– Иии!.. – Влада протяжно повизгивала перед овальным зеркалом, которое сняли со стены в прихожей и установили на диван. – Вот сразу видно: супер! Потрясно! Никогда не думала, что мне идут балахоны…
– Это хитон, – уточнила Мила, поедающая закуски, которые соорудила Влада, угадав, что подруга проголодалась.
– Ой, и лимонный цвет просто чудо! Неужели я не теряюсь на этом фоне? Нет?.. Ой, какое платье…
– Ты примерь бирюзовое, – постукивая себя по груди кулаком, так как трудно проглатывался кусок мяса, сказала Мила. А проголодалась она страшно, из экономии в самолете не ела, сейчас дорвалась, еду с тарелок хватала руками, здесь же не перед кем корчить из себя аристократку.
– Устала я от французской жизни, – трещала Мила, пока Влада переодевалась. – Мой Жиль достал: то ревнует к каждому французскому столбу, то любит без памяти, то ненавидит, то шипит – я, видите ли, не умею себя вести. А где мне было учиться? У кого и чему? Папа – слесарь, мама – мастер веника и швабры, что они видели в своей жизни? Думала, уеду за границу, у меня все будет путем, как у других… хотя где эти другие-то? У всех че-нить не так. Короче, пожила замужем за иностранцем и поняла: везде одинаково. Так че ж мне мучиться? Язык картавый мое горло не хочет усваивать. Хапнула свою заначку, мне Жиль выдавал денежки, а я экономила. Знаешь, Владка, у них в центре одна и та же вещь стоит раза в три дороже, чем на окраине! Так я в крутых бутиках никогда не покупала шмоток, а ему говорила…
Встреча подруг была бурной и громкой, так ведь не виделись-то три года, с тех самых пор, как Мила уехала к жениху во Францию. Перезванивались, конечно, по скайпу болтали часами, а недавно Мила ни с того ни с сего завыла в трубку: «Домой хочу-у-у! В родную Рассею…» Так выяснилось, что бросает она своего француза, но он об этом не догадывался. Обе девушки из одного провинциального города, точнее – дыры, где ни работы, ни перспектив, ни надежд, даже мужиков на всех не хватает. Мила на семь лет старше, стало быть, умней, ну и опытней, само собой. Если Влада – воплощение мужской мечты: что мордаха отпадная, что формы сочные, то ее подруга – двойное воплощение, это если брать в расчет только тело. А вот визаж (личико) так себе – нос картошкой, щеки надутые, лоб узкий… Одно хорошо: Милу бог не обидел мозгами, а то совсем была бы тоска.
Бирюза заструилась по роскошному телу Влады тончайшим потоком, переливаясь лазурными оттенками, а Мила, снова постукивая себя по груди, дабы проглотить плохо пережеванный кусок, одновременно показала второй рукой большой палец.
– Даже не знаю, какое взять… – растерялась Влада.
– Оба. Бери оба платья. Ты в них – супер.
Влада тратила денежки с осторожностью, лишнего – ни боже мой, поэтому они у нее водились, но сейчас она была готова потратить любые деньги на эти наряды! Хорошая фирменная шмотка превращает мартышку в богиню, разве не так?
– А сколько это стоит? – перешла практичная Влада на деловые рельсы.
– За что купила, за то и отдам. Без наценок. На подругах не наживаются, короче, в переводе на рубли это будет… будет… по три штуки.
– Шутишь?! – вытаращилась Влада, но и обрадовалась одновременно. – Шесть тысяч за оба?! Всего?!
– Все тряпки с распродаж, там есть маленькие ляпы, вот и кинули платьица за бесценок. Я много классных шмоток привезла по бросовой цене…
– О да! – вставила Влада. – Как дотащила три здоровенных сумки?
– Своя ноша не тянет, – рассмеялась Мила. – Две сумки шарфиком перевязала и на плечо повесила, одна в руке, еще и свободная рука образовалась. Магазин хочу открыть… м… элитный. Стану ездить во Францию и Италию, теперь знаю, где можно купить по дешевке качественные подделки. Влад, а Влад, ты не против, если я у тебя поживу немножко? В нашу дыру ехать неохота, там ловить нечего, а здесь нужно осмотреться, квартиру найти, помещение под бутик…
– Пф! Конечно, живи, сколько хочешь, – согласилась Влада, прикинув, что и бытовые тяготы можно разделить на двоих. – Я безумно рада, что ты приехала! Ну, давай еще по бокальчику шампанского вмажем?
