Голова сильно гудела, в ушах пульсировал стук крови, который с каждой секундой затихал. Девушка ощущала липкую жидкость, в которой лежала. Иной раз она не хотела открывать глаза, ощупывала холодный пол тонкими пальцами. «где я?» судорожно пыталась вспомнить все, что было до этого. Словно пазлы память распалась на мелкие кусочки и потеряла единую картину. Сейчас она только чувствовала холод от каменного или бетонного пола, не видела ничего во тьме, пожирающей ее со всех сторон. Она никогда не испытывала такого страха. Только он наполнял собой ее голову и тело. Затем последовала небольшая вспышка. Она зажмурила глаза. Память резко вернулась к ней, передав картинки прошлого. Вспомнила…
Ночь. Загородный дом, который стоял близ коттеджного поселка, но не входил в его территорию. Тихое, спокойное место. Можно было заметить шуршание колес проезжающей машины, которая мчалась по дороге, находящейся вдали от этого укромного места. Или услышать нарастающий шум ветра, бегающий по кронам деревьев. Кроме этого дома тут стояло еще пять, но они были разбросаны в безумном порядке. Место, где стоял дом не было забыто или заброшено. Всегда тихо, одиноко, никого поблизости. Расслабься, почувствуй уединение. Ближайшие автомагистрали находились в 10 минутах езды. Вдохнуть воздух, растянуться на мягкой траве под корнями деревьев, впиться в траву пальцами. И тогда почувствуешь себя частью природы. С каждым вздохом будет поглощать тебя, шептать на ухо песни. Хорошо… Не правда ли? Людям, живущим здесь кажется, что покой столь идеального места сложно нарушить, но, к сожалению, это не так.
Небольшая светлая спальня. За окном дождь. На улице слякоть. Самая не любимая часть поздней весны, наверное для всех, кто не замечает красоты. Обыкновенная погода для Лондонских дней.
В кровати тихо дремлет девушка. Её белоснежные длинные волосы волнами лежат на подушке. Девушка не видит сны, но все равно каждые полчаса вздрагивает от ощущения, что падает. Все привычное, любимые звуки, предметы, как вон тот маленький плюшевый мишка, окружают ее. Игрушка старая и является ее талисманом. Мишка сидит на полочке, свесив свои крохотные лапки. Черные глаза-бусинки и маленький красный носик выглядят как настоящие. Картина напротив кровати девушки, написана ее рукой. Изображение маленького деревенского городка с речкой привносила уют в спальню.
В окно тихо стучится ветка яблони, не нарушая идиллию. Небо разрывают небольшие вспышки, гром, появляющийся от них, медленно, клокочущим и затихающим звуком, достигает комнаты.
Девушка просыпается от жуткого шума, раздавшегося на первом этаже. Она нехотя переворачивается, шурша перьевым одеялом. Сонно зевая, садится на край кровати, протерев кулаками глаза, она еще раз потягивается так, что позвонки издают хруст. Босиком, пересекая мягкий ковер, подходит к стулу, стоящему рядом с дверью. Волосы скользят по плечам, поблескивают, когда на них попадает лунный свет, пробивающийся сквозь тучи. На изящно изогнутой спинке стула висит шелковый, белоснежный халат. Легким движением она накидывает на плечи, открывает дверь и выходит в коридор.
В воздухе витает легкий аромат марципана. Она с детства любила эту сладость. Девушку сразу же окутывает ощущение странного, неизведанного. В коридоре прохладнее, чем в комнате, вольно – не вольно, руки завязывают пояс халата покрепче. В конце видна дубовая винтовая лестница. Девушка подходит ближе и, скользя тонкими пальцами по перилам, бежит вниз, словно по раковине.
В детстве она собирала коллекцию ракушек ракушек. Летом, семья часто выезжала на море, путешествовала, с каждого пляжа девушка брала как сувенир на память. Плаванье и добыча новых экземпляров доставляли поистине детское счастье. Она часто ныряла глубоко, и, поддавшись подводному течению, медленно качалась из стороны в сторону.
