Был уже почти час ночи, когда Бек наконец-то закрыла дверь своей спальни, нырнула в постель и выключила свет. Она слишком устала, чтобы двигаться быстро. Стоя в душе почти двадцать минут, она отмывала жир с рук и пыталась избавиться от запаха горелого мяса, который застрял в ноздрях. Приняв наконец горизонтальное положение, застонала от удовольствия и облегчения. Хлопчатобумажные простыни казались такими чистыми и мягкими. Она собиралась объявить Эллен, что больше не хочет работать до закрытия. Дополнительная часовая оплата не стоит того, чтобы умирать от этой боли и усталости.
Сейчас она была не в состоянии думать: ее голова слишком медленно работала. Завтра все равно выходной; тогда и решит. Целый день можно делать все что угодно. Просто мечта. Забраться в кровать в своей тихой комнате было восхитительно, Бек не хотела разрушать это блаженство переживаниями. Кот Гектор прижался к ее ноге своим жарким телом, потягиваясь и нежно звеня колокольчиком.
Что-то сдвинулось. Это ее и разбудило. Скрип под переместившимся весом. В комнате кто-то был.
Бек была слишком напугана, чтобы открыть глаза. Она не хотела смотреть, что там. Было достаточно ощущать чье-то присутствие, чувствовать тяжесть в воздухе, которая означала, что другой человек дышит где-то рядом. Несмотря на теплое одеяло, по коже побежала холодная дрожь. Неужели опять?
Она прислушивалась. Проходили секунды. Ни звука. Может, это ночной кошмар.
Бек знала, что нужно открыть глаза. Просто чтобы проверить. Чтобы убедиться. Звук сгущался из самой тишины, настолько тихий, что был едва различим. Вибрирующее гудение кошачьего урчания. Очень медленно Бек открыла глаза.
Первое, что она заметила: Гектора больше не было на кровати. Она разглядела его грушевидную пушистую спину. Он сидел в углу, смотрел на что-то и урчал. Бек понимала, что может посмеяться над собой; это всего лишь кот. Но ее руки и ноги словно окоченели. Что-то было не так.
Когда ее глаза привыкли к темноте, она чуть не ахнула. В углу вырисовывалась тень, которой там быть не должно. Бек едва различала это черное пятно на темно-сером фоне. Сердце забилось в грудной клетке, когда пятно начало двигаться.
Оно очень медленно изгибалось. Растягивая конечности. Увеличиваясь до нечеловеческих размеров. Бек зажмурилась, в горле застыл крик. Она не хотела смотреть, как будет выглядеть это нечто, когда выйдет из угла. Не хотела видеть его лицо.
Ледяной ужас сковал ее, пока она ждала, что тень дотронется до нее. Снова коснется ее щеки своей холодной рукой. В ожидании Бек затаила дыхание.
Скрипнула дверь.
Оно ушло? Бек хотела выдохнуть, но страх парализовал ее. Потом что-то тяжелое упало ей на колени. Она вывернулась и отползла прочь, но простыня обмоталась вокруг лодыжки, и Бек грохнулась на ковер. Боль пронзила руку от плеча, но Бек не обращала на это внимания и пыталась нащупать выключатель ночника.
На мгновение свет ослепил ее. А потом она увидела его. Кота, Гектора. Он сидел посредине матраса и смотрел на нее из-под полуприкрытых век. Она подхватила его, ругаясь, и он издал дикий вопль. В тишине кошачий крик прозвучал особенно пронзительно. Она прижала к себе кота, биение его крошечного сердечка успокоило ее настолько, что она смогла подняться и снова закрыть дверь спальни. Ручку она подперла стулом.
Здесь кто-то был; не только кот. Она была уверена в этом. Ее ладони все еще были мокрыми, руки дрожали, адреналин гнал кровь по венам.
Бек схватила телефон; ей нужно с кем-нибудь поговорить. Рассказать кому-то, что с ней только что случилось, чтобы не сойти с ума. Возможно, в прошлый раз это был ночной кошмар, но сегодня все абсолютно реально. Сейчас только полчетвертого утра. Лиззи взбесится, если ее разбудить.
На секунду она взглянула на себя со стороны. Лиззи, наверное, посмеется над ней – боится привидений, как маленькая. Позорище. Вместо этого она написала эсэмэс: «У меня в комнате кто-то был. Мне кажется, в дом забрались». Затем положила сотовый обратно на тумбочку.
Потянулась, чтобы выключить свет, и заметила, что серебряный колокольчик исчез с ошейника Гектора. Привидение не могло этого сделать.