– Я коньячку… Не люблю шипучие напитки.
Мила налила себе «Наполеона», привезенного из Франции, подружке – шампанского, чокнулись. И так хорошо пошло питье, что обе рассмеялись без причин. А потому что молодость, потому что снег идет, с завтрашнего дня начинается новый отсчет времени, значит, впереди масса перспектив, выстроенных в уме в стройный ряд. Эти перспективы больше туманные, эдакая маниловщина в женском варианте, тем не менее они пробуждают кипучую энергию, которой нужно только дождаться часа… а час наступит где-то впереди, в новом году.
Не успели перекинуться парочкой фраз, темно стало, зимой темнеет рано. Девушки нарядили елку – ее Влада купила еще двадцать пятого, выпили кофейку и начали готовиться к встрече Нового года, а то как-то неправильно – без праздничного застолья. Для себя одной Влада не старалась бы, а с подружкой другое дело, да и время летит быстрей. Ей пришлось молчать, впрочем, не о чем поведать подруге, разве что о приключении на свою задницу! Но об этом успеется, не хотелось портить себе настроение. А Мила делилась впечатлениями без умолку, так ей же есть о чем рассказать: Париж!
– И чего это люди рвутся в Париж? Ну что там такого? Мой Жиль думал, мечта всей моей жизни – Париж, повез туда, номер в гостинице снял шикарный, выходить не хотелось. А Жиль меня потащил на улицы. Посмотрела я на их башню, и что? Стоит себе в раскоряку. В музеи не пошла, что, я музеев не видела? Мне они в школе надоели. Мы ходили, ну, гуляли по улицам, в кафе сидели, в магазины заходили. А магазины в Париже – сплошная обдираловка, но шикарно… Эй, тебе звонят.
Действительно. Влада взяла трубку и, едва взглянув на дисплей, засияла, как гирлянда:
– Привет. Не ожидала, что позвонишь… Что? Ты в городе? Здесь?.. А где остановился?.. Я? Нет, я свободна… Нет, у меня, конечно, запланирована встреча… Нет-нет, я приеду. Честно, приеду… Второй этаж, а номер… повтори… Жди! До встречи.
Прижав трубку к груди, Влада пустилась в бесцельное путешествие по комнате, причем, зажмурив глаза, как кошка на солнце, и беззвучно смеясь. Главное, предметы мебели успешно обходила.
– «Скорую» вызвать? – фыркнула Мила, наблюдая за ней.
– Это Витька…
– А то я не поняла! Хм! Витя всегда появляется не вовремя. А ты… сейчас поскачешь к нему как дура, да?
– Ой… – очнулась Влада, открыла глаза и виновато залепетала: – Мила, прости… я обещала ему… Мила, ну, пожалуйста!
Поскольку неудавшаяся француженка хорошо знала Виктора, так как все трое жили на одной улице со дня рождения, была она в курсе и весьма непростых отношений подруги с этим проходимцем. Мила вдруг отошла к своим трем необъятным сумкам, стоящим у стены, и принялась рыться в них, попутно ругая глупую Владу:
– Стоит появиться груде мышц и тупой наглой роже, тебя как подменяют! Ты теряешь основной человеческий орган – мозг, несешься к своему мучителю, и отговаривать тебя бесполезно. Да катись хоть к черту, мне-то что. Только знай: он тебя опять бросит.
– А потом вернется, и я прощу…
Влада кинулась к выходу, но ее остановил грозный оклик:
– Стой! Ты же на свиданку идешь. Держи… хотела подарить торжественно, под бой курантов, но ты умеешь ломать планы.
Мила сунула пакет подружке в руки, там оказались джинсы и пушистый белый свитер. Свитер пришелся впору, джинсы…
– Чуть-чуть маловаты… – подпрыгивая от усилий, пытаясь застегнуть молнию, выговорила Влада.
– Джинсы не должны болтаться. Ну?.. Застегнула?.. О, классно смотришься! Супер.
– Неужели это подарок? Милка, ты…
Она обняла свалившуюся на голову француженку, расцеловала в щеки, а потом ринулась в прихожую, сейчас даже классные шмотки не способны вернуть ее к реальности. Надевая куртку-парку и вязаную шапочку, она давала последние распоряжения:
– Телефон оставлю, у меня есть еще. Будут звонить, не отвечай, кроме… – Влада нашла номер и показала Миле, – кроме этого типа. Скажешь, что ты… то есть я заболела… гриппом или другой заразой. Чихай, кашляй, поменьше базарь с ним… и никуда не выходи.
