Интерес к Гуччи в Штатах все рос, и Альдо решил расширить дело семьи в Америке, а именно – отправиться в Нью-Йорк. Американцы были у Гуччи любимыми клиентами. Они любили качество и стиль сшитых вручную кожаных сумок и аксессуаров. Альдо уговаривал Гуччио позволить ему открыть магазин в Нью-Йорке, но рука отца неизменно тянулась к левому карману.
– Хочешь рисковать – рискуй сам, я за это платить не стану, – раздражался Гуччио. – Если надо, иди в банк и спроси, будут ли они ради тебя подставляться! Может, ты и прав. В конце концов, я уже старый человек, – говорил он, когда смягчался. – Я старомоден, поэтому считаю, что лучшие плоды растут в своем саду.
И Альдо его отлично понял. По-своему, но Гуччио дал добро на его затею. Альдо отправился в Нью-Йорк – перелет тогда занимал почти двадцать часов с пересадками в Риме, Париже, Шанноне и Бостоне. Альдо встретился с юристом Фрэнком Дуганом и поделился своими планами, чтобы заручиться его помощью. Затем он приехал в город уже с братьями, Родольфо и Васко, и прошел с ними от начала до конца всю Пятую авеню, восторженно указывая на роскошные магазины.
– Представьте себе – имя Гуччи огромными буквами на этой шикарной улице! – говорил он. Братья остановились на небольшом магазине на 58-й Восточной улице, в доме 7. На саму улицу выходили две витрины. С помощью Дугана была учреждена первая компания Гуччи в Америке: Gucci Shops Inc., со стартовым капиталом в 6000 долларов. Новая компания получила право использовать торговую марку «Гуччи» на рынке США – это был единственный случай, когда такое разрешение было дано магазину за пределами Италии. В дальнейшем все отделения «Гуччи» за рубежом работали по расширенному договору франшизы.
Альдо послал телеграмму Гуччио во Флоренцию, чтобы сообщить, что они назначили его почетным президентом новой компании.
Гуччио пришел в ярость.
«Немедленно возвращайтесь домой, бестолковые мальчишки!» – написал он в ответ, обвинил сыновей в глупости и безответственности, напомнил им, что он еще жив, и пригрозил лишить наследства, если они не откажутся от своей безумной затеи. Альдо лишь отмахнулся от угроз и оскорблений отца. Он даже сумел зазвать старика Гуччи в последние дни его жизни в Нью-Йорк – посмотреть на новый магазин. Гуччио так воодушевился, точно идея с открытием в Нью-Йорке была его собственной, – он даже сказал друзьям, что так и было!
– Ого, Commendatore[15], – говорили ему друзья, обращаясь к нему в традициях старой итальянской монархии. – Вы невероятно проницательный человек!
– Он успел своими глазами увидеть, что идеи Альдо были не такими уж безумными, – вспоминала Гримальда.
У Гуччио, которому тогда было за семьдесят, были все поводы радоваться. Его дело на всех парах двигалось вперед. Имя Гуччи так же хорошо приняли в далекой Америке, как и в родной Италии. Трое его сыновей усердно работали и дарили ему внуков, которые однажды могли занять свои места в семейной компании. В семье рассказывают, что Гуччио всегда говорил, когда у него рождался внук: «Дайте ему понюхать кусочек кожи. Так будет пахнуть его будущее».
Гуччио отправил Джорджо, Роберто и Паоло работать в магазине: заворачивать и разносить заказы, как когда-то его сыновья. Он был твердо убежден, что научиться делу можно, только поднявшись с самого низа. В то время сын Родольфо, Маурицио, был совсем ребенком – он жил в Милане и к семейной школе Гуччи еще не приобщился.
