Дорога заняла меньше пяти минут. Кавалькада машин притормозила у ворот, сделанных из сетки рабицы.
– Калитки нет, – резюмировала Маня.
Мы вкатились во двор, бросили машины около крошечного, покосившегося строения и стали топтаться на месте.
– Где дом? – спросил Дегтярев.
– Насколько я поняла, в глубине сада, – ответила Зая, – вон тропинка.
– Это что такое? – Маня ткнула пальцем в деревянную развалюху.
– Сарай, наверное, – предположила Зайка.
– Маленький слишком, – усомнился Аркадий, – скорей уж собачья будка!
– Что за собака в ней живет? – захихикал полковник. – Высота от пола до крыши метра два.
– А в ширину сантиметров семьдесят, – не сдался Кеша.
– У тебя глазомер никуда не годится, – воскликнул Александр Михайлович, – от стены до стены тут намного больше.
– А вот и нет.
– Да.
– Нет!!
– Да!!!
– Мать, – повернулся ко мне Кеша, – где у нас линейка?
– Вообще с ума сошли, – всплеснула руками Зайка.
Она явно собиралась отчитать упрямого муженька, но тут вдруг раздался противный скрип, боковая стена сарайчика отъехала в сторону, и наружу выбрался мужик. Он был облачен в мятые и грязные спортивные штаны, на плечах болталась футболка, покрытая пятнами, на голове сидела простая солдатская ушанка. В такую жару этот головной убор был как нельзя кстати. На ногах небесного создания чернели галоши. Лица практически не было видно, лопатообразная седая борода спускалась почти на грудь, клочкастые брови топорщились над глазами, из-под шапки выбивались пряди нестриженых волос.
Дядька, не обратив на нас никакого внимания, вытянул руку и щелкнул чем-то похожим на пульт от телевизора. Стена вернулась на место.
– Здравствуйте, – растерянно сказал полковник.
Мужик сделал пару шагов вперед, налетел на джип, недоуменно посмотрел на него, потом заорал благим матом:
– А! Вы дачники! Здрасти!
– Добрый вечер, – хором ответили мы.
– Здравствуйте! – еще громче завопил дедок.
– День добрый, – вновь откликнулись мы.
Хозяин постоял, покачался с пятки на носок и перешел на визг:
– Привет!
Мы переглянулись и бодро откликнулись:
– Здорово.
Стало тихо.
– Эй, вы глухие? – забеспокоился дедуля. – Чего молчите? Вот горе-то! Такие молодые и уже больные!
– Сам глухой! – рявкнул Кеша.
– Ой, ой, – причитал хозяин, – ну и незадача, как же с вами разговаривать? Господи!
Внезапно Зайка подскочила к мужику и сдернула с его головы ушанку.
«Такие девушки, как звезды, такие звезды, как она», – загремело во дворе. От неожиданности Оля уронила шапку. Дегтярев нагнулся и удивленно воскликнул:
– Ну и ну! Радиошапчонка!
– Точно! – обрадовался дедуська. – Скажи, классно? Сидишь, балдеешь, любимую музыку слушаешь! И руки свободны, можно делать, что хочешь.
– Жарковато немного сейчас в ушанке, – тихо сказала я.
– И вообще, люди давно плеер придумали, – влезла Маня.
Дедуся крякнул.
– Да, твоя правда, я не подумал о нем. И насчет жары тоже верно, недоработка вышла.
Вымолвив последнюю фразу, он выхватил из рук Дегтярева воющую голосом Андрея Губина шапчонку, зашвырнул ее в кусты и спросил:
– Вы кто?
– Так дачу у вас снять хотим, – напомнила я.
– Точно! – хлопнул себя по лбу хозяин. – Давайте знакомиться: Киса.
– Просто Киса? – решила на всякий случай уточнить Маня. – Без отчества?
– Ну его на фиг, – заявил хозяин, – топайте по дорожке, особняк в глубине сада.
Вдохновленные словом «особняк», мы протиснулись мимо шипастых кустов ежевики, оказались на полянке и увидели низкое строение, сколоченное из узких темно-желтых досок, самый настоящий сарай, покрытый оцинкованным железом.
Мои домочадцы, очевидно, тоже были поражены внешним видом «дворца», потому что замолчали, а потом стали издавать разнообразные звуки. Зайка судорожно закашлялась, Маня засвистела, Кеша выдавил из себя нечто типа: «Ну-с, ничего вроде, миленький домишко».
– А что это у них на крыше? Ну и флюгер! Гляньте – это же дракон! – воскликнула я.
Дегтярев, повертев головой в разные стороны, не к месту пустился в воспоминания.
– Году этак в девяностом, – забубнил он, – мне пришлось на зону ехать, дело на столе лежало, а главный свидетель срок мотал. Так вот там повсюду такие бараки маячили, правда, без террасок.