– Ничего не поняла.
– И не надо. Потом все расскажу, когда Витька меня бросит. А ты посоветуешь, как быть.
– Ты что, вляпалась в фигню?
– Похоже на то. Все, Мила, я побежала. Он тут рядышком, в гостинице остановился… Пока!
Дверь захлопнулась. Осталось только развести руками и пожать плечами, в этой позе недоумения постоять с минуту и уйти в комнату, прихватив телефон. Мила налила коньячку в рюмку, выпила, сунула в рот маленький бутерброд-канапе. Влада изумительно готовит, в ее руках и обычный бутерброд превращается в изысканное кушанье. Настенные часы показывали двадцать минут восьмого, всего-то. Мила посмотрела по телику комедию, от души посмеялась, наслаждаясь шутками. Но комедия закончилась, до двенадцати далеко еще…
– Чтобы я сдохла, если Владка скоро не прибежит вся в слезах, – хихикнула она. – А пока можно расслабиться.
Расслабляться Мила ушла в ванную комнату, открутила краны и, пока наливалась вода, изучила пузырьки. Маска и теплая ванна – это то, что необходимо после длинной дороги. Еще музыка. Мила включила музыкальный центр в комнате, подобрала более-менее красивую песню и, чтобы слышать божественные звуки, оставила открытой дверь в ванную. Маски на волосы и лицо нанесла, а потом залезла в ванную, погрузившись в воду с пахучей пеной со стоном сладострастия. Ну правда, такой кайф… От мужа избавилась (удрала без предупреждения), на горячо любимую Родину вернулась, в дыру не поехала, отдыхает. Что еще нужно для счастья? Однако счастье было прервано банальным звонком в дверь.
– Что, уже? – выбираясь из ванной, ворчала Мила, стараясь почти не разжимать губ, чтобы не повредить маску, из-за чего кожа на лице, говорят, растянется. – Любовь засохла, завяли помидоры? Так скоро? Сейчас реветь будет до утра, дура…
Махровый банный халат висел на вешалке, она надела его, идя к входной двери, набросила капюшон, чтобы голова не застыла. Влада звонила настойчиво, беспрерывно. Поэтому Мила не тратила времени на поиск выключателя, а замок быстренько нашла. Всего один поворот и – дверь открылась.
Но вместо Влады в квартиру ввалился человек. Мужчина. От неожиданности Мила попятилась, тем самым пропуская его в квартиру. Мужчина судорожно прикрыл дверь и быстро, с суетливой неловкостью повернулся к ней. Она хотела спросить, что ему нужно, хотела поставить в известность, что хозяйки нет дома… Но он стремительно пошел на нее в узком коридоре.
Всего лишь миг жизни, равный взмаху руки, а сколько мыслей промчалось в голове Милы! Мыслей, вместе с ними раскаяния, а также воспоминаний, все – за один миг. Потому что угадала: это пришло абсолютное зло с черным пятном вместо лица, бежать не имеет смысла, просто некуда бежать.
Он ничего не сказал, послышался только глухой хлопок, одновременно в нее врезалась острая, горячая, разрывающая сила. Мила содрогнулась всем телом и замерла, ощутив в животе эту силу, переходящую в боль, которая своею мощью уложила ее на пол и не давала возможности закричать, перекрыв горло спазмом. Мила слышала, как захлопнулась входная дверь… быстрые шаги явно по лестнице… Она поняла, что мужчина убежал. А с нею остался лишь голос певца, красиво выводившего ноты низким голосом, и дикая боль, от которой быстро тускнело в глазах…
– Да все тут в порядке, – бегло просматривая документы, сообщил Михаил. – Иначе и не могло быть, это же отчет для государственных служб, грубо говоря, очковтирательство.
– А где искать непорядок?
Он отложил кипу бумаг на подоконник, что само по себе означало: место этой макулатуре в сортире. После остановил на ней изучающий взгляд, раньше выводивший из себя Юлю и доводивший обоих до ссор.
– Юла, скажи, чего ты хочешь? Конкретно? Какую цель поставила? От твоей цели и надо плясать.
