Есть место в северных землях:
Тысяча ли, запечатанная льдом,
Десять тысяч ли метущихся снегов.
Оба конца Великой стены
Земля сворачивает в одну-единую громаду.
Мао Дзе Дун
Джордж Мартин «создал» Стену под впечатлением от посещения Вала Адриана – древнеримского укрепления в Англии, сооруженного против набегов пиктов. «И вот, когда ты думаешь, что уже достиг края света, ты замечаешь линию дымков, тянущихся с востока на запад насколько хватает глаз, – говорил герой «Крылатых шлемов» Редьярда Киплинга, – а чуть ближе, от края до края, тоже насколько охватывает глаз, ты видишь дома и храмы, лавки и театры, казармы и амбары, стоящие с ближней – только ближней! – стороны одной длинной линии башен, то исчезающей в лощинах, то появляющейся снова. Это – Стена.
Дети затаили дыхание.
– Старики ветераны, – продолжал Парнезий, – всю жизнь проведшие в походах, говорят, что во всей империи нет ничего более впечатляющего, чем открывающийся перед тобою впервые вид Стены.
– Это обыкновенная стена? – спросил Дан. – Такая, как у нас вокруг огорода?»
По словам того же героя, дозорные на Стене, как и в основной массе Ночного дозора, были воинами не лучшего сорта: «Среди офицеров не было, наверно, ни одного, кроме меня, кто не совершил бы какого-нибудь проступка: один убил человека, другой украл деньги, третий оскорбил магистрата или насмехался над богами, – и всех их услали на Стену, спрятав подальше от стыда и позора. Солдаты тоже были не лучше офицеров».
Однако, при всем уважении к Валу Адриана, в истории есть и другие, более впечатляющие сооружения. На протяжении I тысячелетия нашей эры на Ближнем Востоке ходили легенды о железной стене, построенной Александром Македонским между двумя горами в Центральной Азии под названием Груди Севера. Стена предназначалась для защиты от северных орд Гога и Магога, которые в стиле Белых ходоков «будут ждать установленного срока, а затем в последние дни перед концом света налетят на землю подобно урагану, несущему смерть и разрушение».
Великая Горганская стена, она же Красная змея по цвету кирпичей, из которых она была сложена, действительно защищала парфян от целого сонма ближневосточных «одичалых». Причем, как свидетельствует «Откровение Мефодия Патарского», при строительстве Стены (как и при строительстве вестеросского чуда света) не обошлось без магии, которая дополнительно усиливала конструкцию: «[Александр Великий] пошёл на восток, спустился к морю, называемому Солнечная страна, где встретил нечистые и скверные народы. И повелел Господь Бог сойтись двум горам, и приблизились они друг к другу на двенадцать локтей. И сотворил медные ворота, и помазал их асигитом, чтобы, если захотят рассечь их железом, не смогут, или же растопить огнём, то также не смогут, так что и огонь на них погаснет. И поскольку все эти мерзкие и гнусные народы сильны на всякое чародейственное злокозненство, то этим и разрушится их злодейство, тщетное перед веществом асигитом волшебство, чтобы не могли они ни железом, ни огнём, ни каким-либо другим способом разбить эти ворота и вырваться на свободу».
Были в истории и другие известные Стены, защищавшие от атаки с севера – Римский вал на границе с Германией, Траянов вал на Балканах, Кавказская стена между Каспийским и Черным морями. Впрочем, с цитаделями Ночного дозора сравнима как размерами, так и суровостью службы на ней только одна стена – Великая китайская.
При возведении китайской Стены также использовалось волшебство – в одной из легенд говорится, что строительные блоки, которые невозможно было переместить по изрезанной местности, привезли волшебные волы. Вестеросские, как мы помним, помогали укладывать гиганты и мамонты.
В реальности же на постройку китайских фортификаций были брошены колоссальные человеческие ресурсы – порой на стройке трудился каждый второй мужчина империи! – что вело к такому же колоссальному размеру человеческих жертв, исчислявшимися сотнями тысяч. Как писал поэт тех времен, «стена была построена под крики боли и печали; луна и Млечный Путь кажутся низкими по сравнению с ней. Но если бы все выбеленные кости погибших были сложены там, они достигли бы той же высоты, что и стена».
