Девочка довольно долгое время не знала названия этих цветов. Она видела, как оно пишется, однако прочитать его не могла. Но чем старше она становилась, тем сильнее ее занимали более возвышенные темы, и постепенно эти прекрасные цветы, зацветавшие в межсезонье, окончательно слились с остальным миром.
Некогда все мы были близки к земле. После рождения человек, ползая, сперва касается земли руками и ногами, затем отрывает руки от земли, поднимается – и с каждым днем все больше отдаляется от ее поверхности. Его интерес тоже постепенно смещается на более высокие объекты вместе с уровнем глаз – начав с розового мха, одуванчиков, ползающих по земле муравьев и жуков-носорогов, он в конце концов устремляется ввысь.
Однако в тот день цветы привлекли внимание девочки, напомнив ей бумажные украшения на фестивалях и праздниках.
Пышные цветы насыщенного красного цвета напоминали те, которыми украшали классную доску в начале нового учебного года. Девочка тоже помогала их мастерить – складывала несколько слоев бумаги гармошкой и скрепляла их резинкой у основания, прежде чем расправить и придать форму цветка. Каждый новый цветок она укладывала в картонную коробку. Когда ей это наскучило, она принялась играть готовыми цветами в волейбол, следя за их мягким колыханием в воздухе, прежде чем они падали на пол.
Глядя на эти цветы, девочка решила, что они больше походили на красные воздушные шары – яркую игрушку, издававшую забавный хлопающий звук, стоило коснуться ее ладонью.
В тот день небо было затянуто темными тяжелыми облаками. С самого утра они не пропустили ни лучика солнца, потому среди лишившегося красок мира эти цветы выглядели особенно яркими. Девочка, не любившая жару, очень страдала в такой душный день, словно весь мир безмолвно ополчился на нее.
Тяжелое летнее утро.
Ночью температура тоже не снижалась, а бесперебойно работавшие городские предприятия производили еще больше тепла, донельзя разогревая весь город. Тот стал похож на большую фабрику, наполненную рокотом станков и моторов. На этой фабрике не было выходных. Ее работники продолжали двигаться, пока не упадут, а все усиливающаяся жара выпаривала из их тел любую влагу.
Ближе к концу летних каникул город-фабрику, работавшую на полную мощность, охватило радостное предвкушение – приближение низкого атмосферного фронта и сезона тайфунов обещало долгожданное облегчение.
В тот день это было не просто ощущение надвигающегося дождя.
Девочка заметила непривычное оживление, предвещавшее радостное событие, с самого утра заполнившее весь город. Обычно прячущиеся в прохладе взрослые распахнули все двери навстречу этому радостному предвкушению, энергично передвигаясь по нагретым городским улицам.
Сегодня что-то будет в доме с круглыми окнами?
Девочка пыталась вспомнить, глядя на сад из темной комнаты. Надо бы доделать домашние задания, но напоследок она оставила те предметы, в которых плохо разбиралась, потому и делать их не хотелось. Особой срочности не было, но и тянуть больше не стоило. Каждое лето повторялось одно и то же – день медленно тянулся за днем, пока вдруг не наступал критический момент, когда ей приходилось пересилить себя и сделать последний рывок.
Из комнаты, которую девочка делила с братом старше ее на три года, виднелся сад на заднем дворе их дома.
В маленьком саду, не больше трех квадратных метров, росла старая фиговая пальма с листьями, по форме напоминавшими амеб; с наступлением вечера дерево отбрасывало пугающую тень. Как-то раз ночью, когда они только переехали, брат напугал ее до слез, выкрикнув театральным голосом: «Смотри, под ним что-то движется!» На самом деле старое дерево приносило очень много плодов, потому с наступлением сезона в сад наведывалось много птиц и другой живности, явившейся полакомиться упавшими на землю плодами.
Деревянный дом, предоставленный их семье компанией отца, сам по себе был довольно мрачным местом.
На старом деревянном потолке в углу было пятно, напоминавшее человеческое лицо, потому девочка боялась спать в комнате в одиночку, если ее брат уезжал в школьный лагерь.
Она не была особенно впечатлительным ребенком, скорее обладала довольно богатым воображением.
Темные коридоры, лестницы и стенные шкафы, темные углы комнат, пятна и рисунки на раздвижных дверях – все это, как правило, становилось источником ночных кошмаров.
