Черная «Волга» Газ-24 шла медленно. Предрассветный час самый спокойный в городе, высятся каменные дома, вспыхивают холодным лунным огнем черные окна. Опытным взглядом пассажир оценивал расстановку сил, отмечал посты и их готовность. Водитель так же знал о тайных и явных постах и должен был обозначать свой статус, ударяя в темноту дальним светом одной фары – старый надежный способ подтверждения принадлежности машины «конторе».
Машина плыла по Проспекту Карла Маркса в сторону Большого Каменного моста. В салоне пахло кожей и бензином. За этот запах механик уже получил отповедь от старшего по смене, но день был такой, когда мелочам уделяют мало внимания. Масштабная операция, что селевой поток, наваливается, обволакивает и увлекает всех, кто о ней знает. У всех в душе появляется чувство общего дела, вовлеченности, важности самих событий и своего в них участия. Даже объяснения механика звучали ни как обычно – с позиции напрасно обвиняемой правоты, а именно виновато, покорно. И заявление, что хотел, как лучше, что решил провести дополнительную проверку, что тряпка, брошенная на сидение, пропитала запахом салон, выглядело не столько самооправданием, сколько отчетом о проделанной важной работе.
Машина прошла станцию метро. Из темного, предрассветного неба наплывала колоннада дома на холме. Здесь было два поста. Оба скрытых. Эта «Волга» должна была стать третьим, открытым. Машина вильнула вправо, затем колеса выкрутились влево. Качнувшись и взвизгнув тормозами, «Волга» остановилась поперек проспекта. Стих двигатель, погасли фары.
Кроме черной «волги», вокруг не было ни одной машины. Маршрутный транспорт еще не начал работу, пешеходов не было, и быть не могло. Этим вопросом занимались посты на перекрестках.
Едва двигатель стих, звуки внутри салона стали громче, отчётливее. Водитель пошевелился, кашлянул, поправил пиджак. Пассажир повернул голову, посмотрел в окно, взгляд его медленно прошел по криво изрезанному крышами домов небу. За большим Каменным мостом, за домами Волхонки, где-то далеко за горизонтом уже встало солнце, там первые лучи пробирались в окна, будили людей заглядывали к ним под одеяла. Но здесь… пассажир опустил глаза, здесь ещё стояла ночь. Темно и тихо было вокруг.
Сидящие в Волге до этого дня знакомы не были. Они были разными людьми, они думали по-разному, они оценивали происходящее вокруг по-разному. Но сегодня мысли их сходились во многом. Они оба успели подумать о том, что чем секретнее операция, тем меньшей информацией владеют исполнители. Вне зависимости от уровня подготовки и статуса. Оба они получили краткую вводную, обоим была поставлена ясная и четкая задача, было выдано специальное оружие. При этом цель операции, ее масштабность, основные задачи, определены не были. Даже в том, что касалось «объекта», информация была скудна и однобока. Все, что было известно этим людям, можно было выразить в нескольких словах. Они должны убедиться в том, что рядом с местом проводимой операции нет посторонних глаз. Провести зачистку по завершении. При этом описания объекта у них не было. Что делать со случайными свидетелями, если они вдруг просочатся, не уточнялось. Уровень зачистки, по завершении операции не был обозначен.
Щелкнув и зашипев, подала признаки жизни рация. Веселым голосом она сообщила:
– Привет Вася. Спокойный сегодня денёк. Я скоро заканчиваю дежурство.
Оба человека в Волге синхронно посмотрели на свои наручные часы. Пассажир коснулся колесика и слегка сдвинул секундную стрелку. Рация перестала шипеть, и оба вновь замерли, глядя в окно. Свет покидающей небо Луны, коснулся щеки одного из мужчин. Спокойное, с тёмным непроницаемым взглядом, лицо было неподвижно, только слегка поигрывали желваки на скулах. Луна скрылась за облаками, погрузив город в ночную мглу.
– Сань, ты-то долго еще на дежурстве? – Вновь ожила рация.
