Шаффл есть любой способ перемешивания карт для того, чтобы при раздаче получить непредсказуемую и неопределенную комбинацию для игроков. Для шулера же шаффл – удобная возможность сдать себе нужные карты.
– Для шулера у тебя есть два существенных недостатка. – Голос седого как лунь, но не потерявшего с годами стати старика не был недовольным, он констатировал самую упрямую в мире вещь – факт.
– Какие? – настороженно спросила молодая девушка.
Скорее она сделала это ради того, чтобы поддержать разговор, нежели ей был интересен ответ. Меж тем ее ловкие пальцы чиповали стек одной рукой, собирая ровно двадцать фишек одного номинала в аккуратную стопку. Выходило неплохо, хотя собранный стек еле-еле помещался в ее ладони.
Старик соизволил пояснить:
– Во-первых, у тебя слишком маленькие руки. Под такими ладонями тяжело спрятать крапленую карту или лишнюю фишку.
– Но ты сам говорил, что пальцы-то ловкие, – возразила она, недовольно пыхтя. Стек, после того как девушка дропкатом отделила от него стопки по пять, четыре и три фишки, значительно уменьшился и сейчас весьма вольготно размещался в ее ладони.
– Не перебивай! – Старик посерьезнел. Его наставительный тон в такие минуты всегда заставлял ее внутренне подобраться. – Маленькие руки для мужчины. Да, глядя на твои пальчики, тяжело будет заподозрить в тебе шулера – а это уже скорее плюс, нежели минус. А вот вторая проблема посерьезнее.
Выдержав настолько длинную паузу, что даже лицедеи императорских подмостков обзавидовались бы, добавил:
– Потому как женщин-катал не бывает. Ни один уважающий себя герр не сядет играть за стол с дамой не только высшего, но и полусвета. А с теми, кто бы сел играть с женщиной, я бы сам не советовал тебе связываться. Это наверняка такая шушера, что и заточку под ребро не погнушаются после игры пустить.
– А зачем же ты меня тогда учишь всему этому? – Девушка недоуменно обвела взглядом стол зеленого сукна, на котором лежала пара запечатанных колод. В углу виднелся столбик ставок, написанных мелом (они были сделаны ныне беседовавшими еще вчера, когда девушка и старик на интерес до полуночи играли в аллусский пятикарточный принт), стояли стеки с фишками и лежали собственно карты.
– Потому что знания лишними не бывают. У тебя и так, кроме этих знаний и родословной, ничего за душой нет, – припечатал старик.
Тут Хайроллер был прав. Некогда отец юной фьеррины, что ныне вела беседу, достопочтенный герр Мираскес Хайроллер (он же сын старика, сидящего за столом) был любителем играть по-крупному, ну и проигрался. Подчистую. А после решил проблему долгов кардинально – пустил себе пулю в лоб. Может, для него это и был геройский поступок. Может, Мираскес и думал, что таким образом избавит хотя бы свою любимую жену и маленькую тогда еще дочурку от долговой ямы… Но Вассария (а именно так звали юную собеседницу) подросла и твердо усвоила, что самоубийство – это способ лишь перекинуть свои проблемы на плечи близких, самому канув в небытие. Мираскес для себя все решил, оставив на этом свете дражайшую супругу с маленькой дочкой на руках в осаде кредиторов.
Мать Вассарии – тогда молодая еще красавица двадцати одного года – сделала то, что было возможно в ее ситуации: выставила единственное свое богатство на аукцион мужского тщеславия. И стала из баронессы Хайроллер графиней Бертран.
Герр Бертран был уже немолод, статен и столь же дружелюбен, как мраморная колонна. Когда шестилетняя Вассария увидела его в первый и последний раз, он показался ей олицетворением вечной зимы: снежно-белые волосы, резкие черты лица, индевеющий взгляд.
По итогам той приснопамятной аудиенции и последовавшего разговора с матушкой Васса и была отослана в провинциальное захолустье к деду, герру Аллару Хайроллеру, в прошлом ловеласу и шулеру (впрочем, последнее так и не было доказано), сколотившему свое состояние на карточных играх.
