Последний день октября тайком просочился в Тополиный Дом сквозь трещинки в черепице и крошечные дыры в половицах, принеся с собой запах горящих дубовых ветвей. Пришёл Хеллоуин, самый тёплый день в году для Феликса Викери.
Всю осень Феликс надевал перед сном перчатки, а по утрам просыпался с ледяной корочкой на ресницах. Даже летом, когда весь лес упивался солнечным светом, а Бун-Ридж изнывал от жары и мечтал о поливалках и мороженом, в Доме было холодно и сыро. Даже в августе Феликс ложился спать в длинных пижамных штанах и плотной футболке.
Впрочем, если живёшь в одном доме с господином Смерть, тут уж ничего не поделаешь. Нельзя сказать, чтобы в его присутствие в этих стенах верили все пациенты. И хотя по всему Бун-Риджу и по шахтёрским городкам, раскинувшимся чуть дальше, у гор, ходили слухи о том, что в Доме обитает некая сверхъестественная сила, посетители свято верили только надписи на табличке, прибитой над восточной дверью Тополиного Дома, на которой значилось: «Винс Викери, знахарь».
Некоторые почитали Винса Викери как величайшего врачевателя во всём Теннесси. Некоторые считали его наглым шарлатаном. Но факт оставался фактом: за свою врачебную карьеру Винс с абсолютной точностью предсказывал судьбу каждого из своих пациентов и безошибочно определял, выживут они или умрут. Тех, кому суждено было выжить, Винс вылечивал от всех недугов при помощи домашнего травяного отвара. Пациентов он принимал вот уже больше тринадцати лет.
Горожане диву давались и строили всевозможные теории, а Феликс твёрдо знал, что своими удивительными способностями отец обязан господину Смерть. Когда‐то давно он заключил с ним Договор и стал его помощником, и в свой шестнадцатый день рождения Феликс тоже должен был получить предложение подписать такой же Договор.
Ни одна живая душа в городе не знала о существовании Феликса Викери. Бун-Ридж был для него запретной территорией. Ему не разрешалось покидать лес, окружающий Тополиный Дом, в котором он каждый день прислуживал.
Каждый день, не считая Хеллоуина, когда господин Смерть брал выходной.
Это был единственный день в году, когда господин Смерть не забирал жизни у обитателей Бун-Риджа. Он брал саквояж и покидал Тополиный Дом на рассвете, а возвращался лишь следующим утром. Феликс никогда не спрашивал, куда он пропадал, – это не имело значения. Важно было лишь то, что в Хеллоуин менялось всё. В этот единственный день в доме становилось тепло, новые пациенты не приходили, а те, кто был на пороге смерти, не умирали, а продолжали жить. В этот самый день Феликсу разрешалось покинуть Тополиный Лес.
– А что это ты всё работаешь и работаешь?
Феликс поднял взгляд от плиты – в эту минуту он старательно помешивал отвар с добавлением лепестков роз и паслёна. Это было самое популярное снадобье его отца, которое облегчало симптомы гриппа.
– Решил сварить немного про запас, – пояснил Феликс. – В конце концов, сейчас самый сезон.
Винс ему улыбнулся. Он был ещё молод, но улыбался как старик. Губы у него все потрескались от леденящего холода, из‐за которого он по ночам то и дело просыпался. Однако в тот день его улыбка стала для Феликса самым добрым знаком на свете. Знаком свободы.
– Оставь отвар, пусть остывает, – велел Винс. – Иди, довольно с тебя.
Феликс осторожно снял котелок с плиты и опустил на подставку под горячее, а потом, уже с куда большей радостью, поспешил выполнить отцовский приказ – схватил свой ранец и выскочил из дома на крыльцо.
На улице всё было залито янтарным предвечерним светом, который тут же окутал и Феликса. Особенно ярко искрилось что‐то на вершине холма, стоящего напротив Тополиного Дома. Присмотревшись, Феликс различил на возвышении своего брата-близнеца. Это его светлая шевелюра так ослепительно сияла в золотистых лучах.
Феликс вскинул руку, чтобы прикрыть от солнца глаз – не тот, что пугал своей молочной белизной и был скрыт под повязкой, а другой, здоровый. На самой вершине холма в ослепительных закатных лучах Ли Викери походил на самого настоящего короля.
– Счастливого Хеллоуина! – проревел Ли и побежал к дому. Длинные, стройные ноги на головокружительной скорости несли его вперёд.
– Счастливого Хеллоуина! – отозвался Феликс. Ли запрыгнул на крыльцо и со смехом обнял брата. Они принялись раскачиваться в разные стороны, а потом рухнули на доски – Феликс даже не успел высвободиться из братских объятий.