Оба мужчины остались неподвижны. Только когда минуты через две из рации послышался ответ – "Ещё минут десять", мужчины вновь синхронно посмотрели на часы. Поведение их изменилось. Если до этого они сидели неподвижно, глядя в одну точку, то теперь головы их поворачивались, и они внимательно всматривались в каждую тень, в каждое здание, особое внимание уделяя темным окнам жилых квартир.
– Всё, пять минут и домой. – Сообщила рация.
Не глядя на напарника, пассажир Волги открыл дверцу и вышел на улицу. Он не крутил головой, глядя прямо перед собой, спокойным шагом направился к ближайшему зданию. Подойдя к невысокому особняку дореволюционной постройки, свернул за угол в сторону внутреннего двора, остановился. Постояв пару секунд, он повернулся к телефонной будке, открыл задребезжавшую массивную дверь, вошел внутрь и снял трубку телефона. Он ничего не говорил, только слушал. Отыграв эту странную немую сцену, повесил трубку на рычаг и полез в карман. Одним ловким движением достал складной ножик одновременно открыл его и легким отработанным движением перерезал провод телефона. Проделав все эти действия, мужчина спокойно вернуться к машине, сел на сиденье и закрыл дверцу.
Ещё через пару минут рация весело сообщила, что дежурство прошло спокойно. Говорившего из динамика, особенно радовало то, что на время дежурства сложилась очень хорошая погода. Весело пожелав удачи своему невидимому собеседнику, голос скрылся среди помех. Рация поскрипела еще несколько секунд и успокоилась окончательно.
Мужчины в Волге вновь действовали синхронно. Оба полезли во внутренние карманы, медленно и деловито достали оружие, проверили предохранители, наличие патрона в патроннике. В действиях их не было нервозности, не было суеты. Достав и проверив оружие, они сидели так же спокойно и неподвижно. Правые руки обоих были опущены между колен. Левые, согнутые в локтях находились перед глазами. Оба человека внимательно сопровождали движение секундной стрелки по кругу на циферблате. В одно и то же мгновение опустили левые руки, подняли глаза и теперь внимательно следили за домом напротив машины.
Он появился со стороны двора, бежал стремглав, не разбирая дороги не глядя по сторонам, он несся из всех сил, какие были даны его молодому организму. Выскочив из теней двора, заметил стоящую поперёк проспекта Волгу. По инерции сделал еще несколько шагов и остановился. В ту же секунду в машине открылись обе дверцы и на улицу вышли две высокие крепкие фигуры.
Беглецу на вид было не больше десяти лет. Ребенок был невысок, узкоплеч, он не доходил и до середины груди каждому из стоявших напротив мужчин. Мальчишка кинулся в сторону, вновь вернулся обратно, посмотрел в сторону двора, повернул голову и вновь воззрился на мужчин. Сделав к ним шаг, он вдруг заплакал и повалился на колени.
Мужчины наблюдали неподвижно. О том, что происходящие ввело их в замешательство, можно было догадаться по короткому взгляду друг на друга. Это взаимное переглядывание смутило их ещё больше, и они быстро отвернулись. Вновь оба смотрели на мальчишку. Тот в свою очередь продолжал рыдать, низко склонившись к самой земле и обхватив голову руками. Сквозь стенания послышалось:
– Помогите.
Некоторое время мужчины продолжали неподвижно наблюдать. Затем один из них двинулся вперёд. Реакцией на движение первого стало движение второго. Но второй пошел не следом, а в обратную сторону. Он отступал ровно столько, чтобы оказаться на уровне края багажника. Сделал один шаг в сторону и дальше наблюдал за картиной, из-за машины.
Ребёнок стоял на коленях захлебываясь плачем и бессвязными словами. Он не видел, ни как к нему приблизился мужчина, ни как тот внимательно изучив его самого, поднял голову и посмотрел ему за спину. Ни того, как рука с пистолетом, сначала нацеленная ему в лоб приподнялась и взяла под прицел тёмное нутро двора. Ничего этого он не видел. В свою очередь мужчина, приблизившись к ребёнку вплотную и переведя внимание на двор за его спиной, не заметил как плач ребенка тонкий и заунывный перешел в сдавленное хрипение. Наполненное подвыванием рычание.
