Глава 2 Первые поселения

Человек-охотник был вынужден рыскать по лесам, преследуя дичь, чтобы обеспечить себя продовольствием. Ему приходилось изучать повадки животных, на которые влияли климатические изменения. Человек-земледелец и человек-пастух зависели от климата, количества осадков, солнца и не были защищены от колебаний объема урожая. Жизнь первых поселенцев в Анатолии и других районах Ближнего Востока всегда оставалась тяжелой. Им приходилось много работать, а отдача, вероятнее всего, оказывалась небольшой. Во время засухи часто погибали и урожай, и скот. Но, несмотря на все трудности, первые жители деревень сделали решающий шаг, который впоследствии получил название «неолитическая революция». Это действительно была революция, поскольку начался длительный процесс покорения окружающей людей природы. Возможно, это объясняет более быстрое культурное продвижение вперед, чем во время последовательной смены палеолитических культур. Как только человек начал, пусть и неуверенно, изменять окружающую среду для достижения своих целей, шкала времени будто сократилась. Теперь прогрессивные шаги занимали не тысячелетия, а только века.

Ссылка на время в столь отдаленные периоды стала возможной благодаря использованию в археологии достижений в области ядерной физики – радиоуглеродной датировки[28]. Точность этого метода за последние годы существенно повысилась. Важным является появление сравнительной хронологии – из радиоуглеродных дат[29].

Физическая антропология, несмотря на большие ограничения, ввиду малочисленности и плохой сохранности скелетов, показывает, что Ближний Восток первоначально населяли люди с продолговатыми головами – евроафриканцы и протосредиземноморцы. Постепенно, в периоды, наступившие после неолитической революции, на Ближнем Востоке появились группы круглоголовых людей и смешались с первыми расами[30]. Однако наличие общих черт предполагает, что на этапе становления, когда делались первые шаги в обработке земли и скотоводстве, население большей части региона имело общих предков. У человека периода верхнего палеолита было скромное телосложение: мужчины имели рост около 5 футов 8 дюймов (177 см), женщины – около 5 футов 1 дюйма (155 см). Их потомки устроили неолитическую революцию.

Знание культур периода верхнего палеолита и тех, что последовали за ними на Ближнем Востоке, основано на неполных свидетельствах из самых разных, удаленных друг от друга территорий. В горах, расположенных от Анатолийского плато до Кавказа, и в Иране еще предстоит провести масштабные исследовательские работы. Пещеры Анталии, что на Средиземноморском побережье Турции, были изучены турецкими археологами, которые провели раскопки и обнаружили наскальные рисунки, видимые над поверхностью земли. Там обнаружили изображения, относящиеся к большому промежутку времени – от нижнего палеолита до неолита. Основные места раскопок – Бельдиби и Караин[31]. Отсутствие обсидиана в материальной культуре Бельбаши в районе Анталии предполагает почти полное отсутствие контактов с Анатолийским плато во времена мезолита – в 10000–9000 гг. до н. э. Стоянки древних людей в Анталии, вероятно, всегда были сравнительно изолированными. Поиск параллелей с рисунками в Бельдиби приводит к наскальной живописи на дальнем юго-востоке Турции, в районе Сиирта, или даже дальше – в Кобистан (Гобустан), что в 40 милях (64 км) южнее Баку, на каспийском берегу. Там самые ранние рисунки были определены как мезолитические. В отложениях у одной из скал с рисунками нашли изделия из кремня. Также присутствуют свидетельства изменения искусства резьбы по камню по высоте отдельных рисунков.


Карта 1. Важные места поселений ранних периодов до конца 4-го тыс. до н. э (Политические границы на момент выхода книги показаны пунктирной линией)


Даже палеолитический человек при необходимости мог преодолевать большие расстояния – например, когда ему требовалось определенное сырье, такое как обсидиан. Этот камень, обычно называемый «вулканическое стекло», очень часто находят на ранних стоянках Ближнего Востока. С помощью спектрального анализа вкраплений или следов элементов можно установить регион его происхождения, что дает свидетельства существования торговли и культурных контактов в эпоху неолита и до нее. Один из главных источников обсидиана – Немрут-Даг – потухший вулкан на западном конце озера Ван. Но определенно в Восточной Анатолии есть еще много необнаруженных месторождений обсидиана. Правда, те, что находятся в одном регионе, как правило, имеют одинаковые характеристики. Обсидиановые предметы среднего палеолита найдены в провинциях Хаккари, Ван и Карс, что на востоке Турции. Самые ранние пластовые появления обсидиана на Ближнем Востоке – слой С пещеры Шанидар. Их возраст, согласно радиоуглеродной датировке, – около 30 тысяч лет. Обсидиан также встречается в пещере Зарзи, что в 80 милях (130 км) южнее, в горах Загроса[32]. Даже когда металлообработка достигла весьма «продвинутой» стадии – на стоянках культуры Халаф в 5-м тыс. до н. э., между районом Вана и Верхней Месопотамией процветала торговля обсидианом.

