Глава 3. Полосатый гость
Герр Патиссон пребывал в полном недоумении, наблюдая своих двух голубок редкой породы, ворковавших у голубятни. Несмотря на весьма пожилой возраст, сухонький и несколько скрюченный старичок ловко поднялся по приставной лестнице и протянул узловатую ладонь к птице, еще недавно абсолютно белоснежной. На ощупь перья казались совершенно обычными, ничем не измазанными, да и вид у птицы был не просто здоровый, она прямо так вся и пыжилась, словно наступил брачный период. «Что же с ними случилось?» Старичок осмотрел вторую. Та же история: нежно-розовые перья и абсолютно здоровая птица. И тут его постигла неожиданная догадка! Он так дернулся, что чуть не свалился вместе с приставной лестницей, обе голубки встревоженно взмыли вверх и, описав небольшой круг, сверкая в солнечных лучах нарядным опереньем, опустились на крышу голубятни.
Поспешно перебирая по деревянным перекладинам ногами и руками, герр Патиссон благополучно достиг земли и поспешил в дом, где достал с полки большую энциклопедию экзотических птиц. Больше половины полок его книжного шкафа занимала орнитологическая литература, от атласов-определителей местных птиц до подробного описания кормов и содержания голубей и их ближайших родственников.
Внимательно ознакомившись с содержанием буквы «эф», хозяин голубятни некоторое время стоял в раздумье, потом схватил клетчатый берет с козырьком, застегнул такую же клетчатую, слегка потертую жилетку и, накидывая на ходу растянутый на локтях пиджак, поспешно покинул дом.
Герр Патиссон не любил ходить в центр города – в первую очередь из-за булыжной мостовой. На окраине, где располагался его домик, улочки были все еще не мощенные, когда он только поселился здесь в молодости, это был даже не город, а сельская местность. Его соседи держали коз, а фермеры перегоняли овец с нижних пастбищ на верхние неподалеку от его участка. Теперь эти места заполнились деревянными и даже каменными, как в центре города, домишками. Старые ноги герра Патиссона в старых же, но крепких ботинках, легко и быстро шагали по бугристой ленте тропы, вихлявшей между участками, но отчаянно спотыкались о неровные, сглаженные временем и множеством ног камни брусчатки. Старичок ворчал себе под нос об этом и о толпах глупых туристов, заполонивших весь исторический центр, но упорно шел.
Наконец, миновав площадь с ратушей и вывернув на улочку, ведущую к дороге на Альтерзее, герр Патиссон остановился напротив маленького двухэтажного строения, втиснутого между двумя более высокими и массивными домами. Казалось, что если бы не яркая вывеска, то домик был бы просто раздавлен своими старинными и мощными соседями, выпирающими прямо над улочкой деревянными балками второго и третьего этажей, с цветными треугольниками отштукатуренных стен между ними. Жители Дорфштадта чрезвычайно гордились домами такого типа[5], стоящими здесь уже не одну сотню лет, однако жить в них было зачастую не столь увлекательно, как мнилось облеплявшим их туристам с фотокамерами.
Прорвавшись через очередную экскурсионную группу и немного переведя дух, герр Патиссон нырнул под вывеску, которая гласила:
«Туристическое бюро фрау Кляйн.
Активные туры, треккинг, водные прогулки».
Внутри старинные стены были увешаны фотографиями заснеженных пиков с группкой человечков, взбирающихся на них, улыбающимися мужчинами и женщинами с треккинговыми палками в руках и каяками, рассекающими гладкую поверхность живописного озера. За стойкой сидела молоденькая девушка с забранными в небрежный пучок светлыми волосами и подведенными черным карандашом голубыми глазами. Она с улыбкой поприветствовала вошедшего, быстренько проверив, все ли проспекты лежат на виду.
– Добрый день, фройляйн[6], – ответил старичок, неуверенно оглядываясь. Ему было не по себе среди этих плакатов с улыбающимися подтянутыми и молодыми людьми. – Я ищу одного вашего инструктора, Бена…
– У вас забронирован тур с ним? – девушка немного смутилась и стала быстро перебирать бумаги с расписанием. Она выглядела очень растерянной и даже почти испуганной в этот момент.
«Новенькая, – подумал Патиссон, – опять какую-то студентку на лето наняли». Вслух же произнес:
– Нет, мне просто нужно переговорить с ним по одному вопросу. Он здесь?
– Я боюсь, что нет… – И юное существо снова захлопало незабудковыми глазками.
– Либе[7] фройляйн, не надо бояться, – вздохнул старичок, которого очень утомляли подобные формулировки, – просто скажите, где я могу его найти или скоро ли он вернется. Меня зовут герр Патиссон. Бен хорошо меня знает.
