Я сидел в кабинете, потягивая кофе из тонкостенной чашечки. Эту чашку где-то отыскала Курдула. Хотелось сказать, что весь дом спит, но я в доме один. Томас и Курдула в своем флигеле, а Гневко, окончательно выздоровевший, в конюшне.
Кэйтрин обитает в городе. От гостиницы фройляйн категорически отказалась, пришлось снимать ей дом, нанимать слуг. Наверное, вымотавшись за день, новоиспеченная баронесса, дрыхнет без задних ног. Курдула говорила, что девчонка хотела ринуться в Шварцвальд, чтобы отыскать там незадачливого жениха. Еще бы пара дней, так точно, рванула бы…
Поначалу я не хотел рассказывать Кэйтрин, что ее брат сошел с ума, убил отца и покончил с собой. Боялся, что не поверит. К счастью, девочка поверила. Плакала несколько дней, кричала на Томаса с Курдулой, требовала расторгнуть нашу помолвку – негоже сестре отцеубийцы и самоубийцы выходить замуж, но потихонечку успокоилась. Да и дел у баронессы Выксберг было много. Имение, приобретенное мною для Кэйтрин, было неплохим, но запущенным. Земля ничего не давала, свинец никто не добывал, а крестьяне потихонечку разбегались. Поначалу, баронесса собиралась перевести пейзан с барщины на оброк, но хорошенько подумав, она просто … отпустила всех на волю. Заняв денег у Мантиза (у меня она брать не хотела – мол, сама умная), баронесса прикупила еще парочку вымороченных участков, где имелись залежи свинца, а потом стала нанимать всех желающих, выплачивая им твердую зарплату по результату выработки, а сам металл успешно продавала. Главными покупателями, как водится, были гномы. А уж удалось ли им выторговать льготы, нет ли, не интересовался.
Из-за этого участка земли, богатого свинцом, я сегодня и не спал. Все-таки, пока учился в университете (ох, как же давно это было!), в моих испорченных мозгах застряли кое-какие знания – помнил, например, что во времена Старой империи, свинец использовался в водопроводных трубах. А наш профессор истории уверял, что падение империи связано с падением нравов, а это в свою очередь, связано с использованием свинцовых труб.
И почему я запомнил именно это? Может, на самом-то деле знания никуда не пропадают, а прячутся глубоко-глубоко, а всплывают по мере необходимости? Но все ли я правильно усвоил? За последние двадцать лет сталкивался со свинцом нечасто – ну, понятно, шары для аркебуз[1], переплеты витражных окон (в сожженных замках свинец красиво стекает вниз, а витражи лопаются!). Какая связь между свинцом и падением нравов?
Посему, поехал искать книги. В моей любимой букинистической лавке (а уж как там меня любили!) предложили трактат, как превращать свинец в золото. Полистал, похихикал – чтобы получить унцию золота, нужно потратить около ласта свинца[2], но купил. Когда уже совсем отчаялся, на глаза попался небольшой том Витрувия, чье имя я помнил со слов профессора Тотьмянини. Это было то, что мне нужно – трактат о вреде плюмбума. Купил и эту. А заодно, прихватил увесистый том, со странным названием «De magia naturali» не имевшая ни имени автора, ни выходных данных. Купил ее просто потому, что на полках моей библиотеки еще достаточно места.
И вот, сижу всю ночь, изучая старинную книгу. Выяснил, что свинец пагубно влияет на нервную систему, почки, органы кровообращения. У женщин увеличивается риск родить мертвого ребенка! Симптомы отравления свинцом – землистый цвет лица, серо-лиловая полоса на деснах, а также отсутствие аппетита. Хм, а мне показалось, или нет, что Кэйтрин меньше ест?
Бывает, что семьи еще нет, а семейные дела уже появились. После моего возвращения из Шварцвальда, слез и объятий, дражайшая невеста наотрез отказалась жить со мной в одном доме – дескать, не соответствует приличиям. А когда я напомнил, что мы регулярно забывали о приличиях, наморщила носик, сказала: «Фи!» (мы еще разочек нарушили приличия), но утром потащила меня к патеру, на исповедь. Я, разумеется, упирался, но только слегка. Коль скоро Кэйтрин считает, что так надо, значит так надо! Я уже заранее смирился с мыслью, что в нашей семье мне уготована роль подкаблучника. Жалко мне, что ли? Как я мог судить, в хороших семьях именно жена и верховодит. Другое дело, что умная женщина не выставляет напоказ свое превосходство, позволяя мужу играть в главу семьи. Патер тоже был умным человеком. Он, разумеется, наложил на нас епитимью, но грехи отпустил, потребовав, впрочем, чтобы больше до свадьбы ни-ни… Посему, пришлось искать дом для Кэйтрин, чтобы не было соблазнов. Увы, плоть человеческая слишком слаба.