Вот почему на этот раз девочка решила, что это очередной кошмар.
Она вернулась из парка, изможденная жарой и влажностью, предвещавшей приход низкого атмосферного фронта. Быстро проглотив завтрак, поднялась в свою комнату и, лежа на нижнем уровне двухъярусной кровати, какое-то время пыталась отделить реальность от вымысла.
Практически задремав, девочка вдруг ощутила постороннее присутствие.
Первым, что пришло ей на ум, было фиговое дерево в саду, который от комнаты отделяли две раздвижные двери со стеклами, вставленными в деревянные перегородки. Две нижние секции были из матового стекла, поэтому снаружи комнату нельзя было увидеть, а изнутри виднелся лишь силуэт фигового дерева.
Кто-то прямо сейчас стоял за дверью.
Нет, не кто-то, а что-то!
Напряжение нарастало. Девочка, охваченная страхом, никак не могла сбросить с себя дремоту. Мысли роились в ее голове, но тело будто парализовало. Девочка не могла пошевелиться, словно силы разом покинули ее тело.
Я должна посмотреть.
Хочу посмотреть. Не хочу смотреть. Я должна посмотреть!
Она наконец смогла пошевелить шеей. Казалось, это что-то заставило ее голову повернуться.
Повернув голову набок, девочка наконец смогла посмотреть на стеклянную перегородку двери.
По ту сторону маячила белая тень.
Белый кокон. Девочка решила, что по ту сторону стекла находится большой белый кокон. Что же это такое? Неужели кошка?
В сад можно было легко попасть, минуя главный вход в дом. Девочка много раз видела соседскую кошку, прогуливавшуюся по бетонному забору и спрыгивающую к ним в сад. Но для кошки этот объект был слишком большим – к тому же он находился слишком высоко над землей.
Девочка представила большой дрожащий белый кокон, проплывающий над садом.
Вот что она представила. Неважно, было ли это правдой на самом деле.
Сложно сказать, сколько это продолжалось, но когда девочка наконец смогла вернуть себе чувство реальности, кокона уже не было.
Объект, присутствие которого она так болезненно ощущала, исчез без следа.
Напуганная, девочка все же еще немного подремала.
Снова пробудившись, она забыла о переживаниях утра и зажила как обычно. Пройдет еще очень много времени, прежде чем девочка вспомнит об этом снова.
Казалось, в тот день входная дверь была открыта нараспашку. Девочка помнила, как, сидя в темной прихожей гэнкан[37], наблюдала за улицей в дверной проем – за деревом индийской сирени и людьми, снующими туда-сюда по улице.
Куда подевались ее братья? Дзюндзи наверняка носился где-нибудь по соседству и уж точно уже побывал утром в доме с круглыми окнами. Он был очень непоседливым и общительным мальчишкой, который не стеснялся наведываться в гости без приглашения и научился делать это, не привлекая лишнего внимания.
Голос старшего брата, Сей-ити, все еще звучал у нее в голове. Он всю вторую половину лета готовился к вступительным экзаменам в старшую школу и в тот день был не в духе, видимо, отстав от расписания, которое сам себе придумал. У него была своя отдельная комната на втором этаже, где он накануне сердито отчитал младшего брата, наверняка снова без спроса бравшего его вещи.
Девочка запомнила, как Дзюндзи, разбросав аккуратно расставленную в гэнкане обувь, пулей вылетел из дома.
Мама куда-то отлучилась. Наверное, пошла в тот дом. Недавно переехав в этот город, родители должны были обязательно засвидетельствовать свое почтение и поздравить хозяев того дома с важным днем – они ведь были центром местного сообщества.
Сидя в прохладном гэнкане, девочка читала книгу о жизни Бетховена. Это была одна из детских книг из ее коллекции биографий известных и знаменитых людей.
Она много раз перечитывала эту книгу. В ней был один особенно понравившийся ей эпизод. Ее впечатлили не обстоятельства, при которых композитор потерял слух, и не то, что он продолжил творить, несмотря на это, а событие, произошедшее незадолго до его смерти.
Однажды Бетховена посетил незнакомый молодой мужчина в черном костюме. Они обменялись парой фраз. Позднее Бетховен скончался.
Посланник смерти. Мужчина, пришедший из далекой страны. О чем же они говорили?