– Какие уж в лагере терраски, – протянул Кеша, – еще про солярий вспомни.
– Вы тут устраивайтесь пока, – засуетился Киса, – давайте покажу, что к чему.
– Может, назад к Кротовым вернемся? – робко предложила Машка.
– Ну уж нет, – взвился Кеша, – я не собираюсь выглядеть идиотом! Сначала сложился, уехал, потом вернулся. Раз решили, то все! Живем здесь до окончания ремонта.
И мы пошли оглядывать временное пристанище. Если не придираться, то снаружи сараюха выглядела очень даже ничего. Поднявшись по трем отчаянно скрипящим ступенькам, вы оказывались на довольно просторной веранде. Пол тут был из досок, между которыми светились крупные щели. Из мебели имелись серый от грязи пластмассовый стол, три таких же поломанных стула, пара красных квадратных табуреток на железных ножках, допотопный буфет и почти современный кухонный шкафчик, отчего-то не висящий на стене, а стоящий на полу.
– Ну и ничего, – бодро воскликнула Маня, – можно притащить сюда нашу мебель из ротанга, и будет клево!
Мне терраса тоже показалась вполне пристойной, и, слегка воспрянув духом, я вошла в дом, за мной потянулись остальные.
Сначала мы попали в кухню. Прямоугольный стол, четыре табурета, длинная скамья вдоль стены, древняя плита «Электра», огромная эмалированная мойка, над которой висела проволочная сушка, в углу стоял буфет, сработанный году этак в шестидесятом.
Из кухни путь вел в крохотный отсек, где высился котел отопления и висела газовая колонка. Прямо перед нами была дверь в санузел, но мы свернули налево и оказались в небольшой пеналообразной комнате, темной и узкой. У одной стены стояла кровать, у другой стол и кресло.
– Спальня, – гордо возвестил Киса и потопал дальше.
Мы проследовали за ним и вошли в другую комнату, размером чуть побольше спальни, но тоже узкую и мрачную. Здесь имелись трюмо и круглый стол.
– Гостиная, – сообщил Киса, – а вот лестница на второй этаж.
Я посмотрела на стоящее почти под углом в девяносто градусов деревянное сооружение со ступеньками шириной в ладонь младенца и промолчала.
– Но между комнатами нет дверей! – возмутилась Зайка.
– А зачем они? – удивился Киса. – Впрочем, если хотите, можно занавесочку повесить.
– Странно как, – протянула Машка, – без коридора.
– Он не нужен, – отрезал Киса. – Зато все комнаты имеют выход на террасу. Видите, из каждой дверь идет. Очень удобно, сразу к себе вошел, никому не мешаешь.
– В туфлях и верхней одежде! – обозлилась Зайка.
– И чего? – удивился Киса. – Ясное дело, не босиком. В чем проблема? Не врубаюсь никак! Вы лучше дальше смотрите, там еще две спаленки.
– Тоже с выходом на веранду? – уточнил Дегтярев.
– А как же! Конечно! – закивал Киса. – Мой дом один такой на все Вербилки.
– Думаю, такого здания и во всей области не сыскать, – вырвалось у меня.
Киса зарделся.
– Вы полагаете?
Я молча пошла осматривать оставшиеся две спальни. Они оказались такими же узкими, мрачными и серыми. Кровати с никелированными спинками, столы и парочка продавленных стульев. Впрочем, в последней комнатенке нашлось что-то, отдаленно напоминавшее секретер.
– Вот сюда я компьютер поставлю, – оживилась Машка, – буду в Интернете лазить. Можно мне тут поселиться?
– Конечно, – кивнула я, – только выделенной линии здесь, наверное, нет.
– Ничего, – отмахнулась Манюня, – через телефон можно. Где розетка?
– Вот телефона нет, – развел руками Киса, – я это учел при определении платы! Кстати, здесь почта недалеко.
– У нас у всех мобильные! – рявкнула Зайка.
– Подумаешь, «паутина», – быстро затараторила Маня, – и не нужна она никому. Потом, я всегда в городе могу в интернет-кафе зайти.
– Давайте комнаты распределим, – я быстро перевела разговор на другую тему. – Маня тут, мне удобно здесь, Дегтярев у кухни устроится.
– Поближе к продуктам, – хмыкнул Кеша.
– Интересное дело, – уперла руки в бока Зайка, – а мы где?
– На втором этаже очень уютно, – влез Киса, – как раз для молодых! Милуйся хоть целый день, никто не побеспокоит, кровать широкая!
– Офигеть можно, – покраснела Зайка и пошла к лестнице.
Кое-как, цепляясь за перила, мы влезли наверх, увидели такие же узкие, темные спальни с кроватями и примолкли.
