В общий зал мы пришли за полчаса до ужина, его теперь подавали сюда, идя навстречу пожеланиям постояльцев. В зале стоял длинный стол, а может, не один, а несколько сдвинутых вместе, но накрытых общей скатертью. Здесь были и те, с кем мы уже познакомились два дня назад, и те, кого видели сегодня впервые.
– Господа! – радостно выкрикнула Агата. – Валерия Константиновна!
Возникшая было тишина, секунд через пять сменилась радостным гомоном. Наши знакомцы, коих в помещении было большинство, наперебой стали приветствовать нас. Барон Западловский поспешил подойти поближе:
– Госпожа Малиновская, Вы сегодня в мужском костюме? – тоном для светской беседы о погоде осведомился сын папы Карло. – Позвольте ручку.
Лерка отвернувшись от него на пол-оборота, демонстративно оглядела себя:
– Мужской? А по мне так совсем даже женский.
– Это в нём Вы с Трофимом сражались? – выпалила Агата.
– Да. – Быстро согласилась с ней Лерка.
– И со стрельцами? – с надеждой ожидая подтверждения и это фразы, спросила блондинка.
– Ну, на счёт стрельцов, это Вы, конечно, загнули, Агата Григорьевна. – Возразила напарница. – А Вы, Влади́слав Карлович, с ручками-то поосторожнее. Как бы чего не вышло.
– Понимаю! – заулыбался австро-венгерский барон. – Рукам воли не давать, а то будет как с Трофимом?
Все засмеялись над его шуткой. Я даже и подумать не мог, что у такого человека может быть такое чувство юмора. Лерка тоже засмеялась так, словно и не ожидала от барона подобной реакции на свои слова.
– Нет, господин барон, – сказала она отсмеявшись. – Я имела ввиду совершенно другое. – Она обвела взглядом всех собравшихся и, дождавшись всеобщего внимания, произнесла речь, которую, наверное, как «старший» должен был говорить я. – Дело в том, господа, что после событий на рынке мы имели продолжительную беседу с… Саша, как правильно этот чин называется?
– Премьер-майор. – С готовностью подсказал я.
– Да. Так вот, мы имели продолжительную беседу с премьер-майором Горбуновым. Это заместитель начальника местного гарнизона, если кто не знает. – Она снова оглядела аудиторию. – Как вы помните, прибыли мы сюда практически случайно, поэтому никаких бумаг у нас с собой не оказалось. – Пауза, вызванная глубоким печальным вздохом. – К великому несчастию для нас, на территории Сибирской империи действует закон, согласно которого, мы не можем более считаться дворянами, так как не имеем документов для подтверждения нашего статуса.
Леркин спич вызвал ошеломляющий эффект. Молчали все, даже Агата. Хотя, она-то как раз первой и опомнилась:
– Это из-за стрельцов, которых Вы поколотили?
Мда! Теперь даже у Лерки слов не было.
– Да каких стрельцов, Агата Григорьевна?! – вступил в диалог я. – Одного только Шемякина. Да и то, сам Батлер… Э-э-э… Горбунов и предложил Валерии попробовать сбить его с ног, даже восемь золотых поставил на то, что у неё не выйдет. А у неё очень даже вышло!
– А кто такой этот Шемякин? – тут же осведомилась блондинка.
Мы с Леркой ответить не успели, за нас это сделала Татьяна:
– Шемякин – это вахмистр из пехотного батальона господина Горбунова. Он здоровенный и сильный как медведь, намного сильнее Трошки.
Все посмотрели на неё.
– А Батлер? – спросила Агата.
Но поскольку спросила она это у всё той же Татьяны, то в ответ племянница хозяина гостиницы только плечами пожать и смогла. Тогда блондинка повернулась ко мне:
– Ну, как же? Вы же сказали, что сам Батлер тоже вмешался.
– Да, да! – подтвердило сразу несколько голосов.
– Господа! – обратилась к публике Лерка. – Просто Николай Михалыч очень похож на одного человека из Кэрнса по фамилии Батлер, вот Саша и оговорился. – А в меня глазами метнула молнию, от которой у людей похлипче кровь бы в жилах не просто застыла, а прям-таки кристаллизовалась бы, но я устоял.
