– Нет, конечно! – возмущается она. – Зеваю, потому что спать хочется. Но не сплю. Почему ты так плохо обо мне думаешь? Почему к Мотору с такими вопросами не пристаешь? Дело в том, что я женщина? Да? – посыпались вопросы-обвинения в мой адрес.
– А что Мотор?– возмутился он. – Почему чуть что, сразу Мотор. Я сижу и бдю.
– Чего ты делаешь сидя? – не расслышал я.
– Бдю. Смотрю в смысле по сторонам. Уже шея болит головой вертеть.
– А ты всем туловищем поворачивайся, – шучу я, – тогда болеть не будет.
– Ты не ответил на мой вопрос, – не унимается Аня. – Будь так добр, и снизойди до ответа женщине.
– Извини. Я не хотел тебя обидеть, – пытаюсь оправдаться. – Возможно, ты меня неправильно поняла. А то, что ты женщина даже хорошо.
– Почему хорошо, что я женщина? – сменяет она гнев на любопытство. Ох уж эти женщины. Теперь еще надо придумать красивый ответ.
– Потому, что иначе его сочли бы человеком, с нестандартной, сексуальной ориентацией, – громко смеется в динамике рации Мотор.
– Правда? Витя, это так?
– Наверное, да, – колеблюсь я.
– Почему наверное? – приподнялась она с вершины холма, и теперь я вижу ее стройный силуэт на фоне серого неба.
– Аня, давай потом поговорим. Наедине, – пытаюсь найти я повод уклониться от разговора. Очень уж не хочется мне сейчас заниматься решением сердечных вопросов. – Дома все обсудим.
– Хорошо, – отвечает она, а я радостно вздыхаю.
Солнце уже висит над горизонтом. Вот и еще один день закончился.
– Они что всю ночь там ковыряться будут? – как бы угадав мои мысли, подойдя, недовольно спрашивает Мотор. – А то спать хочется.
– Кто их знает. Может и всю ночь, – уныло отвечаю я. Больше всего устаю от ожидания и безделья.
– Давай я тебе анекдотец расскажу, – предлагает, усаживаясь на соседний камень Мотор. – Обхохочешься.
– Опять бородатый?
– Не-а. Но пошлый, – он басовито хохотнул в предвкушении рассказа и довольно потер руки.
Мотор уже успел всех основательно достать со своими бородатыми, известными еще с детства анекдотами. Но проще выслушать, чем отбиваться. Все равно ведь расскажет. Сперва вымотает все нервы вопросами типа «А почему тебе не интересно?» а потом расскажет.
– Так вот. Собрались как-то вместе русский, грузин и немец, – заговорщицким тоном начал Мотор рассказ. – И решили они померяться…
Я так и не узнал, чем же мерялись представители трех национальностей.
– Мужики. С севера кто-то приближается… – произнесла рация. – Расстояние около километра.
– Точнее, – потребовал я от Ани. – Кто приближается?
– Не знаю, – замялась она. – Я видела его всего лишь мгновенье. Похож на человека.
– Ясно. Сиди там и не высовывайся. В случае чего будешь нашей козырной картой, – проснулся во мне лидер. – Мотор!
– Да.
– Отгоняй джип за насыпь, – я ткнул пальцем в груду камней с противоположной стороны входа в шахту. – Твое дело прикрыть шахту и гномов. И учтите, у противника может оказаться очень мощное оружие. – И как бы подчеркивая значимость своих слов добавил. – Очень мощное…
– Уже делаю, – бросился Мотор к джипу.
Время шуток и анекдотов закончилось. Начинается работа.
Я отбегаю в сторону и устраиваюсь на еще теплых камнях метрах в тридцати от шахты.
Теперь главное, чтобы гномы не высунулись в неподходящий момент.
– Вижу его! Уже ближе! – волнуясь, говорит Аня. – Это точно человек. Одет в темно-зеленый панцирь… В руках оружие.
– Такой же напал на нас и в прошлый раз, – извещаю всех. – Максимальная осторожность. Бить сразу на поражение. Аня?
– Да Витя.
