Я озадаченно вздохнул и попробовал устроить девушку поудобнее на расстеленных шкурах и подушках. Думал, не проснется. Но ошибся.
Стоило попытаться выпустить ее из рук и отползти, как она тревожно вздохнула, вся как-то сжалась и подняла ресницы.
Я в этот момент с любопытством склонился над ней, и так вышло, что замер, глядя ей в глаза, на расстоянии не более двадцати сантиметров.
Чего я меньше всего ожидал, так это робкой улыбки и такого… Раньше мне вообще казалось, что эта маленькая аборигенка даже более чем невзрачная. Ну ребенок и ребенок, тощий, хилый, с острыми скулами и подбородком. Аборигены вообще в большинстве своем достаточно посредственны и имеют множество дефектов из-за сильного влияния внешней среды и образа жизни. Потому я и не приглядывался особо – с какой стати? Какое значение имеет ее внешность, если она просто смертная, мотылек-однодневка?
А сейчас я замер, чувствуя… а ржа знает, что я чувствовал. Просто от этой улыбки большие детские глаза буквально засветились изнутри, а обычное личико на мгновение стало таким пронзительно-беззащитно красивым, что у меня перехватило дыхание.
Мое замешательство длилось всего несколько секунд, а потом я мотнул головой, сбрасывая очарование. Ох, ни ржи себе… что это было? Может, это напитка скверной так подействовала? Или после того как я узнал о ее принадлежности к нашей расе, изменилось мое восприятие?
– Ты мне не приснился? – Девушка тоже заметно пришла в себя, попыталась сесть и начала оглядываться по сторонам. – Что… где мы? – И снова посмотрела на меня… Ржа, да что она творит?!
С какой стати такое… такое… с какой стати она смотрит на меня как незрелая Скрепка на главу клана?! В смысле – с таким открытым доверием и даже восторгом…
– Это резиденция одного… одной очень большой семьи. Раньше, перед тем как упасть в овраг, я жил у их родственника рядом с вашим поселением. То есть деревней, – поправил себя я. Не похоже, что раньше она получала должное образование, потому нужно говорить проще.
– Ты забрал меня и привел к своим родственникам?.. – Тут, кажется, память к ней полностью вернулась, и она взвилась с расстеленной шкуры. Попыталась взвиться.
– Кабато?!
Я едва успел поймать это недоразумение, чтобы она не упала и не ушиблась. Хотя, если подумать, мог бы и не ловить – тут все вокруг мягкое. Но… руки сами подхватили хрупкое тельце раньше, чем мозги осознали эту реальность.
– Тише, тише, – стиснул я девчонку в объятиях. – Детеныша собаки мы отдали цели… врачам всего несколько минут назад, – приукрасил я действительность. – Думаю, сегодня ты его не увидишь. Не стоит мешать лечению, лучше прийти в себя, за это время привести себя в порядок. Своим физическим и моральным истощением ты не сделаешь лучше ни себе, ни ему.
– Точно? Увижу? – неуверенно спросила она. В ее глазах можно было отчетливо прочитать колебания: вроде как не верить мне она не могла, да и надеялась на лучшее… С другой стороны, раны у зверька были слишком тяжелые. А еще она, кажется, просто не привыкла верить в хорошее.
– Точно. Увидишь, – уверенно кивнул я.
Возможно, не самого щенка, а просто похожий на него сэвен. Но поймешь ты это уже тогда, когда меня здесь не будет, а тревоги на сердце растворятся от новых впечатлений и ощущений.
И стоило мне об этом подумать, самоуспокоиться, как эта, ржа ее… юная Мастер нанесла по моей уверенности удар такой силы, что я окончательно потерял ориентацию как в пространстве, так и в реальности.
– Спасибо, – сказала она и снова улыбнулась, глядя мне прямо в лицо. Слишком… доверчиво. А еще тот самый свет в серо-лиловых глубинах под длинными ресницами. Я наконец понял – это было что-то такое из детства. Когда издалека глядишь на окно в родном доме и знаешь, что тебя там ждут и любят. Зачем она смотрит на меня так? Чтобы совесть замучила?
Я встряхнул головой, мысленно выговаривая себе: ты – превосходное Оружие, выросшее в великом клане. Не смей поддаваться на древнюю уловку, созданную самой природой. Детеныши большинства видов по всей спирали всегда стараются казаться максимально милыми и безобидными, чтобы возможные противники оставили их в живых или и вовсе взяли под свое крыло. А я ведусь, как последний ребенок! Точнее, это она ведет себя как ребенок. Хотя на самом деле вроде как им не является.
– Ржа… в смысле, давай ты отдохнешь? – Таким идиотом я давно себя не чувствовал и не думал, что способен нести явную чушь, лишь бы не молчать.
– Давай, – покладисто кивнула абориген… юная Мастер. Да, надо просто повторять себе, что она именно Мастер. Тогда мое растекание покорной лужей не кажется таким уж противоестественным.
Мастер еще раз улыбнулась, а потом взяла и… устроилась на шкурах, положив голову мне на колени. Свернулась клубочком, как домашний котенок, и почти сразу тихо засопела.
А меня снова прошило противоречивыми чувствами: с одной стороны, я оржавел, поняв, что меня только что напрочь лишили свободы передвижения и возможности просто сбежать от непонятной проблемы. А с другой – я едва не взвыл от прилива щемящей нежности и желания защитить это существо от всего на свете.
Это что, вашу ржу, такое?! Она не домашний питомец, чтоб ей умиляться. Она – пусть и будущий, но Мастер, который обязан сражаться с тварями скверны, владеть Оружием и…
– Ну так и ты не просто Оружие, ты еще и мужчина, – сказал вдруг женский голос у меня за спиной, и я дернулся: хотел резко обернуться, но в последнее мгновение замер, боясь разбудить уснувшую девушку. Да и голос опознал: леди Гиттиннэвыт пожаловала. – А она очень… женщина. Поэтому твоя реакция совершенно нормальна. А учитывая высокую совместимость…
– Разделения обязанностей по полу – это атавизм аборигенов из отсталых миров, – процитировал я учебник. А потом замер, осознав, что сейчас сказала глава клана. Совместимость?! Прародители, нет! Только этого мне не хватало!
– Совершенно с тобой согласна, – хмыкнула леди, проходя в шатер и усаживаясь на шкуры. – Ну тогда скажем так. Ты у нас взрослое обученное двухсотлетнее Оружие, а она пока просто очень маленький Мастер, который ничего не знает, и ей нет даже двадцати. Научится. Точнее, ты и научишь.
Почему-то от улыбки главы местного клана мне захотелось передернуть плечами.
– Кстати, ваш меховой клубок очнулся, – тем временем продолжила она. – Это был интересный опыт: он умер, но не до конца, а потом ожил, но перестал быть просто собакой. Думаю, будет весьма интересно понаблюдать за его развитием в дальнейшем. В качестве оплаты я прошу тебя регулярно информировать нас с дедом о том, как идет его… м-м-м… взросление.
– Меня?! – Я все еще пытался осознать ситуацию. С какой стати «платить» за чужое имущество теперь должен я? Я Оружие! Я не могу «взять» ребенка-Мастера себе! Да и как? Куда? У меня нет ничего своего, я и сам – собственность клана.
– Конечно. Это ведь теперь твоя собака. И твой Мастер.
– Да с чего вы так решили?! – Размышления местных загоняли меня в тупик. Да, я увел ее из того ужасного места, но это ведь не значит, что…
– Я? Ни с чего. Это ты сам так решил.