– А папу ты тоже учил играть? – Этот вопрос мучил девушку давно, но ей все никак не удавалось его задать. А тут дедушка в почти благодушном настроении…
– Нет.
Резкий, рубленый ответ заставил ее внутренне поежиться. Уж больно тон был хлесткий, словно удар кнута.
– Не только не учил, но и категорически запрещал ему брать в руки карты. Мираскес был слишком увлекающимся. Слишком… Он и помолвки с твоей матерью добивался с какой-то одержимостью, азартом. Хотя семья этой почтенной фьеррины была против их брака, твоему отцу таки удалось добиться желаемого.
Итог этих достижений, то бишь Васса, сейчас сидел за столом и чувствовал, практически материально ощущал, как мрачные мысли деда, словно стая воронья, кружат над его головой.
– Не отвлекайся, давай теперь ложный карттинг, а потом шаффл. И когда будешь мешать карты, спрячь в рукав трефового туза.
В этом весь Аллар Хайроллер. Для него лучшее лекарство от любых тяжких дум – это дело. А любимое его дело – карты. Сейчас он уже редко выходил в свет. Да и какой «свет» в этой техонской глуши?
Маленький городок в одной из провинций необъятной империи, где из развлечений осенняя ярмарка, зимние побоища и традиционное весеннее сжигание чучела Ульраны-зимы на городской площади перед ратушей. На последнее, кстати, выходит посмотреть и сам хоганов дланник: осенит всех божьим знамением, обзовет народное гулянье мракобесьем, полюбуется, как пылает костер, да и обратно в храм зайдет. Бывает, еще какой-нибудь недобитый лютней менестрель приедет, затянет заунывную балладу. Хорошо, если у сего лицедея голос будет, а то ведь иногда как завоет, что все коты в округе в недоумении – какому их усато-полосатому собрату так хвост прищемили?
Домик, где жили дед с внучкой, был небольшим. Это единственное, что осталось у Аллара после погашения части сыновних долгов. По хозяйству помогала баба Гара – дородная тетка из ближайшего околотка, приходящая к ним два раза в неделю, чтобы приготовить, постирать да прибрать. Впрочем, в последнее время часть ее обязанностей по настоянию дедушки Васса взяла на себя, как то: готовка, штопка и уборка. Хотя графини (априори) и не должны заниматься такими делами, но то в теории, а это – жизнь.
Так и жили они вдвоем: герр Хайроллер и его внучка, то бишь Вассария Бертран (отчим все же согласился дать ей свои титул и фамилию при условии, что больше не увидит падчерицу).
Образование и воспитание Вассы были целиком и полностью заслугой дедушки. Конечно, тонкостей этикета она при таком раскладе, увы и ах, не знала, умением искусно картавить (говорят, в столице сейчас среди барышень это модно) похвастать тоже не могла, а из танцев знала только креп и мальрон – то единственное, что играли на приемах, устраиваемых губернатором.
Стук в дверь вывел Вассу из размышлений.
– Сходи открой. – Дедушка, удобно расположившийся в кресле-качалке, не пожелал покидать столь уютное пристанище.
Выйдя из залы и добравшись по коридору до входной двери, девушка отперла замок.
На пороге стоял почтарь. Похоже, новенький. Раньше письма и газеты разносил почтенный Мальрин. Но старик начал сдавать и засобирался на покой. Его преемника украшала щербатая улыбка, чуть задранный кверху конопатый нос и кургузый сюртук. Все это никак не вязалось со слякотной погодой, что властвовала на улице. Мешанине из дождя и снега под стать постная серая физиономия и доха потеплее.
– Письмо для герра Хайроллера.
– Я за него.
Плутоватый парнишка озорно улыбнулся и, почесав не сильно чистой пятерней взлохмаченные вихры, выдал:
– А не сильно ты на герра похожа. Что делаешь сегодня вечером?
Брови девушки непроизвольно взметнулись вверх. Молодчик, статься, принял ее за смазливую служаночку: ну да, платье простое, серое, купленное (не сшитое на заказ точно по мерке) в лавке не для господ, а для горожанок. Ну шустер! Времени зря не теряет.
