1
Я решил отыскать маму с помощью квантовой физики. А появилась у меня эта идея с папиной подачи.
Мама умерла две недели назад. Похороны прошли во вторник, в местной церкви Святого Томаса. Сначала папа настаивал на «гуманистической» церемонии без всякой там «религиозной чепухи», но дедушке Джо эта идея совсем не понравилась, и когда папа попытался его переубедить, дед чуть не пролил на себя чай, а потом сказал:
– Она не какая-то там «гуманистка». Она моя дочь.
Ещё дедушка сказал, что когда мама была совсем малышкой, её крестили в церкви Святого Томаса и что он хочет, чтобы её прах покоился там же, рядышком с бабушкой Джойс, с видом на ветряные турбины и шахту на окраине болот.
Ведь там, на дне шахты, мама и работала. Нет, она не была шахтёром – она была учёным. Сейчас всё объясню: Клакторпская шахта – самая глубокая шахта в Великобритании, и когда из неё достали весь уголь, там обосновались учёные, которые вечно пытаются разгадать загадки Вселенной. На дне шахты они могли без проблем использовать своё сверхмощное оборудование, потому что там космическое излучение не мешало их опытам.
Космическое излучение – это радиация, которую излучает космос. Каждую секунду огромное количество лучей пронизывают ваши тела, а вы этого даже не замечаете. Но вы не переживайте: эти лучи не превратят вас в мутантов с выпученными глазами, зато они могут серьёзно помешать экспериментам, которые проводят мои родители. Они ведь поэтому и забрались так глубоко под землю.
Мама и папа любили шутить, что их первое свидание состоялось на глубине тысяча метров под болотами. Они опустились на самое дно угольной шахты в поисках тёмной материи (это такая невидимая клейкая субстанция, на которой держится наша Вселенная), а нашли друг друга. Спустя время они поженились, и – вот тут давайте опустим некоторые подробности из области биологии – через восемь месяцев на свет появился я, Альберт Стивен Брайт. Родители назвали меня в честь своих любимых учёных: Альберта Эйнштейна и Стивена Хокинга, но все зовут меня просто Альби.
Мама говорила, что моё появление было похоже на Большой взрыв: такое же неожиданное и пугающее – первые четыре месяца своей жизни я провёл в больнице. А когда наконец окреп, родители забрали меня и поехали работать в ЦЕРН, в Швейцарию.
ЦЕРН – это как Диснейленд, только для учёных. Именно в ЦЕРНе была создана Всемирная паутина, а сейчас там находится Большой адронный коллайдер. Если вы вдруг не видели ни одной передачи про эту штуковину, Большой адронный коллайдер – это самая большая установка в мире. Диаметр коллайдера – двадцать шесть с половиной километров, и весит он аж 38 000 тонн, поэтому и называется «Большой адронный коллайдер», или сокращённо БАК. Учёные построили его, чтобы заглянуть внутрь самой маленькой частицы во Вселенной. Внутрь атома.
Абсолютно всё во Вселенной состоит из атомов: вы, я, вот этот лист бумаги и даже солнце. И что самое главное – атомы сами по себе очень маленькие, прямо крохотные. Чтобы вы лучше могли представить себе, насколько они крошечные, хорошенько всмотритесь в точку в конце этого предложения. Ну как? В этой точке 8 квинтильонов атомов. Это 8 000 000 000 000 атомов. Посчитайте нули. В одной этой точке атомов больше, чем сейчас людей на всей планете. Это ведь умопомрачительный факт, согласны? А каждый атом к тому же состоит из ещё более маленьких частиц: протонов, нейтронов и электронов.
Когда я спросил у мамы, зачем нужна такая большая установка, чтобы заглянуть внутрь такой маленькой частички, она ответила, что Большой адронный коллайдер – это как подземная гоночная трасса для атомов, только в этой гонке побеждает тот, кто угодит в самую серьёзную аварию. В общем, эти маленькие частички гоняют по коллайдеру, пролетая круг за кругом, пока не разгонятся до скорости, близкой к скорости света, чтобы в итоге столкнуться друг с другом. Ещё мама сказала тогда, что из-за этих столкновений происходят мини-Большие взрывы, похожие на тот, после которого появилась наша Вселенная, и что, изучая их, мама и папа надеются понять, как именно всё началось.