Может, колокольчика и раньше не было, подумала она и свернулась клубком под одеялом.
Она долго не могла заснуть. Когда же наконец отключилась, сны ее были лихорадочными и беспокойными. Она проснулась от испуга, вся в поту. Взглянула на телефон – оказалось, уже четверть двенадцатого. Три пропущенных звонка от Лиззи и два сообщения. Первое: «ха-ха как страшно». Потом, после пропущенных звонков: «Ты в порядке?» Бек написала в ответ: «Да. Все еще собираешься в город? Я тебе все расскажу».
В утреннем свете ее комната выглядела иначе. Мирной и такой родной. Лица Джонни Деппа и Гвен Стефани, фотографии ее и друзей, позирующие Destiny’s Child. Створки стенного шкафа, книжная полка над кроватью; все было таким знакомым. Вчерашний страх казался именно этим: ночным кошмаром. А не чем-то, что могло реально случиться в ее спальне. Но, закрыв глаза, Бек снова видела ту темную тень, неестественно изгибающуюся в углу. Это было реальным воспоминанием, таким же ясным, как подметание полов на работе или путь домой от автобусной остановки.
Ее сотовый зажужжал, это Лиззи: «В час, у Серебряной Подушки». Бек поднялась с постели и оглядела в зеркале свое плечо. После ночного падения с кровати на нем проявился светло-серый синяк. Проклятый кот.
Она подумала, что дом тоже может выглядеть по-другому. Словно вчерашнее вторжение должно было оставить какой-то след. Но нет, когда она открыла дверь своей спальни, все было как всегда. Кремовый ковер так же мягко щекотал ее ступни, когда она неслышным шагом прошлась по коридору.
Заглянув в комнату Пола и Энди, она чуть было не рассмеялась. Здесь точно все по-прежнему: одежда и детали «Лето» разбросаны по полу, простыни на кроватях смяты и свалены в кучу. Она помнила, какой скандал они устроили, когда мама предложила одному из них перебраться в свободную комнату. Бек закрыла дверь в их спальню. Грязные потные носки начинали вонять. По запаху уже угадывалось скорое наступление половой зрелости.
Белые деревянные перила были такими же гладкими и теплыми под ее ладонью, как всегда. Натертые до блеска половицы поскрипывали под босыми ногами, когда она шла по первому этажу. Из кухни доносилось хихиканье; значит, мальчики дома. Она проверила родительскую спальню: педантично заправленная одинокая двуспальная кровать в центре безупречно пустого пространства. В соседней комнате хранятся пластиковые коробки с зимней одеждой. Мамин письменный стол сдвинут в угол за ненадобностью. Бек заглянула в постирочную. За корзинами с бельем – дверь, ведущая в гараж. Она приоткрыта. Гараж был самым мерзким местом в доме Бек, и туда старались не входить, если этого можно было избежать. Темное сырое помещение с бетонным полом, заваленное картонными коробками. Туда даже машину больше не ставили. Бек была уверена, что гараж кишит пауками. Мрак и уныние словно просачивались через приоткрытую дверь, мгла пыталась снова завладеть Бек и вернуть ее в ночной кошмар. Она захлопнула дверь.
В гостиной тоже ничего не изменилось. Кресла стояли на неуклюжем расстоянии друг от друга, а специальные деревянные ставни прикрывали телевизионный экран, чтобы родители могли притвориться, что у них нет телевизора. Успокоенная, она вошла в кухню. Что бы это ни было, оно определенно исчезло.
Пол и Эндрю сидели рядом за круглым кухонным столом, между ними стояла коробка с сухим завтраком, а в мисках было налито молоко, уже коричневое от шоколадных хлопьев. Оба смеялись как сумасшедшие – все еще в пижамных шортах, темно-рыжие волосы торчали в разные стороны под самыми необычными углами. Бек почувствовала неожиданный прилив нежности к братьям. Ей хотелось потрепать их по голове, но она знала, что парни сочтут это покровительственным жестом.
– Готов? – спросил Пол.
– Ага, – ответил Эндрю.
Они схватили миски с шоколадным молоком.
– Раз… два… три!
Оба начали жадно глотать молоко из мисок; кадыки заходили ходуном, коричневые капли западали на стол.
– Первый! – закричал Пол, опуская свою миску на стол и вытирая рот тыльной стороной ладони.