Девочка любила размышлять о том, что́ именно мужчина мог сказать Бетховену. Наверняка он не говорил с ним открыто, а как-то зашифровал свое послание. Слова, сперва озадачившие получателя, смысл которых стал бы понятен ему уже на смертном одре. Что же это было? (Девочка лишь спустя десять лет посмотрит «Гражданина Кейна»[38].)
Она старалась представить лицо молодого мужчины в черном костюме. Наверняка оно не было неприятным или отталкивающим. Мужчина должен был быть красивым и держаться с достоинством, почтительно относясь к адресату своего послания и своей миссии, с которой он успел примириться.
Передав послание, мужчина тихо удалился.
В далекую страну – потусторонний мир мертвых.
Это видение очаровывало девочку. Она представляла высокую гору на краю дикого леса, с глубокой пещерой у подножия, где начинались длинная лестница, идущая вниз. Мужчина верхом на коне исчезает в ее глубинах.
Девочка пока не знала, что совсем скоро ей предстоит встретить настоящего посланника смерти, потому полностью погрузилась в мечтания о мужчине, сходящем в подземный мир.
Она не заметила, как ветер постепенно усилился и небо, затянутое тучами, потемнело.
Девочка расслышала знакомый щелкающий звук, тут же оторвалась от страниц книги и повернула голову в его направлении.
В дверном проеме показалась белая трость, ощупывающая пространство перед ней.
– Хиса-тян![39] – Отложив книгу, девочка выбежала на улицу.
– Маки-тян?
В ответ гостья посмотрела прямо на девочку. Нет, она не могла ее увидеть, но со стороны это всегда выглядело именно так. Сердце девочки, как всегда в такие моменты, учащенно забилось. Коротко стриженные волосы гостьи развевались на ветру, ей очень шло белое платье в синий горошек.
– Хиса-тян, а куда ты идешь?
– По поручению. Мне нужно забрать сладости для праздника в честь прабабушки. У нее юбилей.
– А что такое юбилей?
– Какая-нибудь красивая или важная дата по традиционному календарю. Прабабушке исполняется восемьдесят восемь[40].
Девочка так и не поняла, что такое традиционный календарь, хотя часто слышала, как взрослые говорили о чем-то таком. Почувствовав ее смятение, гостья спросила:
– Можно я зайду к вам домой?
Девочка обрадовалась и протянула руку; пройдя в гэнкан, они уселись рядом на ступеньке перед входом в дом. Хисайо положила белую трость на пол у входа.
Сидя рядом с Хисайо, девочка подумала, что ее приход принес долгожданную прохладу в этот жаркий день.
Гостья заговорила:
– Маки-тян, когда твой день рождения?
– Четырнадцатого июля.
– О, день взятия Бастилии, – пробормотала гостья. – Когда ты родилась – тебе ноль лет, а по прошествии года исполняется один, верно? Поэтому каждый год четырнадцатого июля Маки становится на год старше, понимаешь? А вот по традиционному календарю сразу после рождения тебе один год, а возраст увеличивается на один с приходом Нового года.
Девочка выглядела растерянной.
– Зачем так считать?
Хисайо ласково улыбнулась.
– Когда-то давно каждый прожитый год был очень важен для человека. И для детей, и для взрослых долгая жизнь была настоящим подарком. Они хотели отпраздновать каждый новый прожитый год, поэтому, наверное, и придумали способ, при котором их было как можно больше. Еще совсем недавно дети часто умирали почти сразу после рождения; даже поступив в начальную школу, многие могли погибнуть – например, из-за болезни.
– Сегодня вы празднуете юбилей?
– Верно. С утра в доме много гостей, суматоха… Я так устала всех приветствовать, что решила немного прогуляться.
Хисайо кокетливо высунула язык. Он был маленьким и бледно-розовым, как у кошки.
Сердце девочки забилось еще быстрее. Сидеть вот так, рядом с Хисайо, говоря друг с другом, только вдвоем – было событием невероятной важности. Ее братья, Сей-ити и Дзюндзи, должно быть, умрут от зависти, стоит им узнать об этом. Абсолютно все дети в округе восхищались Хисайо.
– Как же сегодня душно и жарко… Пахнет дождем. Скоро наверняка пойдет сильный дождь.
Хисайо достала из своей небольшой кружевной сумочки хлопковый платочек и помахала на шею. Она очень приятно пахла.
– Как это «пахнет дождем»?
– Хмм… как бы объяснить. Это запах приближающихся дождевых облаков.