На Кавказе климатические условия были особенно суровыми в эпоху верхнего палеолита, но это не самый ранний период, представленный артефактами. Каменные топоры ашельской культуры и некие пластины были найдены на побережье Черного моря и на внутренних территориях – в грузинских районах Имерети и Картли. Утверждают, что пластины относятся к мустьерской культуре (средний палеолит). Верхний палеолит представлен ножами, скребками, бурами и пластинами из кремня, реже – из обсидиана. В пещере Сакажия, недалеко от Кутаиси, обнаружили кости бизона пещерных медведя и льва, что указывает на холодный климат, сообразно последнему ледниковому периоду[33]. В Мингрельском районе Грузии нижний слой стоянки в Одиши содержал кремневые и обсидиановые микропластинки конца верхнего палеолита. В Армении, особенно вокруг горы Артин и вдоль реки Раздан, шли артефакты, относящиеся к культурам нижнего, среднего и верхнего палеолита, сравнимые с их эквивалентами в Западной Европе[34].

Палеолитические охотники жили не в темных сырых глубинах своих пещер, а на площадках у входа или перед ним (на открытых стоянках – сезонно). В России, где мало естественных пещер, широко распространились укрытия, которые рыли в лёссе, выветренном грунте, отложившемся в сухих условиях оледенения[35]. Аналогичные открытые стоянки в Анатолии и других местах Ближнего Востока, безусловно, найдут, хотя это будет и непросто. Маловероятно, что стоянок, подобных современным жилищам в пещерах и каменным укрытиям, не существует.

Свидетельства перехода от обитания преимущественно в пещерах и под скальными укрытиями к жизни на открытых площадках следует искать за пределами Анатолии и Кавказа. Этот переход стал заметной чертой неолитической революции, хотя являлся следствием, а не причиной. Раскопки в Загросе показали, что эта стадия датируется примерно 10000–9000 гг. до н. э. К сожалению, большинство стоянок древнего человека в Загросе не дают последовательную картину. Они демонстрируют ряд изолированных, частично совпадающих по времени, но разрозненных культур, принадлежавших к векам, которые предшествовали неолитической революции[36]. Сравнительно важной для перехода от собирательства еды к ее производству является натуфийская культура Палестины, от ранней стадии которой произошел докерамический неолит А – Иерихон[37].

Для развития культивации злаков и других растений, пригодных в пищу, а также для одомашнивания некоторых животных потребовалось, возможно, несколько веков. Ясно, что процесс не был одномоментным. Более того, многие черты образа жизни периода верхнего палеолита продолжали существовать на Анатолийском плато и других территориях Ближнего Востока. Сначала мы поговорим об Анатолии, а потом перейдем к нагорьям Восточной Турции и Кавказу.

В восточной части Турции, Закавказье и на северо-западе Ирана сохранилось слишком мало артефактов соответствующего периода, дающих адекватные свидетельства для понимания достижений неолитического человека. Наиболее интересный древний памятник, хотя и не вполне уместный из-за своего расположения на Анатолийском плато, – это Чатал-Хююк. Изучение его обитателей – охотников, фермеров, строителей, художников, ремесленников и изобретателей может помочь в понимании современных поселений и в других местах. Чатал-Хююк – не самое раннее поселение на этом плато. Стоянка Суберде, что у озера Сугла, в 60 милях (97 км) к западу-юго-западу от Чатал-Хююка, и нераскопанная стоянка Асикли-Хююк у Соленого озера, скорее всего, немного старше. То же можно сказать о докерамической стоянке Хасилар, что возле озера Бурдур. Это самая западная точка, где жили оседлые сообщества не позднее 7000 г. до н. э. Кстати, тот же археолог, что вел раскопки в Суберде, раскопал неолитический курган Эрбаба, что в 10 км к северу и северо-западу от Бейшехира. Тем не менее уникальность Чатал-Хююка не подлежит сомнению. Археолог Джеймс Меллаарт написал об этом поселении книгу, где дал его общее описание, акцентируя внимание читателей на развитии искусства. Однако длинный и очень подробный отчет ученого включил многие детали, не вошедшие в эту книгу, но представленные в его последующих, очень интересных публикациях.