– Вечером, конечно, свободна, вот только уложу сына и трех дочурок спать, – и, не давая молодцу опомниться, Васса игриво прощебетала, как бы извиняясь: – Раньше у них папашка был, он их и укладывал, но он слинял, вот спиногрызы плохо и засыпают, но если новый на должность отца появится…
Девушка усиленно захлопала ресничками, кося под альтернативно одаренную. Парень впечатлился и уже более серьезным тоном, с обращением на «вы» произнес:
– Вот ваше письмо, передайте его герру.
Больше не говоря ни слова, развернулся и вприпрыжку унесся дальше по улице.
– Надо же ж, какие мы пугливые, – для порядка прокомментировала девушка, для пущей картины уперев руки в бока. Закрыв дверь, она вернулась обратно к деду.
– Васса, зачем ты так с молодым человеком? – Тон старика был серьезен, но мракобесы в глазах плясали джигу.
– Я-то совсем ничего, я совсем даже не против, это он какой-то пугливый оказался… – поддерживая игру деда, начала Васса.
– Ладно, давай сюда, что он там принес.
Девушка протянула письмо деду. Такая корреспонденция, с графской печатью рода Бертран на сургуче, приходила ежегодно два раза – на день рождения Вассы и под Новый год. Писала матушка, поздравляя дочь с очередным праздником.
Вассария, сначала старательно выводившая неумелой рукой руны на пергаменте и отсылавшая свои послания чуть ли не каждый месяц (они так и оставались без ответов), впоследствии стала лишь пунктуально отвечать на приходящие письма, отстраненно интересуясь погодой, природой и матушкиным здоровьем. Пришедший конверт выбивался из привычного эпистолярного графика.
Меж тем дед распечатал сургуч и углубился в чтение. По мере того как его выбеленный временем, но все еще цепкий взгляд бегал по строчкам, лицо все больше походило на такое, о котором шулера говорят – игральный фасад: без эмоций, бесстрастное, ничего не выражающее. Плохой признак.
Дед оторвал взгляд от листа, испещренного бисерным почерком матушки Вассарии, с кучей завитушек и вензелей в конце каждого слова, и, на мгновение замолчав, произнес:
– Ну что ж, это должно было когда-то случиться. Я дал тебе все, что мог. Денег, увы, у меня нет, есть только знание и умение выигрывать в карты. Их тебе я и передал. А сейчас, похоже, твой отчим и моя бывшая невестка вспомнили о том, что у них подросла девица на выданье и решили расплатиться с кем-то из знати, заключив брачный договор на твое имя.
Умению держать удар дедушка научил Вассу еще в первый год ее пребывания в этом доме. Вот и сейчас, раздираемая бурей чувств от смятения до негодования, внешне девушка старалась выглядеть спокойной. Не задавала вопросов, обычных для семнадцатилетней фьеррины, оказавшейся в схожей ситуации. Старик одобрительно усмехнулся и мгновение спустя продолжил:
– В письме не сказано, за кого тебя прочат, но готовься к тому, что будущий супруг навряд ли будет воплощением девичьих грез, скорее уж таким же старым ревматиком, как и я.
В его словах была доля истины: на подарки судьбы из рук отчима надеяться не приходилось.
– В письме также сказано, чтобы я отправил тебя в столицу в сопровождении компаньонки, но поскольку ее у нас и в помине нет, придется тебе поехать одной.
– А как же приличия? – подначила дедушку внучка.
– А разве ты их соблюдаешь? – в тон ей ответил Хайроллер.
Так и началась предсвадебная эскапада Вассарии.
Чахлая на вид каурая лошадка проявляла чудеса выносливости, одолевая с завидным упорством до семидесяти лин в день, в то время как породистые рысаки, пройдя это же расстояние (правда, немного быстрее), требовали смены. Довеском к ее седлу и поклаже выступала Васса, мокрая, грязная и злая. От дилижанса, ходившего раз в месяц в сторону столицы, и дамского платья они с дедушкой отказались. Одиноко путешествующая фьеррина – большой искус для мошенников. Да и к сроку, указанному в письме, Вассария никак при таком способе путешествия не успевала. Поэтому – мужское седло, порты, заправленные в голенища сапог, да плащ, подбитый мехом. Последний, укрывавший от мороси, что является предвестником скорой зимы, лип к лошадиному крупу и уже не согревал, насквозь пропитанный влагой. До столицы оставался один дневной переход, и заночевать на этот раз Васса планировала в таверне, что уже виднелась у обочины широкого и многолюдного тракта. Чуть в стороне от нее располагалась небольшая деревенька. Девушка припомнила карту, что рассматривала с утра, кажется, название этого поселения Старые Параты. Что такое эти самые «параты» она не знала, но почему-то данное словосочетание прочно ассоциировалось у нее со старыми портками. Уж не знамо почему.