В 1953 году, всего через пятнадцать дней после открытия магазина в Нью-Йорке, Гуччио скончался от сердечного приступа. Тем ноябрьским вечером он как раз собирался с Аидой в кино. Ему было семьдесят два года. Когда Аида поднялась узнать, почему муж так долго собирается, то нашла его неподвижно лежащим на полу в ванной. Врач сказал, что его сердце просто остановилось, как старые часы. Верная жена Гуччио последовала за ним через два года, в семьдесят семь. Бывший когда-то бедным посудомойщиком, Гуччио Гуччи стал миллионером и прославил свое дело на двух континентах. Его сыновья унаследовали созданную им империю, и он не застал тяжелые семейные ссоры, которые раздирали династию Гуччи годами позже. Но это сам Гуччио положил им начало: он часто стравливал своих сыновей друг с другом, так как верил, что дух соревнования их подстегнет.
– Он настраивал одного против другого, побуждал показать, какая кровь течет в их жилах, – вспоминал Паоло.
Кроме того, именно Гуччио начал первый крупный скандал в семье: он лишил всех прав на долю наследства в компании своего первого ребенка и единственную дочь, Гримальду. На момент смерти Гуччио Гримальде было пятьдесят два, и она преданно служила делу компании, много лет проработав в магазине, а ее муж Джованни помог спасти компанию от банкротства в 1924 году. Старик Гуччио передал своим сыновьям неписаное правило: женщина не могла иметь наследственного права на компанию. К своему потрясению, Гримальда выяснила, что ее братья получили равные доли в компании Гуччи; ей же достался дом за городом, участок земли и скромная сумма денег.
– Это был старомодный подход, – признавал ее племянник Роберто годы спустя. – Я никогда не видел, где это было прописано, но отец сказал мне, что женщина не имеет права быть партнером в компании Гуччи.
Не сумев договориться с братьями, Гримальда обратилась к адвокату, чтобы добиться своей доли. Но все ее усилия были тщетны. Позже она сознавалась, что неверно поняла ключевой вопрос, озвученный на заседании суда, и по неосторожности подписала отказ от своих прав на наследство в компании в обмен на денежную сумму – это событие надолго задело ее.
– Я ведь хотела принимать участие в развитии компании, которая родилась на моих глазах, – признавалась Гримальда. Она всем сердцем любила своих братьев и не ожидала, что они так с ней обойдутся.
– Она не получила долю в компании, зато ей досталось другое имущество, – много лет спустя возражал Роберто, – хотя, конечно, компания со временем выросла в цене и стоила гораздо дороже.
Смерть отца вызвала у его сыновей смешанные чувства. Хоть им и недоставало его твердой руки и совета, но они впервые в жизни почувствовали, что могут двигаться к собственным целям. Братья разделили дело между собой на три сферы влияния, и поначалу это устраивало всех троих. Альдо, которому, наконец, дали возможность следовать за мечтой и расширять компанию по всему миру, постоянно путешествовал. Родольфо управлял магазином в Милане, а Васко – фабрикой во Флоренции. Гармония воцарилась еще и потому, что Родольфо и Васко предоставили Альдо полную свободу действий: они не спорили с ним, если не считали, что он слишком отдаляется от ценностей и указаний, оставленных Гуччио.
Альдо перевез Олвен в Рим, на просторную виллу, которую построил по соседству с виллой Петаччи – внушительной резиденцией, где, по слухам, жила любовница Муссолини Клара Петаччи. Это был дом на Виа делла Камиллучча – спокойной зеленой улице, которая вела к холму на окраине Рима. На этой улице в наши дни располагаются самые элитные резиденции. Альдо не пробыл здесь долго: он путешествовал между Европой и Соединенными Штатами, открывая для имени Гуччи всё новые горизонты. Они с Олвен развелись гораздо позже, но к тому времени чувства уже угасли, и Альдо взял с собой в Нью-Йорк ассистенткой темноволосую продавщицу с Виа Кондотти. Звали ее Бруна Палумбо, и она была похожа на знойную итальянскую кинозвезду Джину Лоллобриджиду. Бруна стала спутницей Альдо и со временем переехала в его небольшую квартирку на Западной 54-й улице, в доме 25, напротив Музея современного искусства. Поначалу они скрывали, что живут вместе. Альдо боготворил Бруну, осыпал ее дорогими подарками и пытался разделить с ней свой восторг от устойчивого развития семейного бизнеса. Он уговаривал ее путешествовать вместе с ним, но она опасалась – отчасти ее тревожило собственное положение любовницы. В итоге, годы спустя, Альдо женился на Бруне в Штатах, хотя Олвен так и не дала согласия на развод. После этого Бруна иногда соглашалась сопровождать Альдо на званых вечерах и церемониях открытия: он представлял ее как миссис Гуччи.