– Простите, господа, Николай Михайлович – это и есть Горбунов? – спросил как бы у всех сразу молодой человек, которого в прошлый раз я здесь не видел.
– Да. – Ответила Лерка.
Молодой человек встал и, обращаясь теперь уже к ней спросил:
– А не тот ли это полковник Горбунов, которого лет десять назад за самоуправство разжаловали в солдаты?
О, как!
– Не в солдаты, Алексей Сергеич, а в поручики! – очень резко вмешалась Татьяна.
Значит, молодого человека зовут Алексей Сергеич. Когда означенный Лёха повернулся к Татьяне, я счёл возможным внести свою лепту:
– И не полковник, а бригадир. А Вы что, знакомы с ним были? – вопрос, конечно, провокационный, молодому человеку на вид лет шестнадцать, максимум семнадцать, не мог он быть знаком с Батлером, даже если вся эта история о нём.
– У нас в Самаре только совсем маленькие дети о нём не слышали! – с вызовом ответил Лёха Сергеич. – Приехал, начал как у себя в казарме распоряжаться. Глава Ставропольского уезда напомнил ему, что здесь и своё начальство есть. Так этот Горбунов его на месте зарубил. Это статского советника-то! Говорят, голову ему отрубил.
Оба на! Ай да Батлер! Ай да сукин сын! Ставропольский уезд – это же Тольяттинский район! А, нет, Ставропольский, Ставропольский район. Но всё равно – это же Тольятти! Ни хрена себе, городские легенды у них!
– Алексей Сергеевич! – громко и твёрдо произнесла Татьяна. – У нас в Армагорске бытует мнение, что это была честная дуэль. Хотя, возможно противозаконная и несвоевременная. Но дуэль. Господина Горбунова в нашем городе уважают, и, смею Вас заверить, вполне заслуженно. Поэтому прошу Вас впредь осмотрительнее высказываться о людях.
– Этот статский советник был другом моего дяди. – Твёрдо, но уже спокойнее произнёс «земляк» Лёха и сел на свой стул.
Крутой замес. Надо будет у Шена всё выяснить, а то правда, хрень какая-то: одни одно говорят, другие – другое. Получается тоже то так, то эдак. И не понятно, то ли дядя Батлер – герой репрессированный, то ли поделом вору и мука?
Как бы там ни было, а тема смертоубийственной дуэли закрылась. Даже блондинка не лезла с вопросами.
– И как же вы теперь, Александр Константинович? – спросил меня тот парень, которого я про себя называл Стасиком, а он оказался Матвеем.
Блин-блин-блин! А как у него отчество? Тут же просто так по именам вроде как неприлично… Акимыч? Нет! Нет-нет-нет… Точно! Никодимыч! Да, и это… он Ку-ла-ков, если чё.
– Вы, Матвей Никодимыч, сейчас о чём спрашивать изволили? – уточнила Лерка.
Блин! Ну, вот как она их всех запоминает?
– Я, Валерия Константиновна, имел ввиду, как вы с братом теперь без документов-то обходиться будете?
– Нам господин Ли обещал посодействовать. – Ответил за неё я, хотя, не за неё, конечно, вопрос-то изначально ко мне и был адресован.
– А господин Ли – это кто? – простым вопросом поставила меня в тупик блонлинка.
– Господин Ли – член городского совета и друг генерал-губернатора. – Расставила всё по местам Татьяна. Так, а больше-то и не кому, все остальные приезжие.
– Значит, вы теперь мещане? – спросил то ли чешский то ли румынский барон, и я с удивлением заметил, что стоит он теперь не возле Лерки, а вообще на другом конце комнаты. Вот так, уже слился.
– Ну, пока ещё нет, – постарался я удержать хоть какие-то позиции.
– Саша! – оборвала мои жалкие потуги Лерка. – Господин Горбунов ясно дал понять, чтобы мы не надеялись. Так что, да, господа, мы теперь мещане!
– Это ничего. – Неожиданно вступил в разговор тот парень, который и предложил ужинать за общим столом. – Вот школу закончите, станете магами, и тогда уже, почитай, и неважно будет.