То, что происходило дальше, происходило стремительно. Одним коротким движением мальчик выбросил вперед руку, которая угодила точно между ног стоящему рядом мужчине, и с силой сжал пальцы, не разжимая их, отдернул руку обратно. Мужчину тряхнуло, как от удара током. Следующим движением мальчик всем своим маленьким весом нанес удар по руке мужчины державшей пистолет. Однако этого было мало. Пальцы обученного убийцы не разжались, и оружие осталось в руке. Но мальчишку это не остановило. Он схватил эту руку своими тонкими пальцами, притянул к голове и впился зубами в запястье всей силой челюстных мышц. Мужчина взвыл.
Напарник мужчины, стоявший за машиной, оценил ситуацию, присев на корточки, вытянув вперед руку с оружием, подхватив ее второй рукой, он тщательно выцеливал противника. Но кроме напряженной спины напарника ему ничего не было видно. Он ничего не говорил, не гримасничал, лицо его было спокойно и решительно. Борьба напарника с мальчишкой тем временем продолжалась.
Как разыгравшаяся кошка вцепляется в руку своего хозяина так мальчишка, повисший на руке, не разжимал зубы. Мужчина подбрасывал, швырял его о землю, пытался нанести удар свободной рукой, ничто не помогало. Челюсти мальчишки сковала мертвая хватка. Возможно, если бы у мужчины было время подумать и оценить ситуацию, он поступил бы иначе. Достаточно было развернуться, подставив мальчишку на линию огня напарника. Можно было просто придавить его ногой к земле и вырвать из зубов свою руку. Да просто сломать его тонкую шею одним коротким, отработанным движением. Десятки вариантов могли бы быть использованы, будь у мужчины время сориентироваться, и не заливай его мозг волна стремительной выжигающей боли. Вместо всех этих вариантов он выбрал самый простой и доступный. Он попытался перехватить пистолет левой рукой. Мальчишка словно ждал этого момента. Когда онемевшие дрожащие залитые кровью пальцы мужчины разжались, отдавая оружие второй руке, мальчишка разжал зубы и всем весом кинулся в сторону пистолета.
Давая себе отчет в потере инициативы, мужчина не стал догонять вырвавшегося мальчишку, а просто отскочил в сторону. Напарник мгновенно оценил ситуацию. Ему не требовалось долго целиться. Надо было только надавить спуск. Ударный механизм воспламенит порох, и пуля из безгильзового патрона нанесет сокрушительный удар в лицо мальчишки.
Палец надавил спусковой крючок. Вспыхнул порох. Глушитель не дал звуку порохового взрыва распространиться над улицей. Молча подпрыгнул тяжёлый пистолет, щелкнув как зубами затвором. Особенностью этого разработанного специально для КГБ оружия была низкая начальная скорость пули. Такое оружие отличает очень низкое останавливающее действие. Но в руках обученного специалиста по устранению этот недостаток не имеет решающего значения. Есть три места на теле человека, поражение которых приводит к мгновенному останавливающему действию при любой скорости. И одним таким местом является голова. И именно в это место пришла выпущенная этим ранним летним утром пуля.
Палец мужчины так и не запустил спусковой механизм. Руки его расслабились, голова упала на грудь, ноги подогнулись. Тело мягко завалилась набок. Второй мужчина, сжимающий кровоточащую руку, с ужасом перевел взгляд со своего погибшего напарника в сторону мальчишки. И в следующее мгновение пистолет вновь подпрыгнул в тонких детских ладонях.
В то время как у Боровицкой разворачивалась эпопея со стрельбой, с другой стороны от Каменного Моста, по улице Дмитрова приближалась еще одна машина. Странного вида, отдаленно напоминающая "Победу". У неё была закруглённая задняя часть и длинный капот. Однако этим сходство и ограничивалось. В отличие от обычной гражданской машины у этого автомобиля не было окон. Там где должно было быть лобовое стекло, красовались сплошные листы с прорезями для обзора. Тоже было и с окнами дверей. Эта машина не имела названия, только серию: БА – СПЕЦ-М. Созданная на базе бронеавтомобиля времен войны она имела вид городского автомобиля.