Охота не была пережитком прошлого в Чатал-Хююке, на что указывают многочисленные обсидиановые наконечники копий самого узнаваемого типа из всех известных каменных орудий. Там же много наконечников стрел, причем двух размеров. Скорее всего, они использовались с длинными и короткими луками. Очень большие скребки подтверждают умение обитателей этого поселения свежевать животных и очищать шкуры. Каково бы ни было значение многих настенных рисунков, являющихся особо привлекающим внимание элементом достижений этого общества, на некоторых из них, безусловно, изображены сцены охоты, а также ритуалы и магические обряды, тесно связанные между собой в религии этого народа. Таким может быть объяснение изображения гигантского красного быка (покрывает северную стену одного святилища в слое III), которого окружали маленькие человечки, причем ни один из них на животное не нападал. Странные сцены кормления на стенах слоя V, где видны люди, тянущие животных за языки, возможно, тоже следует рассматривать в подобном контексте. Изображение леопарда, на которого часто охотились, и находящейся рядом женской фигуры – один из археологов впоследствии назвал ее владычицей животных, основываясь на более поздних аналогиях, – на самом деле может символизировать подчинение диких животных наступлению новых сил – земледелия и скотоводства.

Город, расположенный у реки Чаршамба, протяженностью 32 акра (0,13 км²), никогда не был бы обнаружен, если бы речь шла только об охоте. Палеоботанические свидетельства зачастую объясняют значительно большие, чем те, что касаются охоты и одомашнивания животных. Ко времени Чатал-Хююка (слой VI) его обитатели выращивали не менее 14 видов съедобных растений[38], некоторые из которых использовались для приготовления масла. Фрукты и орехи, вероятно, доставлялись от подножия Тавра. Отсутствие прямых доказательств копания и рыхления почвы с помощью мотыг, тяпок и т. д. не является важным, потому что такие приспособления люди могли изготавливать из дерева. Многочисленные жернова, точильные камни, пестики и ступки – типичные знаки существования сельского хозяйства. В целом свидетельства указывают на то, что им в Чатал-Хююке занимались женщины, а мужчины – охотой, хотя им могли доверить и домашних животных. Отсутствие рисунков на тему сельской жизни компенсируется «засильем» женщин в произведениях искусства – на картинах и в фигурках.

Город Чатал-Хююк демонстрирует определенное единообразие не только в планировке строений, но и в используемых при этом материалах и методах строительства. Хотя, конечно, о городской планировке речь в то время не шла. Не централизованная власть, а традиции и сила привычки, вероятно, были главными факторами, определившими архитектурную однородность. Мы даже можем представить, каким видел свой город древний художник, изучив, например, изображение, где на фоне извергающегося вулкана показаны или единичные элементы – кварталы, составляющие город, или отдельные здания, составляющие такой квартал. Вероятно, тогда перед людьми остро стояла проблема строительства и ремонта прилегающих зданий, в силу необходимости расположенных уступами на склонах холма. В этой связи бросается в глаза отсутствие дверных проемов на уровне земли, ведущих в отдельные жилые помещения и к местам поклонения, которые имели много общего. Доступ туда был через крышу вниз с помощью приставной деревянной лестницы. Подобный способ входа в помещение имеет современные параллели в самых разных частях света, где это удобно исходя из требований безопасности и существуют благоприятные климатические условия. Архитектура Чатал-Хююка не оставалась статичной, а отражала растущую уверенность в использовании сырцовых кирпичей и постепенный отказ от материалов из дерева. До слоя V здания были деревянными и каркас лишь немного наполнялся сырцовыми кирпичами. А слой II демонстрирует, что от деревянного каркаса вообще отказались и вертикальные стойки заменили кирпичными столбами. В ходе декоративных и конструкционных инноваций, а также ремонтных работ на плоскую стену или рельеф стали наносить несколько слоев краски. Схема украшений могла меняться или нет. В слое VII в Чатал-Хююке археологи насчитали 120 слоев штукатурки, сделанной из белой глины для украшения стен, а также полов и потолков. В слое VI было уже 100 слоев. Число последних на зданиях одного уровня, как правило, было примерно одинаковым. Все эти свидетельства подтверждает ошибочность предположения, что сооружения из сырцового кирпича, даже при наличии надлежащего ухода, не могут простоять больше нескольких лет. Можно предположить, что в Чатал-Хююке стены покрывали штукатуркой каждый год.

