Деревня называлась Силки. Небольшое утопающее в хвое поселение становилось примечательным лишь раз в пять-восемь лет, являясь местом для Испытания целителей со всего королевства. Даже одно из крупнейших и красивейших озер столичного феода Эсифор – Нафат – не придавало деревеньке столько значимости, сколько это нечастое событие.
И хоть на самом Испытании могли присутствовать только целители и судьи, о происходящем знали далеко за пределами озерных территорий. Впрочем, место проведения не было тайной: утопающая в зелени лужайка, которой регулярно уделяли внимание сильные мира сего, привлекала слухи и служила удобной базой для россказней и легенд.
Аркалан, глава и лекарь клана Харредар, осадила чересчур резво затрусившего по лесной тропке кшана.
– Тише, тише, – рыжие косы девушки мотнулись из стороны в сторону, бряцанье бусин затерялось в шуме листвы. Верховое животное недовольно грызло удила, прядало ушами и скалило зубастую пасть, чувствуя волнение хозяйки. Аркалан похлопала по коричневой мохнатой шее крупного зверя, успокаивая. Кто бы ее успокоил! Кшан недоверчиво мотнул головой, ведя носом, но пошел медленнее. Лес постепенно густел, оставляя для проезда узкую тропку, по бокам заросшую брусникой и незабудками. Вековые массивные стволы сосен и елей были много старше прибывающих сегодня к лугу Испытаний эйдосов. На высоте хвойные гиганты распускали могучие игольчатые кроны, укрывая дорожку приятной прохладой и полумраком.
Несвойственное волнение загодя охватило Аркалан, опытную целительницу, поучаствовавшую не в одной передряге. Хотелось торопиться, пришпорить зверя в страхе опоздать к началу Испытания, хотя езды оставалось менее четверти часа. Что поделать, настал переломный момент в ее жизни.
Каждый эйдос королевства знал, как обучались воины, боевые маги и лекари. Все проходили серьезные испытания, каждый на своем поприще, получая за успехи и победы бронзовые, серебряные и золотые нашивки.
Воины, тренируясь, проходили в своей подготовке несколько последовательных бронзовых и серебряных этапов, овладевали в совершенстве выбранным оружием, достигали высокого уровня мастерства. И подтверждали умения на сложных испытаниях, проводимых под контролем Его Величества, борясь за золотые нашивки на плечи. Добивалась высот лишь десятая часть претендентов, сумевших в равном бою одолеть конкурентов.
Боевые маги шли по аналогичному пути, побеждая и добиваясь места в той же десятке процентов и почетных золотых нашивок. Претенденты демонстрировали умение запечатывать свою энергию, используемую для заклинаний, в обереги: небольшие предметы, обеспечивающие любому надевшему магическую защиту. Грубо говоря, щит, пусть и одноразовый и не гарантирующий, что сможет поглотить всю вложенную противником в атакующее заклинание магию. Запечатывание производилось с помощью мага-предметника (отдельное широко и повсеместно востребованное направление магии).
Лечащие маги или лекари-целители на стадии бронзы и серебра овладевали искусством избавлять от сложных травм, ран и болезней. Постоянная практика позволяла перейти к уровню золота. Обладатель же золотых нашивок не только излечивал самые тяжелые увечья и болезни, но и умел возрождать на месте, прямо на поле боя, павших, но только тех, кто пока что не отправился на перерождение в ближайший Храм. На возрождение воина лекарю отводилась лишь треть минуты, нужно было успеть.
Золотые нашивки для целителя – открытые двери в любой клан и в регулярные королевские войска, где зачастую требовался умевший быстро возрождать, избавляя счастливчиков от необходимости восстанавливаться после перерождения в Храме (без тренировок эйдос перерождался обессилевшим и невероятно истощенным), не говоря уже о потере времени в боевых маневрах.
Но это всего лишь золото, обязательно подтверждаемое минимум раз в десять лет.
Совсем иная история – почетная серьга, доставалась наиболее мастеровитому лекарю, независимо от титула и статуса. Высшую награду, признание и ответственность получали решительные и самые сознательные. И право на владение серьгой приходилось доказывать каждые пять лет.
