Сытые и довольные мы сидели в моей комнате и разговаривали. Любопытство раздирало меня, мне хотелось говорить и говорить с лучшим другом моего детства обо всём, о чём только можно.
– И как же ты жил все эти годы? – спросил я.
– Очень просто, – ответил мой старый друг. – Так же как ты.
Я посмотрел на него с нескрываемой иронией.
– Не хочешь ли ты сказать, дорогой дядя Перри, что ты тоже как и я был женат?
– Хм, – фыркнул с усмешкой Перри. – А ты подумай, разве такой видный и красивый мужчина с шикарной причёской, да ещё с крылышками на спине, мог быть не женат?
– Наверное не мог, – вынужден был согласиться я.
– То-то и оно!
– И где же вы жили? Неужели в твоей маленькой комнатке с чердачным окном, в той самой, под старой трубою?
Дядя Перри даже насупился.
– Что ты такое говоришь? Я просто не понимаю, как можно задавать такие глупые вопросы такому умному человеку, как я? Ну, сам подумай, разве мог я жениться на такой женщине, которая была бы не столь же прекрасна, как твой великолепный друг? Я же великолепный?!
– Это бесспорно!
– Поэтому не спрашивай про мою маленькую комнату на чердаке!.. Я выбрал себе в жёны самую милейшую, самую очаровательнейшую и самую благовоспитаннейшую из всех дамочек! Она бы при всех этих достоинствах никак не уместилась в моей маленькой комнатке. К тому же её красота была такой полной и увесистой, что чердак бы скорее всего не выдержал и рухнул! Поэтому мы жили у неё. Я тебе не рассказывал, какой у неё был огромный и красивый дом?
– Ещё нет.
– Это потому, что ты не спрашивал. Ты, вообще, давно забыл про меня, про своего лучшего на всей планете друга, когда повзрослел и перешёл в старшие классы средней школы, – обиженно пояснил дядя Перри. – Мог бы хотя бы иногда звонить по телефону.
– Но, дядя Перри, ты же сам исчез и ни разу не появился! Это ты первый забыл про меня!
Перри отрицательно потряс взлохмаченной головой. Он был абсолютно уверен в своей правоте.
– Неправда! Ты всё это навыдумывал. Лично я никогда не забывал про своих лучших друзей! К примеру, о тебе я всегда помнил и думал: «как там поживает, мой бедный друг? Не грустно ли ему без меня?». Но когда я выкраивал минутку из своего плотного графика и заглядывал к тебе в окно, то никогда не видел, чтобы тебе без меня было совсем грустно.
И он укоризненно на меня посмотрел.
– Ты сам меня учил не грустить. Вот я и не грустил, но наделся, что ты всё-таки вернёшься.
Тут дядя Перри на секунду задумался.
– А ты не хочешь спросить, был ли я счастлив? – спросил он, перестав думать.
– Да, конечно, дорогой дядя Перри. Я очень хочу спросить тебя: был ли ты счастлив все эти годы?
– Ну что ж, если это тебе так интересно…
И, развалившись в кресле, он медленно и монотонно повёл длинный рассказ, о том каким счастливым он был все эти годы.
– Но вот, однажды, после обеда, я очень остро ощутил, как сильно мне не хватает общения с тобой, мой друг, – завершил, наконец, свой рассказ дядя Перри, и скупая мужская слеза залила всю его добродушную физиономию.
Тут, вдруг, он будто вспомнил о чём-то важном и сразу сменил тему разговора:
– Слушай, старик, а давай, как раньше, пойдём, полетаем над городом?! Представляешь, в ночном небе будут ярко сиять звёзды, люди будут крепко спать в своих постельках, а мы, чтобы им слаще спалось, будем заглядывать к ним в окна и петь колыбельные песни! Баю-баю, баю-баю! Вот будет весело!
– Я не могу летать по ночам, – ответил я, с сожалением. – Понимаешь, завтра понедельник, и мне нужно идти на работу.
Дядя Перри нахмурился.
– А кем ты работаешь?
– Мастером, в одной конторе, занимающейся ремонтом стиральных машин…
– Фу, как это скучно! – перебил меня дядя Перри. – А ведь такие большие надежды подавал. Я думал, ты, как и я, работаешь на самой лучшей работе в мире.
Он посмотрел на меня так сочувственно, что я чуть не заплакал.
– Ты хочешь сказать, дорогой дядюшка, что ты работаешь на лучшей работе в мире?
– Конечно!
– И где, если не секрет? – поинтересовался я.
– А спорим, не угадаешь! – оживился мой друг.
– Лифтёром?
– Ха-ха! Чепуха и только!
Тут его маленькие крылышки застучали по воздуху, он поднялся над креслом и завис под самым потолком.
– Я работаю на телевидении! – гордо воскликнул Перри, сделав такой театральный жест рукой, которому позавидовал бы любой декламатор. – Я – закадровый телеведущий! Даже не так… Я – лучший на всей планете закадровый телеведущий!
– Закадровый телеведущий? – я не выдержал и засмеялся.
– Ну чего ты хохочешь, будто тебя щекочет моя старая бабуля?! Ты думаешь не бывает закадровых телеведущих?
– Никогда не слышал ничего подобного…
– А вот ещё как бывает! И самый лучший на планете закадровый телеведущий, по имени Перри, сейчас перед тобой!
– А на каком канале тебя показывают? – спросил я, продолжая смеяться.
– На одном из лучших, конечно!
– Почему же я тебя ни разу не видел ни в одной передаче?
– Ну какой же ты глупый! Я же «закадровый», поэтому меня и не видно.
– Почему же ты закадровый?
Дядя Перри сделал пару кругов по комнате и остановился прямо передо иной.
– Да потому, что телепередача выходит поздно ночью, балда! – прошептал он с самой милой улыбкой. – Представляешь, что бы было, если бы поздно ночью жители планеты включили бы свои телевизоры и увидели в них меня, такого яркого и элегантного мужчину с шикарной причёской, да ещё с крыльями, как у бабочки?! Они бы всю ночь не смогли уснуть! Всё думали и думали бы обо мне – великолепном и восхитительном телеведущем!
Он так вдохновился собственным рассказом, что даже не заметил, как подлетел к люстре и нечаянно задел её пяткой.
Бац! Бах!.. Произошло короткое замыкание. Посыпались искры. Люстра вместе с дядей Перри полетела на пол и зазвенела бьющимися плафонами. Стало темно.
– Кто-то вырубил нам электричество! – громко закричал напуганный дядя Перри. – Может, у тебя завелась не вполне добрая невидимая колдунья?.. Эй ты там!.. Колдунья!.. Прекрати немедленно хулиганить!
Но никто не отозвался. В наступившей тишине я нащупал фонарик и, включив его, направился к рубильнику.
– Пробки выбило, – сказал я деде Перри.
– Пробки? Только и всего?! Извини, старик, но у нас нет времени печалиться по таким пустякам! Летим скорее на улицу! Теперь наверняка все жители этого дома проснулись и как никогда нуждаются в нашей колыбельной!
Не успел я возразить, как он вцепился в мою руку и поволок меня к окну. Ещё через мгновение я почувствовал, что лечу над ночным Калининградом, крепко обхваченный руками дядюшки Перри!
Честно сказать я отвык от полётов, поэтому потерял дар речи, даже не понимая, от страха или от радости.