Тем временем Родольфо держал магазин в Милане, а также создавал дизайны самых дорогих сумок и аксессуаров от Гуччи.
– У Родольфо был тончайший вкус, – вспоминал Франческо Джиттарди, который проработал на «Гуччи» восемнадцать лет и был управляющим магазином в Милане под началом Родольфо с 1967 по 1973 год. – Это он изобрел застежки из 18-каратного золота для сумочек из крокодиловой кожи. Он обожал свои дизайны и часами сидел над ними.
Родольфо оставался самым большим романтиком из троих братьев и продолжал одеваться как актер, отдавая дань своему прошлому. Он носил бархатные пиджаки необычных цветов: например, травянисто-зеленый с золотым – с блестящими шелковыми платками в нагрудном кармане. Летом он появлялся в элегантных бежевых льняных костюмах и броских соломенных шляпах.
Васко тем временем начал производить на фабрике во Флоренции вещи по собственным дизайнам. Здесь же под его началом с 1952 года работал Паоло, сын Альдо. Свободное время Васко все еще посвящал своим увлечениям: охоте, обширной коллекции винтовок и своему «Ламборгини»; за все это Васко дали новое прозвище: Мечтатель.
Из троих сыновей Гуччио именно Альдо стал локомотивом всего бизнеса: он принимал почти все важные решения, хотя всегда советовался с братьями.
– Альдо всегда предпочитал действовать с согласия всей семьи, – рассказывал Джиттарди. – Он сам выдвигал идеи, но решения принимал только семейный совет. При этом Альдо обычно позволяли делать по-своему: у него было отличное чутье, особенно, что касается того, где стоит открыть магазин.
Альдо путешествовал между Соединенными Штатами и Европой; в 1959-м он перевез римский магазин на Виа Кондотти, 8, где он сейчас и находится: напротив знаменитого кафе «Греко» и в нескольких шагах от Испанской лестницы. В 1960 году он закрепил первый успех «Гуччи» на Пятой авеню, открыв новую точку продаж в отеле «Сент Реджис» на углу 55-й улицы. В течение года после этого магазины «Гуччи» открыли свои двери в итальянском городе-курорте Монтекатини, на лондонской Олд-Бонд-стрит и в «Роял Поинсиана Плаза» в Палм-Бич. Первый магазин «Гуччи» в Париже, на улице Фобур-Сент-Оноре, недалеко от Вандомской площади, появился в 1963 году. Второй открылся в 1972 году на пересечении Рю Фобур-Сент-Оноре с улицей Рояль.
Усердно работая, Альдо редко брал больше трех-четырех выходных в год. Он ежегодно пересекал Атлантический океан не меньше дюжины раз, держал квартиры в Лондоне и Нью-Йорке, а затем купил поместье на океанском побережье в Палм-Бич – по его словам, только там он мог как следует расслабиться. На вопрос о том, есть ли у него хобби, он только смеялся. Даже если он оказывался в Палм-Бич в воскресенье, то всегда находил повод отправиться в магазин, чтобы проверить бумаги или товар. Раз в две-три недели он встречался с Родольфо и Васко во Флоренции, чтобы обсудить дела. Места жительства во Флоренции у него уже не было, и он останавливался в «Отель де ля Виль» на Виа Торнабуони, который открылся в начале 1950-х как конкурент старейшим и лучшим отелям города, «Эксельсиор» и «Гранд».