– Не скажите, Дмитрий Евграфович, – возразил ему земляк из Самары. – Дворянство, оно и магам не повредит.
– Дворянство и выслужить можно, – добавил Матвей Кулаков.
– А что же Вы себе не выслужили, Матвей Никодимович? – ехидно поинтересовался барон Западловский.
Вот падла! Я поставил себе заметку на память, чтобы с бароном никаких дел не иметь. С этого подонка станется и подставить. Матвей покраснел, но хамить в ответ не стал и ответил вполне даже миролюбиво:
– Другие же выслуживают.
– Другие просто уже на свет появляются дворянами! – эта скотина барон никак не унималась.
– Зря Вы так, господин барон, – попенял ему парень по имени Кирилл, который как я помнил, тоже был из дворян. – Вот прадед мой потомственное дворянство выслужил. Через это мне теперь в военную службу можно не идти. Разве что за титулом, да только тогда уж не за баронским, а за графским, или за княжеским.
Опаньки! А ведь барона-то тут не любят. Эван какую плюху отвалили! Западловский отвечать не стал, а только голову повыше вскинул, мол, видал я вас! Повисла неловкая пауза. Правнук потомственного дворянина – Кирилл – спас положение:
– Валерия Константиновна, сыграйте нам «Полёт шмеля», не откажите!
– Просим!
– Просим!
– Не откажите!
Лерка ломаться не стала, а просто пошла и уселась за рояль. А я подумал, что Кирилл очень вовремя музыки-то захотел, а то я уже начал думать, что делать, куда присесть. Мы же мещане, а в этом обществе только дворяне и купцы, как бы ещё выйти вон не попросили.
Лерка сыграла «Шмеля», «Голубой Дунай», «Амурские волны» и ещё три знакомые композиции с неизвестными мне названиями. А потом появились Аннушка и две незнакомые горничные. Они принесли тарелки с вилками и ложками, приборы, короче. И поставив всё это на край стола удалились. Не успел я подумать, что могли бы и расставить, как вдруг всё внимание аудитории переключилось на Татьяну.
– А покажите ещё раз, как Вы это делаете, Татьяна Андреевна? – попросила Агата.
– Вот так. – Просто сказала Татьяна и сделала движение рукой, после которого над столом пронеслось с полсотни летающих тарелок, и по паре дюжин вилок, ложек и ножей. Так вот почему горничные ничего не расставляли.
– Вау! – это Лерка. Я тоже обалдел.
Выглядело это прям-таки круто, но, к сожалению, других чудес мы в этот вечер больше не увидели.
За обеденный стол мы с Леркой сели поближе к краю, как-никак мы теперь люди низкого сословия, и сидеть на почётных местах нам уже не придётся. Ну, или так: долго ещё не придётся.
Как это ни странно, но за время ужина, наибольшее количество внимания было уделено именно нам. Нас на разные лады расспрашивали о каратэ, о том, как мы теперь без дворянства жить будем, ну, и, конечно же, о нашей родной Австралии.
Про каратэ Лерка высказалась в том смысле, что оно сродни фехтованию, нужно долго и упорно заниматься под руководством опытного наставника. Про дворянство и жизнь без него мы сказали, что чётких планов пока не имеем, но твёрдо намерены выжить и выслужиться в «люди». А вот Австралия…
Я не знаю, видела ли Лерка кенгуру своими глазами, думаю, видела, но рассказывала она про них очень красочно. Примерно в тот момент, когда она перешла в своём повествовании к коалам и сравнила их с плюшевыми медвежатами, выяснилось, что про последних, ну, про игрушечных плюшевых медведей здесь слыхом не слыхивали. Сначала это вызвало недоумение и у Лерки, и у меня, кстати, тоже, но я сделал себе заметку на память, что это дело может угрожать деньгами, если моду на любимую игрушку леди Ди внедрить и здесь. В конце концов, разного рода винипухи и умки – эти милые и добрые ребята были в детстве у всех, кого я знал в нашем мире. А это заставляет задуматься.