– Послушай, это не человек. Это враг. – Одно дело стрелять в тварей, а вот в человека… в человека это совсем другое. Ее промедление, вызванное какими-то моральными нормами, может стоить всем нам жизни. – У него очень мощное оружие.
– Да я поняла, – отвечает она после небольшой паузы. – Я не подведу.
Теперь и я увидел противника. Крупного телосложения мужчина, облаченный в темно-зеленый пластинчатый панцирь, быстро идет в нашу сторону. В руках, уже знакомое мне оружие. Судя по всему, нас он еще не заметил.
– Подпускаем ближе, – командую я. – Даже после того как он упадет огонь не прекращать. Я стреляю первый.
– Понятно, – хором отвечают Мотор и Аня.
Щека прижимается к гладкому прикладу автомата, сливая меня с оружием в одно целое. Силуэт мужчины плавает на кончике мушки. Лучше чуть-чуть подождать, а потом уж наверняка.
Уже можно рассмотреть лицо приближающегося противника. С виду обычный мужчина лет сорока. Может это и есть человек? Но, вспомнив предыдущий случай: отрастающую голову, вокруг которой бегают тараканы, я отбрасываю такую мысль и опускаю палец на холодную сталь курка.
– Недоумки! – ругнулся в сердцах Мотор. – Ты посмотри, что эти шизики делают!
Из темного проема шахты появились четыре гнома сгибающиеся под тяжестью корзин и направились в сторону своих верблюдов. Мужчина заметил гномов и вскинул оружие.
Очередь из моего автомата веером бьет его в грудь, заставляя шатнуться назад. В результате заряд, предназначенный гномам, влепляется переливчатой огненной струей в вершину холма. Мужчина пытается восстановить равновесие, но очередь со стороны джипа бросает его наземь. Не дожидаясь пока он встанет, опустошаю обойму гранатомета. Осколочники ложатся прямо на него. Воздух наполняется гулом пяти взрывов и свистом осколков.
– Все на местах! Я подхожу! – Команда усмиряет любопытство Мотора, уже собиравшегося выпрыгнуть из джипа.
Не опуская ствол автомата, приближаюсь к остаткам противника. Куски мяса и каменные пластины панциря, ставшие алыми от крови, разбросаны в радиусе нескольких метров. Между кусками плоти суетятся черные тараканы, пытаясь стащить все части тела в одну кучу. Несколько насекомых вертятся на этой куче, и суча лапками, скрепляют между собой разорванные, еще сочащиеся кровью кусочки плоти.
Выходит у этого существа, так похожего на человека внешне, насекомые что-то вроде скорой помощи. Они его лечат, реанимируют и при этом являются полноправными жителями его тела.
Симбиоты…
От такой мысли мне стало не по себе. Отойдя в сторону, бросаю в кишащую кучу термогранату и прикрываю глаза рукой. Вспыхивает ярко-белое пламя. На месте маленьких докторов и большей части их пациента остается куча пепла. Порыв теплого ветра разгоняет ее по каменной поверхности, стирая следы короткого боя.
Гномы как ни в чем ни бывало сбросили с плеч корзины и отправились обратно в шахту. Как будто они ничего этого не видели.
Осматриваю окрестности и убедившись, что противник был только один подношу рацию к губам.
– У всех все нормально?
– Порядок, – высовывается из-за пулемета Мотор и показывает большой палец. – Все тип-топ. Классно мы его приласкали. По первому разряду.
– Аня? Почему молчишь? – но ответа так и нет.
Подняв голову, смотрю на оплавленную вершину холма и надеюсь, что возникшая в мозгу мысль ошибочна. Стараясь не думать о плохом, забыв об осмотрительности, что есть сил бегу к холму.
Может, она сменила позицию, или успела отпрыгнуть – пульсирует на бегу слабая надежда.
– Что случилось? – орет Мотор, глядя на мое перекошенное лицо.
– Аня! – кричу в ответ, не останавливаясь.
На вершине холма нас ждет еще горячий оплавленный камень. Сделав пару шагов вперед, я сразу же отпрыгиваю обратно. Вспыхнула резиновая подошва ботинок, и ноги обдало жаром. Стоя на краю оплавленного пятна, мы мрачно переглянулись. Мотор, наклонив голову, как-то неловко стянул шлем.