Белоснежные волосы развеваются, спадая на глаза. Прядки так воздушны, легки, придают ей вид ангела. Девушка легким движением руки убирает их за уши. Она незаметна, тиха, но быстра и грациозна. Ни одна ступень не скрипнула, под весом.
Шум повторился, заставив её вздрогнув. Она уже на 1 этаже, придерживаясь стены, прошла несколько шагов и повернула на кухню и… О боже! Что же тут произошло? Там ничего нет… обстановка не изменилась. Девушка вздыхает, улыбается и еще раз осматривает кухню.
На маленьком столике горит лампочка, способная осветить только четверть комнаты. Девушка специально на ночь оставляет свет. Стол кремово-белого цвета и деревянные стулья, тарелки расписанные, под главные достопримечательности городов, стоят за прозрачным стеклом, чайник недавно кипевший… Все на местах, переживать нечего.
В гостиной раздался звук. Очень приглушенный, незаконченный. Сердце замерло… И забилось с неистовой скоростью. Она медленно повернулась. Девушка находилась одна, но ощущение присутствия постороннего не давало мыслям покоя.
Девушка идет к выходу, пересекая гостиную, краем глаза осматривая комнату, и проходит к выходной двери. Приоткрыв ее, понимает, что родители через пару минут уйдут к Бенсонам. Тело обдало легким холодным воздухом, от которого ночнушка и халат затрепетали.
Шум дождя, тихий клокот грома. Небо покрыто словно чёрной ватой грозовых облаков. Все едино, слажено даже в погоде, предвещающей бурю. На глаза девушке попался дом Бенсонов, стоявший через дорогу. На втором этаже был включен свет. Значит, ждут родителей. Девушка недолюбливала Бенсонов. Черное пятно в этом мире. Оливер постоянно к приставал, пытался ухаживать. Девушка знала, что казалась привлекательной, ухоженной, но сердце совсем не лежало к нему. Родители Оливера жаждали свадьбы, идя на поводу сына. Однако, решению родных девушки перечить не могли. В противном случае ее кошмарная жизнь стала бы еще темнее. Жизнь – как немой черно-белый фильм.
Вдохнув прохладный летний воздух, она повернулась, решив спокойно лечь спать. Взгляд пробежался по гостиной и остановился на лице. Страх сковал сердце. Светло-зеленые глаза, напоминающие цвет молодой зелени увидели глаза черные, даже сам скалярий угольный. Только зрачок как белый ком снега. И еще кожаную маску. Глаза не людские, бешеные, с животным азартом. Перестань на него смотреть. Рывок в сторону гостиной, и девушка пытается бежать. Легкая подножка от незваного гостя, и она на полу. Отчаянно царапая пол, пытается встать, но крепкая рука сильнее прижимает к полу. Ногти оставляют тонкие царапины на паркете.
Девушка не стала кричать… Молча, борется за жизнь. Убийца заинтересовано наклоняет голову. Резким движением хватает ее за плечо и переворачивает хрупкую девушку на спину, нависает и впивается пальцами в ее волосы. Она старается оттолкнуться босыми ногами, держась руками за волосы, но стопы скользят. Убийца встряхивает жерву, скалит зубы – девушка не кричит. Она только отрывает рот, но никакого звука не следует… ни единого хрипа. Убийца смотрел на нее, жадно впившись глазами. Взгляд резал как ржавое лезвие.