Пока Лерка объясняла Агате, сидевшей от нас по диагонали на другом конце стола, кто такие, как выглядят и чем занимаются сумчатые медведи, Кирилл высказал мысль, которую поддержали, пожалуй, все. Только барон предсказуемо воздержался. Кирилл предложил пересадить нас с Леркой в середину стола, чтобы всем было удобно и слушать, и спрашивать. Лерка отказалась в том смысле, что сегодня это одни только неудобства и вызовет, а вот завтра… завтра всегда пожалуйста.
По окончании ужина, посуда была убрана горничными самым обычным, можно сказать дедовским способом. Да, далеко им ещё видать до Шена, так чтоб рукой махнуть, и всё само помылось-протёрлось и на места убралось. Жаль, очень полезное умение.
Лерка снова поиграла на рояле, а Матвей подошёл ко мне и полушёпотом спросил:
– Александр Константинович, Вы давеча обещали рассказать про приборы для отсчёта атомов.
Я причумел, когда это я ему про синхрофазотроны рассказать обещал, даже и не помню.
Чтобы выиграть время на воспоминания и обдумывание, предложил наш высоконаучный диалог перенести если уж не на завтра, то хотя бы на диванчик в уголке, ну, это чтоб остальным не мешать.
– Так что Вы спросить-то хотели? – осведомился я, когда мы с ним уселись на пустующий диван у дальней от рояля стены.
Матвей, приняв очень серьёзный вид, начал:
– Третьего дня, когда сестрица Ваша про часы с четырьмя стрелками говорила, я было подумал, что и атомы у вас в Австралии на обычных же часах отмерять научились. Только никак в тол взять не мог для чего. А Вы, Александр Константиныч, тогда ещё сказали, будто для учёта атомов у вас там специальные приборы имеются. – Он вздохнул, наверное, набираясь смелости, и выдал: – Расскажите про них?
Оба на! Ни хрена себе задачка! Да я даже про счётчик Гейгера и то не знаю что говорить, кроме того, что он вообще есть. Тут я вспомнил одну хитрую фразу, которая в такие моменты жизни очень помогает:
– С какой целью интересуетесь, Матвей Никодимович? – блин, а он точно Никодимович?
Матвей на Никодимовича среагировал нормально, значит, и я не ошибся.
– Видите ли, в чём дело, Александр Константинович, давно меня интересовало, как замерять очень малые промежутки времени. От учителя естествознания в гимназии я узнал, что часы делятся на минуты, а те на секунды. – Он чуток помолчал, проверяя, какую реакцию вызовут его слова, и продолжил: – Но потом он сказал мне, что читал трактаты по фи-зи-ке, – он произнёс это слово по слогам, и я подумал, что это у них тут не самая распространённая дисциплина. – И что великие умы уже давно условились разделять секунду на шестьдесят атомов. Вот я и подумал, раз третья стрелка на часах нужна для отсчёта секунд, а не для того ли нужна эта четвёртая стрелка, чтобы её отмерять атомы?
– Ах, вот Вы о чём! – меня прямо аж отпустило. – А я-то подумал…
– О чём? – сразу же насторожился «естествоиспытатель».
– Да нет, пустое. – Отмахнулся я, но вопрос со временем всё же решил прояснить. – Видите ли, у нас в Австралии атомами называют совсем другие вещи. Они ко времени отношения не имеют. А для отсчёта маленьких промежутков времени у нас имеются секундомеры. – При этих словах Матвей как бы сник, ну да, название говорящее, он, видать, и понял его дословно. Придётся разъяснить. – Так вот с помощью этих секундомеров можно засекать десятые и, иногда, сотые доли секунды.
Тут его глаза снова просветлели.
– Покажите? – с надеждой спросил он.
– Да помилуйте, Матвей Никодимович, ведь у нас с собой и простых-то часов не оказалось! А тут целый секундомер!
Матвей Никодимыч заметно расстроился. Он немного помолчал, потупившись, потом задал вполне закономерный, но от этого не менее неожиданный вопрос:
– А для чего вы там у себя секундомеры применяли? – и почти сразу же уточнил: – Ну, я имел ввиду, в каких случаях?