Хисайо слегка наклонила голову. Возможно, именно потому, что она лишилась зрения в юном возрасте, остальные ее чувства были обострены. Слух, обоняние, осязание. Привычные для других людей вещи становились особенными, стоило ей заговорить о них.
– Мамы дома нет? – Прислушавшись, Хисайо повернулась к девочке.
– Да! Как ты узнала?
– Я не слышу звуков, которые обычно есть, когда женщина дома. Звуков разных домашних дел. Звуков, которые женщины издают, когда они двигаются по дому, расслабленные и спокойные.
Для девочки голос Хисайо звучал как красивая музыка.
Она как-то слышала, будто Хисайо может видеть руками и лицом.
Говорят, за границей есть люди, которые умеют читать кончиками пальцев. Не шрифт Брайля, а обычный текст; в их пальцах нашли нервные окончания, похожие на те, что есть в глазах. Возможно, во всем ее теле были такие же окончания. Так с серьезным видом говорила одна из одноклассниц девочки.
Девочка однажды видела, как Хисайо и Сей-ити играли в сёги.
– Это просто, если запомнить расположение шашек на доске. Их легко отличить, если потрогать. Так же с шахматными фигурами. Все просто, – говорила Хисайо, но все вокруг знали, что она обладает феноменальной памятью и способностью в голове выстраивать трехмерные модели окружающей обстановки.
Конечно, Сей-ити проиграл в тот раз – возможно, потому, что слишком волновался в ее присутствии.
Девочка очень хотела бы заглянуть в голову Хисайо – узнать, что там внутри. Как же она «видит» окружающий мир? Каким в ее голове предстанет их город и другие люди? Наверняка это был огромный таинственный мир, который никто не мог представить или понять.
Девочка не отрываясь смотрела на маленькую голову Хисайо. В ней было столько всего интересного…
Хисайо вдруг заговорила:
– Кстати, недавно заходил Дзюн. Я слышала его у черного хода.
– Ну конечно! – с обидой ответила девочка. Ее никогда не брали с собой в дом с круглыми окнами! Брат всегда ходил туда, где весело, в одиночку, оставляя сестру дома, как бы она ни просилась пойти с ним.
Вдруг выражение лица Хисайо изменилось.
Девочка почувствовала, как по ее коже побежали мурашки.
Словно температура воздуха резко понизилась, стоило ей заметить, что Хисайо стала серьезной и строгой.
– Маки-тян, тебе не стоит приходить сегодня к нам.
– Что? – Девочка заглянула в лицо Хисайо. Та, стоя в гэнкане, повернулась к двери, незрячие глаза смотрели на улицу. В профиль она была похожа на мраморную статую.
– Но почему? – спросила девочка. Хисайо никогда прежде не была так строга с ней.
– Просто предчувствие, – коротко ответила Хисайо с той же интонацией, с которой говорила о запахе дождя. – Передай Дзюну и остальным. Сегодня в доме полно взрослых, приехавших отовсюду, они будут не рады детям. Приходите в гости как-нибудь в другой раз. Я даже торт-полено специально куплю.
Дети любили шоколадное полено из европейской кондитерской неподалеку – оно было очень вкусным и удобно делилось на всех.
– Угу, – ответила девочка, неуверенно кивая.
– Сегодня не приближайтесь к нашему дому. Пообещай мне. – Взяв трость, Хисайо уверенно встала.
– Но почему? – не унималась девочка.
Хисайо замерла с задумчивым выражением лица.
– Просто. Кажется, я чувствую летучих мышей, – загадочно произнесла она.
А когда ее таинственный ответ потонул в тишине, вышла из гэнкана.
Напоследок Хисайо повернулась в сторону индийской сирени с крупными красными цветами, что росла во дворе. Похоже, она поняла, что дерево цветет. Без белой трости при ней мало кто мог бы догадаться, что она слепая – настолько острыми были остальные ее чувства.
«Я чувствую летучих мышей».
Хисайо довольно часто так говорила. У нее было несколько загадочных выражений; летучие мыши, как правило, были связаны с беспокойными предчувствиями чего-то плохого.
Она никогда не пыталась объяснить окружающим смысл этих выражений – наверное, потому что те все равно вряд ли поняли бы. Впервые услышав нечто подобное, люди приходили в замешательство, но со временем привыкали, по мере своих возможностей пытаясь представить, что же на самом деле имела в виду Хисайо. Хотя и это, должно быть, мало походило на истинный смысл ее слов. Несомненно, загадочность, с которой она выражала мысли, только усиливала ее притягательность.