Оставив лошадь у коновязи и кинув монетку расторопному мальцу, зашла, мысленно помянув недобрым словом бывшего хозяина кобылы, удружившего с кличкой животины – Пехота. Причем ни на какие другие эта зараза не отзывалась, разве что на Пёху еще, хотя, справедливости ради, каурая ее оправдывала – плелась по грязным колеям тракта и не вязла.
Таверна приветливо встречала путников гвалтом, запахом прокисшего пива и чесночным духом, который призван был отпугнуть нечисть. По мнению Вассы, так и первых двух составляющих вполне бы хватило, но хозяин рачительно развесил плетенки с сим луковичным не только у входа, но и по всему залу.
Девушка устало откинула капюшон, выискивая взглядом свободное место. Плохая погода сделала эту задачу трудновыполнимой – зал был полон народу. Кто попроще – прихлебывал пиво и закусывал пенный напиток сушеным окуньком, кто побогаче – за отдельным столиком вкушал бараньи ребрышки с гречневой кашей и вином.
Углядев-таки свободный столик, правда, недалеко от выхода, из которого сноровистая разносчица то и дело выносила заказы или уносила подносы с пустой посудой, Васса ринулась на облюбованную территорию.
Устроилась на лавке и вытянула ноги, а заодно оперла спину и многострадальную поясницу о притолоку двери, за которой в очередной раз скрылась подавальщица. Дорога изрядно вымотала Вассу. Ей хотелось поесть и поскорее завалиться спать. И особо даже неважно при этом, насколько чистой будет постель – девушка чувствовала, что рухнет туда, не раздеваясь.
Вассария отстраненно подумала, что надо бы заплатить за нумер вперед – а то вдруг еще пожалует кто, и свободных комнат вовсе не останется. Но вставать ей откровенно не хотелось.
Дородная, но при ее комплекции невероятно расторопная тетка нависла над девушкой спустя всего каких-то пару клинов, за это время Васса как раз успела отогреться, но не сомлеть от тепла.
– Чего изволит фьеррина? У нас сегодня подают бараньи ребрышки с гречневой кашей, заправленной шкварками, есть вчерашние щи с мясным пирогом, свиная рулька вот-вот поспеет… – разливалась не хуже площадного зазывалы подавальщица.
– Каши со шкварками и кружку сбитня. – Вассария мысленно подсчитывала сребры, что остались у нее в кармане. На мясо явно не хватало.
Слегка разочарованная таким скудным заказом, разносчица повернулась к фьеррине своей весьма внушительной кормой и уплыла восвояси. Уже через два клина перед Вассой стояла вожделенная каша. Положив оговоренный сребрень на столешницу, девушка принялась за еду. Между делом она отметила, как команда ловкачей обувает какого-то улана в арамского везунчика – игру до жути примитивную, но почему-то наиболее распространенную среди вояк.
Ну да – каждый о своем: портной всегда подмечает, ладно ли скроен сюртук, сапожник вперится в обувку, а шулер – знамо дело, перво-наперво отметит негласных коллег по цеху. И лишь потом может обратить внимание на то, как заезжий сказитель настраивает лютню, трактирщик утирает выступившие на проплешине бисеринки пота, а ушлый крысюк, балансируя на потолочной балке, точит зубы о пеньковую веревку, к которой привязана чесночная плеть. Надо полагать, и грызуну не по нраву забористый дух, вот и спешит избавиться от его источника. – Умная тварюшка.