Кшан пошел резвее. Аркалан вынырнула из раздумий, придержала поводья: впереди среди густых ветвей виднелся просвет. Почти прибыли. Девушка поправила сбившуюся лазурно-голубую мантию с капюшоном, обшитую кремовыми и салатовыми узорами символов гербов всех феодов королевства Йевенд. На плечевых скатах красовались выполненные золотыми нитками, согласно ее статусу, нашивки. Изображенные в круге раскрытые ладони, обнимающие огонек на черном фоне, обозначали принадлежность носительницы к целителям. Несколько ниже располагался украшенный герб феода Ианта: море и белая яблоня на его фоне, ведь девушка также являлась главой клана Харредар в южной Ианте.
Кусты вокруг тропки внезапно раздались вширь, сосны и разлапистые ели отступали в стороны, открывая почти правильной овальной формы луг с яркой зеленой молодой травой. Поросль дотягивалась до середины лап кшана: здесь редко кто бывал, чтобы вытаптывать ее. Хоть и известное место, но лужайка лужайкой, коих везде полно.
Рыжеволосая спрыгнула с седла, бросила поводья одному из десятка ожидавших служек. Юный светлый эльф отвел кшана к дальней стороне луга, где виднелись ездовые животные ранее прибывших.
Трава доходила едва ли не до колен рыжей целительнице, в мантии шагать совершенно неудобно.
Аркалан наблюдала за коллегами-претендентами в Испытании. Еще не все прибыли, время оставалось, но почти каждый сторонился остальных, ощущая напряженное ожидание и волнение. Служка провожал участников ближе к экзаменаторам, ожидавшим у приметных молодых елей с раздвоенным стволом. Архиведун, главный лекарь королевства, Грувед, рядом его первый заместитель Ведун Эссад и более десяти помощников – ведущих целителей. Корона бдительно отслеживала посвящение лекарей в Ведуны, на это событие-Испытание обязательно прибывали лучшие знатоки. Не просто знатоки, а практикующие. Экзаменаторы не навязывались претендентам, ограничиваясь краткими приветствиями и пожеланиями. А кандидаты и сами не стремились общаться, исподлобья косились на тех, кто станет их Испытанием. Аркалан тоже перевела взгляд на эйдосов, кого между собой лекари именовали «жертвами». Их насчитывалось ровно столько, сколько собралось целителей для Испытания. Разные черты и расы, происхождение и история, разный мир и мысли. Один итог.
Вот умиротворенное лицо очень пожилой дамы расы людей в аккуратной кремовой, как и у остальных «жертв» тонкой мантии с длинными расклешенными рукавами. Женщина-человек что-то говорила себе под нос и хмурилась. Она не обращала внимания на стражу, тихо дежурившую подле, призванную следить за проведением Испытания. Дама продолжала убеждать в чем-то невидимого собеседника. Умалишенная. Распространенный недуг стариков.
Вон мужчина – темный эльф, мрачно взирающий на каждого приближающегося. Неприязненно косился на приставленную стражу. Мужчина не прожил даже третью половину столетия, довольно молодой. Он осматривался, стоя со скрещенными руками, пальцы с силой впивались в предплечья. Преступник.
Еще более юная, чем темный эльф по соседству, оркша, бледнеющая то ли от страха, то ли от решительности, отчего ее кожа становилась ярко-зеленой. Не похожа на преступницу, у тех взвешенный, острый либо совсем отрешенный взгляд. Доброволец?
Уходили к Богам в их мире всегда одинаково: лет под триста – триста пятьдесят и позднее, по собственному желанию, когда понимание прожитых веков начинало преобладать в мыслях, затмевая даже усталость. Разум не выдерживал бремени возраста. Реже Уходили более молодые эйдосы, едва перемахнувшие за полтораста лет. Ритуал Ухода выполнялся в любом Храме, при искреннем и добровольном молитве-обращении желающего Уйти к Богам. И Боги принимали просьбу, мирно усыпляя просящих. Ритуал проводился самостоятельно, лекари не требовались. Но Уйти самому можно лишь в Храме и только с искренним добровольным прошением. Тогда никакие целители уже не могли переродить Ушедшего эйдоса.
Повезло воинам.