Как и отец, Альдо звал своих сыновей в семейное дело. Благодаря Олвен все они бегло говорили на английском и даже называли отца «дэдди». Своего младшего сына, Роберто, Альдо привез в Нью-Йорк помогать с открытием магазина на 58-й Восточной улице. Роберто остался почти на десять лет – в 1962 году он вернулся во Флоренцию, чтобы учредить новый административный отдел и новые салоны при головном офисе «Гуччи». Кроме того, в конце 1960-х Роберто открыл первую франшизу компании в Брюсселе: это было успешное предприятие, впоследствии послужившее моделью для развития франшизы «Гуччи» в Соединенных Штатах. Он также учредил во Флоренции бюро жалоб, куда клиенты могли обратиться с любыми проблемами по поводу товаров или услуг «Гуччи». Альдо все больше полагался на Роберто, которому дал прозвище Санни – Сынок.
В 1956 году Роберто женился на Друзилле Кафферелли – утонченной и благочестивой голубоглазой красавице из знатной римской семьи. У них было шестеро детей: Козимо (1956), Филиппо (1957), Уберто (1960), Мария-Олимпия (1963), Домитилла (1964) и Франческо (1967). Из всех сыновей Альдо Роберто был самым послушным и консервативным, он питал больше всего уважения к родителям. Паоло прозвал своего правильного и набожного брата il Prete – Священник. Даже Альдо иногда находил характер своего Санни слишком угрюмым. Летом Роберто с женой и детьми жили на Вилле Багаццано – в семейном доме Друзиллы на окраине Флоренции. Зимой они переезжали в городскую квартиру.
– Когда мы приглашали Альдо пообедать или поужинать в свой загородный дом, – вспоминал Роберто, – он смотрел на изображения Девы Марии на стенах в столовой и повторял: «Боже, Роберто, я как будто на кладбище!»
Джорджо приезжал к Роберто ненадолго, на стажировку. С ним приезжала Ориетта Мариотти – его первая жена и мать двух его сыновей, Алессандро 1953 года рождения и Гуччио – 1955-го. Ориетта готовила спагетти на всю семью в маленькой съемной квартирке Гуччи, чтобы накормить ужином все большое семейство, как это делают в Италии. Но Джорджо не выдержал темпа жизни в Нью-Йорке. Вскоре он вернулся в Италию, взял на себя управление магазином в Риме и стал присматривать за матерью, которую возил паромом отдыхать на побережье в Порто-Санто-Стефано.
– Джорджо был очень робок, – вспоминает Шанталь Скибинска, которую Альдо в 1974 году нанял директором по связям в Европе и международным модным координатором. – На него давил грандиозный характер отца.
Альдо, как и Гуччио, оказался строгим и авторитарным отцом. Однажды, когда Паоло провинился в четырнадцать-пятнадцать лет, Альдо в наказание отдал в другие руки его собаку. Узнав, что собаки больше нет, Паоло плакал целую неделю.
– Мой отец был строже с сыновьями, чем с подчиненными, – признавал Роберто.
На удивление, именно Джорджо первым вырвался из семьи, когда стал взрослым. Несмотря на робость, это был независимый духом человек. Его отец и дядя Родольфо были в ярости, когда в 1969 году он решил открыть свой собственный магазин, «Гуччи Бутик», вместе с Марией Пиа, бывшей продавщицей «Гуччи», которая затем стала его второй женой. Бутик Джорджо открылся в Риме, на Виа Боргоньона, расположенной параллельно Виа Кондотти, немного к югу, и его задумка несколько отличалась от остальных магазинов «Гуччи». Этот бутик был ориентирован на более молодых покупателей, и его ассортимент включал много недорогих аксессуаров и подарков. Джорджо и Мария разработали собственную линейку сумок и аксессуаров, которые производились на фабрике «Гуччи». Бунта Джорджо было достаточно, чтобы назвать его предателем, хотя он и меркнет на фоне того раздора, который начался в семье позже.
Когда журналист спросил Альдо о Джорджо и втором магазине в Риме, Альдо ответил:
– Он паршивая овца в этой семье. Он променял круизный лайнер на шлюпку, но он еще вернется!
И Альдо оказался прав. В 1972 году семейная компания поглотила «Гуччи Бутик», хотя им все еще управляли Джорджо и Мария Пиа.