В качестве красок древние художники использовали минералы, в том числе оксиды железа, медные руды, окись ртути, марганец, сульфид свинца. Доминирующими тонами являлись разные оттенки красного. Их получали из железной руды, киновари и, возможно, гематита. Создание поверхностных рельефов из штукатурки (гипса) не представляло собой серьезных технических проблем, хотя приходилось использовать разные технические приемы. Кости и рога животных применяли для более прочного закрепления изображений на стене. Работа по созданию настенных росписей, рельефных изображений из штукатурки и раскрашенных и нераскрашенных каменных скульптур и моделей из глины давала возможность доисторическим творческим людям проявить свои таланты. Хотя окрашенный черный бык был изображен уже в слое IX, рельефные украшения – особая «фишка» ранних святилищ, где только рельефы – картин нет. Возможно, рельефы можно связать с глиняными статуэтками: и то и другое – результат лепки, придания мягкому материалу нужной формы. После слоя V рельефы исчезают – они больше не считались модными в Чатал-Хююке. Примерно в это же время глина вытеснила камень, став самым популярным материалом для изготовления статуэток. Резьба по камню первоначально была обычным методом создания фигурок, возможно культовых статуэток, перешедших из более ранних святилищ, которые ремонтировались или перестраивались. Подобные артефакты, как правило являющие собой резкий контраст с довольно грубыми фигурами людей и животных из глины, часто находили в ямах за пределами святилищ. Свидетельство постоянства культа усиливается отчетливыми следами износа и ремонта на некоторых каменных статуэтках. В конце истории Чатал-Хююка, в слое II, в одном святилище ученые нашли девять статуэток, из них восемь – из глины. Они в некоторых аспектах сравнимы с более поздними фигурками из Хасилара (слой IV) – факт, предполагающий, что к этому времени (ок. 5600 г. до н. э.) художественные традиции Чатал-Хююка, по крайней мере в скульптуре, распространились на обширной территории Анатолийского плато[39]. Это произошло потому, что статуэтки можно было легко переносить и перевозить. Настенная живопись и лепнина вряд ли имела много зрителей из числа посторонних, которых вполне могли не допускать в святилище.

Многие достижения художников Чатал-Хююка получили высокую оценку, благодаря великолепной технике и высокому стандарту мастерства в работе с некоторыми материалами. Художники работали с деревом, костью, тканями и даже металлом. Глину использовали для производства керамики, хотя и в ограниченных масштабах, причем без какого-либо разнообразия форм. Сосуды для приготовления пищи, еды, питья и хранения продуктов в более поздний период были по большей части керамическими. Но популярными оказывались и другие материалы – дерево и гибкие прутья (из них изготавливались плетеные изделия). Хотя производство керамики в Анатолии могло зародиться в районе Коньи, ее количество в Чатал-Хююке настолько мало, что невозможно сделать однозначный вывод. Керамические изделия раскапывали до слоя XII. Формы примитивные, самая распространенная – кувшин с большим горлышком, но качество таково, что невозможно приписать эту работу ранним гончарам. Чатал-Хююк можно сравнить с поселениями в других местах Ближнего Востока, таких как Иерихон, который долго процветал, не испытывая необходимости в керамике[40]. Отметим, что ее зарождение лучше, чем любое другое раскопанное поселение Ближнего Востока, иллюстрирует Ганджи-Даре.

Дерево в Чатал-Хююке использовалось для многих целей, в том числе как материал для изготовления сосудов, доказательством чего является удивительная серия сосудов и емкостей из слоев VIB и VIA и среди них – блюда длиной около 50 см, возможно для мяса, пашотницы, круглые чаши и блюда, овальные чаши с рукоятками. Огонь – союзник археолога: эти сосуды, сделанные без гвоздей и клея, сохранились на полах домов и в захоронениях благодаря карбонизации. Другая мягкая древесина обрабатывалась обсидиановыми скребками и другими инструментами, которые тоже производились в Чатал-Хююке. На завершающем этапе изготовления сосудов, вероятно, использовались наждак и песок – для обработки поверхности. Современная параллель – кувшин с рукоятками, который называют в Турции cam bardak («сосновое стекло»). Это глубокий сосуд с узким горлышком, вырезанный из куска ствола дерева. Чтобы такие сосуды оставались водонепроницаемыми и не раскалывались, они постоянно должны быть наполнены жидкостью. Более твердая древесина (дуб и можжевельник) использовалась в строительстве. Ее обрабатывали нефритовыми топорами, стругами и стамесками. Это мастерство не было превзойдено в Анатолии, во всяком случае насколько можно судить по археологическим находкам, до VIII в. до н. э., когда фригийцы изготавливали изящно украшенную мебель, фрагменты которой были найдены в районе Гордиона[41].

Обкалывание (вырубание), шлифовка, полировка и сверление – эти техники использовались ремесленниками Чатал-Хююка при изготовлении инструментов, оружия, сосудов, статуэток и украшений из камня. Обрабатывались разные виды камня, за исключением разве что твердых вулканических пород, таких как гранит. Обсидиановые зеркала, найденные в захоронениях, вставлялись в известняковый раствор и полировались с применением неизвестной техники. Перфорация крупных предметов, таких как булава, не представляла трудности, чего нельзя сказать о сверлении каменных бусин, в том числе обсидиановых, в которых обнаружены отверстия слишком тонкие даже для современной стальной иглы. Как это делалось – непонятно. Использование медных буров является маловероятным.