Воин получал серьгу и звание Мэтра при владении тремя видами оружия на уровне золота. Аркалан так и не добилась успехов в бою, хотя и честно пробовала заниматься с оружием.
Повезло магам.
Давалось боевому магу звание Магистра при установлении использования им высшего заклинания, разрушительной силой соизмеримого с единовременным обстрелом блока катапульт.
Лекарям не повезло. Чтобы получить серьгу и связанные с ней полномочия и обязательства, целитель должен был уметь отправлять живого эйдоса к Богам. Навсегда. Без права перерождения.
Те, кто лишался рассудка ввиду разных обстоятельств (пытки, старость, душевные расстройства), к Богам отправиться самостоятельно не могли из-за отсутствия осознания происходящего. Тогда им помогали целители-Ведуны, носители серьги. Ведуны просили Богов за тех, кто не имел возможности обратиться самостоятельно, им не нужно было при этом находиться в Храме.
С преступниками, приговоренными к Уходу, процесс протекал несколько иначе. Никто, включая целителя-Ведуна, не мог насильно отправить хранящего разум эйдоса к Богам. Только лишенных рассудка. Никто не мог навязать другому такую волю. Но преступники должны были быть казнены.
Многих просто-напросто отправляли в Храмы, где дозволяли мирно отойти к Богам, но в отношении более серьезных преступлений закон Короля Кайдена Церано предусматривал только казнь через лекарей, что было гораздо страшнее, дольше, тяжелее морально. Тех, кто отказывался быть казненным Ведуном, принуждали, жестоко пытая. И это действовало. Так что осужденному приходилось выбирать: либо тихо завершить свое существование, либо подвергаться мучениям до такой степени, пока он не лишится рассудка.
Случалось, что преступников и сумасшедших было меньше, чем кандидатов в Ведуны (что, по правде, происходило весьма и весьма редко), тогда бросался клич среди добровольцев. Тем предлагалась плата за Уход. Далеко не такая высокая, как можно было подумать: Король опасался пропаганды подобного вида заработка. Его Величество пристально отслеживал каждого лекаря, приблизившегося к Испытанию, и еще более пристально тех, кто Испытание прошел, пусть даже и давно не подтверждал статус, лишившись серьги.
Что говорить: свободная практика помощи лекарей Уходящим без ведома Храмов и Короны (неважно, что кроме как с умалишенными, это было невозможно провести) не поощрялась, а, наоборот, каралась суровым отлучением от целительства на последующие полсотни лет, а то и ссылкой на рудники.
– Госпожа Аркалан, прошу, – Ведун Эссад, правая рука Архиведуна Груведа. – Мы начинаем, госпожи и господа лекари.
Аркалан глубоко вдохнула. Кем она сегодня отсюда уйдет? Госпожой Аркалан, лекарем при золотых заслуженных нашивках? Или ей достанется серьга и обращение Ведунья?
– Начинаем, прошу выбрать места чуть подальше друг от друга, дабы не мешать коллегам. Помощники, приведите готовящихся Уйти. Экзаменаторы, Ведуны, пожалуйста, займите места напротив кандидатов.
Все просто. Никаких громких слов, никаких торжеств. Все знают, зачем сюда пришли.
Восемь претендентов-целителей молча образовали шеренгу, напротив выстроили их будущих «жертв». Каждому целителю достанется один эйдос, которого лекарь запомнит навсегда. Аркалан знала, что сейчас крутится в головах ее коллег: «Умалишенный? Преступник? Доброволец?»
Помощники подводили и усаживали «жертв» на подготовленные жесткие стулья перед целителями. Две четкие шеренги, одна напротив другой. За спинами стража. Экзаменаторы медленно выстраивались в третью произвольную колонну, за «жертвами», лицом к лекарям.
Послышалась ругань со стороны пары преступников, готовящихся Уйти. Однако никто не противостоял страже, помогавшей «жертвам» занять места. За сопротивление или отказ преступникам грозили пытки и сведение с ума без второго шанса на мирный Уход.
Умалишенные послушно усаживались, продолжая видеть и думать что-то свое. Доброволец-оркша решительно опустилась в кресло. Она могла отказаться в любой момент, правда, тогда ее кандидатура навсегда вычеркивалась из списка «жертв».