Видела ли хоть раз летучих мышей Хисайо, потерявшая зрение в столь юном возрасте?
Девочка представила их крылья, похожие на большие черные зонтики…
Их часто видели по соседству, рассекающих воздух в закатных лучах солнца. Глядя на их полет, девочка почему-то вспоминала о картинках с созвездиями, виденных в книгах. Возможно, траектория их полета напоминала ей линии, соединявшие звезды в созвездия на этих картинках.
Девочка так и сидела в гэнкане, обдумывая сказанные Хисайо слова и вспоминая ее краткий визит и удаляющуюся фигуру.
Прохладный ветерок коснулся ее щек, принеся с собой сладкий аромат.
– Ох, Маки-тян, опять читаешь в такой темноте… Испортишь глаза!
Мама вернулась домой, держа в руках маленькую коробку. Заметив дорогую оберточную бумагу, девочка поняла, что мама, должно быть, ходила на праздник к Аисава. Она оделась наряднее обычного – ей очень шла белая блузка и синяя юбка-карандаш.
Стоило маме вернуться домой, как тот наполнился ее аурой.
Девочка захлопнула книгу и зашла в дом.
Наблюдая за тем, как мама кипятит воду для чая, она аккуратно открыла маленькую коробку, оставленную на столе. В ней аккуратно лежали два маленьких печенья мандзю[41] белого и красного цвета.
– Маки, не ешь! Они из дома Аисава, сначала хочу показать папе. Иногда я жалею, что у нас нет семейного алтаря для таких изысканных угощений! – строго сказала мама, заметив девочку, открывающую коробку.
– Я и не ела. – Девочка закрыла крышку. Она всего лишь хотела заглянуть внутрь.
В этот момент в дом с топотом забежал Дзюндзи.
– Ого, здорово, там столько сладостей! – Он взволнованно смотрел на сестру, в его глазах плясали искорки.
Она сразу поняла, что он говорит о том доме.
– Они сказали, чтобы мы обязательно пришли позже. Там приготовили сладости и чай, сказали позвать всех!
– Дзюн-тян, не мешайся там. Сегодня и так все заняты.
– Не переживай! Все взрослые – в доме, соседские дети собрались на заднем дворе. Тасуку меня тоже приглашал. С одними взрослыми скучно! – сбивчиво тараторил Дзюндзи.
Ее брат очень любил праздники, а шумные сборища – еще больше. Тасуку был младшим сыном в семье Аисава.
Девочка неожиданно ощутила горечь.
«Не приближайтесь к нашему дому. Пообещай мне».
Слова Хисайо довлели над ней.
Девочка не знала, стоит ли ей действительно передавать эти слова Дзюндзи. С одной стороны, ей жутко хотелось похвастаться тем, о чем они говорили с Хисайо; она чувствовала, что обещание, данное подруге, нужно непременно выполнить. С другой, ей очень хотелось заглянуть в тот дом на праздник.
Пока ее брат продолжал увлеченно тараторить, девочка задумчиво вышла в гэнкан, надела обувь и направилась на улицу.
«Пообещай мне…»
Голос Хисайо на повторе звучал в голове, а ноги сами несли ее в тот дом.
Кожу холодило от проступившего пота.
Она только посмотрит издалека, внутрь не пойдет. Она не нарушит данное обещание.
По крайней мере, так девочка успокаивала себя.
По пути она встретила людей с такими же маленькими коробочками в руках. Все ходили в тот дом. Казалось, абсолютно все, кроме нее, уже побывали там сегодня.
Ветер усилился. Ветки растущих вдоль дороги деревьев раскачивались, на землю падали редкие капли дождя.
Прижимая коробки с мандзю к груди, прохожие спешили вернуться домой. И только маленькая девочка медленно шла против основного потока людей.
В доме с круглыми окнами собралось много людей. В глаза бросались белые цветы индийской сирени, растущей прямо перед клиникой. Пожилые гости расположились на скамейках, выставленных для них перед домом.
Праздничная атмосфера усилила радостное предвкушение, но, с другой стороны, девочка ощутила беспокойство.
Гости были одеты в красивые деловые костюмы и праздничные кимоно. Перед клиникой развернулся мир взрослых.