Васса с непонятным ей самой азартом наблюдала за крысюком: вот плетенка начала раскачиваться, как незакрепленная стропа на гросс-мачте, и, оторвавшись-таки от балки под победный визг крыса, перевернулась в воздухе, упав аккурат на темечко солидного господина, решившего оттрапезничать в сем трактире. Голова герра при этом происшествии пострадала незначительно, зато значительно пострадала гордость, поскольку основная сила удара злополучной плетенки пришлась на парик. Он-то и смягчил столкновение, но при этом не просто съехал набок, а подпрыгнув, словно в него вселился беспокойный дух, описал плавную дугу и упал к ногам подавальщицы.
Дородная дама, несшая аж восемь кружек пива, не заметила оказии и поскользнулась на накрахмаленных буклях. При этом досталось всем: кому – само пиво (жаль, что только наружно, а хотелось бы во внутреннее употребление), кому – отборная брань в несколько этажей, а несчастному герру, хозяину парика, – еще и кружкой по голому, как коленка, темечку (это уже от щедрот души разносчицы). И если падение плетенки заметили не все, то столь варварское разбазаривание пива не оставило равнодушным почти никого. Даже каталы и вояка, которого они так ловко облапошивали, оторвались от своего увлекательного занятия.
А крысюк, никем, кроме Вассы, не замеченный, ловко пробежал по матице и спустился по другой плетенке к стойке. На ней красовался расписной поднос, на котором ароматным, пышущим жаром курганом возвышалась горка пирожков. Крыс, не будь дурак, цапнул самый большой и был таков.
После того как волнения слегка улеглись, Васса вновь посмотрела на своих «сослуживцев». Процесс раздевания улана шел вовсю: вот молодой вояка уже снимал с шеи кулон на цепочке кордового плетения. Девушка пригляделась внимательнее – подвеска, похоже, родовая, старинная. Что-то внутри Вассы дрогнуло. «Может, и мой батюшка так же вот когда-то…» – мелькнуло у Вассарии. Пока она добиралась до столицы, несколько раз видела, как работает команда катал, но в предыдущие разы ей их жертв было нисколько не жаль. С первого взгляда девушка распознавала в них заядлых игроков с трясущимися руками, неотрывно следящих за колодой. А этот улан сдается, сел играть по глупости, сначала выиграл пару раз, поверил в удачу, а как оглянулся – понял, что проиграл больше половины, и сейчас пытается отбить свое. Вон уже и не пьет принесенного вина, а в глазах отчаяние и безысходность.
Костеря себя за мягкотелость и подозревая, что добром желание помочь не кончится, девушка встала и слегка пошатывающейся походкой пошла к игрокам, по ходу умыкнув с соседнего столика у отвлекшегося ротозея кружку пива. Им Васса прополоскала рот для запаха и достоверности образа.
– Реба-а-а-а-та, ик! Я смотрю, тут в везунчика играют, ик!
Тяжелее всего далось изображение пьяной икоты, как у развязной девки.
Постояла, оглядывая честную и не совсем компанию, и, не спрашивая ни у кого разрешения, плюхнулась рядом с уланом.
– И мне сдавай! Двое на двое, – неопределенно махнула нетвердой рукой.
До этого улан играл с троими: коренной – главный катала – жилистый мужик из породы тех, что и в двадцать, и в сорок выглядят одинаково. Он смотрел на Вассу с прищуром – оценивал. Его ручной – помощник и подбрех – парнишка не старше Вассы, но уже успевший выбить себе где-то пару передних зубов, широко улыбался, явно радуясь еще одному залетному дурачку, вернее, дурочке в лице разбитной девахи навеселе, решившей испытать карточную удачу. Третий – бугай, надо полагать, именно с ним пришлось бы в конце вечера на кулаках (сабли при улане что-то не видно) разбираться молодому вояке – смотрел на девушку с энтузиазмом вола, перед которым поставили корзину яиц: в смысле – на фиг, это ему не нужно.
По едва заметному знаку коренного бугай, буркнув себе под нос, дескать, пойду воздухом подышу, поднялся из-за стола и направился к выходу, у двери обменявшись парой слов с вышибалой.
«Прекрасно, значит, и хозяин в доле с этой компанией!» – мелькнуло в голове у Вассы.
