по его щеке. – Помада? – удивилась Снежана. – Что, на работе у кого-то юбилей? Любят у вас сотрудницы целоваться!
– Ну да, – машинально кивнул Филипп. Ему не хотелось сейчас говорить о навязчивой подружке Снежаны. И вообще, это такая мелочь – след от помады какой-то Насти.