* * *
Пламенная мура
Меня веселит порою.
Мне никогда не постичь
Братства дворцов и халуп.
А те, кто кричит «ура»,
Чаще всего не герои.
Этот великий клич
Без героизма глуп.
Жердину в землю воткну,
Она обретёт свои корни.
Под ней среди тёплой травы
Вспомнит меня юнец.
Переживёт он войну,
Взращённую на попкорне.
У дерева вместо листвы
Миллионы сердец.
Величественный обман
Расчётливых «патриотов».
«Ура» прокричать готов
Лакей за уют и мзду.
Не умирает план
Иуды Искариота.
Но выдумки новых скотов
Позорны и на виду.
У золотого тельца
Поклонники всё тучнее,
Но только украден он
У нищих и голытьбы.
Выкрики наглеца
Или «ура», точнее,
Слушать уже не резон,
Если мы не рабы.
* * *
О чудесах я толкую…
Один известный вандал
Скорость развил такую,
Что сам же себя обогнал.
Ведунья ему нагадала
Сто гор золотых на веку.
Встретил в лесу я вандала,
Сидящего на суку.
Себя ожидал терпеливо,
Потерянного в бегах,
И улыбался криво,
Будто Кот в сапогах.
В стремлении небывалом,
Потерянный навсегда,
Пока что остался вандалом
Без совести и стыда.
Всё это бы стало сказкой,
Если б ни тысячи «но».
Он смотрит на мир с опаской,
Себя найти не дано.
Вы доигрались, милый…
Допрыгались, супостат.
Чёрт вас возьмёт на вилы
И перебросит в ад.
О чудесах извечно
Мы слышим немало вестей.
Сидит на суку человечек,
Жертва чумных скоростей.
Деятельный, без лени,
Но жалок полпред Сатаны.
Ретивым был в ограбленье
Народов своей страны.
Теперь раздвоился чётко,
Продемонстрировал прыть.
Осталось его с почётом
В горькую землю зарыть.
* * *
В глубине большой планеты,
Где на прахе прах, что жмых,
Мертвецы несут портреты
Всех, пока ещё живых.
На портретах лица наши
Среди вечной, чёрной тьмы,
И оплакивают павших,
Потому что пали мы.
Пали так, что не подняться,
Не воспрянуть, не восстать.
Правят нами тунеядцы,
Грабят с чистого листа.
Под землю плач великий,
Над планётой вьётся стон.
Под землёю наши лики,
С ними тысячи колон.
В глубине Земли, пожалуй,
Скорбь усопших глубока.
Смерти мы не избежали,
Пусть ещё живём пока.
Плачет пращур наш в могиле,
И ругать его грешно…
Мертвецы похоронили
Нас уже давным-давно.
День настал, пожалуй, судный,
Предвещающий конец…
Нынче разобраться трудно
Кто живой, а кто мертвец.
* * *
Ветер гонит пургу
По долине вперёд,
Только я не могу.
Совесть мне не даёт.
Пусть не видно ни зги
И позёмка метёт,
Никогда без пурги
Пустозвон не живёт.
Он продуман, речист,
Врёт на всех рубежах.
Речи так горячи,
Будто сел на ежа.
По России пурга
Каждый час, каждый день.
Много слов у врага,
Но они – дребедень…
Он себе на беду,
Утопая во лжи,
Словно муха в меду,
Напоследок… жужжит.
Замело всё не вдруг,
Ни путей, ни дорог.
Ложь растает вокруг,
Будет день, будет срок…
Ветер гонит метель…
Я его не виню.
Но пора канитель,
Истреблять на корню.
Двуногие лебеди
Бездонна пропасть. Корешки, вершки
В коварной бездне рыночных идей…
Технический осмотр прямой кишки
Идёт в оффшорах наших лебедей.
А лебеди застенчиво белы,
На всех одна прожорливая пасть.
У нас не только соколы голы,
Ещё и люди. Некуда упасть…
Но лебеди всё тащат за бугор
И кормят закордонную братву.
Восторжен самый главный компрадор,
Ликует не во сне, а наяву.
Как ликовать ему не надоест
И превращать нелепицу в аврал!
Хранитель странных заповедных мест,
Губитель тех, кого он обобрал.
Прижав к ногтю виновных без вины,
Он разделил «пернатых» по сортам.
Смешная гордость раненой страны,
Разграбленной «элитой» дочиста.
Нет, над Землёй не лебединый пух,
А ряженых летит по ветру прах.
Но главный олигарх… он не лопух,
Не президент и даже не монарх.
В двуногих лебедей нельзя стрелять,
Ограбивших доверчивых «ворон».
У них пока действительность на «ять»
Но только так… до главных похорон.
Бездонна пропасть, будто беса взгляд,
Сжигающий и судьбы, и сердца.
Пусть только эти лебеди летят
В неведомую бездну без конца.
* * *
Пространство жуткое, кривое,
Где многие легли костьми.
Здесь нас не двое и не трое.
Людей чуть больше, чёрт возьми!
Совсем не тех, что на мансардах
Шикарных загородных вил…
Я про людей. Нас миллиарды,
И все мы пущены в распыл.
Лачуги, хижины, бараки,
Бродяг убогих шалаши…
Мешки двуногие во мраке,
В них нет и признаков души.
Щедрот земных богатства выев,
Жирует мерзкий супостат.
В притон для гоголевских Вийев
Россию превратить хотят.
Чертоги барские, хоромы
От братства, равенства вдали…
Неизлечимые синдромы,
Нарывы страшные Земли.
Хоромы барские, чертоги…
Разгул абсурда и расцвет,
И миллиарды нас в тревоге,
Только у них тревоги нет.
Они уверены в разбое,
Что не подсудны и мудры.
Их процветанье голубое
Отвергнут скоро топоры.
Земля лелеять их устала,
За всё расплатится злодей.
Им не стоять на пьедесталах
Среди порядочных людей.
Нас на Земле не пять, не десять,
Нас миллиарды – по судьбе,
И если надо, что повесить,
Оно повиснет на столбе.
* * *
У орудийного лафета
Во время краткой тишины
Стихами Майкова и Фета
Струится голос старшины.
В миг передышки он запоем
Читал стихи далёких лет
Артиллеристам перед боем…
И сам, конечно же, поэт.
Жизнь предыдущую листая,
Чужие повторю слова,
Что однозначно, Русь Святая
Великой мудростью жива.
Жива поэзией всесильной,
Наполненной благим огнём.
Ведь все мы – всё-таки, Россия,
Не закордонный бурелом.
Там ценности иного ряда,
От них отмыться – тяжкий труд…
Стихи, что мощные снаряды,
Артподготовку проведут.
Мы долго держим оборону,
Давыдов с нами среди свар
И Огарёв противник тронов,
И Батюшков – лихой гусар.
Орудиям молчать не надо,
Вот-вот придёт пора атак,
И сгинет бешеное стадо,
И захлебнётся кровью враг.
Готовясь к битве неминучей,
И седовласых, и юнцов,
На бой благословят нас Тютчев,
Никитин, Лермонтов, Кольцов.
У нас надёжные «мортиры»,
Извечно воины лихи.
…Перед атакой командиры
Читают русские стихи.
* * *
Мне сказал крестьянин на покосе