– Вот дерьмо! – вскрикнул Эндрю, из его рта слово прозвучало неестественно. Они быстро взглянули на Бек, чтобы проверить, не влетит ли ему за это, но потом не смогли удержаться от смеха.
– Парни, это отвратительно! – сказала Бек, но тоже заулыбалась. Ужас прошлой ночи постепенно стирался. – Ты похож на Гитлера! – обратилась она к Полу, у которого над верхней губой темнели шоколадные усики.
– Гуутэ моргэн! – выкрикнул он, и Эндрю снова залился смехом.
Бек покачала головой и насыпала себе мюсли без сахара.
– Что ты сегодня будешь делать, Бекки? – спросил Эндрю.
– Я собираюсь встретиться с Лиззи в городе.
– А нам с тобой можно? – тут же спросил Пол.
Две пары одинаковых светло-голубых глаз уставились на нее. Она понимала, что им очень скучно. Они уже два месяца на летних каникулах, но им запрещено уходить дальше местных магазинчиков. Их гиперопекающая мать думала, что их район единственное безопасное место в мире. Ради бога, это же Канберра. Она не понимала, почему им просто не сходить куда-нибудь погулять. Бек, конечно, не выдала бы их, но предлагать сама не хотела. Почему-то это казалось неправильным.
– Пожалуйста? – попросил Пол.
Бек чувствовала себя виноватой, но ей и правда нужно было поговорить с Лиззи о том, что случилось прошлой ночью, а это не получится, если младшие братья будут бегать рядом. Кроме того, они с Лиззи должны сделать еще кое-что, невозможное в их присутствии.
– Извините, ребята, – сказала она. – В следующий раз.
– Завтра?
– Ну, завтра я работаю, как насчет воскресенья?
– О’кей, – согласился Эндрю.
Но она видела, что оба расстроены; их улыбки исчезли. Бек ненавидела расстраивать братьев. В такие моменты у нее внутри все переворачивалось, и чувствовала она себя прескверно.
– Если хотите, можем пойти в бассейн?
– И ты не выдашь нас, если мы будем брызгаться?
– Нет. Вот тебе крест, – заверила она и перекрестила грудь.
Братья переглянулись, а потом повернулись к ней, широко улыбаясь.
– Класс, – сказал Пол. Не удержавшись, Бек потрепала обоих по голове – на что братья недовольно застонали, – и пошла наверх одеваться.
Лиззи ждала ее на скамейке у Гарема-Плейс, в нескольких шагах от Серебряной Подушки. В Канберре много странных скульптур, но эта почему-то особенно нравилась Бек. Она напоминала огромную, наполовину заполненную сумку для вина, прислоненную к черным ступеням. Летом солнце отражалось от металлической серебряной поверхности, так что на нее было больно смотреть и наверняка прикасаться. Бек плюхнулась на скамейку рядом с Лиззи.
– Почему ты здесь? – спросила она.
– Эмо, – ответила Лиззи, и Бек посмотрела в сторону. Четыре подростка в черно-красных полосатых носках, с плохо подведенными глазами и небрежными прическами сидели вокруг Серебряной Подушки. – Опасаюсь, что это заразно, – сказала Лиззи и содрогнулась.
Бек знала, что она не шутит; больше всего на свете Лиззи ненавидела плохую одежду. Вот почему они отлично поладили и стали лучшими подругами; каждая была идеальным аксессуаром другой. Сегодня обе надели летние платья и коричневые сандалии; им не нужно было созваниваться и договариваться. Они находились на одной волне, не прилагая никаких усилий. Не только в одежде, а во всем. Словно сделаны из одного теста или у них общее сердце.
Если бы она не отправила Лиззи сообщение, то уже не стала бы рассказывать ей о том, что случилось ночью. Они так чудесно сидели: две беззаботные симпатичные девушки-подростки, готовые ко всему, что бы им ни предложило бесконечное лето. Тень в ее комнате просто не вписывалась сюда.
– Так что произошло? – спросила Лиззи, и идиллическая картинка дрогнула и погасла.
– Прогуляемся и поболтаем?
– А твои братья могли тебя разыграть? – спросила Лиззи, после того как Бек кратко объяснила, что произошло.
– Нет, исключено. Они описались бы от смеха, сумей так напугать меня. Плюс это было что-то нечеловеческое.
– То есть вроде полтергейста?
– Это как тень. Не призрак или привидение, а что-то дьявольское и мощное, потустороннее.
– Вау, – отреагировала Лиззи, не глядя на нее, – как ужасно.