Паоло, средний сын Альдо, которого часто называли самым творческим из троих, еще мальчиком работал с клиентами в римском магазине, а затем осел во Флоренции. Там он работал на фабрике на своего дядю Васко, где и раскрылся его талант дизайнера. Идеи Паоло пошли в производство и вскоре превратились в целую линейку товаров от Гуччи. Зная, каково жить с неугомонным и авторитарным отцом, Паоло поначалу не хотел переезжать в Нью-Йорк: ему было достаточно работать над дизайнами дома, во Флоренции. В 1952 году он женился на местной девушке Ивонн Мошетто; у них родились две дочери: Элизабетта в 1952 году, Патриция – в 1954-м.
Лишенный почтительности и дипломатичности своих братьев, Паоло жестоко невзлюбил деспотизм отца. Детский опыт работы в магазине в Риме оказался для него унизительным: он с неохотой проявлял галантность к клиентам, зачастую влиятельным и знаменитым. Вопреки правилу Гуччио, он даже отрастил усы: его дед ненавидел, когда мужчины отращивали волосы на лице.
Дела у Паоло шли прекрасно, пока ему давали полную свободу разрабатывать и производить новую продукцию; он даже создал первые для компании товары массового производства. В свободное время он держал почтовых голубей в голубятне, которую построил возле дома во Флоренции, – со временем в шарфах с его дизайнами появились изображения соколов и голубок. Однако Альдо быстро понял, что надолго удержать Паоло в семейных рамках не получится.
– Альдо всегда говорил о Паоло, любителе лошадей: это чистокровный скакун, но, увы, объездить себя он никогда не даст, – вспоминал Франческо Джиттарди, давний работник «Гуччи».
Казалось, энергия и идеи Альдо неиссякаемы. В Нью-Йорке, если не надо было давать интервью или вылетать на открытие нового магазина, он вставал в 6:30–7:30 утра, завтракал в квартире на 54-й улице вместе с Бруной – та следила за его питанием, занималась стиркой и в принципе заботилась о его нуждах. После завтрака Альдо первым делом направлялся – в Нью-Йорке и в любом другом городе – в магазин «Гуччи», где, здороваясь, называл каждого работника по имени.
– Никогда не говорите покупателю: «Чем я могу вам помочь?» – учил он продавцов. – Всегда начинайте с «Доброе утро, мадам!» или «Доброе утро, сэр!».
Затем он проводил проверку товара и витрин, после чего принимал звонки с других континентов у себя в офисе. Однажды он зашел в магазин, продававший товары «Гуччи» по франшизе, провел пальцем по полке и обнаружил слой пыли. Контракт франшизы был немедленно разорван.
Фантазия Альдо непрерывно работала над новыми товарами, новыми местами для точек продаж, новыми маркетинговыми стратегиями. Он расхаживал из стороны в сторону – днем по кабинету, ночью по спальне – и останавливался лишь записать то, что нужно было сделать.
– Он был сам себе отдел маркетинга, – говорил о нем бывший работник.
– Он всегда врывался в магазин широким шагом, – вспоминала Шанталь Скибинска. – По лестницам в римском магазине он ходил через ступеньку, а то и через две, и подчиненные трепетали при виде его.
Своим примером Альдо внушал работникам преданность своей работе и убеждение, что все они трудятся над делом, которое любят и которым стоит гордиться. Он относился к подчиненным как к семье, чем заслужил их неукоснительную верность: такова была управленческая модель в итальянских семейных предприятиях.
– Он поощрял всех, кто на него работал, и каждому обещал что-то лично, – вспоминал один бывший работник Альдо. – Поэтому все трудились очень старательно.
Некоторые, впрочем, разочаровывались, когда понимали, что можно всю жизнь усердно работать, но стать частью семьи не получится: системы фондовых опционов тогда не существовало.
Энергичный и деятельный Альдо мог быть как любящим и по-отечески заботливым управляющим, так и жестким, авторитарным тираном.
– Мне был двадцать один год, когда я пришла работать к Альдо, – рассказывала Энрика Пирри, говоря о первых днях работы на Виа Кондотти. – Он мне был как отец или старший брат.
Энрика вспоминала, что всегда могла прийти к нему за помощью – она даже попросила у него денег в долг, чтобы вылатить взнос за свою первую квартиру, и Альдо не отказал.