– Нет. Не может быть, – тихо шепчу я. – Она должна была спастись.
– Смотри, – указал шлемом, зажатым в руке Мотор.
Из расплавленного камня торчит какой-то изогнутый прут. Присмотревшись, я понял, что это не прут, а потерявший от высокой температуры первоначальную форму ствол автомата.
Не сговариваясь, мы подняли оружие вверх. Три раза прострекотали короткие очереди, и наступила тишина. Слышится только потрескивание остывающего камня и наше тяжелое дыхание.
– Ты ее любил? – неожиданно пробасил Мотор. – Только честно.
– Не знаю, – ответ полностью честен. Я сам не знаю, как к ней отношусь.
– Вить?
– Давай потом поговорим, – предлагаю я. – У нас еще не закончена работа. Лады?
– Тебе видней.
Спускаемся с холма и размещаемся на прежних позициях. Лежа на уже остывающих камнях я думаю об Ане. Не смотря на грустную реальность, я все еще глупо надеюсь, что вот сейчас она выйдет из-за холма и с улыбкой скажет: «Привет. Это я».
Сердце сжимается от чувства утраты. Я так и не успел с ней откровенно поговорить… Так и не сказал, что о ней думаю, что чувствую. Она тянулась ко мне, а я все время отталкивал, боясь того, что сейчас произошло. Теперь я понял, что единственной причиной, не дававшей мне выразить свои чувства, была боязнь потерять ее. Я трус… Самый настоящий трус. Я испугался возможной горечи утраты, но в результате все равно получил ее в придачу к чувству вины. Голова в изнеможении опускается на холодный приклад автомата.
– Трус! – шепчу я себе. – Подонок! Ты на всю жизнь запомнишь этот момент. Он будет преследовать тебя. В каждой женщине ты будешь видеть Аню. Ее улыбку… Ее глаза… Ее тело прижатое к тебе в поисках защиты, – глухой стон похожий на вой вырывается из моей груди.
– Вот нас уже и восемь. Сколько же останется в живых к моменту истечения Договора? – звучит искаженный динамиком бас Мотора
– Будь он проклят, этот Договор! Все из-за него! – со злостью бью крепко сжатым кулаком в камень, не чувствуя боли.
Все началось ровно триста тридцать восемь дней назад. А кажется, что прошла целая вечность.
Был Новый год. На квартире у Мичмана собралось двенадцать человек жаждущих со вкусом отпраздновать приближающееся событие. Девчонки накрыли шикарный стол, отоварившись в ближайшем супермаркете. Спиртного было более чем достаточно. Малыш очень буквально понял слово «много» и привез на своей новенькой девятке ящик водки и ящик шампанского. Он у нас частный предприниматель – владелец ликеро-водочного магазина в центре города. Вот он у себя в магазине и упаковался под завязку. Увидев Малыша, вносящего в комнату ящик «Абсолюта» мы слегка опешили, но потом решили, что водки много не бывает, и интенсивно взялись за истребление зеленого змия, или как сказала Лена «топление быка». Суть фразы мы не поняли, но решили топить, так топить.
И утопили…
На совесть можно сказать утопили.
Веселье было в самом разгаре. Хозяин вытащил магнитофон на балкон, и на весь двор транслировал Мадонну, не взирая на слабые протесты соседей, убеждающих его в том, что из-за его музыки они телевизоры не слышат. Почти трезвый по сравнению с остальными, но от этого не менее веселый Мичман вежливо поинтересовался, имеют ли они лично что-то против Мадонны. Услышав отрицательный ответ, он удовлетворенно кивнул головой и сказал: «А чего тогда жалуетесь?». Пока соседи переваривали логическую связь между любовью и громкостью, он вежливо вытолкал их из прихожей в коридор.
Пробило двенадцать, и мы ознаменовали это событие радостным криком, заглушившим Мадонну вместе с соседскими телевизорами, и питьем на брудершафт с последующим битьем бокалов об асфальт под балконом.
В общем, весело было, слов нет.
На дребезжание дверного звонка обратила внимание только Лена. Через минуту она появилась в комнате с высоким, прилично одетым парнем.