Еще одна забавная вещь. Дворянские семьи, которые после упадка рода Йоргенов делали вид, что не знают о Кэйтрин фон Йорген, после появления баронессы Выксберг, вдруг воспылали к ней дружественными чувствами. А так как далеко не все знали, что Кэйтрин помолвлена с неким Артаксом (уже и не наемником вовсе, а вполне добропорядочным землевладельцем), то баронессе дважды делали намеки о том, что юной девушке тяжело одной распоряжаться деньгами. Одним из потенциальных женихов был сам барон Выксберг. Ради такого случая барон умылся и, два дня оставался трезвым. Узнав, что у новой владелицы его бывшего поместья уже есть жених, барон всерьез собрался послать тому вызов на дуэль, но узнав имя будущего мужа, поскучнел и передумал.
У патера я побывал сразу же по возвращению из Швардцвальда. Помнится, во время моей исповеди, святой отец долго таращил глаза, слушая рассказ о маленькой эльфийке, убитой в незапамятные времена, о смерти рыцаря Йоргена, о самоубийстве Александра. Пришлось даже рассказывать о наших отношениях с Папушей. Очень надеюсь, что тайна исповеди все-таки соблюдается и, история с цыганкой так и останется нашей тайной. После Шварцвальда она и ее дед решили куда-то уехать. Что ж, может оно и к лучшему. Глядишь, старый цыган найдет себе занятие по душе, а девушка выйдет замуж за достойного человека.
А ведь мне долго еще мерещился старый каменный дом, проросший желтым лишайником, мертвая девочка – белое лицо, белые глаза, без зрачков, шептавшая «Мне холодно!», на полузабытом языке. Не знаю, чтобы произошло, если бы не Шоршик, умевший появляться в самую нужную минуту.
Кофе-кавы осталось на донышке. Можно бы сварить еще, но лень. Надо спускаться вниз, идти на кухню, разводить огонь. К тому же, если выпью еще чашку, то вообще не засну, буду ходить целый день как вялый тюлень и зевать. И, разумеется, получу выговор от невесты!
Дверь заскрипела. Я ждал этого звука, но все равно он оказался неожиданным. От сердца отлегло – в кабинет входил Его Сиятельство Шоршик. Ткнув меня мордочкой, кот устроился в кресле напротив.
– И что ты мне скажешь? – поинтересовался я, не особо надеясь на ответ.
– Не видишь, котик спать хочет, – послышался укоризненный голос.
Я чуть не подскочил.
– Ты бы хоть предупреждал, – упрекнул я брауни.
– А как я тебя могу предупредить? – поинтересовался старик. – Я ж, как-никак, душа дома. – Помотав кудлатой башкой, кивнул: – Ладно, в следующий раз, я вначале шумну – что-нибудь на пол уроню.
Представив, как будут ночью падать латы или тяжелая книга, я только махнул рукой:
– Пусть все по-старому будет.
Но было уже поздно! С полки упал увесистый том.
– Ух ты, как здорово получилось! – обрадовался домовой.
Пришлось вставать, подбирать упавшую книгу. Бегло посмотрел на обложку, хмыкнул. Это был трактат под названием «De magia naturali». Верно, купил ее из-за переплета, да чтобы занять место на полке. Увы, книга была писана не на «кухонной» латыни, которую я худо-бедно знал, а на «высокой». Нам ее, разумеется, преподавали, но я, скорее всего, пропустил лекции. Еще хорошо, что сумел перевести название – «Природная магия», перевернул пару страниц и поставил в шкаф.
– Дай картиночки посмотреть, – потребовал брауни.
А я даже и не знал, что в ней есть рисунки. Подойдя к моему столу, старичок взял книгу, полистал ее и, показал мне три неплохих гравюры, вклеенные внутрь. Вот, длиннобородый старик в плаще с капюшоном (явно, природный маг!), тычет посохом не то в кусты, не то в карликовые деревья. Вот, этот же старик воздел ввысь левую руку, обращаясь к тигру. И третья, последняя гравюра изображала мага, вздевшего правую руку. Но теперь перед ним стоял человек.
– А картинки-то хорошие.
Про картинки, сиречь, гравюры, я и сам понял. Хотя бы не так жаль потраченных денег (смешных, по сравнению со Швабсонией, но я уже начал мерить здешними реалиями).
– Случилось что? – поинтересовался я.