Меж тем коренной, что-то насвистывая, стал тасовать колоду и, сделав ложную подрезку, начал сдачу карт.
В глаза девушке сразу бросился неумелый крап – по нескольку точек в двух диагональных углах. Примитив, рассчитанный на вот таких простачков, как улан. Последний, кстати, косил на Вассу недовольными глазами цвета янтаря. Странно, обычно у слегка смуглых, темноволосых, к коим относился спасаемый, и глаза более темных оттенков («Гляди-ка ты, природа расщедрилась на столь дивное сочетание!» – ехидно прокомментировал внутренний голос девушки). Небольшой шрам на лбу, почти у линии роста волос, и тонкая заиндевелая прядка на виске говорили о том, что жизнь у молодого вояки бурная, не всегда легкая.
Улан не оценил порыва Вассарии и попытался избавиться от нежданного карточного партнера:
– Может, вы, юная леди, найдете себе другое развлечение?
Хотя, если вслушиваться в интонации, а не смысл, выходило: «Шла бы ты, деваха, отсюда, проспись сначала!»
– Может, ик, и найду, но позже, а сейчас сыграем, – и Вассария выразительно размяла пальцы.
Коренной, поняв намек, шустро закончил шаффл и сдал всем по пять карт, игнорируя протест герра.
Ну да, вояка мог встать и уйти, отказавшись играть в компании девушки, но тогда шанса отбить свое уже не будет. Улан как-то обреченно вздохнул и взялся за колоду.
В первой партии, знамо дело, новичкам, благодаря ловкости коренного, повезло, во второй тоже. Пока карты шли, Вассария незаметно ногтем сделала насечки на ребрах всех «портретных», как дедушка учил: по одной на тузов, по две на королей, по три на дам. У ходовок от десяток до двоек тоже постаралась сделать насечки, но уже на углах.
Девушка предвкушающе улыбнулась про себя. Дальнейший расклад событий являлся классикой жанра и был известен каждому шулеру средней руки: после третьей партии, когда, по идее, молоденькая феррина должна уже быть на кураже, ей дадут первый раз проиграть. Потом отыграться и… дальше будут раздевать, как до этого улана.
Время было уже далеко за полночь, и таверна опустела, за столом остались только четверо: Васса, спасаемый ею и двое катал. Замыленные карты шлепками ложились на стол, бугай все никак не мог надышаться свежим воздухом, а фамильная подвеска улана красовалась у девушки на шее, сияя камнем, вставленным в оправу, как-будто в насмешку над коренным.
Игра (тринадцатая партия по подсчетам Вассы) шла с переменным успехом, но большую часть проигранного уланом девушка уже отбила. Коренной все никак не мог взять в толк, откуда феррина знает, когда нужно скинуть и уйти в пас, да еще и своему «напарнику» дает пьяные, но такие дельные советы. Однако в этом не было ничего мудреного: и коренной, и девушка знали карты друг друга. В таком случае побеждает даже не тот, у кого приходит комбинация лучше (знамо дело, они и у него, и у нее хороши – рукава-то у обоих есть, впрочем, как и ловкие руки), а тот, чьи нервы крепче.
Коренной злился, скрежетал зубами, но сделать пока ничего не мог.
Вассария почувствовала надвигающееся даже не затылком. Внутри словно образовался снежный ком, прокатившись от горла к низу живота, набирая массу и обороты. Улан вдруг резко толкнул ее в бок, и она упала со скамейки, чтобы мгновением позже увидеть на том месте, где только что была, рукоять метательного ножа.
«Все-таки не рассчитала!» – словно эхо сыгранной гаммы, что несется по коридорам, прозвучала в голове у девушки мысль.
Терпение бугая лопнуло, и он решил добраться до вожделенных денег не почти законным путем обжуливания в карты, а банально перерезав девице с уланом глотки.