Вдоль всей китайской Стены располагались дозорные башни, сигналы на которых практически совпадали с сигналами Ночного дозора (один сигнал – возвращаются разведчики, два – идут одичалые, три – Белые ходоки). Различие лишь в способе подачи: у китайцев утром и ночью сигнализировали количеством костров, разведенных на башнях. Один костер означал «все в порядке», два костра – «опасность», три – «возможен бой».
Когда солдаты подвергаются смертельной опасности, они ничего не боятся; когда у них нет выхода, они держатся крепко. По этой причине солдаты без всяких внушений бывают бдительны, без всяких побуждений обретают энергию, без всяких уговоров дружны между собой, без всяких приказов доверяют своим начальникам.
Сунь-цзы, «Искусство войны»
Как говаривал Чингисхан, крепость стен зависит от храбрости тех, кто их защищает. Так было на Стене в Вестеросе и на Великой китайской. В начальный период после постройки служба там и там считалась весьма почетной с одним различием: в Китае служили вахтовым методом – месяц отдыха в столице и три года в гарнизоне. Однако вскоре китайская служба максимально приблизилась по условиям к вестеросской: из-за бюрократической неразберихи китайские солдаты сами не знали, когда наступит отпуск, и рисковали провести на Стене всю оставшуюся жизнь.
Постепенно на обеих Стенах стали появляться проштрафившиеся представители знати – так, император Цинь Шихуанди сослал туда старшего сына за критику суровости правления. А вскоре в гарнизонах стал появляться и сброд, в качестве альтернативы смертной казни получивший право жить на Стене.
Жизнь эта, впрочем, обещала быть короткой и полной ужасов. У Ночного дозора, по крайней мере, не было проблем с зимней одеждой, тогда как китайские дозорные теряли убитыми и ранеными от сильных морозов больше, чем от набегов северян. Несмотря на то, что «по бумагам» все солдаты были оснащены полным комплектом зимней формы, на деле практически все деньги на нее оседали в карманах чиновников, а дозорные довольствовались обносками. Это привело к тому, что от 80 до 90 % команд башен замерзало насмерть во время караульных смен.
Неплохо у Ночного дозора обстояло и с припасами, а вот на китайской Стене тех, кто не умер от обморожения или варварской стрелы, добивал голод. Во время осады манчжурами крепости к северо-востоку от Шаньхайгуаня от голода там погибло две трети гарнизона из 30 тысяч человек. Доведенные до отчаяния дозорные принялись поедать самых слабых: сперва рабочих, затем, когда они кончились, торговцев, затем на стол к офицерам пошли солдаты.
Когда крепость, в конце концов, капитулировала, манчжуры казнили одного из офицеров, который протестовал против сдачи, и с почестями вернули его тело в крепость. Однако захоронено оно так и не было: голодный гарнизон разорвал труп бедняги на куски.
Как и в Ночном дозоре, самой опасной профессией на Великой китайской стене являлась профессия разведчика. Ебушоу (буквально – «те, кто не возвращается ночью») приходилось еще труднее, чем солдатам в гарнизоне. «Они могут отсутствовать месяцами или годами, не возвращаясь в лагерь, а их жены и дети, не имея одежды и еды, пребывают в отчаянном положении, – говорилось одном из докладов с границы. – Правда, они получают месячное жалованье, но очень часто вынуждены тратить его на оружие или коней и неописуемо страдают от голода и холода».
При всем при этом столичные чиновники (что в Пекине, что в Королевской гавани) считали разведчиков ленивыми «прожигателями жизни и скользкими типами», которые не заслуживают ни повышения жалования, ни признания их заслуг!
Так что стихи, сложенные китайским поэтом, вполне подходят под жизнь обоих Дозоров:
Мы сражаемся к югу от стены, мы умираем к северу от стены;
Если мы умрем и останемся лежать в дикой местности, то наши тела станут кормом для ворон.
Да, мы и хотим служить преданно, но как можно так жить?
Вас запомнят, достойные, честные солдаты.
Мы выступаем на рассвете, но не вернемся к сумеркам.