Я пыталась заснуть, но сон не шёл… Слишком много всего сплелось в сегодняшнем дне – и утро с дядей Жорой, и появление Давида, и нападение Жоры, и спасение Давидом, и… стыдно было вспомнить мои ласки на глазах у этого странного парня и его извращённое предложение.
Буквально сутки назад в это время я готовилась ко сну у себя в комнате – жизнь моя была размеренна, предрешена и совершенно прозрачна на несколько лет вперёд: учёба в университете, лето за рубежом, общение со сверстниками. Всё было под полным контролем и ничто не угрожало этой само собой выстроенной программе моего существования. От меня требовалось просто жить и радоваться, да хорошо учиться.
И вдруг одно неверное движение, обычные посиделки, которых в нашей квартире было великое множество, одно случайно брошенное слово, усмешка судьбы и я в другом доме, в другой жизни. И на выбор у меня – либо съёмки в порно, либо удовлетворение похоти старого борова. Как так могло получиться? Как?!
Всего лишь за пару часов решилось и в корне изменилось то, что было накоплено годами и планировалось на года вперёд. Какая невероятная подмена декораций и ролей.
Как можно было ставить меня на кон? Насколько нужно было быть уверенным в своей комбинации… Это должна была быть самая сильная и непоколебимая – абсолютный флешрояль из главных карт, а не его жалкое каре из валетов. Да и сама мысль – поставить на кон дочь… Это же противоестественно всем законам природы, и самому главному закону семьи – священному закону любви отца к дочери.
К чёрту его… пошло всё к чёрту. Что сделано, то сделано. Какой сейчас смысл об этом рассуждать? Нужно строить новую жизнь, свою собственную, в которой только я буду решать – что мне делать со мной и как.
Я должна бороться, я должна сделать выбор. И выбор очевиден.
Согласившись на условия Давида, я буду действовать во имя святой цели – своего спасения, во имя того, чтобы перечеркнуть свой прежний обветшавший мир и выстроить на его руинах нечто более прочное и совершенное. С таким подходом моя совесть и сны никогда не посмеют меня в чём-либо упрекнуть.
А, если остаться с Жорой, то это выльется в бесцельные, бессмысленные недолгие омерзительные утехи, результатом которых неизбежно станет смерть – моя или его. И что? Кому это нужно? Мне точно нет.
А значит решено. Неделю я как-нибудь выдержу. Получу свои деньги и прощай ненавистная Москва и ублюдские люди, смысл бытия которых – деньги, деньги, деньги… власть, похоть и жратва. Ненавижу.
Спокойной ночи, Кристина.
И я заснула.
* * *
Утром меня разбудил уже «полюбившийся» лязг ключа.
Давид принёс завтрак. Спасибо, милый.
– Доброе утро, лежебока, – приветливо защебетал он.
Вот же дьявол во плоти. И как ему так удаётся – искусно перепрыгивать от любви к ненависти, от радости к раздражению, от похоти к презрению.
И в каждом состоянии он весьма органичен. Что ты за человек такой…
– Доброе, – хмуро ответила я. Не столько оттого, что мне неприятен был он, сколько оттого, что просто не выспалась. И, Господи, как же я не люблю, когда меня видят только-только спросонья. Я всё-таки леди, а леди прекрасны всегда, никто и никогда не должен видеть их в ином виде или состоянии.
– Ну что, – тут же перешёл к сути Давид, – ты подумала?
– Подумала.
– И каков будет вердикт?
– Мне всё это очень не нравится, я прям сильно против всего этого, ты долбанный извращенец.
– Да или нет? – невозмутимо уточнил он.
– Да… – выдохнула я.
– Отлично! – он заметно оживился. – Знаешь, я как-то особо и не сомневался в твоём здравомыслии. Но учти моя дорогая – всё будет серьёзно. Это мой проект и он будет точно таким, каким я его хочу видеть. Будешь проявлять строптивость или непослушание – верну тебя к папке. Но не к твоему.
– Я понимаю, – кажется меня уже сложно было чем-то удивить.
– Достойно выдержишь неделю – поедешь домой с достойной вип-карточкой. Будешь стараться – получишь и премию. Всё в твоих руках.
Он сел рядом на кровать. Сердце моё предательски заколыхалось.
– Я уверен, со временем ты распробуешь удовольствие от новых возможностей своего тела и души. И время, проведённое вместе, в дальнейшем будешь вспоминать с ностальгией.
Он говорил и при этом незаметно просунул руку мне под покрывало. Как только он коснулся рукой моего обнажённого бедра – я дёрнулась от неожиданности. Ногу убрала.
– О нашем проекте будут говорить, на нас будут равняться, за нами будут повторять, – самозабвенно продолжал он и в этот раз его рука уверенно легла поверх моего бёдра так, что убрать её в сторону я не могла.
– Убери руку, – буркнула я.
– Я не деспот и не садист. Я не причиню тебе зла, да и мыслей у меня таких нет. Я просто знаю кое-то больше и лучше тебя. Я поведу тебя, как учитель нерадивого ученика.
Рука его медленно поползла выше. А я вчера перед сном так и не оделась.
Как бы он ни был мне сейчас противен своим предложением и разговорами, я не могла обмануть своё тело, которое тут же трепетно отозвалось на его поглаживание. Я понимала, что должна своей рукой просто убрать его руку из-под пледа, но… руки мои безвольно лежали поверх него, как ни в чём не бывало.
– Мы многое себе запрещаем, – продолжал Давид так же, как будто под пледом ничего не происходило, – а зачем? Ведь многие наши запреты – это просто недостатки воспитания. Нам вдолбили в голову – что это хорошо, а это плохо и мы свято в это верим и следуем этим правилам, даже не пытаясь разобраться – что для нас по-настоящему хорошо, а что плохо.
Его рука достигла моих уже увлажнённых, сука, губ. Он начал нежно их поглаживать.
Я напряглась, сама же, невольно, скорее всего, подсознательно, слегка раздвигая ноги.
– А потом методом проб и ошибок мы выясняем, что оказывается: то, что было плохо – это на самом деле хорошо, а то, что хорошо – просто допотопный пуританский 17-й век с его мхом покрытой моралью.
Он всё так же чувственно массировал ладонью мой лобок, мои губы и клитор, я закусила губу. С каждым его поглаживанием откуда-то снизу живота по всему телу разбегались приливами волны удовольствия, до макушки, до самых кончиков пальцев ног.
Сегодня я не могла смотреть ему в глаза.
Безвольно я смотрела в точку куда-то в низ угла комнаты.
– И представляешь, некоторые так никогда и не осознают – что же для них действительно хорошо в удовольствии, в сексе…, – гипнотическим голосом продолжал Давид. – Они живут иллюзорной жизнью – зачастую внешне счастливой, но тревожной внутри, потому что мысли их греховные тянут совсем не туда – куда направили их родители и окружение. И трахается несчастный муж со своей женой всю жизнь и считает, что счастлив, а по ночам частенько ему снятся другие мужчины… и от этих снов он просыпается с мокрыми осеменёнными трусами.