Она беспокоилась, что Лиззи посмеется над ней и обзовет сумасшедшей, но та, похоже, была искренне шокирована не меньше самой Бек.
– Это действительно было ужасно.
– Думаешь, это повторится? Может, тебе лучше остаться сегодня у меня?
– Может быть. А, я даже думать об этом больше не хочу.
– Я знаю, что поможет тебе развеяться. – Бек заметила блеск в глазах Лиззи.
– Я уже боялась, что ты не предложишь!
Они дурачились, поднимаясь по последним ступеням эскалатора. Перед ними сиял белый фасад универмага. Войдя в магазин, они резко оборвали смех.
Самое важное во время воровства – это сохранять спокойную уверенность. Бек давно этому научилась. Как только ты начинаешь хитро смотреть или слишком громко смеяться, охранник принимается следить за тобой, и твой шанс на сегодня упущен.
Второе важное правило – выбрать что-то с подкладкой. Бек просматривала вешалки в отделе для подростков. Стараясь найти дорогую марку, которую знает ее мать. Scanlan & Theodore — идеально. Она так наловчилась, что делала это почти бессознательно. Она накинула лямки от платья на соседние плечики. Теперь казалось, что на плечиках одно платье, а на самом деле их там висело два. В примерочную кабину можно брать не больше шести вещей. Она быстро взяла еще пять объемных платьев. Тонкая шелковая материя была практически незаметна среди толстых вязаных узоров и оборок других платьев. Измотанная девушка у примерочных не глядя пересчитала ее плечики, всучила кусок красного пластика с цифрой шесть и проводила в кабинку.
Бек натянула шелковую вещицу через голову и посмотрела в зеркало. Она и так взяла бы это платье, но приятно, что оно подошло по размеру. Цвет морской волны хорошо смотрелся на ее светлой коже, ткань красивыми складками ложилась вокруг ног. Нужно будет найти особый повод, чтобы надеть его для Люка. Она сняла платье и, вытащив из сумочки маникюрные ножницы, принялась аккуратно обрезать подкладку вокруг пластиковой противокражной бирки. Когда та отошла, Бек сунула ее в карман одной из юбок, свернула шелковое платье и положила его в свою сумочку. Она зашла с шестью вещами и вышла тоже с шестью.
– Извините, не подошло, – сказала Бек продавщице, которой, по всей видимости, было все равно.
– Нашла что-нибудь? – спросила она Лиззи, которая ждала ее.
– Не. Пойдем.
Воздух снаружи казался еще горячее после кондиционера в универмаге. К тому же было ветрено, пыль и сухие листья бились о голые лодыжки Бек и Лиззи, пока они шли. Уровень адреналина в крови Бек резко упал, и на его место пришла усталость.
– Что ты стащила? – спросила она Лиззи.
– Два платья Marc. Потом покажу тебе. Я собиралась взять только одно, но поняла, что девушка ничего не заметит, даже если я выйду с пустыми плечиками. А ты?
– Scanlan & Theodore. Только одно, но стоит около трехсот.
– Неплохо!
Бек начинала потеть. Она чувствовала, как соль собирается на верхней губе. Провела ладонью по затылку; шея была влажная и липкая от пота, отвратительно.
– Может, пойдем в Gus’s? — предложила Лиззи.
В этом кафе всегда прохладно и немного сумеречно и завтраки подают весь день.
– Хорошая идея.
Даже если придется потратить немного денег на еду, это стоило того, чтобы не идти домой.
Тут она встала как вкопанная. Деньги. Как она не подумала об этом раньше? Бек была уверена: что бы то ни было в ее комнате, это не человек. А если все-таки человек? Вдруг объяснение самое банальное: вор?
– Наверное, я пойду домой. Совсем выбилась из сил.
Лиззи остановилась и с неподдельным беспокойством взглянула на нее.
– С тобой точно все в порядке? – спросила она.
– Ага, – протянула Бек, хотя не была уверена.
Лиззи быстро и крепко обняла ее. Для более долгого объятия было слишком жарко.
– Позвони мне, если передумаешь и захочешь переночевать у меня, о’кей?
– Хорошо, спасибо, – ответила Бек.