Вот поэтому баб-катал и не бывает! Разборки после крупных проигрышей нередки, но обычно скандалит потерпевшая, кинутая сторона. Поэтому шулер должен, помимо виртуозного владения картами, либо быстро бегать, либо хорошо драться. Махать кулаками Васса при всем желании не могла (комплекция не та), поэтому выбрала первый вариант. Не вставая, на карачках, заползла под соседний стол и намеревалась уже оттуда, с низкого старта, дать деру до двери, ведущей на кухню, поскольку вышибала загораживал основной выход и, судя по всему, был готов принять участие в начинающейся забаве.
Тут произошло еще одно событие, заставившее девушку слегка поменять свои планы. Улан, оставленный всего на один вздох без внимания, залихватски свистнул. Коренной попытался дотянуться до него через стол заточкой, метя в печень, но лишь полоснул лезвием по штанине начавшего резко вставать вояки. После этого входная дверь и ставни на окне с треском вылетели, в зал ворвались пять человек в неприметной серой форме дознавателей его императорского величества Ваурия тринадцатого.
– Не двигаться! – Грозный окрик подействовал не хуже заклинания.
Впрочем, магией, которую по наущению хогановых дланников именуют мракобесьем (а магиков, соответственно, преследует святая инквизиция), тут и не пахло. Зато ощутимо тянуло душком паленой шерсти, в том числе и Вассы. Как спасать теперь свою шкуру, девушка не совсем представляла. Разве что скосить под пьяную дурочку, что она и сделала.
В звенящей тишине задом выползла из-под стола, своротив при этом табуретку, шатаясь, распрямилась и как можно более пьяным голосом произнесла:
– А шо, собственно, здесь происходит?
По улановой физиономии девушка поняла, что слегка переборщила, ибо пару вздохов назад ее голос и движения были на порядок трезвее.
– Вы, юная феррина, присядьте, – и дознаватель, отвернувшись от Вассы, скомандовал: – Арестовать.
Связали всех подельников быстро и качественно, в том числе и трясшегося осиновым листом хозяина трактира. Когда зал опустел (Вассария старательно исполняла роль пьяненькой искательницы приключений на свою пятую точку, так толком и не понявшей, что произошло), ей на плечо легла рука.
– Да уж! Ты мне чуть всю операцию не загубила! – Спасаемый пару клинов назад улан тяжело вздохнул.
– Мы эту шайку со жнивня пасли, знаешь, скольких они по миру пустили? А скольких на следующее утро в канавах нашли? – и, не дождавшись внятного ответа, продолжил: – То-то же. А сегодня ловили на живца… но тут ты, такая везучая, на мою голову выискалась.
И, вздохнув, продолжил:
– А если бы они состорожничали? Не кинулись бы убивать, а отпустили с отыгранным?
В принципе Васса на это и рассчитывала.
– Тебя хоть звать-то как?
– Вассария Бертран, – осоловело выдала девушка.
– В общем, Васса, везучая ты малышка, – заключил улан, разглядывая урон, нанесенный штанине. В прорехе виднелось бедро мужчины с приметным родимым пятном в виде пятиконечной звезды. И поскольку многословием феррина не сильно далеко ушла от столешницы, присовокупил: – А меня Эрден дис Антер.
«Ух ты – граф! – про себя присвистнула Вассария. – И что же ты, такой знатный, делаешь в дознавателях?»
Мужчина меж тем стянул шнурок, скреплявший волосы на затылке, и с упоением помотал головой.
– Неплохая ты, Васса, крошка, хотя с твоим везением что-то не то, словно тебе магик над колыбелью ворожил.
«Ну да. Ворожил. Аж целых одиннадцать лет, и имя этому магику – Аллар Хайроллер», – мысленно прокомментировала девушка.
Но у мужика, похоже, начался «откат». Дед рассказывал ей про такое. У кого как это состояние выражается: кого-то тянет закурить, иной уходит в себя, а вот дис Антеру, похоже, надо выговориться.
Хотя следующие слова герра опровергли предположение Вассы:
– Ладно, что-то я заболтался, пора уходить, да и тебе тут задерживаться не стоит.
И вышел вон, забыв про подвеску, во время потасовки скользнувшую в ворот рубахи девушки. С усталости забыл, не иначе.
То, что оставаться в трактире не с руки, Вассария и так поняла, а поскольку до рассвета всего какая-то пара свечей, решила отправиться в путь затемно.