– Хоть один шкаф тут имеется? – прервала молчание Ольга.
По звенящим ноткам в ее голосе я поняла, что Заюшка доведена до последней точки и сейчас разразится буря, по сравнению с которой торнадо, уничтоживший наш дом, просто дыхание младенца.
– Какой смысл в шифоньере? – прищурился Киса. – Только красоту испортит. У меня есть гардеробные, гляньте!
Жестом фокусника Киса схватил лежащий на подоконнике пульт, нажал кнопку.
– Ничего себе! – воскликнул полковник.
Часть стены бесшумно отъехала в сторону, и мы увидели дыру.
Согнувшись почти пополам, Кеша заглянул туда и возвестил:
– Здорово придумано! Палки и вешалки.
– Нам туда на коленях вползать? – прошипела Ольга.
– Пошли вниз, – велел Александр Михайлович, – надо сумки разобрать.
– Не хочу тут жить! – взвилась Ольга.
– Альтернативы нет, – хмуро ответил Кеша.
– Это же ненадолго, – вступила я.
Зайка зашмыгала носом.
– Пошли, пошли, – засуетилась Машка, – а что, даже прикольно!
Мы приблизились к лестнице.
– Осторожно, очень крутая, – предупредил полковник.
– Ты жуткий зануда, – топнула ножкой, обутой в элегантную босоножку на высоком каблучке, Ольга, – вечно лезешь с нравоучениями. Между прочим, у меня глаза есть!
– Я всех предупредил, – миролюбиво сказал Дегтярев.
– А меня не надо, – злилась Ольга, – я сама способна оценить ситуацию.
– Ладно, больше не буду никого предостерегать.
– Сделай одолжение! – выпалила Зая и резво зашагала по лестнице, за ней кинулся Хучик.
Я хотела было последовать за ними, но Киса придержал меня за руку.
– Лучше по одному.
Зайка повернула голову, смерила хозяина с головы до ног уничтожающим взглядом, фыркнула, шагнула не глядя дальше, зацепилась шпилькой за ступеньку и свалилась вниз.
– Зая! – закричал Кеша и бросился на выручку жене.
Хучик, поняв, что случилась неприятность, увеличил скорость. До сих пор мопс спускался почти стоя на передних лапах, настолько отвесной была лестница, но, подстегиваемый криком хозяина, Хуч заспешил. Дальнейшее действо разворачивалось словно в кино. Задние лапки мопса не поспели за передними. Толстая попа поднялась вверх, скрученный бубликом хвост взметнулся к потолку. Филейная часть завалилась за голову, и Хучик, сделав в воздухе сальто-мортале, упал на Ольгу.
– Котик! – заорала Маня, кидаясь на помощь собаке.
Столкнувшись с Аркадием, она покачнулась, упала и боком скатилась с лестницы. За ней, не удержавшись на ногах, шлепнулся Кеша, с самого верха кучи-малы оказался Снап, ухитрившийся помчаться за хозяином, я успела ухватить за длинный тонкий хвост Банди. Наш пит в любой показавшейся ему опасной или непонятной ситуации мгновенно прудит лужу.
– Говорил же! – воскликнул Дегтярев. – Спускайтесь осторожно, вы живы?
– Да, – ответил Кеша, – в общем и целом.
– Слава богу! Иначе бы наша юриспруденция и телевидение осиротели, – съехидничал полковник.
Утром я предпочла не высовываться из спальни до отъезда всех на работу. На террасу вышла, лишь убедившись, что большая часть домочадцев уехала.
– Муся, – сообщила сидевшая на веранде Маня, – ко мне сегодня ребята приедут, мы тут субботник устроим.
– Делайте что хотите, – ответила я, включая чайник.
– Ну и классно, – кивнула Маня, – наведем уют. Этот Киса страшный неряха…
– Чайник сломался, – удрученно сказала я, нажимая на красную кнопочку, – вот досада!
– Не, это электричество выключили, мы же в Подмосковье, – по-старушечьи рассудительно заявила Машка, – я недавно ездила к Ксюхе на дачу, так у них постоянно свечки горят.
– Надо же! А в Ложкине такого ни разу не случалось!
Маня засмеялась.
– Мусик, ты просто прелесть. В Ложкине стоит свой генератор.
Действительно, я совсем забыла.
– Надо купить свечек, побольше, – заявила Машка.
– Вот поеду в город и привезу, – кивнула я.
– Только с запахом не бери! – предостерегла Манюня. – Я терпеть не могу клубничную отдушку, Дегтярева тошнит от лимона, Кешу скосорыливает мята, а Ольга умирает от кокоса. Лучше простые взять, упаси тебя бог приобрести кокосовые.