Если бы она знала! Формулировки всегда давались ей трудно. Юля опустила голову. Нет, она лукавила сама перед собой, ей хотелось обойти горькую правду, или хотя бы пригладить ее, пусть даже ложью пригладить.
– Я хочу, – с осторожностью подбирала она слова, чтобы он правильно интерпретировал ее речь, – узнать, где прячутся незаконные дела Ивана. Хочу знать, в чем он провинился и перед кем. Я человек, Мишель, нормальный человек, и хочу понять, чем мне грозит взрыв на нашей даче. У меня же дети.
– Ммм, логично, – удовлетворился ответом он.
– И еще хочу понять, что можно исправить в данной ситуации.
– Ну, погибших ты не вернешь…
– Представляешь, я даже не знаю, сколько людей там было.
– То есть, сколько погибло с Иваном, ты не в курсе?
– Этого никто не знает.
– А ведь интересно, кто были эти люди. М-да, история! Мне не приходилось слышать, чтобы погибло такое количество людей, при этом никому не было известно, кто они. И времени прошло достаточно, чтобы кто-то заявил в полицию о пропаже родственников. Может, подали, а ты не знаешь.
– Мне бы сказал наш лучший друг Саня Ромуальдович.
– Ой, – отмахнулся Михаил. – Нашла друга. Хитрый лис сам способен взорвать весь город с детьми, собаками и кошками, если будет в том его личный интерес. Искать надо в счетах, в бухгалтерии, а она у Ваньки двойная, если не тройная. Боб наверняка знает, но тебе не скажет. Мало того, Юла, он сейчас запросто может тебя ограбить.
– А я не пущу его на работу. Временно.
– А как обоснуешь?
– Ну… что буду выяснять, в чем вина моего мужа, а до этого останавливаю все предприятия.
– Глупо, – остудил ее Миша. – Ты даешь понять, что лезешь туда, куда не приглашают, тебя возьмут и убьют из предосторожности. Лучше так: мол, собираюсь продавать предприятия, поэтому приостанавливаю деятельность. И никаких объяснений, хлопай глазами, прикидывайся дурой, у тебя это здорово получается, и говори, что все должно остаться как есть. Выучи эти слова наизусть и долдонь их, поняла?
– Yes.
– И помни: у тебя есть один недостаток…
– У меня?! – задохнулась от негодования Юля. – Впервые слышу.
– Потому что развела вокруг себя кучу льстецов и развесила уши, потеряв чувство реальности. Не крути носом, правда – она всегда жжет. Так вот, дорогая, если будешь продолжать строить всяческие ужимки и рожи, то Боб догадается, что ты задумала пакость против него. Не исключаю, что Боб – тупая счетная машина, но ведь одновременно и подлая.
– Так что мне, черт, делать? – бросила возмущенно Юля.
– Вспомнить такую черту, как искренность, ею и окрасить свои жестокие слова. Или хотя бы надень на лицо маску бесстрастности.
В комнату влетела Зиночка, ее обиженно поджатые губы дали понять, что она сердита. Михаил и Юля закончили секретничать, потому и не подумали отправить ее назад на кухню, он подсел к жене на подлокотник и обнял за плечи:
– Малышка, надутая ты некрасивая.
Она лишь взглянула на него снизу вверх, смешно фыркнула и отвернулась. Михаил расхохотался, одновременно объясняя столь странное поведение жены:
– Зинуля с утра не в духе, с утра ее чего-то плющит. Главное, когда злится, ужасно смешной становится. Малышка, ну, улыбнись, улыбнись…
– Елку не поставил, – строго заговорила Зина, – квартиру не убрали, еду не готовим, а уже вечер. Вы два часа болтаете, а я… я устала на кухне торчать.
– Прости нас, Зина, но мне нужна помощь. Все, ухожу, ухожу…
На этот раз провожать ее пошел Михаил, заодно извинился:
– Не сердись, Зина нервничает, боится, что умрет при родах.
– Ерунда, это известные страхи, – одеваясь, сказала Юля. – На нее вообще сердиться нельзя, она ребенок. Давай второго встретимся в офисе? Как раз никого не будет, ты там пошаришь.
– Договорились.
Поцеловав его по-дружески в щеку, Юля сбежала по ступенькам, а на повороте подняла голову и еще помахала. Но из подъезда выходила, не торопясь, спешить, собственно, некуда. Мишка предлагал остаться у них, встретить Новый год вместе… Нет, отказалась. Не ради них, а ради себя – ей неуютно везде, какая-то сила внутри не может успокоиться, толкает и толкает Юлю бежать-ехать туда, где люди, но чужие, незнакомые.