Обнаружение меди и свинца в Чатал-Хююке выше слоя IX представляется в высшей степени важным для истории технологий, тем более после того, как исследование медной глыбы из слоя VI показало, что это медный шлак. Умение выплавлять руды для удаления природных примесей подразумевает появление металлообработки уже в 7-м тыс. до н. э. Этот факт нельзя считать бесспорным без дополнительных свидетельств. Свинец в Чатал-Хююке, однако, предполагает применение плавки в слое IX, потому что в Анатолии он встречается только в виде галенита, который не используется в природном состоянии. Отсутствие металлических орудий в Чатал-Хююке может быть случайным, так как в Суберде обнаружили медное шило длиной 4 см[42].

Такие материалы, как кость, используемая для изготовления разных предметов, и камыши, которые скручивали и связывали для плетения корзин, не представляли технических трудностей. Обработка кости велась почти повсеместно на Ближнем Востоке в эпоху неолита. А корзины использовали повсеместно до момента широкого распространения керамики. Во многих строениях находили матрасы и свитые коврики. Крючки, застежки, лопатки и миниатюрные сосуды изготавливали из кости.

Плетение тростниковых подстилок и корзин – простые процессы в сравнении с изготовлением тканей, наличие которых в Чатал-Хююке подтверждают многочисленные свидетельства, прямые и косвенные. Благодаря тому же удачному стечению обстоятельств – воздействие огня – сохранились многие сосуды и некоторые ткани, дошедшие до нас в карбонизированном состоянии. Отдельные фрагменты оказались сделанными из удивительно качественной крученой пряжи двух сложений. Это самые древние известные ткани, которые по крайней мере на тысячелетие старше, чем льняное полотно из фаюмских деревень Египта[43]. Свидетельства указывают на шерстяную, а не на льняную пряжу в Чатал-Хююке, где шерсти было много, а семена льна при раскопках так и не обнаружены. Что же касается косвенных свидетельств, то исчезновение настенной росписи вполне можно объяснить изменением моды и появлением настенных тканевых украшений. Вероятно, это произошло в конце периода существования Чатал-Хююка. Представляется вероятным, что настенная роспись предшествовала текстильным настенным украшениям и дала толчок их развитию, а не наоборот. Но к началу халколитического периода в Хасиларе раскрашенная керамика, столь характерная для этого поселения, определенно была именно имитацией текстильных орнаментов. Некоторые рисунки из Чатал-Хю-юка, однако, указывают на прямое подражание текстильным изделиям. Иногда изображали даже строчку вдоль краев. Предположение, что найденные здесь печати могли использоваться для нанесения рисунков на ткань, привлекательно, но маловероятно.

Жизнь и смерть, рождение и погребение, судя по всему, являлись доминирующими темами в религии этого замечательного неолитического сообщества, о теологических верованиях которого можно выдвигать множество гипотез, к сожалению бездоказательных. Период с 7-го тыс. до н. э. до классических времен слишком велик, чтобы можно было смело проводить прямые сравнения. Хотя существование связей между религией Анатолии в бронзовом веке и в эллинистический и римский периоды бесспорно. Преемственность народонаселения эпохи раннего неолита – начала бронзового века невозможно доказать на основании существующих свидетельств. Таинственный вид многих помещений с самого начала натолкнул Меллаарта на мысль, что это святилища, а не жилые помещения. Это подтверждается наличием настенной живописи, рельефов, рогов, вделанных в специальные скамейки, бычьих голов, культовых статуэток, человеческих черепов на платформах, обсидиановых зеркал, костяных застежек и, разумеется, охровых захоронений. Последние являлись давней традицией, уходящей корнями еще в палеолитические времена. Эти захоронения стали частью курганной культуры русских степей в 3-м тыс. до н. э. и были найдены в Марлике. В этих помещениях не приносили в жертву животных, что вряд ли удивительно, потому что туда был доступ с крыши только по лестнице.

Остается тайной, что именно происходило в святилищах, к примеру, принадлежали ли все молящиеся только к жреческой касте, или туда допускались и обычные жители? Раскопки показали, что святилища, однажды построенные, тщательно сохранялись и украшались. Изображения рук – постоянная черта настенных росписей – встречаются в разных формах. Обычно это руки взрослых (бывают и детские), причем правая рука встречается чаще, чем левая. До сих пор такие изображения являются широко распространенными амулетами от сглаза. Окрашенные же красной краской руки иногда видны на дверях домов в деревне Кючуккёй, что вблизи Чатал-Хююка. Это удивительное совпадение. Копирование ранних неолитических рисунков было исключено существованием современных параллелей еще до начала раскопок в 1961 г. Внутри святилищ руки, смоченные в краске, прикладывались к священным рельефным изображениям голов животных или богинь, предположительно чтобы получить от них силу. Там, где изображено множество рук вместе, видимо, передается идея «вся группа людей». Иногда это показано в виде узора из сети, символизирующего охотничью сеть или ловушку – своеобразный символ общего сбора. В священных стенах, вероятно, имело место много рождений; не исключено, что сюда же приносили умиравших. После каждой новой серии захоронений, как предположил Меллаарт, возможно ограниченных определенными сезонами, платформы приходилось перестраивать. Весна и осень – время ремонта домов в Анатолии сегодня. В Чатал-Хююке в те далекие дни, когда жили недолго, а умирали рано, жизнь в мире ином и подготовка к ней занимала умы людей так же сильно, как в других сообществах доисторического Ближнего Востока.