Гость, поздоровавшись, сразу же без каких-либо предисловий перешел к делу и предложил нам всем хорошо заработать. Он сулил каждому солидные барыши. Цифры звучали по нашим меркам астрономические. Мы радостным пьяным гулом встретили его предложение и сразу же потащили за стол.
Под шкаф укатилась очередная пустая бутылка, и Малыш сразу же движением захмелевшего фокусника выудил из бездонного ящика новую. Сорванная дрожащей рукой крышка нырнула кому-то в рюмку, но на это не обратили внимания, ожидая новую порцию кристально чистой жидкости.
Аня спросила, что надо делать. Парень отмахнулся, мол, мелочь работа. В один день управитесь, и раздал нам какие-то бланки. Мы не думая, бросились расписываться и прикладывать большой палец к кругу в углу плотного желтого листа, на который указал гость. Учитывая количество выпитого, о думании и речи не могло быть. Один Мичман сопротивлялся, требуя зачитать вслух текст договора, а то у него буквы перед глазами прыгают, и вообще штормит на девять балов. И что он всякую фигню подписывать не будет. Мы коллективно с трудом его уговорили. Что было дальше, уже не помню…
Пришли в себя уже в Цитадели. Мы долго не могли понять, куда же попали. Вокруг был сплошной камень и ни единой травинки, ни единого деревца. Абсолютно мертвая местность. Как после атомного взрыва. Одни голые скалы. Даже почвы, как таковой нет. Под ногами тоже камни. Но через несколько часов у стен появился гном, вызвав своим видом обморок у Риты, и все нам доступно объяснил. Все разговоры велись за пределами Цитадели, так как он категорически отказался заходить внутрь.
Оказалось, что мы все по пьяни подписали Договор, согласно которому мы на один земной день становились волонтерами гномов. Своего рода охрана, обеспечивающая их работу. Мы сначала повозмущались, но вспомнив об оплате успокоились.
Чуть позже оказалось, что один земной день соответствует двум местным годам и что нарушение Договора карается смертью или невозвращением домой по истечении срока.
Два последующих часа были сплошным кошмаром. Мы пытались бунтовать, искать юридические зацепки в Договоре. Даже грозили массовым самоубийством, когда ничего умнее в голову не приходило. Все напрасно. Гном был непреклонен. Есть подписанный Договор. В нем четко описаны ваши обязанности.
Все…
Тупик…
И кстати ни о каком вознаграждении в нем не сказано.
После того, как мы угомонились, гном предложил назвать те вещи, которые нам необходимы для того, чтобы в течение двух лет выполнять свои обязанности. В течение часа мы хаотически, перебивая друг друга, наговаривали ему список. В нем было все, начиная от пушек и заканчивая зубными щетками. Гном внимательно слушал. Когда мы иссякли, он поинтересовался, не надо ли нам еще чего, так как заказ делается только один раз. Мы диктовали еще минут десять. Вечно страдающий зубами Малыш даже заказал полный стоматологический кабинет. Мы его еле отговорили.
На следующее утро двор Цитадели был завален заказами. У стен громоздились ящики консервов и боеприпасов. Осторонь стояли четыре спаренные пушки еще в масле. У Западных ворот, тогда мы еще не знали, что так их назовем, стояло несколько разномастных автомобилей и мотоциклов.
Вот так и началась наша жизнь в этом мире.
Договор нас обязывал любой ценой защищать гномов и Цитадель. Не знаю чем она им так дорога, но что написано, то написано.
Позже мы узнали, что Цитадель представляет большую ценность в стратегическом плане, являясь единственным пригодным для обороны и жилья сооружением.
И вот теперь нас осталось восемь.
Восемь из двенадцати.
Гномы вытащили из шахты очередную порцию корзин. Пашут как роторные экскаваторы без сна и отдыха. Радует то, что обычно более двух суток подряд они не работают.
– Мотор?
– Что? – угрюмо откликается он. Видать тоже кошки на душе скребутся.
– Корзины видишь?
– Ну?
– Не ну, а пойди, посмотри, что в них.
– Ты что! А договор? – испуганно спрашивает Мотор.