Выслушав все инструкции, я села в «Пежо». Значит, так, сначала еду в институт полиграфии и сообщаю о смерти Кати ее коллегам, разыскиваю Аню Кауфман, отдаю ей пакет с тапками и прошу вернуть мои мокасины, затем заруливаю в магазин и приобретаю ящик свечей, только не с кокосовой отдушкой.
В учебной части снова в одиночестве сидела толстушка.
– Здрассти, – недоуменно воскликнула она, – вы разве не улетели?
Я села на стул и, собрав воедино все актерские способности, заявила:
– Такая ерунда получилась! Вас как зовут?
– Кира, – представилась толстушка. – Что случилось?
– Вы, Кирочка, опять одна на работе, – покачала я головой.
Она кивнула.
– У Гали и Веры сегодня библиотечный день.
Вот вам преимущество работы в институте. Всей стране на службу следует ходить с понедельника по пятницу, а у преподавателей и сотрудников учебной части имеется библиотечный день.
Только не надо думать, что вас обязывают киснуть в книгохранилище. Вовсе нет, лишний выходной вы проводите по собственному разумению.
– Катя что-то тоже не пришла, – спокойно сказала Кира, – наверное, заболела.
– Понимаете, – осторожно начала я, – с ней беда приключилась!
– Какая? – вытаращилась Кира. – Опять руку сломала? Она зимой упала и трещину на запястье получила. Вот невезуха!
– Да нет, дело хуже, – мямлила я, – можно сказать, совсем плохо.
– Неужто аппендицит?
– Нет, нет!
– Что же тогда?
– Понимаете, я вчера отправилась к Кате за икрой, – мешала я правду с ложью, – прихожу и тут…
Выслушав мой рассказ, Кира прижала руки к лицу.
– Господи! Не может быть! Это ужасно! Страшно несправедливо!
– Смерть всегда приходит не вовремя, – вздохнула я.
– Но Катюша… Катя… она… – Кира опустила голову на руки и разрыдалась.
Я засуетилась вокруг нее.
– Кирочка, не плачьте. Катя умерла спокойно, во сне, не испытывая никаких страданий и мучений. Насколько я поняла, у нее случился сердечный приступ. Такое, к сожалению, бывает даже в юном возрасте.
– Это несправедливо, – всхлипнула Кира, – именно сейчас! Знаете, она собиралась замуж! Катюша такая романтичная, за ней многие ухаживали…
Из глаз Киры снова полились крупные слезы. Я поискала глазами бутылку с водой или хотя бы графин, но ничего похожего в комнате не нашлось. Внезапно она утихла, вытащила пачку носовых платков и, громко высморкавшись, жалобно спросила:
– Вы ведь не оставите тут меня одну?
– Нет, нет, – успокоила ее я. – Может, вам чайку сделать или кофейку?
– Хорошо бы, – протянула она, – только у нас чайник не фурычит, я пришла на службу, хотела воду вскипятить, утром-то дома есть неохота, тыкала, тыкала в кнопку, а он ничего, умер. Меня всегда сладкое успокаивает. Может, в столовую пойти, съесть чего? Прямо сжимается все внутри. Хотя там очень плохо готовят, одни сосиски с тушеной капустой и каменные коржики. В стране сто режимов сменится, а в нашей столовке всегда будет вонючая капуста и картонная выпечка.
– Давайте в кафе сходим? – предложила я. – Тут неподалеку местечко хорошее есть, называется «Мун», чуть вперед по улице.
– Да знаю я, – прервала меня Кира, – только там дорого, кусочек торта, совсем маленький, сто рублей стоит.
– Пойдемте, я угощаю.
Кира вздохнула:
– Ладно, если вы зовете, я с радостью. Давно хотела там посидеть, только с моей зарплатой в «Мун» не находишься.
Когда мы, устроившись за столиком, сделали заказ, Кира подперла кулаком щеку и сказала:
– Хорошо вам, на иномарке катаетесь, в кафе просто так пойти можете, наверное, полмира повидали, муж у вас богатый, барон, дети небось есть. А у меня… Вы не подумайте плохого, я вам не завидую, просто отчего так получается: одним все, другим ничего?
Я отхлебнула вкусный кофе и улыбнулась.
– Знаешь, в моей жизни бывало всякое, от нищеты до богатства, тебе обязательно повезет, надо только подождать.
– Катя тоже так говорила, – грустно сказала Кира, ковыряя ложечкой гору взбитых сливок, украшающих кусок торта, – ну и где она сейчас? Вчера убежала с работы веселая такая, напевала. Я спросила: «Что у тебя за радость? Вроде жених в больнице». А она сказала: «Главное, он жив. Вот скоро на ноги встанет, и мы поженимся. Надо просто желать себе счастья, и оно обязательно придет». Ну и что, дождалась? Отчего одним везет, а другим нет? Давайте я вам про Катю расскажу?