– А что, мне нельзя просто так в гости прийти? – обиделся брауни. – Может, я к тебе на чашечку кофе зашел? Вон, картинки посмотрел.
И впрямь. Почему бы порядочному домовому не зайти к хозяину дома на чашечку кофе и не посмотреть гравюры? Имеет право!
– Ты кофе с сахаром будешь пить, или нет? – поинтересовался я, вставая с места.
– Ну, кто же кофе с сахаром пьет? – возмутился брауни. – Сиди уж. По запаху чую – не умеешь ты кофе варить!
Закряхтев, косматый старичок решительно заковылял к двери и, не дойдя до нее несколько дюймов, исчез.
– И куда это он? – растерянно спросил я у котика, но тот лишь приоткрыл один глаз, подмигнул мне и, снова заснул.
Не успел я усесться на свое место, как появился брауни, держащий в ручонках небольшой серебряный поднос с двумя крошечными чашечками кофе.
– Только не спрашивай, где взял, – сердито предупредил брауни, поставив поднос на стол.
– И не собирался! – честно ответил я.
А зачем спрашивать, если и так понятно, что стащил. Не может такого быть, чтобы домовой научился кофе варить!
Я хотел уступить старику свое кресло (ну, не кота же сгонять!), но брауни сумел как-то устроиться рядом с Шоршиком, не потревожив мохнатое сокровище.
Вот так мы и сидели, пили кофе, а я ждал, но так и не дождался. А кофе, надо сказать, был замечательный – мне такой ни за что не сварить. Жаль, чашка маленькая.
– Чашку отдай, – потребовал брауни.
Домовой поставил грязные чашки на поднос, огляделся – не забыл ли чего и исчез. И чего, спрашивается, приходил? Кофе попить? И подносик, кстати, мог бы оставить. Я бы его Кэйтрин подарил.
И тут, в дверь застучали. Ну, какая зараза прется, если еще даже не рассвело? Коль слуг у меня не было, пришлось идти самому. К моему удивлению, стучал мостостроитель. Ну, совсем охамели шойзели, спать порядочному человеку не дают! Но дверь пришлось открывать. Знаю, что парень понапрасну бы не пришел.
– Привет Тыр – Дыр, – поздоровался я.
– Дыр-Тыр, – поправил меня шойзель. И, не преминул укорить: – Вот, постоянно вы, люди, нас путаете. То гоблином обзовете, то троллем. А ты, господин Артакс, никак мое имя не выучишь! Стыдно.
– Ну, извини дружище, – развел я руками. Хотел похлопать мостостроителя по спине, но тянуться высоковато, да и шерсть у него была мокрой.
– Может, внутрь войдешь? – пригласил я, сомневаясь, что такой гигант поместится в моем доме. Но мостостроитель, к моему облегчению, сам не пожелал входить в человеческое жилище.
– Такое у меня дело, хозяин, – потупился шойзель. – Невеста моя в мужья меня отказывается брать.
– Это еще почему? – полюбопытствовал я. – Мост ты отстроил, чего ей еще нужно?
Все-таки, хотя шойзель и относился к другой расе, но мужская солидарность чего-то стоила. Сейчас шойзелиха откажется, потом Кэйт мне отворот-поворот даст. Непорядок!
– Она говорит, – всхлипнул Дыр-Тыр, – Что я с человеческими девками шашни кручу. Мол, медяков мало, потому что девки натурой проезд по мосту отрабатывают.
Какой доход приносил мост, я не знал. У меня была договоренность с шойзелем, что первые три года все «мостовые сборы» идут ему, на обзаведение хозяйством. Я бы совсем отказался от налога, но порядок есть порядок.
– А ты? – спросил я. Если честно, мне было жуть, как любопытно.
– Да ты что, хозяин?!
Возмущение Дыр-Тыра было так искренне, что я поверил.
– Мост еще всего месяц, как открылся. За день одна-две повозки пройдут. И то, в долг пропускаю.
– Не верит?
– Верит-то верит, но сомневается. Говорит – подождать нужно, чувства проверить. Но если я еще подожду, то точно, по девкам человеческим пойду.
Я с сомнением посмотрел на кожаный фартук, прикрывавший «хозяйство» шойзеля. До Гневко, конечно, далековато, но все-таки… Но, кто же их, девок знает?
– От меня-то ты что хочешь? – не понял я. – Сходить к твоей невесте, убедить ее, что ты парень честный?
– Тебе не поверит, – вздохнул шойзель. – Скажет – все мужики одним миром мазаны, друг друга выгораживать горазды.