К погребениям проявлялось повышенное внимание. Так, в одном из них из черепной коробки был удален мозг и вместо него помещены ткани. Большинство найденных скелетов лежат в согнутом положении на левом боку. Индивидуальные захоронения редки, и, судя по всему, у последующих поколений была общая могила под платформой святилища или дома. В результате оказались нарушенными более ранние захоронения. Рисунки, проливающие свет на события, имевшие место в промежутке между смертью и захоронением, дают дополнительную информацию о погребальных обрядах. Картины в одном из святилищ, изображающие хищных птиц, налетающих на безголовые трупы, могут иметь только одно объяснение: так кости очищались от плоти. Причем это были именно птицы, а не жрецы или другие люди в соответствующих костюмах[44]. Предположение, что в раскопанном «квартале» обитала жреческая каста, подтверждается захоронениями в святилищах более богатыми, чем те, что производили в обычных домах. Красная охра использовалась для окраски либо только черепа или всего скелета, хотя подобных видов было лишь несколько из почти 500 раскопанных захоронений. Окраску охрой связывают и с периодом верхнего палеолита, и с временем более поздних культур Ближнего Востока. Так, был найден череп, окрашенный красной охрой, и две большие, разделенные на части раковины каури (встречаются в Красном море), выступающие из глазниц. Таким образом подтверждается существование в регионе торговли, осуществлявшейся на дальние расстояния, и прослеживается параллель с докерамическим неолитом в Иерихоне с его знаменитыми «искусственными» черепами. Аналогичные красные черепа с глазами из раковин каури были найдены в слое II Телль-Рамада, что в Южной Сирии[45]. Наличие торговли также иллюстрируют бусы, сделанные из раковин лопатоногого моллюска dentalium, который встречается только в Средиземном море. Иными словами, многие материалы и предметы везли издалека. В женских захоронениях встречаются разного рода украшения и косметика, в том числе обсидиановые зеркала, в мужских – охотничье оружие и ремни с костяными застежками.

Люди Чатал-Хююка жили и умирали в обстановке, ничего общего не имевшей с рутинной деятельностью повседневной жизни. Их религию символизировали странные предметы – фигурки быка и барана, танцующего охотника и символа материнства. Не следует обходить вниманием необъяснимый характер некоторых рисунков, рельефов и фигурок, так же как и подгонять их под существующие теории, пусть даже очень привлекательные. Подобные произведения искусства ставят больше вопросов, чем дают ответов, и это естественно.


Видеть сквозь мутное стекло определенно лучше, чем ничего не видеть, – это понимают все исследователи преемственности, смены и взаимного проникновения материальных культур Анатолийского плато, находившихся за пределами Чатал-Хююка. Только два раскопанных холма – Хасилар и Чан-Хасан проливают яркий свет на деревенскую экономику Анатолии, и то в основном в периоды после Чатал-Хююка. Художественные и технические достижения, сравнимые с достигнутыми в городе в долине Коньи, вполне могли существовать и в местах доселе неизвестных, но это не значит, что их не было вообще.

Обработка обсидиана – решающий фактор при выборе Чатал-Хююка для масштабных раскопок – дает явную связь между этим местом и меньшим, менее продвинутым, но дольше известным поселением Мерсин, расположенным в Киликии. Здесь радиоуглеродное исследование образцов, взятых у основания кургана, дало дату – 6000 г. до н. э.: с поправкой на период полураспада в 5730 лет любое расхождение сведено к минимуму[46]. Мерсин располагается в границах Сирийско-Киликийской культурной зоны, обеспечивая связь между культурами Леванта, долины Коньи и более удаленных регионов Анатолийского плато[47]. Распространение темной лощеной керамики, характерное для этой зоны, очень широко – до Мосула, что в долине Тигра, где в Телль-Хассуне в слое Ia было раскопано три последовательных слоя древней стоянки. Это занятие носило временный характер и отличалось от следующих уровней отсутствием разрисованной керамики[48]. Таким образом, очевидна легкость перемещения по лугопастбищным угодьям Плодородного Полумесяца. Это явление повторялось и в более поздние периоды. Значит, теоретически мог существовать контакт между Анатолийским плато, горами Загрос и районом Урмии на востоке, через Киликийскую долину, север Сирии и Верхнюю Месопотамию. Такой контакт не выявлен через горы Восточной Турции, хотя для надежных выводов нет достаточной информации. Хассуна Ia в любом случае относится к 6-му тыс. до н. э. Что касается более ранних связей, важными могут оказаться стоянки Букрас, что находится на Евфрате у слияния с Хабуром (три слоя, датированные 6290 и 6190 г. до н. э., – Букрас I и 5990 г. – Букрас III), и Чайоню – неподалеку от Диярбакыра[49].