Была только одна небольшая проблемка. Когда атомы сталкивались между собой, это создавало не только мини-Большие взрывы, но и мини-чёрные дыры. Чёрная дыра – это как невидимый космический пылесос, который засасывает всё, что оказывается к нему слишком близко. В книге, которую написал папа, говорится, что гравитация в чёрной дыре настолько велика, что из неё не может вырваться даже свет. И если вы, просто ради любопытства, попробуете подлететь на космическом корабле поближе к чёрной дыре, то вас засосёт внутрь и разорвёт на мелкие кусочки.
Конечно, всех напугала мысль, что из-за Большого адронного коллайдера здесь, на Земле, может появиться чёрная дыра. И вот не успели учёные и глазом моргнуть, как съёмочные группы разных телеканалов со всего мира слетелись в ЦЕРН и стали обвинять маму, папу и остальных учёных в том, что они замышляют – ни много ни мало – уничтожить нашу планету! В конце концов папу поставили перед телекамерами, и ему пришлось объяснять журналистам, что все эти обвинения просто смешны и что даже если внутри коллайдера и образуются чёрные дыры, то они мгновенно исчезают, и Землю в них точно не затянет и конечно же не вывернет наизнанку.
Тогда-то папин талант и заметили. Одна телекомпания предложила ему снять его собственную передачу под названием «Путеводитель Бена Брайта по Вселенной – для тех, кто ненавидел в школе естествознание и окружающий мир. Узнайте о космосе всё, что когда-либо хотели знать». Оказалось, что таких людей довольно много: папину передачу посмотрели восемь миллионов человек. Один телекритик даже дал ему прозвище «человек-который-может-объяснить-всё-на-свете», хотя, если честно, папа редко помогал мне с домашней работой. Чаще всего его вообще не было дома: он постоянно летал по миру, чтобы снимать крутые научные штучки для очередного выпуска своей передачи.
А когда он забирал меня из школы, мне приходилось ждать, пока каждый учитель сделает с ним селфи. Мне было очень неловко, а мама по этому поводу совсем не переживала. Она отшучивалась, что пока папа тратит время на карьеру телезвезды, она занимается настоящей наукой и получит Нобелевскую премию раньше его.
Но это было до того, как мама узнала новость, которая изменила всю нашу жизнь.
Как-то раз она пошла на обычный медицинский осмотр, который должны были проходить все учёные, работающие на БАКе, и на одном из снимков врачи заметили затемнение. Рак. Из-за одного этого слова мама и папа тут же собрали вещи, и мы вернулись в Великобританию, поближе к национальной системе здравоохранения.
Мы вернулись в наш старый дом в Клакторпе. Я навсегда запомнил, как папа возил маму из дома в больницу и из больницы домой, соглашаясь то на одно лечение, то на другое, пока врачи наконец не сказали, что пытаться больше нет смысла. У меня на глазах мама сначала облысела, потом перестала улыбаться и в конце концов потеряла надежду. Это тянулось очень долго, и я был зол на весь мир, а потом она нас покинула, оставив после себя сверхмассивную чёрную дыру.
Вот так я и оказался в церкви Святого Томаса перед её гробом. Церковь была заполнена друзьями и родственниками с папиной и маминой стороны: там были дедушка Джо, тётя Софи и близнецы, учёные с Большого адронного коллайдера и со дна шахты на окраине деревни. Были ещё люди с телевидения и мамины давние школьные друзья. Попрощаться пришли все.
Когда викарий начал говорить, папа крепко сжал мою руку, как будто боялся, что я тоже исчезну, а я почувствовал себя совсем маленьким. Дедушка Джо держал меня за другую руку, и мне пришлось послушно сидеть между ними, мечтая только об одном: высвободиться и заткнуть уши. Я не хотел слушать речь викария, но запомнил каждое слово:
– Сегодня мы собрались здесь, чтобы почтить память Шарлотты Элизабет Брайт, которая покинула этот мир в возрасте тридцати девяти лет, оставив мужа Бена и сына Альби. Шарлотта была не только преданной женой, любящей матерью и любимой дочерью, но и учёным с мировым именем. Её работа с Большим адронным коллайдером пролила свет на ранее неизведанные области космоса и тем самым помогла нам всем немного приблизиться к разгадке великой тайны мироздания. Атомы и звёзды, скорость света и биение человеческого сердца – за всем этим стоит сила, гораздо более великая и могучая, чем та, которая движет рукотворными механизмами. И теперь Шарлотта находится там, где подобные чудеса – обычное явление, где красота и величие бесконечны, где нет болезней и боли, нет печали и отчаяния, а есть лишь одна вечная благодать. Конечно, я говорю о рае, где Шарлотта найдёт ответы на все вопросы о Божественном мироздании, которые когда-либо её волновали.