Бек сидела в своем автобусе, паника нарастала. Поездка длилась целую вечность, автобус останавливался каждые несколько кварталов, чтобы впустить новых пассажиров. Кондиционеры можно было и не включать; каждый раз, когда двери раскрывались, в салон задувало горячий воздух. А вместе с ним проникал и легкий, но едкий запах чего-то горелого; лесные пожары. Бек поморщила нос. Она забеспокоилась уже, когда в первый раз увидела статью об этом в «Канберра тайме». Черно-белая фотография бушующего огня на четвертой странице. Обычно она не читала газет, но эту статью изучила. Казалось, никто не воспринимал опасность всерьез, или просто все были заняты другими проблемами. Рядом со статьей красовалось объявление на всю страницу: «Увидели подозрительный предмет – сообщите» – большим жирным шрифтом. Бек знала об этом все. Если она позвонит по указанному ниже номеру, то с вероятностью 1 к 10 попадет на свою маму. Это новая вездесущая антитеррористическая кампания. Она присутствует не только в газетах, но и на билбордах, и на телевидении. А что еще хуже, ее мама возвращается с работы домой и во всех подробностях рассказывает бесконечные истории о людях, которые следят за соседями. Бек понятия не имела о политике или подобных вещах. Но все равно ей казалось странным, что людей больше волнует новая машина соседа, чем пожар, который подобрался так близко, что ты чувствуешь запах горелого.
Бек даже не поблагодарила водителя, когда вышла из автобуса. Сразу поспешила вверх по улице к своему дому. Одолев половину пути, она припустила бегом, не заботясь о том, что волосы растреплются или макияж потечет. Обжигающий горячий ветер дул ей в лицо, щипал глаза, но она не обращала внимания. Сейчас важнее всего – узнать, на месте ли деньги. Она бежала, не останавливаясь, до самого крыльца, достала ключи, захлопнула за собой дверь.
– Это была просто шутка! – хныкал Эндрю на кухне.
– Не смешно. – Бек в нерешительности замерла перед лестницей. Отец был очень рассержен.
– Не будь слишком строг с ними, – спокойным голосом сказала мама. – Это же просто дети. Они не понимают.
– Ты слишком мягкая, – тихо ответил он.
Она не хотела это слушать; побежала вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступени.
– Бек? – окликнула ее снизу мама.
Она не ответила, распахнула дверь в свою комнату и схватила говорящую капустную куклу с крышки комода. Задрав ей платье, расстегнула липучку на спине – там, где должна находиться батарейка. Вместо аккумулятора в ячейку были засунуты желтые и оранжевые купюры по двадцать и пятьдесят долларов. Слава богу. Весь ее заработок за прошлый год. Почти шесть тысяч долларов, плотно скрученные и вложенные внутрь куклы. Бек услышала мамины неторопливые уверенные шаги по лестнице. Аккуратно посадила куклу на место и вытащила платье из сумки, приложила его к себе и сделала вид, что смотрится в зеркало.
– У тебя все в порядке? Почему ты носишься туда-сюда? – спросила мама, оглядывая платье.
– Хотела еще раз примерить его, – ответила она, улыбаясь. – А что там происходит?
Мама посмотрела на свои ладони.
– По-видимому, Пол и Эндрю проникли в соседский дом. Макс сказал, что поймал их, они сидели у него под кроватью и шептали.
– Шептали?
– Притворялись голосами в его голове. – Ее мама вздохнула. – Они слишком малы, чтобы понять. Они думают, что это шутка. Говорят, что ничего страшного, потому что он сумасшедший.
– Ну, Макс ведь сумасшедший, разве нет? – спросила Бек, по-прежнему глядя на платье в зеркале. Она хотела заметить, что, если бы мама позволяла мальчикам выходить в город, они вряд ли стали бы заниматься подобными вещами.
– Нет, он болен. У него шизофрения.
Бек была уверена, что шизофрения и есть сумасшествие, но больше не хотела это обсуждать. Мама перевела взгляд на платье:
– О, Бек, оно выглядит очень дорого.
– Это Scanlan & Theodore, и тебе лучше не знать, сколько оно стоит, – ответила Бек, закатывая глаза.
Мама сложила руки на груди.
– Ты так много работаешь, а потом швыряешься чеками, как только получаешь деньги. Могла бы подкопить на что-то особенное.
– Это и есть что-то особенное! – Бек притворилась обиженной, но в душе испытывала самодовольство. Игра становилась слишком легкой.
– В конце концов, это твои деньги. Но не носись по дому. У тебя будет тепловой удар, – сказала мама, выходя из комнаты и закрывая за собой дверь со слабым щелчком.
На секунду Бек почувствовала угрызения совести, когда еще раз посмотрела на себя в зеркало: ворованное платье, растрепанные волосы, блестящее лицо. Но потом заметила отражение капустной куклы и почувствовала ликование.