– Хотя он был и строгим, – замечала она. – За ошибки он мог накричать, довести до слез. Но у него всегда находилось на нас время, с ним можно было пошутить. Он любил посмеяться.
Альдо, сохранявший в себе игривость и озорство ребенка, очаровывал трудных клиентов в бутиках и тут же высмеивал за глаза – чем смущал своих подчиненных, которые с трудом сдерживались от смеха при покупателях. Из-за этого в отношениях «Гуччи» с клиентами сложился своеобразный тон, который впоследствии не раз попадал в заголовки газет.
Как-то на официальном приеме в Лондоне одна англичанка задала Альдо невинный вопрос: почему у Гуччи всегда столько детей, и Альдо с готовностью ответил: «Потому что в Италии мы начинаем заниматься любовью очень рано!» – и был в явном восторге от выражения ее лица.
Альдо любил женщин, и у него было много любовниц. Согласно истории компании, он даже устроил одну из своих возлюбленных в роскошных апартаментах на окраине Рима, в которые у него был собственный тайный вход – из коридора прямо в спальню, чтобы пройти незамеченным мимо прислуги и детей. Альдо бессовестно флиртовал и приветствовал симпатичных ему редакторов модных журналов, целуя в губы. Он умел быть галантным: ведь он никогда не забывал, что женщины – лучшие клиенты «Гуччи».
– Это был такой пройдоха, – с улыбкой вспоминала Энрика Пирри. – Он прекрасно знал, что каждый поцелуй руки у богатой леди из Палм-Бич – это еще одна проданная сумочка!
Кроме того, Альдо мастерски приукрашивал правду ради мысли, которую хотел донести; скорее всего, именно он старательнее всех продвигал истории о благородном роде седельщиков. Доменико де Соле – действующий генеральный директор «Гуччи», который был очень близко знаком с Альдо, будучи еще молодым юристом, представлявшим семью, а затем и компанию – вспоминал, как Альдо на голубом глазу противоречил всяческой логике и любым доказательствам обратного.
– Он был из тех, кто может зайти в дом из-под проливного дождя и заявить тебе прямо в лицо, что сегодня чудесная погода, – рассказывал де Соле.
Когда Альдо злился, он расхаживал по комнате еще быстрее обычного, скрестив руки на груди, фыркая себе под нос и непрерывно потирая подбородок пальцами: «Кхм, кхм, КХМ!» Когда он, наконец, взрывался, лицо его краснело до лилового оттенка, вены на шее вздувались; он выкатывал глаза и молотил кулаком по столу, ломая все, что ни попадалось ему под руку. Однажды он по неосторожности разбил свои же очки; увидев, что они сломаны, он еще несколько раз с силой приложил ими об стол.
– Вы не знаете Альдо Гуччи! – рычал он. – Если я решил, так все и будет!
Бывшим работникам даже случалось видеть, как Альдо в гневе метал утюги и пишущие машинки.
Скупость Гуччио отчасти передалась и его сыну. В Нью-Йорке Альдо любил обедать – один или с сотрудниками – в рабочей столовой при отеле «Сент Реджис», где подавали горячий обед за полтора доллара. Он также поддерживал «Праймбургер» и закусочную Шрафта, в которой заказывал клаб-сэндвич и горячий пирог с яблоком. Еще одним его фаворитом был сэндвич с ростбифом в заведении Рубена на 58-й Восточной улице, через дорогу от магазина. Поход в дорогой ресторан – «21» или «Каравеллу» – считался важным событием, и его скаредность иногда казалась людям противоречивой.
– Он мог сэкономить на закусках для пресс-конференции, а потом потратить целое состояние на межконтинентальный звонок, чтобы обсудить приглашения, – вспоминал Логан Бентли Лессона, американский писатель, проживавший в Италии: Альдо нанял его в 1968 году заниматься связью с прессой, сделав его первым человеком на этой должности.