Бронеавтомобиль специальный модернизированный. От своего прототипа унаследовал только бронирование. У него не было верхней пулеметной башни. Был заменён двигатель, полностью изменена ходовая часть.
Высокие колеса с грубым протектором медленно катились по улице Димитрова. Внутри находилось два человека. За рулем был отставной полковник Главного разведывательного управления Генерального штаба Вооруженных Сил СССР. Сидевший рядом мужчина звание имел значительно ниже, нежели его водитель. В документах он числился как отставной Гвардии Капитан отдельной стрелковой роты. А в нынешнее время служил в НИИ "СРЕДМАШ", где заведовал научной лабораторией.
– Как вы хоть что-то видите? – Завлабораторией приблизился к смотровой щели и попытался разглядеть улицу.
– Приемлемый обзор. – Полковник посмотрел на пассажира. – К тому же это была ваша идея.
– Да, моя. – Пассажир откинулся на спинку и погрузился в изучение лежавший на коленях карты. В салоне было темно, поэтому одна рука пассажира была занята фонариком, желтым рассеянным лучом выхватывающим отдельные области карты.
Голова полковника находилась в постоянном движении. Для увеличения обзора нужно было менять угол. Ему это не мешало, но со стороны он выглядел комично. Постоянно крутил головой, то нагибаясь вперед, то вытягивая шею и глядя сверху вниз. Это было похоже на странный танец неизвестного племени, или сложное гимнастическое упражнение для разминки шеи. При этом руки и спина полковника не двигались.
Бронеавтомобиль вывернул к мосту. Двигатель увеличил обороты, заливая салон новый волной тяжёлого гула.
– Второй пост, движение. – Сообщил полковник.
Завлаб машинально подался вперёд, тут же вернулся обратно и ещё внимательнее уставился в карту.
– Скоро узнаем, на что способны ваши заплечных дел мастера.
– С мальчишкой справятся. – То ли с недовольством, то ли с плохо скрытой тоской ответил полковник.
– Может быть, может быть, – неясно пробормотал завлаб.
Броневик преодолел мост и скатился к площади у Боровицких Ворот. Пересекая площадь, он сбавил ход, едва свернув на проспект Карла Маркса, и вовсе остановился. Полковник прильнул к смотровой щели, полоска света выхватила сведенные брови. Коротко глянув на полковника, завлаб тоже подался вперёд. Рука полковника потянулась к ручке двери, но завлаб остановил его:
– Двери не открывать, – скомандовал он. – Продолжаем движение. Объект угнал машину, у нас мало времени.
Полковник повернул голову, некоторое время внимательно изучал завлаба. Ничего не ответив, он включил передачу и надавил акселератор.
Завлаб вернуться к изучению карты.
– Давайте по проспекту.– Отдал он новую команду.
Большие колеса броневика вывернулись, автомобиль дрогнул и, обойдя два неподвижно лежащих тела, двинулся вдоль проспекта.
– Первый пост первого периметра полная потеря личного состава.– Процедил полковник, отдавая должное установленному порядку.
Через некоторое время он сообщил:
– Первый пост второго периметра полная потеря личного состава.
Завлаб скрючился над картой, лежавшей у него на коленях. Он переложил фонарик в левую руку, правую вооружил карандашом и делал на карте пометки. В ответ на последнюю поступившую от полковника информацию сделал пометку, потребовал уточнений:
– Подробнее.
– Два тела. Расположены поперёк возможного движения в сторону площади Дзержинского.
– Продолжаем движение в сторону площади Дзержинского.
– Так точно.
Бронеавтомобиль прибавил скорость. Полковник сделал это машинально без запроса на разрешение. Не давая себе в том отчета, полковник уже всем телом приблизился к лобовой броне и неотрывно рассматривал дорогу через щель обзора.
– Попытка блокирования при въезде на улицу Дзержинского, – сообщил он.
– Потери?
– Трое пеших, один автомобиль с группой.
Завлаб подсунул руки под карту, лежащую на коленях, чтобы приподнять ее края и на пол не упали фонарик и карандаш. Также как и полковник, он прильнул к смотровой щели. Ему не потребовалось много времени, чтобы оценить увиденное. Он отдал короткое и ясное распоряжение:
– Идём прямо по Дзержинского. Прибавьте скорость.