– В основном на спортивных соревнованиях. – Сказал я первое, что пришло в голову.
– ГДЕ??? – похоже, Матвей про спорт раньше просто не слышал.
– Спорт, это когда люди соревнуются между собой в разных… – Я попытался подобрать подходящие слова, но как перевести слово спорт на средневековый русский так и не догадался. – В разных умениях. Ну, кто быстрее пробежит, или на лошадях кто кого обгонит. – Мне показалось, что я сумел объяснить.
Матвей покивал и задумался.
– Александр Константинович, а секундомер тогда зачем? И так же понятно, кто обогнал. – Он смотрел на меня, искренне не понимая. – А-а-а! Я понял! Это чтобы замерять, кто кого на сколько обогнал! Да?
– Ну, в целом Вы угадали, – уклончиво ответил я. – Просто есть такие виды спорта… Ну, такие виды состязаний, когда одну и туже дистанцию… Это… В общем… – Я не знал как перевести слово «дистанция». – Когда один и тот же путь одновременно может проходить только один участник соревнований. И кто прошёл быстрее сразу и не видно, тогда секундомером замеряют время каждого. У кого меньше, тот и победил.
Фу-у-у… Блин, вот речугу закатил, аж самому не верится!
– Да-да, я кажется, понимаю. – Радостно улыбаясь, покивал Матвей.
– И ещё так можно сравнивать результаты соревнований с прошлогодними, например. – Похоже, я и сам начал понимать. – И самый лучший результат считается рекордом. Например, какой-нибудь Вася Пупкин пробежал стометровку за девять с половиной секунд лет десять назад. Но за все последующие соревнования никто больше не пробегал её так быстро, поэтому результат Васи Пупкина считается рекордом. И рекордом он будет до тех пор, пока кто-нибудь, например, Вы, не пробежит быстрее. Тогда Ваш результат становится рекордом и держится до следующего раза. Некоторые рекорды не могут побить долгие годы. Понимаете?
– Да-да! – с готовностью закивал Матвей. – Я только не понял, что он пробежал за девять секунд.
– А-а-а! Не обращайте внимания. Это просто у нас в Австралии одна дистанция так называется. – Я про себя чертыхнулся по поводу непонятного здесь слова и объяснил как смог. – Примерно, пятьдесят саженей в длину будет.
Матвей покивал, похоже, идея с засеканием рекордов ему понравилась.
– Александр Константинович, а какие ещё соревнования бывают? – спросил он с очень живым интересом.
– Ну… – Начал вспоминать я. – Ну, там ещё на другие дистанции… расстояния бегают… Так… А! На лошадях ездят, – тут ведь автомобилей нет, так что про Формулу-1 лучше не заикаться. Блин! Да тут же и волосипедов нет. Тьфу! Чёрт! Ве́лосипедов! Надо запомнить, может, как раз и изобретём. – Ещё на лодках кто быстрее плавают. Да и просто плавают, кто быстрее. Да много всего, всё-то сразу и не вспомнишь! – Я посмотрел в горящие глаза купца второй гильдии и сказал: – Я Вам потом-то ещё расскажу, не переживайте! Просто сейчас всё не вспомню. – И развёл руками, мол, извини.
– Да-а! Интересно Вы там живёте. – Покивал головой Матвей. – И всё это ради одной забавы?
– Нет, ну, что Вы?! – Я хотел привести какие-нибудь аргументы в пользу занятия спортом, но понял, что почти всё это действительно только ради забавы. – Считается, что занятие спортом укрепляет здоровье и делает людей сильными и выносливыми. – Тут я вспомнил, что по легенде я, занимаясь спортом, как раз здоровья-то чуть и не лишился, но вслух говорить об этом не стал.
– Спорт – это вот эти все состязания? – предположил Матвей.
Умом я понимал, что на самом деле надо бы сказать, что нет, но тогда нужно будет объяснять, что такое спорт, а нужных слов для этого у меня всё равно бы не нашлось. Так что…
– Ну, можно и так сказать. – Временно согласился я.
– Ну, всё, господа! На сегодня хватит! Надо и на завтра что-нибудь оставить. – Громко сказала Лерка и встала из-за рояля.