Точно. Женщины тоже все одинаковые. Будь она хоть наследницей старинного рода, хоть шойзелихой. Надо бы спросить господина Мантиза Инсекта – а как обстоят дела в мире насекомых? У богомолов, кажется, самка своему самцу башку отгрызает? Или у кого-то еще? Или у богомолов, ставших разумными и огромными все не так?
М-да, женщина скорее поверит женщине. Стоп! А где же моя повариха-домоправительница?
Курдула, словно подслушав мои мысли, бодро семенила к дому. Видимо, собиралась готовить завтрак.
Вместо того, чтобы испугаться шойзеля, старуха кокетливо похлопала того по шерстяной заднице, ввергнув бедолагу в смущение. Хихикнула:
– Эх, где мои пятьдесят!
– Почему пятьдесят?
Кажется, спросили одновременно с шойзелем.
– В двадцать – страшно, в тридцать да сорок, муж с детками, не до того. А пятьдесят – самое то. И опыт у бабы есть, и желание. Только вот, на нее самую желающих мало, – вздохнула повариха, – морда не та, титьки отвисли и зубы выпали.
Ну бабка! Не удивлюсь, если узнаю, что она умудрялась крутить шашни и с шойзелями, и с троллями! Главное, чтобы старый Томас об этом не узнал. Хотя, какая теперь разница?
– Лучше скажи – сможешь убедить подругу Дыр-Тыра, что у него романов с нашими девками не было?
– Чего не было? – не поняла повариха.
– Ну, шашней.
– А, так бы сразу и сказал, а то романы какие-то, – ухмыльнулась Курдула. – А завтрак кто будет вам готовить?
– А что там его готовить? – пожал я плечами. – Томас-то уже встал? Мы с ним яичницу с салом сообразим, вот и все.
Вот тут мы со старым Томасом были солидарны, хотя наши женщины нас не понимали. Дескать, как можно есть яичницу с жирным салом? А оно еще и воняет!
– А что мне потом фройляйн Кэйтрин потом скажет? Вы что, свою невесту не знаете? – фыркнула Курдула.
Свою невесту я знал. У Кэйтрин не забалуешь! Коли велела слугам кормить Артакса завтраками-ужинами (обедали мы с Кэйтрин в городе), значит, будут кормить. – Ну, объясним ей, что мост в опасности, – нашелся я.
– Ладно уж, пойдем, – потянула Курдула громилу. – Объясню твоей невесте, что человеческие девки с шойзелями шашни крутить не станут. Себе дороже! Коли от такого жеребца родишь, помрешь при родах!
Когда рассвело, я решил-таки лечь – спать до полудня сложно, но вполне возможно, раздался стук открываемой двери, грохот шагов, громкие голоса, а потом какие-то звуки, напоминавшие лязг металла. Похоже, в мой дом ввалилась банда грабителей и они сейчас занимаются тем, что срывают со стен обивку, упихивают в мешки столовую посуду и роняют на пол доспехи предков! Да, а разве внизу висят доспехи? Неважно. Ну, я сейчас им покажу!
Схватив подвернувшийся под руку канделябр, я выскочил в коридор и, уже собирался парой прыжков одолеть лестницу со второго этажа на первый, как услышал голос Кэйтрин:
– Ты уже за меч схватился?
– Почти, – буркнул я, но канделябр, на всякий случай, из рук не выпустил.
Спустившись вниз, обнаружил, что шумит целая команда женщин, занимающаяся чисткой посуды.
– Ты уже встал, или еще не спишь? – поинтересовалась невеста.
– Как раз собирался, – буркнул я.
– Ага, собирался он… Все порядочные люди уже встали.
– Коров доят, сено косят, – поддакнул я. Подумав, добавил: – А еще оглоблю строгают.
– А еще, – стукнула Кэйт меня кулачком в грудь, – добрые люди герцога ждут.
Оглянувшись – не видят ли работницы, быстренько чмокнула меня в губы. Увидели!
– Давай-давай, девка, не теряйся! – посоветовал кто-то из женщин. – Он еще ничего!
Кэйтрин, словно ошпаренная, отскочила от меня, развернулась и гневно принялась высматривать – кто же это сказал? Но женщины отворачивались, старательно пряча усмешку и, принимаясь еще более старательно надраивать котелки, чашки и плошки, протирать и без того чистые стекла.
Мне и самому стало смешно, хотя задело, что я «еще ничего». Но правильно, для двадцатилетней девчонки (хотя, а сколько на самом-то деле моей невесте лет?), мужчина под пятьдесят – не самая лучшая партия.
– Так что там с герцогом? – отвлек я внимание фройляйн от тружениц, уже успевших перемыть и перечистить всю кухонную посуду и мебель, а теперь принявшихся драить пол.