Девочка осторожно обогнула дом, направляясь к черному входу.
Услышав доносившиеся из-за дома детские голоса, она сразу успокоилась.
Дом с круглыми окнами был разделен на три части; в конце узкой тропинки, отделявшей его от соседей, был черный вход. Сквозь приоткрытые ворота крытого прохода на заднем дворе доносились детские голоса.
На дорожке мелом были нарисованы классики, в которые играли дети.
Замерев в проходе, девочка издалека наблюдала за ними.
Через открытую дверь на кухню можно было увидеть переговаривающихся женщин в фартуках. Ящики с пивом, столы, на которых лежали бананы и тонко нарезанные рисовые лепешки окаки[42] на тарелках, накрытых целлофаном. Должно быть, это именно те сладости, о которых говорил Дзюндзи.
«Пообещай мне…»
Голос Хисайо эхом отдавался в голове. Что, если она увидит ее здесь? Девочка заволновалась.
Из-за ворот выглянул красивый мальчик с бледной кожей, окинул взглядом задний двор и сразу же заметил девочку. Ошарашенная, она собралась было убежать, но он уже направлялся прямо к ней.
– Маки, пойдем! Там столько сладостей!
Мальчик, улыбаясь, приглашал ее войти. Белая рубашка с коротким рукавом и серые брючки с подтяжками.
Тасуку был младшим ребенком в семье Аисава. Как и все члены семьи, он отличался правильными чертами лица и светлой кожей, а его хорошее воспитание и чувство юмора выделяло его среди соседских детей.
– Да, но… – Девочка запнулась.
– В такой радостный день нужно делиться с ближними.
Тасуку говорил совсем как взрослый – наверняка нахватался умных слов у родителей.
– Ну… только ненадолго.
Опасливо озираясь по сторонам, девочка последовала за ним.
Переступая порог, она заметила что-то на полу в коридоре. Маленькая игрушечная машинка, которую, должно быть, обронил кто-то.
– Тасуку-тян, это твое? – спросила она, подняв грязную машинку с пола.
– Нет, не мое. Наверное, обронил кто-то. Чья она? – Тасуку спросил достаточно громко, чтобы пятеро или шестеро детей, игравших у входа, отрицательно покачали головами в ответ.
– Не моя.
– Не-а.
– Тогда я пока заберу ее. Если кто будет искать, скажите, что она у меня.
Тасуку отряхнул машинку от грязи и убрал в карман брюк. Это тоже было очень по-взрослому.
– О, Маки-тян, здравствуй! Недавно как раз заходил Дзюн…
К девочке обратилась женщина за пятьдесят по имени Кими-сан, она долгое время работала на семью Аисава. Все соседские дети обожали эту дружелюбную полную женщину.
– Он сейчас дома.
– Какой проказник! Совсем недавно пришел сюда один, веселился и болтал… Действительно, неугомонный. – Кими рассмеялась и, достав из кармана фартука пакет с леденцами рамунэ[43], протянула один девочке.
– И мне дай, пожалуйста! – Тасуку протянул руку.
Кими строго ответила:
– Кто-то и так съел уже много!
– Делиться с ближними! – вывернулся Тасуку.
– Хорошо, но только одну, – сказала Кими, протягивая ему конфету.
Она не могла не баловать мальчика. Тасуку прекрасно знал об этом и пользовался ее добротой.
– Маки, давай их съедим!
– Угу.
Дети присели на корточки у черного входа и развернули конфеты. Похожие на маленькие пилюльки, кисло-сладкие леденцы прилипали к языку, растворяясь в горле с забавным шипением.
– Как много людей!
– Да, недавно даже кто-то из городской управы приходил. Долго кланялся дедушке…
– А Хиса-тян?..
– Вышла куда-то, пока не вернулась.
Девочка наконец расслабилась. Решила быть осторожнее по пути домой, чтобы случайно не столкнуться с Хисайо.
Вдруг налетел резкий порыв ветра и вырвал целлофановую обертку от конфеты из руки девочки.
– Ой!
Она спешно вскочила на ноги, но подхваченная ветром обертка уже перемахнула забор и скрылась из вида.
– Ну вот, будет сильный дождь.
– Как жаль, прямо во время праздника…
Дети подняли глаза к небу, словно старались проследить траекторию скрывшейся из вида целлофановой обертки.