Она не заметила и на этот раз автомобиль, следующий за ней по пятам. Нормальному человеку, законопослушному гражданину, а Юля таковой и являлась, никогда не придет в голову, что за ним ведут слежку некие заинтересованные лица. Приехала она в гостиницу, решив принять душ, а после поужинать в ресторане, однако планам не суждено было сбыться.
Что нужно двоим, когда они внезапно встречаются после долгой разлуки? Кровать, только кровать любого размера, ширины, высоты и в любом месте, хоть в сарае, а уж тесный гостиничный номер – просто шик.
В истоме Влада повернулась на бок к Виктору, обняла его за шею, шумно вдохнула запах мужского молодого тела, одуряюще действующего на сознание (оно попросту отключалось), и со стоном, протяжно выдохнула. Спросить ее в обычной обстановке: что такое счастье, девочка? Она не сможет построить простейшую философскую конструкцию типа: счастье – это муж, деньги, дети (разумеется, очередность приоритетов варьируется) и еще что-нибудь дорогое из прошлого – домик у реки, песочница во дворе. Нет, головка Влады мыслит проще: балдею сейчас, а что там в будущем – подумает, когда оно, будущее, наступит. Так что в данную минуту после сумасшедшей страсти Влада была счастлива до чертиков, а Виктор, исполнив долг самца, дремал. Полагая, что он ее не слышит, она, глядя в загорелое лицо ковбоя с грубыми чертами, окруженное соломенными волосами, с чувством восторженной благодарности прошептала:
– Как мне хорошо, Витя… Ты мне сделал такой подарок, такой подарок… Всю ночь будем вместе, потом завтрашний день…
– Мне нужно вернуться домой, – сказал он сонным голосом.
– Что? – приподнялась над ним Влада. – Так ты уедешь? Когда?
– Сейчас, – подскочил с кровати Виктор и начал одеваться. – Я заехал на минутку. Повидаться.
– Опять пропадешь на полгода?
Вопрос, конечно, интересный, впрочем, подобных каверзных вопросов в багаже Влады имелось множество, пора было бросить их в эту бессовестную морду и посмотреть, как она будет выкручиваться. Живет он в пятидесяти километрах – что тут ехать? Было бы желание. Вопросы накапливались, словно медленный яд, постепенно отравляющий тело и душу, но Влада до сегодняшнего вечера не решалась выяснять отношения, боялась рассердить Витеньку. И каждый раз, когда он, появляясь в городе, звонил, она летела к нему, одурманенная обманчивой надеждой. Пару часов спустя надежда умирала практически без мук – скоропостижно.
– Как получится, – ответил он.
– А как же я, Витя? Ты оставишь меня сегодня?
Он застегивал джинсы, но, услышав мольбу в голосе Влады, присел на край кровати, взял ее за плечо, словно хорошего парня, и предпринял попытку договориться:
– У тебя уйма времени, целых полтора часа до двенадцати.
– А почему ты не можешь остаться?
– Зайка, ну, не могу, ждут меня.
– Почему бы нам не пожениться? – напрямую спросила Влада, набравшись храбрости и в некоторой степени наглости. Видимо, жизненный опыт все же толкает хоть иногда подумать о будущем, но реакция Виктора ее расстроила:
– Зая, на фига тебе этот финт? Я живу в деревне, что ты там делать будешь?
– То же, что и все.
– Зая, ну какая из тебя жена? Тебе нужен шум-гам, тусовки, гламур-бонжур. У меня всего этого нет… и вряд ли будет.
– Я могу без этого прожить. Жила же раньше и ничего.
– А чем тебе не нравятся наши встречи? Редко, но метко. И никто никому ничего не должен.
Что на это сказать? В подобных случаях не говорят, а бьют по роже. Влада встала… Нет, бить не стала, хотя могла заехать кулаком так, что он долго не очухался бы. Перед тем как одеться, она поставила руки на бедра и решила высказаться на прощание:
– Прошлый раз ты выставил меня из номера, потому что к тебе ехали важные люди. Позапрошлый раз ты оторвал меня от моего дорогого спонсора, я бросила его, квартиру, которую он снимал для меня, шубу! О такой шубе я даже мечтать не могла, а он купил, потому что не жадный. Я осталась на улице! И тебя это не волновало. Сейчас ты приехал на Новый год, я подумала: наконец в эту ночь никто не убегает, как трусливая скотина. А еще я помню, как ты…
– К чему вот это… давить на психику? – поморщился Виктор и вдруг вообще заорал на нее: – Твоя беда, что ты сразу рубишь концы. А кто заставлял? Я? Я просил тебя бросать твоего старого козла с шубой? Меня все устраивало.