И вновь броневик тряхнуло детонацией. Приподняв свою остроносую морду, навалившись грузным бронированным телом на задние рессоры, начал набирать скорость. Завлаб больше не отвлекался от карты и своих пометок. Бронеавтомобиль потряхивало, иногда он притормаживал, входил в повороты. Завлаб был занят только картой. Если не вносил пометки, то по-детски грыз кончик карандаша. Лишь когда полковник сказал: – «похоже, объект бросил машину», завлаб вновь приблизил лицо в лобовой броне. Быстро осмотрев то, что позволял угол обзора, глянул в правую щель, навалившись на полковника, посмотрел через левую, сел на место, расправил карту и, не поднимая головы, стал отдавать дальнейшие распоряжения:
– Всех сюда. Полное блокирование квартала. Задействовать оба резерва. При прямом контакте огонь на поражение.
И вновь рука полковника машинально потянулась в сторону ручки дверцы. Это не ускользнуло от внимания завлаба. В этот раз он сделал замечание, повысив голос:
– Я сказал двери не открывать, – сказал он, – это так трудно запомнить?
Полковник опустил руку, хотел было взяться за рацию, но не удержался и задал давно мучивший его вопрос:
– Кто он? – Полковник тяжело сглотнул, поджал губы, опустил и поднял глаза. Ответ был прост и ясен:
– Выполняйте свою работу. – Помолчав несколько секунд, завлаб решил добавить: – И оставьте в покое эту чёртову дверь, если хотите выполнять свою работу еще и завтра.
Полковник принимал и передавал сообщения по рации. Завлаб продолжал ставить пометки на карте, иногда посматривая на часы. Со стороны улицы долетали крики, слышались одиночные выстрелы.
Завлаб ни разу не поднял головы, всё что звучало вокруг он молча оценивал и вносил новые пометки. Так продолжалось около десяти минут. Только когда рация сообщила: – «противник нейтрализован», – завлаб нервно скрутил карту, завернув в неё и фонарик и карандаш, откинул ее назад и скороговоркой обратился к полковнику:
– Отставить стрельбу. Прекратить огонь.
Ему не понравилась медлительность полковника, и поэтому он повторил свое распоряжение громче и напористее:
– Прекратить огонь! Отводите людей полковник!
– Слушаюсь, – торопливо ответил полковник и отдал соответствующее распоряжение.
Завлаб выпрямился в кресле, поймал рукой с часами первый лучик светлеющего неба и следил за стрелками часов. Отмерив ровно три минуты, он повернул голову к Полковнику и сказал:
– Всех на точку сбора, наш выход.
Завлаб медленно выбрался на улицу, тихо прикрыл за собою дверцу машины. Он осмотрелся и двинулся вдоль дороги. Целью его были три замершие поперёк Садового кольца машины. Это были две чёрные Волги и милицейский Газ-69. Две чёрные Волги стояли в непосредственной близости друг к другу, почти коснувшись капотами. Милицейский газ стоял в стороне. Густые облака пара, вырывались из его круглого капота, скручивались, бледнели и таяли.
Завлаб шел спокойно. Он смотрел то на машины, то по сторонам. В его фигуре и движениях не чувствовалось напряжения. Однако стоило хлопнуть дверью вышедшему на улицу полковнику, как завлаб буквально подскочил на месте, ссутулился и подогнул ноги. На обращенном к полковнику лице нарисовалось недвусмысленное выражение. Завлаб был в бешенстве. В бессильной немой ярости он сжал кулаки и потряхивал полусогнутыми руками. Полковник покачал ладонями, давая понять, что будет вести себя тише. Завлаб поморщился и торопливо осмотрелся. Осмотрелся и полковник. В отличие от завлаба, лицо полковника переменилось. Он не заметил, как выпустил вперед нижнюю губу и расслабленно уронил челюсть. Растеряться было от чего.