Сейчас, лежа на полу, девушка пыталась вспомнить черты маньяка. Ростом выше среднего, сильный, жилистый, но скорее мускулистый. Несмотря на это, мужчина двигался бесшумно, не возможно было услышать шаги не сосредоточившись. От него веяло силой и сумасшествием. Одежда. Черные перчатки из кожи, джинсы такого же цвета, армейские сапоги и темный джемпер. А еще маска… Будучи сделанной из кожи, она прекрасно сидела, повторяя четы лица, но не закрывала правый глаз. Разрезы для рта и левого глаза были подобраны как надо, имели форму, помогающую убийце не замечать маску. Вырез для правого глаза шел от линии волос до нижнего века, только продолжался чуть ниже, чуть захватывая переносицу, по форме напоминал след когтя. Слева находилась прямоугольная вставка в виде резинки, благодаря которой маска спокойно растягивалась и принимала нужную форму головы. По одной прядке волос убийцы, которая вылезла из-под плотной ткани, девушка поняла, что он черноволосый. Это все, что удалось узнать в ту ночь о нем…
И вот, в воспоминаниях, убийца слегка улыбается и, не отпуская волосы девушки, идёт к главному выходу. Жертва скользит по полу, сопротивляется, но не соображает из-за боли, покрывающей голову. Он идет быстро, прерывисто, широкими шагами. Девушка, держась одной рукой за волосы, а другой, упираясь в пол, все же пытается оттолкнуться. Если бы она могла кричать… Краем глаза девушка замечает странный предмет под дубовой лестницей. Присмотрелась: на бледном лице отца, стеклянные, мертвые глаза смотрят сквозь неё, холодя душу. Рана – как ошейник, из которого течет кровь, голова неестественно повёрнута, рот открыт. Эта картина озарилась молнией, и дождь с новой силой забарабанил по крыше. Девушка протягивает руку к отцу, словно дотрагиваясь до него, кричит: «нет! Слышишь! Нет!», но голос не издал ни звука. Тихое сопение и рывки к отцу – единственное, что у нее получилось. Где тогда мать? Девушка представила беззащитную маму, которая лежит на полу в родительской спальне. Глаза, которой пусты, а рот изогнут в странной улыбке. Волосы поседели, будто из них тоже упорхнула душа. Мама больше не скажет ничего… Затем последовал удар по голове. Тяжелая медная статуя в виде лошади с треском обрушилась на макушку.
Девушка открыла глаза. Две неоновые лампы слабо освещали помещение. Она находилась в пустой комнате с дверью, без единого окна, а значит, нет ни малейшего шанса увидеть солнечный свет, с облупленной краской на стенах и без мебели. Девушка опёрлась на локти. Тяжело вздохнула. Нотки стона проскользнули в выдохе. Лужа, в которой она лежала – кровь. Девушка села на пол, потрогав рукой голову. Маленькие красные капли блеснули у нее на пальцах. Она не знала, что делать… Внутри себя, чувствовала, как забилась в угол, подобно маленькому котёнку.
Из трубы, идущей под потолком, монотонно капала вода в лужу крови. Кап… Девушка моргнула. «Он убил моих родителей». Кап… Опять веки на секунду закрыли глаза в унисон с каплей. «Взял с собой». Кап… «Наверное, это маньяк из новостей, убивающий семьи». Кап «Когда и как он следил за семьей?». Все нужные вопросы, летающие в голове, не имели ответа.
Девушка встала, тело резко качнуло влево, будто в поезде. Колени хрустнули, она потерла бок и, опираясь на стены, начала обследовать комнату. Голова, не отошедшая от боли, мешала сосредоточиться. Девушка передвигала ноги медленно, не отрывая от земли. Нервно старалась вытереть кровь со лба и глаз. Удар был сильный, но не настолько, чтобы убить. Знала: живучей родилась. Девушка остановилась, чтобы перевести дыхание. Ладони и стопы замерзли. Тошнота подступила к горлу. Пустые стены давили на мысли, добавляя унылую тоску и ощущение неизбежного концы. Она продолжила идти дальше. Дошла до двери. Посмотрев на нее, девушка сделала вывод, что выбраться невозможно. Пять замков, да еще и дверь такая массивная.
У нее просто не осталось сил. Девушка упала на колени и поползла к углу, оставляя за собой небольшие кровавые пятна в виде пальцев. Ее плечи вздрагивали от всхлипов. Страх и ничего боле не находилось у нее внутри.
