Эта глава – своеобразный развёрнутый эпиграф ко всей книге.
Беседа психолога с визитёрами – почти всегда театр одного зрителя. Именно поэтому настоящая книга открывается главой о перипетиях семейной жизни профессионального актёра. Фактически решение он уже принял. Свою задачу видел в том, чтобы подтолкнуть психолога к тому решению его проблемы, которое его устраивало больше.
Иногда за якобы советом (консультацией) приходят ко мне подчас внешне вполне благополучные посетители обоих полов различного возраста и различного же рода занятий, интересов, желаний, идеалов, интеллекта, темперамента, круга общения и т. д. с целью (не всегда, правда, осознаваемой ими до конца) повернуть разговор таким образом, чтобы психолог посоветовал именно то, что желательно услышать из уст специалиста. Только на первый взгляд такая ситуация кажется странной и неправдоподобной. На самом деле она (ситуация) подробно описана в психологии, прежде всего в трудах Зигмунда Фрейда и его последователей, а также в художественной литературе задолго до появления его (Фрейда) трудов.
Для прояснения проблемы этой главы необходимо обратиться к примеру из практики автора этих строк. Молодой москвич, игроман, проиграл в казино свою однокомнатную квартиру и почти одновременно с этим был уволен с работы за прогулы. Впал в депрессию, попал в больницу. Посещавшим его родителям, друзьям, знакомым свою болезнь объяснял стрессом из-за «несправедливого» увольнения. И ни разу никому не назвал главную причину своих несчастий. Родители случайно узнали истинные факторы болезни своего сына. И всё-таки он почти искренне настаивал на своём.
Как ни парадоксально это звучит, молодой человек почти (опять это спасительное слово!) не обманывал. Дело в том, что одно из краеугольных понятий психоанализа, введённого в научный оборот Фрейдом и его последователями, – «вытеснение». Если отвлечься от сложной терминологии, суть его сводится к следующему: это своеобразный механизм, с помощью которого человек стремится не допустить в область сознательного всё то, что угрожает цельности и психическому равновесию. Человеческое «я» стремится «вытеснить» в область подсознательного всё то, что мешает психическому равновесию. В сферу бессознательного вытесняется не только морально предосудительное и неприемлемое, но также желанное, но невозможное.
Однако пора приступить к теме этой главы. Несколько лет тому назад на приём ко мне пришёл мужчина лет сорока пяти. Вёл он себя, особенно в первые минуты, несколько экстравагантно. Довольно высокий, худощавый, с копной седеющих и редеющих волос на голове. Выразительные серые глаза оживляли его продолговатое лицо в едва заметных морщинах. Вошёл стремительно, уверенно, излишне громко хлопнул дверью. Молча подошёл к моему столу, без приглашения сел на стул для посетителей, воззрился на меня, всё ещё молча. Похлопал по своим карманам, извлёк пачку почему-то дамских сигарет, ловко выщелкнул одну из них, жестом показал, что ему нужна зажигалка. Я ответил, что не все посетители переносят табачный дым. Проигнорировав моё замечание, посетитель опять похлопал по карманам, извлёк зажигалку, картинно прикурил сигарету, затянулся несколько раз, стряхивая пепел себе в ладонь. Оглядел нарочито внимательно стол и подоконник, вопрошающе глядя на меня, мол, разве не понятно, что человеку нужна пепельница. Я развёл руками: на нет и суда нет. Тогда посетитель схватил со стопки на столе (разумеется без разрешения) лист бумаги, потушил на нём сигарету, смял лист и сунул его в карман своего модного, но довольно изношенного пиджака. Видимо, он и не подозревал, что стены этого кабинета видели и не такие «выкидашки»… Но пора положить конец этой слишком затянувшейся немой сцене.
– Благодарю вас за бесплатную импровизацию, но пора переходить к цели вашего визита.
– Да, конечно… извините, нервы пошаливают. Знаете ли, я впервые, так сказать… Одним словом, у меня проблемы…
Надо сказать, что голос моего визитера (для удобства назовём его Василием Петровичем) был приятным, как бы «окультуренным», что ли, одним словом, хорошо поставленным.
– К нам беспроблемные не ходят… Итак.
– Да-да, конечно… С чего бы начать…
– Как удобнее…
И дальше, без всяких выкрутасов, Василий Петрович рассказал свою «обыкновенную историю», при этом стараясь представить её как нечто из ряда выходящее, как гамлетовскую скорбь. Нет смысла пересказывать монолог Василия Петровича, его история действительно обыкновенна для наших дней и нравов: «он», «она» и ещё одна «она». От первой «она» двое детей на пороге зрелости, вторая «она» вот-вот осчастливит нашего героя отцовством (не подозревая, что у него есть семья). Старая-престарая, как и сам наш прекрасный, но яростный мир, история любовного треугольника (всегда кончающаяся печально, а то и трагично), банальная и, увы, обыкновенная. Я признался, что бессилен ему помочь. Василий Петрович, однако, не собирался уходить, а стал повторно излагать перипетии своей жизни. Двадцатипятилетний способный провинциальный актёр Василий, мечтавший о театральной карьере, славе, известности, богатстве, подобно тысячам юношей и девушек, устремился в Москву, где тщетно пытался устроиться в одном из столичных театров. Без друзей, хотя бы знакомых, без своего угла, без денег. Участие в массовках считал большой удачей. Наконец, в одном из театров Василий приглянулся ведущей актрисе. Хотя она была значительно старше его, они поженились. Достаток, просторная квартира, вкусная еда, модная одежда – всё это и многое другое заставили героя этой главки «забыть», что он не любит жену. Прошли годы. Столичный лоск квартиры, изысканный стол, дорогие костюмы, достаток, приличные гонорары, уверенность в завтрашнем дне, дети – долго удерживали его от серьёзных связей с другими женщинами. Но вот произошло то, что должно было рано или поздно произойти: Василий впервые по-настоящему полюбил безоглядно. Так ведь развестись надо – первое, что приходит на ум. Но вот загвоздка: жена больна, живёт на уколах; узнав о его связи с другой женщиной, закатывает истерики. Да и как забыть, что именно она его приютила, ввела в театральный мир. Кроме того, Василий, не щадя себя, признаётся, что не может расстаться с роскошной большой квартирой, с театром, где столько успешно работал. И ещё: дети, которых Василий Петрович очень любит, удерживают его от решительного шага.