Мне очень хотелось поднять руку и задать викарию тот единственный вопрос, который волновал лично меня, но папа и дедушка Джо всё равно не позволили бы мне этого сделать, поэтому я так и остался неподвижно сидеть под монотонное бормотание священнослужителя. И только после похорон, когда все разошлись по домам, а дедушка задремал в своём кресле, мне удалось спросить у папы о том, что не давало мне покоя:
– А откуда викарий знает, что мама в раю?
Папа сидел на диване и, услышав мой вопрос, удивлённо моргнул. Я ждал ответа, а папа только несколько раз открыл и закрыл рот, но так и не произнёс ни слова.
– Вот ты, к примеру, веришь, что рай существует? – спросил я его.
И тогда папа стал рассказывать мне о квантовой физике.
– Понимаешь, атомы и частицы порой ведут себя очень странно, – начал он. – Есть такой широко известный эксперимент, он называется двухщелевой опыт, в ходе которого учёные выстреливают одним атомом через две щели в стене.
Он взял лист бумаги и ручку и принялся рисовать, чтобы объяснить мне смысл эксперимента.
– Так вот, иногда атом проскакивает через щель слева, а иногда – через щель справа. Но самое интересное вот что: когда никто не смотрит, атом проскакивает через обе щели одновременно.
Классика. Я задал папе один простейший вопрос, а он превращает разговор в очередной выпуск своей передачи.
– Учёные выдвинули множество теорий о том, каким образом один и тот же атом может быть в двух местах одновременно, – продолжал папа. – Но некоторые специалисты по квантовой физике считают, что это может быть доказательством существования параллельной Вселенной. Они говорят, что наша Вселенная – ну то есть наш мир – это всего лишь один мир из бесконечного множества других миров. И каждый раз, когда перед нашим миром встаёт выбор, например проскочить атому через левую щель или через правую, он делится на новые параллельные миры, в которых случается каждый из возможных вариантов события.
– Как это – «новые параллельные миры»? – спросил я, не понимая зачем папа мне всё это рассказывает.
– Представь себе множество планет Земля, выстроенных в одну линию, – сказал он, – одна за другой, как в очереди на школьный автобус. Каждый из этих параллельных миров такой же, как наш, но чуть-чуть от него отличается. В одном из этих миров ты только что выиграл в лотерею, а в другом тебя съела акула. Всё, что может произойти, происходит где-то на самом деле. – Папино лицо приняло то самое серьёзное выражение, которое у него обычно бывает, когда он объясняет в своей передаче какую-нибудь очень сложную научную фишку. – Задумайся, Альби: если эта теория применима к атому, который проскакивает через обе щели в стене, то она применима и к тебе, и ко мне тоже. Мы все состоим из атомов. Мамин рак был вызван тем, что в её теле взбунтовалась одна-единственная клетка – но согласно квантовой физике существует параллельная реальность, в которой этого не произошло: там твоя мама не заболела раком, а значит, сегодня она всё ещё жива и рядом с нами. – Он попытался улыбнуться. – Приятная мысль, правда?
До меня постепенно начал доходить смысл папиных слов, и от этого закружилась голова.
Однажды я спросил у мамы, почему она захотела стать учёным, и она ответила, что больше всего в науке ей нравится то, что там идеи не принимаются на веру. Учёные задают вопросы, совершают открытия – и иногда это приводит к тому, что они меняют мир к лучшему. И ещё она сказала, что нужно пытаться совершить невозможное: ведь только так можно понять, что возможно на самом деле.
Если – согласно квантовой физике – мама жива в одной из параллельных Вселенных, то, возможно, квантовая физика поможет мне её найти.