– Я… – Девушка снова начала рыться в бумагах. – Он… кажется, у него сейчас экскурсия на озере…
– До которого часа? – Герр Патиссон уже начинал жалеть, что в свое время поссорился с телефонной компанией, и его отключили от линии. Сейчас бы это могло сэкономить ему время… Впрочем, быть может, через телефонный аппарат эта фройляйн оказалась бы такой же безнадежной, подумал он.
Получив, наконец, нужную информацию, герр Патиссон с облегчением покинул туристическое бюро и направился вниз по улице, к лодочному причалу. Постепенно город расступился, открывая берег, деревянным языком вдающийся в водное пространство, заполненное вблизи плоскодонками, лениво шевелящими веслами, словно букашки усиками. Почти все лодки были разобраны и теперь служили жителям и визитерам городка способом отдохнуть на прохладных водах Альтерзее, произвести впечатление на спутницу или порадовать детей.
Однако герра Патиссона такое времяпрепровождение не прельщало. Он опустился на деревянную скамейку неподалеку от пирса и, грея старое тело в лучах исчезающего за ершистой кромкой леса солнца, ожидал возвращения экскурсионной группы. Потихоньку он так пригрелся, что не заметил, как на него наползла дрема. Тонкие облачка воспоминаний потекли перед его туманящимся взором. Первая пара голубей, которых они завели вместе с женой… Птицы те пропали потом куда-то, примерно через неделю после того, как ее не стало. Сын не разделял увлечение отца птицами и его привязанность к старой голубятне. Он уехал учиться в другой город, потом приезжал лишь погостить на лето, потом получил работу и стал навещать все реже… А в голубятне появились новые птенцы. Тогда герр Патиссон купил еще одну редкую пару…
– Герр Патиссон? Тоже решили полюбоваться на закат? – раздался прямо над головой веселый и полный жизни голос.
Старичок встрепенулся, с удивлением разлепляя глаза. Он ведь и не думал дремать вот так на общественной скамейке, словно старая развалюха! Он, слава Богу, еще в здравом теле и твердой… Или как оно там.
– А, Бен… Добрый вечер! Ваша новая несмышленая фройляйн после нескольких попыток сказала все-таки, где тебя искать. – Он неспешно поднялся, похрустывая коленями. – У меня к тебе одно дельце…
– Да будет вам, – рассмеялся Бен. – Вас послушать, так смышленых молодых людей вовсе не бывает.
– Вот это мы сейчас и проверим. На тебя вся надежда, – заметил в ответ старик.
Чего-то не хватало. Кэт силилась вспомнить, перекладывая пучки трав по столу, словно деревянные коклюшки для плетения кружева. Смесь была для одной новой клиентки, женщины среднего возраста, явно с успешной карьерой и серьезными нарушениями сна. Для Кэт было совершенно очевидно, что дело в неумении отпускать из головы тревоги дня. Скорее всего, помогли бы регулярные упражнения в медитации, но у занятой фрау, по ее словам, не было времени на такие вещи, как сидеть по полчаса со скрещенными ногами под звуки каких-то непонятных инструментов. В жизни серьезных людей нет места этой спиритуальной ерунде, полагала она. Однако от хорошего и действенного травяного сбора она бы не отказалась. Ее соседка, многие годы страдавшая то ли от гастрита, то ли от проблем с желчным пузырем, последние дни стала выглядеть намного лучше и как-то в разговоре с занятой фрау упомянула, что все дело в сборе, который ей составила травница на окраине. Кэт считала, что помогают не столько травы, сколько следование совету снизить количество желчных замечаний и мыслей, но, разумеется, была рада новому клиенту.
Теперь ей предстояло приготовить хорошее успокоительное, которое позволит чересчур волнующейся о делах насущных фрау немного расслабиться и легче переходить по вечерам в объятия Морфея. Но, в отличие от своей клиентки, не умеющей в нужный момент отпустить мысли, Кэт порой страдала ровно противоположным – неумением их собрать. Она водила раскрытой ладонью над травами, прислушиваясь к ощущениям от каждой, пытаясь соткать узор нитей этих ощущений в единую ткань и понять, чего же недостает.
В дверь постучали, как раз когда она была уже почти на границе разгадки. Кэт издала гневный вздох, топнула ножкой в незастегнутой сандалии и пошла открывать. На пороге стоял помощник почтальона. Кэт уже приходилось видеть его, заменявшего временами своего старшего коллегу. Это был примерно одного роста с Кэт молодой мужчина с черными вьющимися волосами и коротко подстриженными усиками. Его хорошее телосложение и приятный облик делала немного комичным рабочая форма почтового служащего. В руках он держал небольшую коробку и два крупных коричневых конверта.