Пока мы с Матвеем болтали, она добросовестно развлекала народ. Но теперь она, похоже, подзадолбалась, и нам действительно сейчас лучше свалить к себе.
Мы откланялись и ушли, обещая вернуться завтра и рассказать ещё что-нибудь про Австралию. Ну, и сыграть, конечно, как же без этого.
– Сань, а я не помню, ты на гитаре играть умеешь? – спросила Лерка, когда мы вернулись в свой номер.
Я пожал плечами.
– Так… три блатных аккорда, а что?
– Да как тебе сказать? – это был не вопрос, а наезд. – Я чё, одна должна отдуваться там перед этими господами? Ты давай тоже участвуй! Помогай уже, брат!
Я помялся. Вроде она и права, но если так рассудить, то кто её вообще заставлял эти концерты начинать? А теперь уже всё! Просто так не соскочишь!
– Ну, я не знаю… У меня и гитары-то нет.
– А это ничего. – С готовностью успокоила меня Лерка. – Уж гитару-то мы тебе найдём. Главное, чтобы ты на ней стренькать чего-нибудь смог.
– Лер, – сказал я, садясь на диван. – Дак, а чё стренькать-то? Сама ж говорила, что попса здесь не прокатит.
– Саш, а вот ты возьми и подумай. – И она плюхнулась в своё любимое кресла у окна. – Лепса им спой, или Стаса Михайлова что ли. Чё ты как маленький? Кто, в конце концов, старший брат?
Я задумался. В башку упорно ничего не лезло.
– Лер, – я решил отвлечься от гитарной темы. – Слушай, а у них же тут велосипедов ещё нет.
– О-о-о! Да ты никак велосипед изобрести собрался!
Да. Звучало как-то не двусмысленно даже, а с таким нескрываемым сарказмом, что я даже и не знаю… Короче, идея оказалась обхаяна на самом начальном этапе. Очень по-леркиному. Очень!
– А чем тебе велик не нравится? – всё-таки решил я разобраться с проблемой.
– Да нравится, нравится. Только из чего ты его тут делать-то собрался? Из дерева? Или из чугуна отлить? Здесь же ни алюминьки ни титана нет.
Аргументы серьёзные, но как-то же раньше на них и без титана ездили.
– Сталь есть. – Не сдавался я.
– Сань, он же неприподъёмный будет.
– Михайлов что-нибудь придумает.
– Сань, ну и вот нафиг он ему, придумывать что-то?
Кстати, да. Роман Григорич, конечно, неплохой мужик, но ему действительно может быть не до велосипедов.
– Сань, и ещё здесь нет резины.
А вот это проблема. И ещё какая! Ладно, велосипед нам ещё не завтра изобретать, может и придёт в голову какая полезная мыслишка.
– Саня! – отвлекла меня от мрачных мыслей Лерка. – Ты это… Запиши его в список, а там посмотрим.
Вот, так-то лучше. А то взяла моду, чуть что, сразу критиковать.
Лерка вдруг рассмеялась.
– Ты чего? – незамедлительно поинтересовался я.
– Да я это… представила отлитый из чугуна велосипед, и как ты на нем пытаешься ехать.
Я тоже попробовал представить, мысленно поржал, и подумал, что где-то я про такое уже слышал. Чё-то прикольное ведь было…
– Сань! Саня! Са-а-аня-а-а!
– Чё?
– Ты уснул там что ли? Зову-зову…
– Я это… Песню одну вспомнил. Про велик из чугуна.
– Да ладно! – не поверила Лерка.
– Пру на велике любимом. Он зовётся «Украина», но седло от унитаза, а педаль от пианино…
Я напел всё, что смог вспомнить. Фара мощная от КрАЗа и всё такое… И стал обозревать произведённый эффект. Лерка, с глупой улыбкой слушавшая всё это, сначала молча смотрела на меня, потом захрюкала от смеха.
– Ты чего? – не понял я.
– Вот блондинка снова валит! – процитировала она рассмешившую её строчку.
– Ага! Агата!
– Надеюсь, ты не это им петь собрался?
И мы оба заржали.