– В Договоре про корзины ничего не сказано, – успокаиваю его.
Через минуту он уже у корзин. Дрожащими руками приподнимает крышку и недоуменно сдвигает плечами. Закрыв корзину, он пытается ее приподнять. Судя по тому, как он пыжится корзина тяжелая. С трудом оторвав корзину от земли он сразу же опускает ее и спешит к джипу.
– Ну что? – нетерпеливо шепчу я в микрофон. – Что там?
– Ты не поверишь!
– Не тяни резину, – тороплю я. – Что внутри?
– Ничего! Абсолютно ничего! Но весит килограмм семьдесят, а может и больше.
– Как ничего? – удивляюсь я. – Совсем?
– Абсолютно. Дно видно.
– Что же они тогда таскают из шахты? Не воздух же, – спрашиваю скорее у себя чем у Мотора.
– Воздух столько не весит, – рассудительно возражает он. – Может это какая-то невидимая руда.
Из шахты вереницей выходят гномы, таща на себе корзины и инструменты. Пока они не спеша навьючивают верблюдов, мы пристально осматриваем местность
Наконец караван тронулся в путь. Провожаем его взглядами. Сопровождать мы не обязаны. Наша работа окончена. Пора домой.
Мы уже привыкли называть Цитадель домом. Когда же мы говорим о Земле, мы произносим это же слово, но совершенно с другой интонацией.
Глава 6.
Я поставил на камень пустую банку из под тушенки и тихонько чертыхнувшись выглянул из-за скалистого возвышения за которым спрятался. Рассмотрев в ночном сером сумраке гномов, сидящих кольцом вокруг своих животных я успокоился. Они образовывают правильный круг, сидя лицами наружу, и напоминают алтарь каменных божков сидящих вокруг кучи даров принесенной верующими. В роли даров сейчас выступают спящие, подогнув лапы под туловище, верблюды. За все время отдыха гномы не сделали ни одного движения.
Я был так увлекся едой, что забыл обо всем на свете.
Вздохнув, облизываю ложку и прячу в походный ранец. Натоместь выуживаю плитку черного шоколада.
Эх, чайку бы сейчас. Или нет. Лучше кофе, а то глаза слипаются. Можно в принципе и подремать, ночь ведь на дворе, но вдруг гномы уйдут, не дождавшись рассвета и я останусь не солоно хлебавши. Нет, лучше уж ночку не поспать.
Шоколад оказался очень горьким и не сладким. Это точно не из моего заказа. А черный шоколад у нас любит, – я задумался, – любит Малыш. Точно Малыш. Надо будет по возвращении высказать ему свое большое фе, по поводу его гастрономических вкусов.
Помучившись еще немного, кривлюсь и прячу недоеденную плитку в карман. Несколько глотков боржоми смывают горечь и утоляют жажду.
Мотора с джипом я часа два назад оставил возле шахты, сказав ждать меня двое суток, а по истечении этого срока возвращаться домой. Мотор матерился по черному, уговаривая взять его с собой. Пришлось напомнить, кто начальник выездной группы, а в добавок еще и объяснить, что это мое личное дело. Услышав о личном деле, он мрачно глянул на оплавленную вершину холма, ставшего Аниной могилой, и с несогласием в глазах утвердительно кивнул головой.
Я сам не знаю, почему решился на это. Прямо какое-то мальчишество. Идея отправиться шпионить за караваном гномов пришла в голову совершенно случайно. Наверное, просто надоел ореол таинственности, окружавший наших работодателей. Слишком уж много вопросов, не имеющих ответов. Кто они такие? Где они живут? Ведь мы так ни разу и не видели ничего похожего на жилище. Караваны просто появлялись из-за скал и за ними исчезали. Что добывают в шахтах?
Караван двигался около двух часов, пока не остановился на отдых. Воспользовавшись случаем я тоже решил отдохнуть а заодно и перекусить.
Гномы зашевелились, проявляя беспокойство. Похоже, они заметили опасность.
В сером свете луны замечаю силуэт в поблескивающих темно-зеленых доспехах, крадущийся между камнями. Еще один тараканоносец – так я назвал для себя воинов дважды нападавших на нас у шахты.