Она помнит, как один раз провинилась. Девочка в пять лет, без спросу, взяв папин перочинный ножик, отправилась гулять во двор. Бегала одна. Открывала и закрывала нож, кидала в дерево, только он отскакивал и втыкался в землю, вскоре все же научилась быстро прятать лезвие, но метко попадать так и не смогла. Одним ясным, знойным днем девочка гуляла на детской площадке в полном одиночестве.
– Я всем расскажу!
Она обернулась, увидела мальчика и подняла бровку. Черноволосый мальчишка в зеленых брючках и белой футболке перешагнул ветки кустарника, за которым девочка играла, и встал напротив нее. От такого заявления сердце сжалось. Он продолжал:
– Всем скажу, что ты нож носишь! Родители твои тоже узнают! Все узнают!
Он по-детски игриво показал язык. Девочка растерялась, не знала, что делать. Это был любимый папин нож, с памятной гравировкой, она не должна была допустить, что бы отец об этом узнал! Девочка открыла ножик и замахнулась, решив напугать мальчишку. Лезвие полоснуло по языку, брызнула кровь, испачкав белую футболку. Какое нелепое стечение обстоятельств. Мальчишка закричал и побежал от нее. Девочка кинула нож и, испугавшись, бросилась со всех ног.
Она спряталась на участке между двух огромных кустов с бутонами красных роз, и сидела до позднего вечера, пока не пришел отец, он раздвинул ветки, взял за воротник и рывком потянул на себя через стену колючих цветов. Едкий запах перегара, дал знать, что это был папа.
Неожиданный звонок одного из родителей мальчика, заставил отца сорваться с совещания. Он являлся пылким, импульсивным мужчиной, приходящим в ярость от небольшой, не устраивающей новости. Все это время он тащил девочку по плиткам в дом. Маленькие ножки не поспевали за шагами отца. На глазах девочки наворачивались крупные слезы. Раны от шипов зудели. Отец открыл входную дверь и заволок девочку в дом.
– Ах ты, дрянь! – он влепил пощечину, девочка молча упала на пол в гостиной и дала волю слезам.
– Ты совсем с катушек слетела?!
Отец замахнулся ногой, но она увернулась, удар пришелся в бедро. Девочка захрипела и поползла под диван. Тело содрогала дрожь. Нет ничего страшнее картины, когда родители избивают детей.
– Пап… пап… – пыталась оправдаться девочка.
– А ну вылезай! – он старался рукой достать дочь, но безнадежно хлопал по полу и носился вокруг дивана.
Она пыталась вылезти, убежать, но не получалось. Дверь в гостиную распахнулась.
– Сем! – мама схватила мужа за руку. – Лучше оставь в подвале и успокойся!
Мама понимала, что это и есть единственный выход. Ведь когда отец напивался, он мог сотворить то, что присуще лишь животному. Мать вывела девочку из дома и, взяв за руку, повела в подвал.
Двери находились с другой стороны участка. На улице было прохладно, темнело. Мать открыла засов, распахнула двери и подтолкнула дочь внутрь. Сыростью и плесенью пахнуло из глубин тёмного помещения.
– Посидишь здесь, пару часов! – приказал отец, на что мать, поджав губы, грустно покачала головой.
Девочка спустилась, вытирая мокрые дорожки слез на щеках, села на скамейку и гвоздиком начала водить по доскам. Дверь закрылась с грохотом, который заставил ребенка вздрогнуть. Она ждала вечер и ночь.
В темное время суток девочка забилась под скамью и уже подумывала, что родители бросили ее. Детское воображение делало наброски страшных глаз, которые смотрели на неё из темных углов. Странный шорох с улицы приобретал вид зловещего шепота.
Когда перегорела лампа, девочка попыталась заснуть, но адреналин не давал этого сделать, нарушая сон постоянными ощущениями падений. Мама пришла только на утро. С того дня девочка побаивалась своих родителей и перестала говорить, став замкнутой.
– Джесс! Хочешь мороженое? Девочка отрицательно качала головой своему папе, медленно идя рядом с ним по торговому комплексу.