Альдо был всегда безупречно одет и впечатляюще выглядел в своих итальянских костюмах и рубашках, сшитых на заказ. Зимой он носил фетровые шляпы, кашемировые пальто, синие водолазки и серые фланелевые брюки. Летом его наряд составляли мастерски сшитые хлопковые костюмы светлых цветов и белые мокасины. Поначалу он отказывался от обуви, произведенной «Гуччи», в пользу традиционных итальянских моделей – обычно модельных туфель из Италии. Мокасины в ту эпоху считались слишком женственной обувью. Однако к концу 1970-х годов Альдо решил дополнить свой внешний вид парой блестящих туфель с пряжкой. Его часто можно было увидеть с цветком в петлице.
– Костюмы всегда сидели на нем чуть-чуть в обтяжку, в нем было чуть многовато лоска, – вспоминал Лессона.
Альдо нравилось, когда в Италии его называли dottore, а в Соединенных Штатах – «доктор Альдо», и он пользовался своей почетной степенью бакалавра экономики в колледже Сан-Марко во Флоренции. В 1983 году Альдо получил звание доктора и в Америке: это была почетная степень доктора социальных наук в магистратуре и Университетском центре Городского университета Нью-Йорка.
Стремление Альдо открывать все новые магазины не угасало. Он нашел для своего бизнеса Родео-драйв, тогда еще тихую улицу в Беверли-Хиллз, до того как та наполнилась шикарными магазинами; в октябре 1968-го по случаю открытия на ней нового магазина состоялся прием и показ мод с участием знаменитостей. Магазин в Беверли-Хиллз, чуть отдаленный от тротуара в северной части Родео-драйв, был создан для звезд. Перед ним располагалась открытая зеленая веранда, где скучающие мужья могли ждать своих жен и любоваться калифорнийскими девушками. За огромными дверьми из стекла и бронзы располагался изящный интерьер с изумрудно-зеленым ковром и восемью подсвечниками в духе Джотто, из муранского стекла и флорентийской бронзы. Родольфо даже нанял съемочную группу, чтобы запечатлеть церемонию открытия.
За год до того сбылась многолетняя мечта Гуччи: открыл свои двери магазин во Флоренции, на Виа Торнабуони. Самый роскошный и по сей день, этот магазин украшали изящные входные двери, пастельный декор, блестящие витрины из орехового дерева и выдвижные зеркала. Оформленный кожей и неизменной красно-зеленой тесьмой лифт перевозил семью и персонал между четырьмя этажами кабинетов и торговых залов. В кабинете Роберто даже установили систему видеонаблюдения, чтобы он мог следить за торговым этажом со всех ракурсов.
– Видно было вообще все, – с усмешкой вспоминал Роберто, – но через три года профсоюз заставил меня убрать систему: сказали, что это вмешательство в частную жизнь сотрудников.
На открытии магазина на Виа Торнабуони сотрудников «Гуччи» нарядили в униформу: для мужчин – белая рубашка, черный пиджак и галстук, а также черные с серым полосатые брюки; для женщин – юбочный костюм-тройка, винного цвета зимой и бежевого летом. Продавщицы всегда носили простые туфли на каблуках, а не мокасины от Гуччи: тогда было не принято одевать сотрудников в то же, что предлагалось покупателям.
Открытие на Виа Торнабуони было изначально назначено на декабрь 1966 года, но его пришлось перенести из-за печально известного ноябрьского потопа: воды Арно вышли из берегов и хлынули на город, из-за чего пострадали бесценные произведения искусства и исторические архивы, а местные магазины и конторы оказались затоплены водой на полтора-два метра. Когда утром 4 ноября 1966 года послышался сигнал тревоги, из всей семьи во Флоренции были только муж Гримальды Джованни, а также Роберто, Паоло и Васко.
Вместе они спасли на сотни тысяч долларов товара, перетащив его из подвала магазина на Виа делла Винья Нуова на верхний этаж.
– Переезд на Виа Торнабуони ожидался через несколько недель, и весь товар еще был на Виа делла Винья Нуова, – вспоминал Джованни.
Когда они поднимали последние ящики из подвала наверх, ковролин у них под ногами начал вздуваться и пузыриться. Когда же работа была окончена, все уже стояли по пояс в воде.