Через все небо с бешеной скоростью проносились тучи, закручиваясь от порывов ветра и постоянно меняя форму.
– Доставка цветов! – крикнул мужчина средних лет, мокрый от пота, и заглушил мотоцикл. Он держал в руках букет белых лилий в бумажной упаковке. – Цветы для господина доктора от доктора Терада из городской больницы.
– Большое спасибо! – Кими вышла навстречу, надев сандалии.
Мужчина, сняв шлем, произнес:
– Передайте мои поздравления!
– Благодарим!
– Заняты с самого утра?
– О, да. Все сбились с ног.
– Господину доктору так повезло с детьми… А то, что его матушка празднует восемьдесят восемь лет в этот же день, – благое знамение. К тому же, сын и внук с одинаковым днем рождения – и вправду особенные люди!
– Как ваша матушка?
– Ох, по-разному… В такую жару, понимаете, старикам не сладко.
– Передавайте жене от меня привет. Спасибо!
– Позвольте откланяться!
Мотоцикл снова зашумел и скрылся вдали.
– С самого утра все несут то цветы, то саке, – с едва различимой гордостью в голосе пробормотала Кими.
– Ого.
Даже будучи ребенком, девочка отчетливо осознавала невероятное влияние и силу семейства Аисава, постоянно замечая пропасть между простыми смертными вроде нее и, например, Тасуку или другими членами этой семьи.
Последняя конфетка на языке отдавала горечью.
Стряхнув воду со стеблей лилий, Кими опустила их в ведро с водой, стоящее у черного входа; цветами были заполнены уже три ведра.
– Маки-тян, прихвати потом с собой цветов. Такими темпами мы в них утонем! – сказала она, держа стебли лилий над газовой конфоркой.
– Кими, ты жаришь цветы? – удивленно спросила девочка.
Кими вопросительно взглянула на нее, а затем рассмеялась.
– Нет; просто если прижечь стебли срезанных цветов, то они простоят дольше.
– Ого…
Заглянув в кухню, девочка заметила нескольких женщин в кухонных передниках с длинными рукавами, занятых готовкой. По подносам, уставленным рюмками с саке, можно было понять, как много гостей прибыло на праздник.
На столе в ряд стояли узкие вазы, пока без цветов. Внимание девочки сразу привлекла красивая синяя стеклянная ваза – она ярче других блестела на солнце.
«Я хочу ее».
Девочка почувствовала непреодолимое желание завладеть вазой.
– О, сестра возвращается…
Услышав голос Тасуку, девочка испугалась.
Она резко обернулась и заметила мальчика, идущего по дороге к дому. Рядом с ним к воротам клиники медленно шла Хисайо. Она дружелюбно приветствовала гостей. Те отвечали ей широкими улыбками, постепенно окружая ее со всех сторон. Хисайо была еще подростком, но прекрасно держалась в компании взрослых. Будучи ближе по возрасту к другим детям на празднике, она общалась со всеми гостями с особым достоинством, подобно храмовой деве мико[44], потому люди вокруг относились к ней с почтением и восхищением. Ее окружала поистине мистическая атмосфера.
Девочка с удивлением заметила, что Хисайо вернулась с пустыми руками. При ней была только ее кружевная сумочка.
Разве она не собиралась за сладостями? Или это была только отговорка?
– Тасуку, я пойду домой.
– Что, уже?
– Не говори Хиса-тян, что я приходила!
– Почему?
– Ну пожалуйста!
Тасуку состроил недовольное лицо, но девочка его уже не видела.
Она прекрасно знала, что Хисайо никак не сможет найти ее на таком расстоянии, но ей все равно было не по себе.
Хисайо точно сможет! Она наверняка найдет знаки, подсказывающие, что девочка была у нее дома, даже если та будет уже далеко. Девочка была в этом уверена!
Она побежала в направлении дома.
Постепенно удаляясь от праздничной атмосферы дома Аисава, она понемногу успокоилась и смогла выдохнуть с облегчением.
Вдруг начался дождь.
Едва девочка успела заметить несколько крупных капель, как ее накрыло стеной проливного дождя.
Она бросилась бежать. Ее спортивные туфли тут же промокли насквозь.
Пейзаж вокруг изменился. Прохожие, согнувшись, бежали со всех ног. Владельцы магазинов накрывали уличные прилавки пластиковыми щитами, люди переставляли велосипеды под навесы.