Не только три машины украшали Садовое кольцо этим ранним утром. Были здесь и люди. Рядом с Волгой было два тела. Одно неуклюже вывалилось в открытую дверцу из-за руля, второе лежало на спине, раскинув в стороны руки. Рядом с милицейским газиком было еще одно тело. Этого человека смерть настигла в тот момент, когда он, по всей видимости, направлялся к домам с внешней стороны Садового кольца. По тому, как лежал человек, можно было заключить, что последние шаги он сделал спокойно и неторопливо. Шел и упал лицом вниз. В отличие от погибших у черной Волги этот был одет в форму.
Когда полковник приблизился к телу милиционера, к нему подошел завлаб. Сдавленным шёпотом, не в силах сдержать эмоции он сообщил полковнику:
– Вы видите, что он делает? Вы понимаете, насколько точно моделирует ситуацию? Он вернулся. Здесь у нас три поста, он атаковал Волгу и отошел во дворы. Скрытые посты сразу себя обнаружили и устроили погоню. Но ему только этого и надо, он не стал двигаться в том же направлении он пошел им навстречу. Обошел, зачистил стихийное место дислокации противника, и оказался в тылу своих преследователей. Они думали, что гонятся за ним, но на самом деле с этого момента он охотился на них.
Полковник ничего не говорил, он повернул голову и смотрел на завлаба пустыми глазами. Завлаб качал перед носом полковника сухим кривым пальцем, время от времени то опускал голову, задумываясь, то вскидывал ее с очередным возгласом восхищения. Он заговорил еще тише, но еще напористей, шипя сквозь сжатые зубы:
– Это практически машина. Абсолютный контроль ситуации. – Поднял палец еще выше. – И заметьте, он ведь не атакует. Он еще совсем щенок, он напуган, он защищается.
– Кто он? – Тоже шепотом спросил полковник.
– Он? – Глаза завлаба вспыхнули огнем воодушевления.– Он это будущее. – Голова приблизилась к самому лицу полковника. – Он тот, кто поменяет расстановку сил в мире. – Завлаб вновь отстранился и двинулся в сторону домов, кинув через плечо полковнику: – Идемте, идемте у нас мало времени.
Определить маршрут движения объекта было несложно. Первый след он оставил ещё на углу 1-го Коптельского переулка. Здесь преследователи выставили пост, блокирующий вход в переулок. Сейчас этот пост предстал глазам полковника и завлаба в виде лежащего у стены тела. При дальнейшем движении можно было оценить четкую и качественную работу блокирующих групп. Они хорошо и правильно выставили посты. Оперативники располагались вдоль всего переулка таким образом, чтобы контролировать все дворы и проходные подъезды. При этом каждый из них мог бы наблюдать и за соседним постом. От смерти их это не спасло, но работа была выполнена качественно. Главной ошибкой этих постов было то, что оперативники ждали опасности из глубины переулка, а она пришла с другой стороны.
Два человека, шедшие сейчас по переулку, между собой не разговаривали. Шедший впереди двигался не быстро и не медленно, стараясь не создавать шума. Шедший позади, в точности повторял его поведение. Они оценивали результаты разыгравшейся здесь трагедии, не сбавляя шага. Основной целью было то место, из которого поступило последнее радиосообщение.
Подходя к нужному двору, завлаб сбавил шаг и, повернув голову вполоборота, сказал полковнику:
– Дальше будете делать только то, что я скажу.
Полковник попытался кашлянуть, но из-за того что старался сделать это беззвучно вместо кашля у него получился сдавленный стон. Рука потянулась к кобуре. Завлаб остановил его.
– Никакого оружия,– сказал он.
В ответ на удивленный взгляд пояснил:
– Без оружия, – Он поднял руки, свел брови, но понял, что объяснять слишком долго и постарался ограничиться короткими рублеными фразами: – Без оружия у вас, возможно, есть шанс. С оружием нет. – Помолчав еще секунду, добавил: – Ну, это если что-то пойдет не по сценарию. Но это вряд ли. Я пока еще умею писать сценарии, – кривая усмешка появилась на его губах, – всё будет в порядке. Ситуация под контролем. Объекту перед началом эксперимента дали сильнодействующее снотворное, сейчас он должен спать, если только кто-то из ваших архаровцев не прострелил его, когда он отключился.