– В магазине была катастрофа, но девяносто процентов товара нам удалось спасти, – вспоминал Паоло, – и не пришлось тратиться на ремонт, потому что мы собирались открывать новое помещение на Виа Торнабуони через пару месяцев. В общем-то, мы легко отделались.
К счастью, фабрика на Виа делле Кальдайе стояла на возвышении и практически не пострадала. Потоп схлынул, но поток заказов продолжал прибывать. Мастера на Виа делле Кальдайе работали сверхурочно и все равно не справлялись. Семья Гуччи вскоре поняла, что пора расширяться, и в 1967 году компания приобрела площадку в Скандиччи, пригороде Флоренции. Джованни, мужу Гримальды, поступил заказ построить здесь новую фабрику для растущей империи Гуччи – современный завод на 150 тысяч квадратных метров с помещениями для разработки, производства и хранения продукции. Кроме того, Альдо хотел видеть в этом здании гостиничные места и помещения для встреч, чтобы дважды в год проводить собрания работников компании со всего мира; впрочем, этот проект не был воплощен в жизнь.
В 1966 году с помощью итальянского художника Витторио Аккорнеро Родольфо создал еще одну икону «Гуччи» – шарф «Флора». В один прекрасный день княгиня Монако Грейс Келли навестила магазин в Милане – Родольфо тут же появился из кабинета и кинулся встречать гостью, чтобы показать ей залы. Когда экскурсия была окончена, Родольфо обратился к княгине и предложил сделать ей подарок. Та попыталась возразить, но Родольфо настаивал, и, наконец, княгиня сказала:
– Раз уж вы настаиваете, как насчет шарфа?
Однако княгиня Грейс не знала, что компания «Гуччи» почти не занималась шарфами – за исключением маленьких квадратных шарфов в 70 сантиметров длиной, с узорами в виде стремян, с железнодорожными или индийскими мотивами. Родольфо показалось, что такой шарф не подойдет княгине. Он растерялся и попытался выиграть время, спросив, какой именно шарф хотелось бы гостье.
– Не знаю, – ответила та, – может быть, какой-нибудь с цветами?
Родольфо запаниковал. Он не знал, что ему делать.
– Видите ли, княгиня, – сказал он и очаровательно улыбнулся, – мы сейчас как раз работаем над таким шарфом. Как только он будет закончен, я обещаю вам, что вы, именно вы станете его первой обладательницей!
С этими словами он вручил ей сумочку с бамбуковыми ручками и распрощался. Как только княгиня вышла за дверь, Родольфо позвонил Витторио Аккорнеро, с которым познакомился, еще будучи актером.
– Витторио, можешь сейчас же прибыть в Милан? Произошло настоящее чудо!
Аккорнеро приехал из близлежащего города Кунео, и Родольфо рассказал ему о визите княгини Грейс.
– Витторио, – сказал он другу, – мне нужен от тебя шарф, на котором будет взрыв цветов! Я не хочу геометрически правильный дизайн, я хочу взрыв. Хочу, чтобы цветы было видно под любым углом.
Аккорнеро согласился попробовать, и, когда он вернулся с готовым рисунком, Родольфо увидел ровно то, что себе представлял: поразительное изобилие цветов. Тогда он попросил Фьорио, одного из лучших мастеров шелкографии в районе Комо, к северу от Милана, напечатать этот рисунок на большом квадрате 90 на 90 сантиметров. Фьорио разработал технику, похожую на шелкотрафаретную печать, которая позволяла печатать более сорока отдельных цветов так, чтобы не растекались оттенки. Когда шарф был готов, Родольфо из рук в руки передал его княгине. И хотя ни изначальный дизайн, ни первый шарф с тех пор не были найдены, но «Флора» подтолкнул «Гуччи» к работе с шелком: впоследствии этот дизайн был перенесен на предметы одежды, сумки, аксессуары и даже ювелирные украшения. Приобрела популярность и его уменьшенная версия, известная как «мини-Флора». Кроме того, этот дизайн положил начало целой линейке легкой одежды, созданной несколько лет спустя. Аккорнеро начал создавать для «Гуччи» по два-три шарфа в год.