– Может, посмотрим куклу?
Ответ Джесс на этот вопрос был такой же.
– А что хочешь?!
Спрашивали родители. Тогда девчушка подбегала к магазину «все для охоты» и смущенно показывала на любой из пистолетов. Отец с матерью расстроено смотрели друг на друга.
– Может мы внимания мало уделяем? Или мультиков пересмотрела? – Предлагала мать, пытаясь успокоить отца и отогнать плохие мысли.
Он был не менее взволнован, чем мать, но импульсивность мешала думать в правильном направлении.
– А я тебе скажу почему. У нее с детства пропадает голос. Наша дочь нуждается в защите от негативных факторов внешнего мира! Джесс не кричит как обычные дети, не вымещает таким образом «лишние» эмоции. Помнишь, мы ее в подвале закрыли? После этого случая доктор и выявил болезнь. Сэм, это психологическое. Нам просто так это не вылечить…
В медицинской карточке гласило: «мутизм», конечно, это было корявым почерком, с не очень понятными буквами. Прилагались маленькие карточки с тем, как лечить эту болезнь. Возникает просто: если Джесс боится, волнуется или у нее адреналин повышается, то голосовые связки перестают действовать. Девочка еще сама по себе неразговорчива, поэтому сложно определить, когда болезнь отступает, а когда прогрессирует.
– Она пытается защититься! От этого мира, проблем, страха, в конце концов! Понимаешь?! Именно оружием. Вернее пока чтением про него… – мама кждый раз доказывала это отцу Джесс.
– Черт с ней! Пусть делает, что хочет. – заявил отец в один день.
Родители не догадывались, что маленькое ребенок стояло за дверью, скрестив руки на груди, и слушало разговор. Было обидно, что про нее говорят за спиной. Будто Джесс психически больная. А на самом деле девочка просто любила такие вещи… И ничего более. Ее привлекали легкие ножи и пистолеты, которые могли нанести большой урон тому, кто навредит. Мальчишки играть не брали, а девочки считали странной. И поэтому Джесс играла одна…
В школе же Джесс считали чересчур замкнутой, но друзья у нее были. К примеру, бесшабашная огненно-рыжая девчонка Сейма с глазами цвета дыма. Такая яркая, открытая, но в то же время тайная, скрытная подруга. Непоседливая, в душе еще маленькая девочка, но за себя постоять могла. Или друг Патрик. Учителя уважали его, но не знали, что белоснежные ангельские кудри скрывают лик маленького чертенка.
Друзья поддерживали Джесс в сложных ситуациях. Но сейчас никого не было рядом. Казалось только вчера они вместе шли в клуб, отмечать конец учебы, и не представляли, что Джесс исчезнет.
Тишину прорвал крик. Джесс вздрогнула, и дым воспоминаний, подернутый легкой шалью из нечетких контуров, рассеялся. Это кричал парень. Рваный, порой хрипящий крик наполнял собой все коридоры. Но был ей до боли знаком. Джесс ежилась. Это просто ад! Голова трещать начала. Кожа покрылась мурашками, которые волной пробегались по телу. Крик остановился. Эта была минута ликования. Опять тишина. Слышны капли. Дыхание девушки. И треск лампочки, которая заменяла люстру. В тишине не отображается действительность, как в звуке, но Джесс как никто другой могла услышать слово в безмолвии. Кто-то начал говорить: «нет! Пожалуйста!». Снова душераздирающий крик и звуки грохочущей цепи. Он длился пару минут, но минуты тянулись, дольше вечности.
Страх, боль, все самое негативное слышалось в этом крике. Джесс было жалко парня, но она не могла сделать совсем ничего. Девушка мучилась, сжимала зубы, чувствовала, как нервно сжимаются мышцы. Человек замолчал. Уже навсегда… Эхо крика разлетелось по пустым туннелям логова маньяка. Теперь тишина доставляла невыносимые мучения. Джесс не знает, что произойдёт. Безысходность – это пугало больше смерти.