И что вело эйдосов к подобному заработку? Потребность содержания семьи? Да, выход, не самый большой доход, но единоразовый и все же довольно внушительный и выплачиваемый в любом случае: даже если лекарь, слепым жребием выбранный в пару «жертве»-добровольцу, отказывался в итоге выполнять Уход. Второму Испытанию доброволец не подвергался, в отличие от сумасшедших и преступников.
Рыжеволосая заглянула в лицо экзаменатора: человек-Ведун Эссад, заместитель Архиведуна королевства. Аркалан повернула голову в сторону других целителей. Поймала пару ответных взглядов. Сосредоточенных и серьезных. Кто-то кивнул ей. Рыжеволосая обернулась к Ведуну Эссаду, казавшемуся спокойным и уверенным. Лишь плотно сомкнутые губы выдавали напряжение лечащего мага. Неудивительно: обычно Испытание выдерживают трое-четверо претендентов из десяти. Остальные отказывались.
«Жертвой» Аркалан стал темный эльф-преступник. Костяшки его пальцев побелели, вцепились в деревянные подлокотники кресла, глаза опущены.
Аркалан несколько раз глубоко вдохнула, настраиваясь на рабочий лад, стараясь воспринять все как обычный будничный момент. Заглянуть чуть глубже, чем доступно на поверхности. Так, как делают лекари, когда лечат, когда нужно выявить, что болит и где.
Ненависть. Отголоски злости и скорби. Все целители – латентные эмпаты, чувствующие наиболее явные всплески эмоций. У эйдоса напротив Аркалан эмоции били через край. Страх и безысходность, как привкус гнили. У преступника не было выхода. И он это знал, цеплялся за это знание. Стоило ему воспротивиться – его будут пытать до тех пор, пока он не утратит рассудок.
Аркалан взглянула на него чуть иначе. Глубже. Чувствуя энергию, свою и его.
Темный эльф боялся, очень. Конечно, это не привычный Уход ритуалом обращения в Храме. Это казнь, на которую его вынудили. Что же он совершил? Ей не дано узнать: такая информация редко раскрывалась целителям. Аркалан не узнает даже его имени. И к лучшему, она предпочла бы не видеть и лицо.
Дальше.
– Это больно? Уходить к Богам? – сквозь зубы спросил вдруг темный эльф, отрывая взгляд от луговой травы.
Аркалан могла не отвечать, не была обязана. Но тон вопроса не вязался с позой и жесткими чертами лица вопрошающего, звучал жалко.
– Нет, не больно, – мягко ответила.
– Да откуда тебе знать, – огрызнулся преступник, делая попытку привстать, но так и не довел ее до конца.
– Знаю, поверь, – Аркалан встретилась взглядом с темным эльфом, с «жертвой». Нет, с Уходящим. Тот враз сник, плечи опустились.
Глубже. Дальше.
Боги как будто приоткрывали на мгновение завесу. Аркалан узнала это чувство. Ей приходилось лечить тяжелые болезни тем, кто не желал пользоваться перерождением, отдавая предпочтение куда более дорогому способу исцеления. Кончики пальцев рук и ног мгновенно онемели. Холод, будто предшествующий обмороку, окутал девушку. Лекарь сосредоточилась, не отвлекаясь на побочные ощущения: привычные за многие годы практики. Цвета… словно выгоревшие, сухие, обнажающие разницу между белым и черным. Еще дальше. Вот оно.
Аркалан видела происходящее вокруг, но в то же время была здесь. С этим эйдосом наедине, с его внутренним естеством. Она видела удерживающий сущность еще живого узел. Чувствовала. Чувствовала то, чему обучалась, к чему шла, чем жила. Она жаждала стать Ведуньей, дойти до понимания сути. И вот ступень, к которой долго поднималась. Там, где оказываются единицы.
Все просто. Стоит потянуться к узлу и развязать. Только и всего. И жизнь темного эльфа завершится. Он Уйдет к Богам. Мирно и спокойно, как говорят. Мгновенно.
Аркалан не слышала происходящего вокруг. Но знала, что прошло довольно много времени, как она застыла напротив Уходящего.