Двое мужчин вошли во двор. Двор был небольшой со всех сторон замкнутый двухэтажными особняками. Небо уже посветлело, все предметы были хорошо различимы. Однако в первую очередь внимание завлаба привлекли окна домов. Некоторые из них светились. Возможно, у кого-то была ранняя смена, но скорее всего причиной была недавняя стрельба. Завлаб коротко махнул в сторону окон и сказал:
– С жильцами надо будет провести работу. По легенде у нас здесь авария с пьяным таксистом. Когда закончим здесь, займитесь безотлагательно.
– Понял, – сдавленным голосом ответил полковник, глаза которого не могли оторваться от тел, лежащих во дворе и не подающих признаков жизни.
Во двор было три входа. Два между домами и один через арку. Через них подготовленные оперативники атаковали цель. Все погибшие были убиты именно в момент атаки. По расположению тел можно было уверено заключить, что никто не подался назад, не отошёл в сторону, не пытался добраться до подъезда.
В самом центре двора рядом с песочницей лежал мальчишка. Он лежал на спине, одна рука его была вытянута вдоль тела, другая откинута в сторону, немного вверх, как если бы он пытался подложить ее под голову, но не успел, заснул раньше. Одет он был в серые хлопчатобумажные брюки и чуть более светлую клетчатую рубашку. Лицо его было безмятежно, глаза закрыты. Рядом лежали два пистолета. Присмотревшись можно было разобрать, что дыхание ребенка спокойное.
Завлаб приближался к мальчишке очень осторожно. Теперь он даже не пытался изобразить спокойствие. Он двигался на полусогнутых ногах, и как слепой выставив вперед одну руку. Так приближается дрессировщик к дикому зверю. Не дойдя трех метров до маленького худого тела, он повернул голову в сторону полковника и отдал команду:
– Проверить пульс. И на ранения.
Полковник подошел к мальчишке, присел на корточки. В руке его был пистолет. Он всё же достал оружие, но сейчас завлаб на это не обратил внимания. Он смотрел в лицо мальчишки. Гладкое, лобастое, с ворохом разметавшихся светлых волос.
Быстрым движением полковник проверил пульс, осмотрел мальчика, решил провести ладонью между телом и землей, таким образом выяснить, нет ли там крови. Чтобы сохранить в этом положении равновесие, вторую руку полковнику пришлось отвести далеко назад. Когда он, кряхтя, дотянулся до ног и стал их ощупывать, глаза мальчика широко открылись. Зрачки, смотревшие в небо, медленно сдвинулись в сторону покачивающегося у самого лица пистолета.
В этот раз излюбленный прием мальчишки бить всем своим весом и обеими руками по руке с оружием дал отличный результат. Полковник не был молодым подготовленным оперативником, пистолет лежал в его пальцах не так крепко. Через мгновение оружие упало в песок, полковник отшатнулся от неожиданности, охнул и сел на землю. Наблюдавший за этим завлаб окаменел. Не больше секунды потребовалось мальчишке, чтобы вскочить, схватить оружие, передернуть затвор, навести ствол в лицо полковнику и нажать спусковой крючок. Еще доля секунды и вот уже черный глаз пистолета смотрит в лицо завлабу.
Завлаб хотел что-то сказать, рука, выставленная вперед, задрожала, колени полусогнутых ног принялись ходить ходуном. Однако никаких определённых и ясных звуков онемевшее горло не рождало. Скривив от напряжения лицо, напрягая силы, давя всем воздухом легких, завлаб выдавил одно только слово:
– Прости…
Это слово получилось тихим и сиплым. Это было даже и не слово, это был последний вой ужаса. Страха перед очевидным и неизбежным концом. Выдавливая из себя это слово, завлаб с таким же титаническим усилием заставил себя перевести взгляд с пистолета на лицо мальчишки. Но там он увидел ту же холодную и бездушную сталь решимости. Там не было того за что его последнее слово могло бы зацепиться. И поэтому это самое последнее слово к концу померкло и растянулось, переходя в обычный испуганный затравленный крик. И точкой ему был оглушительно громкий хлопок наградного пистолета полковника.