– В Урштадт прибывает герцог Силингии! – торжественно заявила невеста.
– Ну и что? – спросил я, не сдержав зевоту.
– Герцог прибывает, – повторила Кэйтрин еще раз.
– Да я уже понял, что герцог, – зевнул я еще шире. – Герцогов много, а я один. И что, из-за каждого герцога надо весь дом вверх дном перевернуть?
– Нет, ты не понял! – взъярилась Кэйтрин, пытаясь отобрать у меня канделябр. – Кажется, кто-то до свадьбы не доживет! Я тебя точно убью!
Работницы на время остановились, затаив дыхание – будет о чем потом рассказать!
– Н-ну, чего рты разинули?! – рявкнула на них фройляйн. – Если через час дом не будет блестеть, как …
Фройляйн замолчала, подбирая слова, а я любезно подсказал:
– Как котовы яйца!
– Как котовы яйца! – повторила невеста, а потом перевела взгляд на меня: – Ах ты…
Женщины уже не выдержали, грохнули от смеха, а я, от греха подальше, потащил рассерженную Кэйтрин наверх. Каюсь, хотел увлечь ее в нашу спальню, но по дороге барышня уперлась, как упрямый ослик. Попыталась меня немножко поколотить (кулачки у нее твердые!), но была пленена и заключена в объятия. Притихнув ненадолго, фройляйн все-таки вырвалась. Слегка успокоившись, пояснила:
– Юджин, я же тебе говорила – герцог Силинг, он не простой герцог, он Августейшая особа. Не Его Светлость, а Его Высочество.
Точно! А я уже и забыл, что мы живем в Силингии. Но, что поделать. За свою жизнь я сменил столько карликовых княжеств, лоскутных герцогств и микро-королевств, что и сам запутался.
– Ну, приедет, остановится где-нибудь. А мы здесь при чем? В гости герцог к нам не приедет. На торжественный прием по случаю приезда Его Высочества, нас точно не пригласят.
– Раньше герцог и в гости наезжал, и на приемы приглашали, – вздохнула фройляйн. – Пока был жив отец, мои родители все время бывали на приемах! А меня не примут, пока я замуж не выйду.
– Так я тебя давно зову! – возмутился я. – А ты, уже в который раз, свадьбу откладываешь.
– А где? – ехидно спросила Кэйтрин, поднимая левую руку и, внимательно рассматривая пальцы.
Ну, что тут поделать! Я же опять забыл купить обручальное кольцо!
– Я ворона! – с чувством вымолвил я. – Только не говори – мол, если человек тянет с выполнением какого-то дела, значит, он не хочет его делать. Давай лучше, прямо сейчас поедем к какому-нибудь ювелиру, купим тебе самое дорогое кольцо.
– Глупый вы, господин Артакс, – вздохнула фройляйн. – Сколько можно повторять, что это должно быть сюрпризом?
Я хотел спросить – для чего было разводить такой кавардак, тащить из города бригаду шумных женщин, если герцог к нам все равно не приедет, как внизу раздались какие-то вопли.
– Подрались они, что ли? – предположила Кэйтрин. Кивнула на лестницу: – Надо посмотреть. Да и с работой пора заканчивать.
Оказалось, что количество женщин внизу увеличилось – прибавилась наша повариха, которая махала руками и отчаянно кричала:
– Герцог! Герцог!
– Что герцог?! – спросили мы с Кэйт в один голос.
– Герцог к нам едет! Томас хотел в город съездить с утра, увидел. Без свиты, с одним верховым. Едут не спеша, но скоро будут.
Если нужно, моя невеста умела действовать быстро и четко.
– Все вон! Да не сюда, а через заднюю дверь. Бестолочи. Юджин, выводи. Курдула, что у нас в погребе есть? Мясо копченое? Сыр? И про корнишоны не забудь! Все быстро тащи. И вино отыщи. У Томаса должна быть бутылка. И тоже, давай, через черный ход. Бегом!
Пока я выводил женщин, Кэйтрин успела напустить на себя вид важной особы и уже потянулась, чтобы открыть дверь, но спохватилась, заметалась по коридору, будто угоревшая кошка.
– А мне-то куда?
Фройляйн Йорген уже полезла прятаться в кладовую, но я ухватил ее за руку.
– Стоп! Поздно думать о приличиях. И ты сейчас не моя невеста, а бывшая владелица Аппельгардена (я, с перепуга, сумел правильно произнести название усадьбы!), приехавшая, по старой памяти, навести порядок в доме. Слышишь? Открываем дверь!
Ну, как же хорошо жить на свете, если никто не стучится в вашу дверь!