Когда близнецы наконец поднялись на ноги, Ли задиристо пнул Феликса по ноге:
– Готов?
Феликс выразительно приподнял свой ранец.
– Отлично! Вернусь через три минуты. Засекай! Феликс посмотрел на свои наручные часы, мысленно отмечая положение минутной стрелки, а Ли с громким топотом побежал к западному входу в Тополиный Дом. Над ним висела табличка с надписью: «Джудит Викери, психиатр». Ли распахнул дверь. Петли застонали, и мальчиков окутал запах базилика и острого сыра. Их мать явно что‐то готовила.
Запах этот был столь приятным и вместе с тем мучительным, что у Феликса внутри всё перевернулось. Он стал гадать, напевает ли мама, пока готовит. И решил, что наверняка. Эти звуки казались ему самой прекрасной мелодией на свете – даже лучше, чем радостная песнь сверчков.
Ли выскочил из дома в куртке потеплее.
– Ладно-ладно! – крикнул он маме в ответ на какой‐то её вопрос.
Феликс опустил взгляд на часы:
– Две минуты двадцать секунд.
На губах Ли заиграла победоносная улыбка. Он вручил брату сырное печенье, и мальчишки отправились в город.
– Мама велела вернуться к одиннадцати, – сообщил Ли.
– На час позже, чем в прошлом году, – заметил брат.
– Ага, но тебе‐то папа разрешает гулять ещё дольше.
– Разрешает, но я не буду, – уточнил Феликс. – Я вернусь домой вместе с тобой. Как и всегда.
Ли пнул ногой лежащую на земле ветку, а потом внимательно посмотрел на Феликса своими чистыми, ничем не замутнёнными карими глазами.
– Я часто думаю о том, что однажды ты… Ну… Не вернёшься со мной, а продолжишь гулять сам по себе. Это ведь твой единственный шанс побывать в городе. Если б мне так разрешили… – Он не договорил, но Феликс легко угадал мысли брата: тому было ужасно любопытно, что же происходит после «комендантского часа».
– Мне город не по душе, – признался Феликс. – Слишком уж много там всего происходит, да ещё так быстро.
– Именно этим он мне и нравится! – со смехом сообщил Ли.
В отличие от Феликса он часто смеялся. Его спальню в западной части дома от спальни брата, расположенной в восточной части, отделяли всего лишь две стены. До Феликса часто доносился смех Ли, просачивающийся сквозь тонкие доски. Он вечно гадал, отчего смеётся брат – оттого ли, что мама смешно пошутила? По рассказам Ли, у неё было отменное чувство юмора, но проверить это Феликс никак не мог; он ни разу в жизни не видел своей матери, а Ли – отца. Таковы были условия Договора.
– Сегодня я тебя свожу в кафе «Ручеёк». Там сегодня собираются все ребята из школы. А потом мы пойдём к костру. Может, ты даже с кем‐нибудь поболтаешь в этом году!
Феликс закатил глаза и откусил немного от своего печенья. В город он шёл вовсе не для того, чтобы болтать с местными жителями. А для того, чтобы наблюдать и, самое главное, учиться.
– А почему мы в этот раз без костюмов? – спросил Феликс.
Раньше Ли всегда настаивал на том, чтобы в Бун-Ридж они приходили в маскарадных костюмах. Феликс обычно наряжался путешественником – для этого хватало отцовской широкополой шляпы. Но несколько дней назад Ли заявил ему, что на этот раз они пойдут в город в обычной одежде.
Ли пожал плечами:
– Просто никто уже не наряжается в костюмы.
– Что, совсем-совсем никто?
– Я про наших ровесников. Маскарады – для детей.
– Вот оно что.
Феликс наверняка знал бы это (да и много чего ещё), если бы тоже ходил в Среднюю Школу Бун-Риджа. Он мучительно жаждал тех знаний, которых набирался в школе Ли и с которыми каждый день возвращался домой. Феликсу казалось, что он непременно захочет общаться с другими людьми, стоит ему только узнать всё то, что известно им.
Но до той поры он был искренне благодарен судьбе за то, что не отягощён всеми законами и правилами, которые Ли диктует школа: не жевать жвачку, не играть в салочки, если тебе больше десяти, не вести себя в классе так, будто знаешь ответы на все вопросы… А теперь ещё и не наряжаться на Хеллоуин.
Феликс гадал, можно ли усвоить все важнейшие уроки на свете – историю древних цивилизаций, науку о звёздах, – а утомительных правил при этом не зазубривать. Гадал, представится ли ему когда‐нибудь возможность самому узнать ответ на этот вопрос.