Ранние неолитические стоянки в долине Коньи и восточнее – до региона Кайсери также стали источниками ценных находок, что сделало их сравнимыми с Чатал-Хю-юком, хотя в Асикли-Хююке выявлены местные особенности. К западу от долины Коньи самыми важными поселениями раннего неолита, то есть 7-го – начала 6-го тыс. до н. э., являются Чукуркент и Алан-Хююк (рядом с Чукур-кентом находится стоянка Аласа-Худжук, или Хююк, а про Алан-Хююк нигде ничего не сказано. – Пер.), что на озере Бейшехир, и Кызылкая – курган, расположенный к северу от Анталии, на пути через Тарс к Бурдур[50].

Поздний неолит в Анатолии, судя по всему, был сравнительно коротким. В Хасиларе он завершился около 5600 г. до н. э. Свидетельства этого периода основаны на стратифицированном материале из Мерсина XXVI–XXV и Хасилара IX–VI. Сам термин «поздний неолит» является всего лишь удобным ярлыком для обозначения стадии, когда имело место усовершенствование двух успехов предыдущего этапа – изготовления керамики и глиняных фигурок, причем почти исключительно в Хасиларе.

Население последнего меньше зависело от охоты, чем их предшественники на востоке – жители Чатал-Хююка. В обычной деревне Хасиларе тем не менее были продемонстрированы важные архитектурные успехи в проектировании и сооружении домов уже в слое VI. Здесь явно велось широкое строительство. Вход в жилище с крыши заменили большие дверные проемы, выходившие во двор. Толщина стен в Хасиларе, а также обнаруженные в одном из зданий остатки лестницы с балюстрадой означают наличие в домах верхних этажей. В том же районе Бурдур сегодня двухэтажные здания имеют покрытые крышами выходящие на юг и расположенные тут же маленькие комнаты. Верхние помещения едва ли использовались зимой. Поселение Хасилар VI, более крупное, чем Хасилар II в раннем халколитическом периоде и, возможно, укрепленное, может считаться самой процветающей стадией в истории этого места обитания.

Хасилар VI известен своими глиняными статуэтками. В трех расположенных по соседству домах обнаружена удивительная коллекция из 35 неплохо сохранившихся фигурок. Всего же их было найдено намного больше. Выполненные вокруг нуклеуса, они имели хорошо обработанные и отполированные поверхности. Головы изготовляли отдельно, снабжали колышком, чтобы вставить в отверстия, сделанные в туловищах. Глаза и волосы вырезали, но рты никогда не изображали. Тот факт, что некоторые статуэтки оставались необожженными, указывает на то, что это была работа местных художников. Как утверждают археологи, богиню изображали стоящей, сидящей, преклоняющей колени, присевшей на корточки, полулежащей и сидящей на троне. Теория ученых о двух представленных среди статуэток этнических группах поддерживается предварительными выводами о физической антропологии обитателей Хасилара, среди которых выделены две долихоцефальные расы – средиземноморская, широко распространенная в ранних поселениях Ближнего Востока, и евро-африканская. Брахицефалический элемент, представленный в Чатал-Хююке, в Хасиларе отсутствует. Вероятно, эти проникшие в долину Коньи пришельцы предшествующего периода даже к концу неолитического периода не продвинулись далеко на запад. Однако существующая между статуэтками разница может означать, что они символизировали не отдельные расы, а различие возраста и социального положения. Статуэтка владычицы животных из Хасилара, представлявшая собой богиню, сидящую верхом на леопарде с его детенышем в руках, явно свидетельствует о более совершенной технике исполнения, чем в Чатал-Хююке. Еще более важным является факт, что фигурки демонстрируют преемственность религиозных верований – от ранних крупных поселений до поздних деревень, расположенных в 150 милях (230–250 км) к западу. В Анатолии после Чатал-Хююка больше не было сообществ, способных поддерживать профессиональных художников и ремесленников.

Мерсин XXVI–XXV не представляет особого интереса, разве что является связующим звеном в длинной череде слоев, собственно и придавшей важность этому поселению. Обсидиановое производство слоев нижнего неолита постепенно пришло в упадок, уступив место производству молотого камня. Это означало, что теперь основой хозяйства стало не собирательство, а производство продуктов питания.