– Решил доставить лично, – смущенно улыбнулся почтальон, – тут к тому же… – Он повернул конверт, демонстрируя печать государственного образца.
Кэт мысленно закатила глаза. «Неужели снова что-то не так с бумагами? Почему нет такого заклинания, чтобы все эти декларации заполнялись сами собой, а еще лучше – оплачивались?!»
Поблагодарив, она приняла из рук мужчины посылку и конверты и, расписавшись в получении, уже хотела вернуться в дом, когда почтальон, слегка оправив форменную куртку, заговорил снова:
– Я тут подумал…
Кэт внимательно посмотрела на него. От такого прямого взгляда ее зеленоватых глаз он еще больше смутился, откашлялся в кулак, но продолжил:
– В центре есть одно кафе, там по вечерам бывает живая музыка… Вы любите музыку?
Кэт кивнула, все еще не слишком понимая, к чему идет дело, поскольку продолжала мысленно нащупывать нужную для сбора травку.
– Быть может, вы бы хотели… В общем, завтра вечером пойти со мной…
– Что, простите?
– В кафе хотели бы… пойти со мной… завтра? – наконец, как-то собрал он воедино все нужные слова и облегченно выдохнул.
До Кэт постепенно дошел смысл его вопроса, и она вскинула дугами густые каштановые брови.
– А, в кафе… ну… – Она посмотрела на смущенного и ожидающего почтальона и кивнула. – Хорошо…
Тот сразу просиял:
– Тогда зайду за вами в семь! До завтра, Кэт!
– До завтра, Викто́р… – Кэт рассеянно помахала конвертом поспешно удалявшемуся по тропинке почтальону, видимо, считавшему, что надо быстрее ретироваться, пока девушка не передумала.
Вернувшись в дом, Кэт бросила конверты на край стола и благополучно про них позабыла. Но коробку она осторожно утвердила на то место, где только что возилась с травами, и выдвинула застревающий деревянный ящик стола, полный разных небольших вещиц, таких как, например, секатор и вскрытые упаковки с семенами. Порывшись одной рукой, она извлекла тонкий обоюдоострый нож с рукоятью, стилизованной под гарду средневекового меча, и одним точным движением вскрыла коробку. Там, в разделенных перегородками из плотного картона ячейках, присыпанные для верности опилками, стояли стеклянные пузырьки. Молодая ведьма опустила голову к самой коробке и принюхалась. Даже через плотно притертые и залитые снаружи воском крышки она могла уловить аромат эфирных масел. Коробка шла не один месяц, и на ней успели поставить печать несколько заморских государств. Благодаря связям Гильдии ведьмы всех уголков света имели возможность общаться друг с другом, а также обмениваться ценными ингредиентами без посредников. Проинспектировав каждый пузырек, Кэт унесла коробку в смежную с верандой комнату, которую заполняли шкафы с запирающимися дверцами и ящичками. Здесь ведьма хранила то, что не желала выставлять напоказ клиентам, принимая тех исключительно на веранде. Здесь же располагался и письменный стол-бюро, за который она опустилась и извлекла из миниатюрного шкафчика, прикрепленного прямо к поверхности стола, лист бумаги с водяными знаками Гильдии. Потом открыла чернильницу, обмакнула туда перо и принялась писать ответ коллеге, благодаря ее за посылку. Разумеется, в повседневной жизни Кэт, как и все, пользовалась обычными письменными принадлежностями, но в подобном случае полагалось отдавать дань традиции. А к традициям в Гильдии относились серьезно. Официальная переписка должна была быть оформлена особым образом. Поэтому безлунными ночами Кэт прокрадывалась на участок ближайшего фермера, державшего гусей и, стараясь производить как можно меньше шума, выдергивала несколько перьев из его подопечных. А потом дома, ворча на ретроградность глав Гильдии, тем самым ножом, что вскрыла коробку, пыталась заточить украденные перья, портя при этом добрую половину.