Страх внезапной тугой лентой свился вокруг рыжеволосой. Преступник перед ней заведомо согласен умереть. Ей стоит лишь… Но жутко, аж пальцы леденеют. Отправить эйдоса к Богам, навсегда. Ей, Аркалан, словно Богине, решившей, что все дозволено.
– Давай быстрее, – затравленно вымолвил темный эльф-преступник, не осмеливаясь поднять голову. – Паршиво ждать, – совсем тихо добавил.
Неожиданное признание будто встряхнуло целительницу. Аркалан чувствовала ужас темного эльфа, сковывающий, переходящий в озноб. Она слишком медлит.
Волнение и сомнения исчезли так же внезапно, как и появились. Аркалан мысленно направила руку к узлу напротив, отчетливо различимому. Тронула за выступающий конец, аккуратно, нежно. Потянула.
Девушка пошатнулась, ощущая тяжесть в теле, но не выпустила видимого лишь ей узла. Потянула сильнее, до конца, плавно.
Вокруг мир вздохнул, тихо, совсем тихо. Аркалан смотрела на расслабившееся лицо сползшего с кресла темного эльфа. Преступника. Ушедшего. Затем потрясенно поднесла руки к лицу, взглянула на ладони. Словно надеясь увидеть концы распутанного узла.
– Все, Аркалан. Все, Ведунья, – сказал Ведун Эссад, укрывая Ушедшего темного эльфа тканью. – Теперь терпи.
Ох! Боль в ухе резкая и неприятная. Холод капли вирнового яда на рану: теперь прокол не заживет даже после перерождения. И…
– Твоя заслуженная серьга, – продолжил Эссад, вставая перед рыжеволосой девушкой, загораживая Ушедшего. Он коснулся плеча Ведуньи. – Ты справилась.
Справилась, кивнула Аркалан. Лицо безымянного темного эльфа с ней надолго, во снах и воспоминаниях. Что же за ужасное преступление он совершил, за которое ему вынесли приговор казни? И она провела эту самую казнь, оборвала…
– Аркалан.
Девушка вскинула глаза: ее малый рост вынуждал задирать голову почти с каждым собеседником.
– Ты к этому шла, все знала, – резкие твердые нотки в голосе. Эссад отвел Ведунью в сторону от поляны, но говорил тихо, не мешая оставшимся. Лишь четверо из восьми лекарей завершили Испытание, включая нее. Двое из четверки отказались отправлять к Богам. Аркалан видела их сгорбленные спины и напряженные, задумчивые лица. Знала, что им сейчас тяжелее, чем справившимся. Позже станет наоборот. Отказавшиеся смогут попытать шанс еще раз, но лишь через несколько лет и лишь если не передумают, не решат остаться при золотых нашивках, и так дающих немало привилегий.
– Да… Да, я знаю. Я в порядке.
– Хорошо, я оставлю тебя. Держи, это теперь твое, – вновь никаких торжественных речей и поздравлений. Целительство на уровне Ведунов – не столько заслуга и повод похвалиться, сколько бремя ответственности, осознания серьезности пути лекаря.
А тем временем Эссад надел рыжеволосой Аркалан на шею простую цепочку с маленьким украшением-сосудом. Внутри него содержалась капля, всего лишь небольшая капля вирнового яда.
Аркалан сжала в холодных пальцах сосуд. Символ ответственности, больший, чем серьга, – память. Посмотрела на полянку: уже три силуэта покрыли тканью. Девушка заметила чью-то выскользнувшую руку. Зеленая кожа добровольца-оркши. Значит, ее семья получит оговоренную оплату.
Оставалось двое претендентов. Аркалан действительно знала, на что шла, знала, что здесь случится, не удивлялась отсутствию торжественности и не велась на мрачную ауру ритуала. Рада исходу или нет – покажет время. Время разделит с ней обязанности, которые глава и теперь Ведунья из клана Харредар в столице феода Ианта будет должна выполнять. Обязанности, предполагающие отправление к Богам, в довесок к иным по графику, диктуемому кланом.
А сейчас хотелось покинуть поляну поскорее. Не печатью перемещения, а едва ли не пешком, побыть одной среди тишины леса.
– Я могу идти?
Эссад кивнул, и Аркалан без промедлений направилась к дальней стороне луга, где ее ждал кшан. На полянку Ведунья не смотрела.