Общий знаменатель всех культур, приписываемых раннему халколитическому периоду в разных частях Ближнего Востока, – появление и развитие окрашенной керамики. В Хасиларе это показано как местное достижение, постепенно совершенствующееся. В Мерсине орнамент усложнился благодаря влиянию сирийскому, а дальше на восток – мастеров из долины Коньи, района, не отличавшегося культурной оригинальностью, но бывшего «местом встречи» разных элементов керамики, проникавших из пределов Киликии. Современные свидетельства ясно указывают на существование основанной на деревенской экономике ранней халколитической культуры, где были представлены сопоставимые стили раскрашенной керамики. Эта культура, названная Хассуанская, преобладала на территории, раскинувшейся от Верхней Месопотамии на запад через Евфрат к долине Амук (фаза В) и в Мерсин, с «ответвлениями» на юг – в Сирию и Палестину. В Телль-Хассуне примитивные временные стоянки слоя Ia были накрыты последовательностью слоев (Ib – VI) деревни с прямоугольными домами, украшенной керамикой.

Что касается долины Коньи, существует пробел в известных археологических данных периода, последовавшего за оставлением Чатал-Хююка Восточного, раннего неолитического города. Неисследованные более глубокие слои примыкающего кургана Чатал-Хююка Западного со временем его заполнят. Первые раскопки выявили два последовательных стиля раскрашенной керамики, получившие названия «Ранний халколитический I» («Чатал-Хююк Западный») и «Ранний халколитический II» («Кан-Хасан 2b») соответственно[51]. Эти две стадии соответствуют Мерсин XXIV–XXII и XXI–XX. Однако в Чатал-Хююке Западном отмечается общая культурная целостность, за исключением изменений, происходивших в производстве керамики.

В 50 милях (80,5 км) к юго-востоку, неподалеку от Карамана, располагается Кан-Хасан, где раскопки ведутся с 1961 г.[52] Статуэтки и другие произведения искусства предполагают сохранение некоторых ремесел, существовавших в Чатал-Хююке, хотя и с некоторыми изменениями, касавшимися стиля работ. Слой 3 в Кан-Хасане с красно-коричневой керамикой может быть приравнен хронологически к Чатал-Хююку Западному и раннему Хасилару I. Изделия следующего периода, характерные для Кан-Хасана 2b, то есть керамика, окрашенная красным цветом на кремовом фоне, датируются радиоуглеродным анализом 5000 г. до н. э. Иными словами, они совпадают с более поздними фазами Хасилара I. Заметны архитектурные сходства с этим поселением. Также есть настенная роспись с чисто геометрическими орнаментами, напоминающими меандр, сравнимая с раскрашенной керамикой того же слоя. Гармонируют и репрезентативные темы настенных изображений Чатал-Хююка. Там была хорошо развита резьба по камню, а также металлообработка, о чем свидетельствуют булава и браслет из Кан-Хасана 2b.

Хасилар представляет отдельную и отличную раннюю халколитическую культурную область, не связанную прямо с долиной Коньи. Граница между этими двумя областями, возможно, проходит по анатолийскому озерному краю, но точно не установлена. Если говорить о последовательности в Коньи, Хасилар V–II может быть более или менее точно приравнен к ранней халколитической культуре I, а Хаси-лар I – к ранней халколитической культуре II. Вместе они охватывают 5600–5000 гг. до н. э. Деревня Хасилар имеет пеструю историю. Она несколько раз уничтожалась огнем и в конце концов была перестроена в Хасиларе I. Раскрашенная керамика – отличительная черта Хасилара, без которой он не привлек бы внимания археологов[53]. Здесь керамика не имеет себе равных на всем древнем Ближнем Востоке по четкости рисунка и качеству обработки поверхности. Халафская культура, возможно, может считаться равной ей технически, но не эстетически. Широкие чаши Хасилара V–III сменились в Хасиларе II овальными чашами. Предпочтение овальным сосудам подпрямоугольной формы стало чертой керамики Хасилара на протяжении всего раннего халколитического периода. В Хасиларе V–IV узоры были в основном геометрическими, а в Хасиларе III–II – более четкими и изогнутыми. Керамику производили профессиональные гончары, что подтверждается находкой в центре деревни Хасилар IIa трех смежных строений, очевидно бывших гончарными мастерскими, содержавшими запасы всевозможных сосудов.

В Хасиларе I имело место изменение керамики. Сосуды стали больше, а украшения – менее затейливыми. Теперь керамику украшали в большинстве случаев прямыми линиями – вероятно, узоры позаимствовали от плетения корзин. Появление белой краски на темном фоне – инновация, указывающая на традицию, которой предстояла очень долгая жизнь в Восточной Анатолии, и появление в других местах, таких как Мерсин XIIa. Среди людей Хасилара I, возможно, были пришельцы, но они, скорее всего, явились не издалека и успели смешаться с более ранними обитателями. Их сокрушила масштабная катастрофа – падение ранних халколитических культур, ярким представителем которых и был Хасилар.