Глотая непрошеные слезы обиды, Влада похватала свои вещи, понимая, что уговоры не помогут, и оделась. А он продолжал в том же духе свой монолог халявщика:
– К чему ты устраиваешь эту демонстрацию? У меня есть еще полчаса, расслабилась бы и получала удовольствие, так нет же, тебе нужно все испортить! В ближайшие пять лет я вообще не собираюсь жениться, рано! Ну какая из тебя жена? Зачем тебе это? Тебя мужики любят, вот и лови свою удачу, пока молодая.
Что самое поразительное: если позволить себе вслушаться в извергаемый бред, можно поверить, ведь Витя просто зомбирует! Поверить и сказать, мол, ты прав, езжай и даже женись на другой, я все равно буду ждать тебя и прибегу при любой погоде на пару часов, даже если температура опустится ниже минус сорока градусов. Но Влада впервые отключила слух! Одевшись, она выбросила руку в его сторону и замерла со свирепым выражением на личике. Витя вытаращил глаза, увидев перед носом кукиш с красным маникюром, а досадные слова прощания резали ухо:
– Вот тебе лафы в следующий раз! Халява закончилась, Витюля. Гудбай. Телефон мой забудь.
И ушла. Разумеется, Виктор не кинулся догонять ее. На улице Влада все же разревелась, ведь так обидно, так обидно… Немного постояв на другой стороне улицы, она увидела, как Виктор выбежал из гостиницы, подъехало такси, он сел в машину и умчался в сторону вокзалов. Влада утерла слезы, затем пошла домой – вот обрадуется Милка! В конце концов, и без Витьки-дурака жилось ей неплохо, ему нужна баба-инкубатор, чтобы и борщи варила, и пахала, как лошадь, и детей рожала без остановки. Обидно, что она готова пахать-варить-рожать, а он… Скотина!
Гостиница, в которой она отрывалась с Виктором, находилась близко от дома, Влада добралась пешком за каких-то семь минут. Открыла ключом квартиру, переступая порог, крикнула, одновременно шаря по стене ладонью в поисках выключателя:
– Есть кто живой? Это я! Мила, ау! Витька меня бросил…
Вспыхнула лампочка в прихожей без плафона, потому по глазам ударила неприятным грязно-желтым светом. Влада захлопнула дверь и, снимая куртку, неожиданно застыла, вытаращив глаза. На полу в ее халате лежала явно Мила… А кто еще может там лежать? Главное, почему подруга разлеглась на полу?
– Мила… – тихо позвала ее Влада.
Плохие предчувствия – это волна горячей энергии, которая обдает тело и никуда не девается, отчего кажется: ты сейчас сгоришь. Эта энергия поднималась жаром откуда-то изнутри к сердцу, щекам, глазам, волосам… Между тем Влада осторожно подступала к телу, словно каждый шаг мог оказаться дорогой в ад.
Сначала она увидела лицо подруги и невольно вздрогнула от испуга, не сообразив, что это всего лишь коллагеновая маска, она застывает на лице и снимается, как обычная резиновая пленка. Но стало вдруг так страшно, что из мозгов выветрились все знания, которых и так не слишком много хранилось в голове Влады. Еще ужаснее – кровь. Кровь разлилась по животу, значит, Милу кто-то ножом… или чем-то другим… убил…
Ее убили?!
Влада не могла поверить, что это возможно. Однако Мила лежала на полу, сейчас это было самым главным, Влада упала на колени рядом, сдерживая рыдания, приложила ухо к груди. Сердце… а вдруг?.. Чудеса бывают…
Прошла секунда, другая… Нет, целый век прошел, пока она услышала слабый, едва уловимый толчок. Большего счастья Влада не испытывала никогда.