Когда чернила просохли, Кэт положила свернутый лист в плотный шершавый конверт, подогрела на свече край сургуча и, капнув, припечатала тяжелым кольцом, которое тоже хранила в ящичке. Некоторые ведьмы носили знак окончания своего ученичества на цепочке на шее. На руке, конечно, уже не носил никто, слишком крупное и привлекающее внимание было кольцо. Но Кэт предпочитала просто запирать все регалии в настольном шкафчике. Когда все было завершено, молодая ведьма описала круг раскрытой ладонью и затворила замки запирающим словом. Потом задумчиво посмотрела на конверт. Обычной почтой такое не отправляли. Придется ждать полнолуния…
За всеми делами Кэт совершенно позабыла о неожиданном приглашении и вспомнила о разговоре, уже когда лежала в постели, прокручивая перед сном в голове все завершенные и незавершенные за день дела. Такие вещи, как свидание с малознакомым человеком, всегда вызывали у Кэт ненужное волнение, которое обычно сильно все портило. Девушка не чувствовала особых сложностей в общении с людьми, приходившими к ней за помощью или советом, случайными попутчиками, старыми знакомыми и друзьями, но вот эти постановочные встречи, разговоры на общие темы, аккуратное подбирание потенциально общих интересов… Уф! Даже в момент размышления об этом у нее начинали потеть подмышки и ладони. Она резко перевернулась и уткнулась лицом в подушку. «Бу…» – загудела она в мягкую поверхность, стараясь снять напряжение. В этот момент на крыше что-то прошуршало, и раздались аккуратные цокающе-шелестящие звуки. Кэт замерла, затаив дыхание, и, прислушиваясь, подняла голову. Окно спальни она обычно не занавешивала, чтобы естественное освещение ночи и утренние лучи солнца сообщали ей о смене дневных циклов. Звуки повторились. Кэт пристально посмотрела на скошенный потолок, по крыше явно передвигалось что-то живое… Но его намерения, враждебность или дружелюбность почему-то не считывались.
Кэт села на кровати, устремив взгляд в окно, ожидая… Вдруг сверху показалось что-то мохнатое, и большой полосатой тушкой на приступку за окном шлепнулся толстый котяра. Животное крупными глазищами вылупилось в пространство комнаты и встретилось взглядом с Кэт. Девушка дружелюбно моргнула, давая понять коту, что не несет угрозы. А вот его намеренья все еще оставались непонятными.
– Так. И долго будем таращиться? – обратилась ведьма к пришельцу. Кота она видела уже не в первый раз. Он иногда проходил по ее участку, следуя какими-то своими тропами, смотрел на нее и шел дальше. Но так, чтобы плюхаться на подоконник чердака посреди ночи – это было впервые! И явно неслучайно…
Кот взирал поблескивающими во мраке глазами и больше никаких знаков ведьме не подавал. Вздохнув, Кэт аккуратно приоткрыла окно, тогда кот вальяжно поднялся и шагнул внутрь, потом спрыгнул на пол и по-хозяйски прошелся вдоль комнаты, словно оглядывая, все ли тут в порядке без него.
– И? – вопросила ведьма, наблюдая за почти в буквальном смысле свалившимся ей на голову гостем.
Кот миролюбиво прикрыл глаза, снова открыл и прыгнул на стул, на котором висела одежда. Там он немного попереминался, устроился и демонстративно укрыл нос хвостом, как бы показывая: вот здесь я и буду теперь сидеть.
– Ладно уж… – Кэт снова забралась в постель, слегка прикрыв окно, но оставив щелку на случай, если кот решит вернуться к ночной прогулке. Однако тот не торопился покидать дом, и девушка в конце концов снова устроилась под одеялом и незаметно для себя задремала.
Она вновь была там. Перед холодной водой в сизом тумане. Она чувствовала, как этот колодезный озноб тянется от воды – прикоснись к ее поверхности, и холод этот перетечет в тело, навсегда лишив его тепла. Теперь камень, на котором, теряясь в туманной дымке, стояла Виктория, был еще дальше, так, что черты ее все больше размывало. И только темные глаза, полные мольбы и ужаса, были ясно видны сквозь клочья проплывающего марева. Губы шевелились, возможно, зовя ее, Кэт… Девушка протянула руки вперед, не зная, как она может помочь… И уже готова была сделать первый шаг к воде, как ей на грудь шлепнулось что-то тяжелое.
Кэт распахнула глаза. Прямо перед ней светился кошачий взгляд. Кот разинул пасть и издал громкое протяжное «мяу!», шерсть на его загривке больше не лежала мягкими полосками, а топорщилась, как хвойный лес на склоне горы.
– Да что ты в самом деле! – Девушка резко села, стряхивая тяжелого кота на пол. Животное, ловко подставив лапы, спружинило на них и еще раз недовольно мяукнуло, но тише, больше для формальности.
Подтянув к себе колени и обхватив их руками, Кэт уставилась на кота. Такие сны просто так не снятся… Еще кот этот…
В конце концов она сходила вниз попить воды, окурила комнату пучком травы, призванной отпугнуть недобрые силы, и снова устроилась в постели, радуясь, что встреча с подругой была назначена уже на завтра, и, вероятно, та сможет разъяснить ей происходящее. В эту ночь кот ее больше не будил, и странные сны тоже не беспокоили.