Один из гномов приподнялся и указал пальцем в сторону приближающегося противника. Остальные гномы, повинуясь беззвучной команде, развернулись в линию перпендикулярную движению тараканоносца. В их руках появились пращи – полосы кожи сложенные вдвое, с камнем, лежащим посредине получившейся петли. Ночной воздух загудел над головами гномов, разбуженный примитивным оружием.
Ночной гость поняв, что его обнаружили, вскочил на ноги одновременно вскидывая свое внешне нелепое оружие.
Пращи загудели громче, увеличивая скорость вращения, и единым хлопком отправили в его сторону рой камней величиной с бильярдный шар.
Да что ему какие-то камни. Я, мысленно насмехаясь над отчаянной попыткой гномов, готовлю к бою автомат. Существо, перенесшее прямое попадание гранаты в голову просто-напросто отмахнется от десятка камней. Да и не добросят они. Расстояние солидное.
Камни с сухим треском ударились о скалы вокруг нападающего.
– Ой! – взвыл я, чуть не ослепнув от яркой вспышки, и вскочил на ноги, яростно тря руками глаза.
Приоткрыв режущие от света глаза, вижу, что на месте тараканоносца бушует уже стихающий океан синего пламени, выбрасывающий в стороны небольшие протуберанцы.
Вот тебе и примитивное оружие.
Вот тебе и беззащитные гномы, которых мы должны защищать.
Да мы со всем своим арсеналом и выеденного яйца не стоим по сравнению с одной такой пращей.
Огонь спадает и на окружающий мир опять опускается серый сумрак ночи. Сумрак не помешал гномам увидеть меня стоящего как суслик у своего убежища. Строй коротышек развернулся в мою сторону, и пращи начали свою короткую погребальную песень.
– Вот и все! – подумал я огорченно вслух. – Поджарят как свинку. Только пучка укропа во рту и яблока в заду хватать не будет для полноты картины.
Не отрывая взгляда, как завороженный, слежу за гудящими кругами над головами гномов.
– Как зонтики, – выскакивает глупая, вызванная животным страхом мысль. Дергаться куда-либо нет смысла. У этого оружия область покрытия как у небольшой ракетной установки.
Вращающиеся кожаные петли замедлили скорость и через секунду опали в ловко подставленные руки гномов.
Один из них призывно махнул рукой. Значит, жарить меня не будут. Мелочь конечно, но приятно.
– Привет! – говорю я подойдя поближе. Дрожащий голос явно выдает мое волнение. Автомат как бы сам по себе поворачивает голову в сторону машущего а палец невзначай оказывается на курке.
– Здравствуй человек! – неожиданно радостно приветствует меня гном. Его спутники дружно кивают головами. Мол, присоединяемся к приветствию.
В очередной раз задаю себе вопрос, откуда они знают русский язык.
– Проходи. Присаживайся, – радушно предлагает гном привычно сипящим голосом. – Гостем будешь.
Под действием его дружелюбного тона напряженный до одеревенения указательный палец правой руки медленно сползает с курка.
До сих пор мы почти не разговаривали с гномами. Исключение только гном встретивший нас после прибытия в этот мир и еще парочка, решавшая судьбу нерасторопного Стаса.
Гномы подвинулись, освобождая мне место в круге. От запаха плесневелого сыра и непонимания происходящего кружится голова. Сажусь на плоский камень и осматриваю хозяев. Раньше они мне казались все одинаковыми, но при таком их количестве уже заметна разница в лицах. Одеты все практически в одно и тоже – длинные черные кожаные плащи, длинные сетчатые рубахи и широкие кожаные штаны, из-под которых выглядывают грубые ботинки на толстой подошве.
– Как дела? – поинтересовался гном в традиционно длинном кожаном плаще с изящной каменной застежкой у горла, сидящий справа. – Давно за нами идешь?
– От шахты, – решил я говорить правду.
Гномы переглянулись, и что-то тихонько буркнули друг другу. Гномий язык я слышу впервые. Отдельные слова в нем совершенно не выделяются. Больше это похоже на булькание кипящего супа. Только громче и яснее.