– Мила… Мила, ты живая! Милочка, подожди… не умирай… – Влада лихорадочно вытащила из кармана смартфон, тыкая в экран, тихо трещала: – Ты же дождалась меня, значит, должна жить… Алло, «скорая»?.. Пожалуйста, приезжайте скорей, мою подругу убили… Нет-нет, она еще жива, но… но умирает… на халате кровь, она лежит прямо в коридоре… Кровь где? А, на животе… Чем убита, я не знаю… Нет, не могу определить, вы уж сами… А сердце бьется, я слышала. Если вы приедете быстро, может быть… Пожалуйста, умоляю!!! Спасибо… Адрес? Ах, да, адрес… конечно, адрес…
Продиктовав адрес, Влада задумалась. Говорят, у нее мало мозгов, однако и этого количества достаточно, чтобы просчитать: врачи приедут не одни, наверняка пригласят полицию – ведь убийство! А тут Влада. И будет она встречать Новый год в самом неподходящем месте – в камере. Хватило несколько секунд все обдумать, мысль, она ведь… как там в сказках… быстрее ветра.
– Минуточку! Я должна вам сказать… меня не будет. Я боюсь! Боюсь, что меня обвинят… поэтому уйду, но дверь оставлю открытой, вы ее потом захлопните, ладно? А то квартира не моя, я ее снимаю… Мила лежит в прихожей. Я оставлю ее паспорт… у нее французский, она из Франции… и… и свой медицинский полис, чтобы Милу… Да? Спасибо! Пожалуйста, быстрей приезжайте… вы ее спасе…
Трубку положили. Теперь Влада могла заняться собой, потому что сейчас медики позвонят в полицию, эти дяди будут здесь раньше «скорой помощи». Итак, минут пять в запасе есть.
Влада подскочила, ринулась в комнату. Первое – деньги! Да, деньги и паспорт… нет, сначала паспорт Милы найти, затем свой. Потом вещи… Какие же взять с собой? Белье, разумеется, второй свитер, еще одни брюки, парочку футболок…
– Хватит, – сказала Влада, утрамбовывая сумку. – Сейчас приедут.
В прихожей она наклонилась к Миле:
– Мила, держись, очень тебя прошу. Сейчас приедут и спасут тебя, ты же сильная баба, ты сможешь. А я должна уйти. Прости меня…
Она вылетела из квартиры, оставив тапок в дверной щели, чтобы не захлопнулась дверь. Затем – на улицу, потом – на другую сторону, забежала в ворота и притаилась в черной тени четырехэтажного дома. Это старый квартал, улочки узенькие, на освещение город не расщедрился (какое счастье!), следовательно, Владу не заметят, несмотря на близость. И правда, полиция подъехала первой. Буквально через минуту-две у подъезда остановилась «скорая помощь». Если Милу вынесут сразу, то успели, она жива. Влада облокотилась спиной о стену дома и молилась:
– Господи… Господи, пожалуйста… Господи…
Собственно, молитв она не знала, но Бог и так поймет, о чем она просит, он же все видит, всех слышит, и он добрый. Шум заставил повернуться лицом к выходу, Влада чуть не закричала «ура», так как носилки грузили в машину «скорой помощи»! Хоть и темновато, но она смогла рассмотреть, что лицо не накрыли простыней. Медики умчались, а полицейская машина не уезжала, возле нее прохаживался легавый и курил – как тут выйдешь? Вдруг он подумает, как-нибудь догадается, что она хозяйка квартиры?
– Какого хрена они там застряли? – бубнила Влада, присев на корточки у стены. – Холодно, блин! Ехали бы отмечать праздник, уроды. Че там можно так долго делать? Хорошо, что бабки унесла с собой.
Прошло еще с полчаса, полицейские вылетели из подъезда, залезли в машину и дунули прочь. Влада вздохнула с облегчением, забросила на плечо сумку и вышла из укрытия.
Не суждено было попасть девушке в квартиру – на двери белела длинная бумажная лента с печатями, квартиру опечатали. Пришлось выйти на улицу. Куда же теперь? Допустим, вверх по улице, там центр города, хотя зачем Владе в центр? Там хотя бы люди, в них появилась острая потребность, потому что в людных местах не убивают. Влада поняла, что убивали ее, а Мила… это всего лишь досадная случайность.
Из окон домов послышались глухие вопли, затем одиночные выстрелы, после которых в небе с шипением, свистом и хлопками раскрывались яркие огни. Народ праздновал Новый год.
Влада неторопливо шла по безлюдной улице, вытирая катившиеся по обеим щекам слезы.