Дождись меня в нашем саду - читать онлайн

Глава 1

Грач сел на окно.

Он не успел издать ни звука, только приземлился, как Мишка залаял, а Велга завизжала. Она сорвалась с места, кинулась к двери. Та распахнулась – и в клеть влетел побледневший Хотьжер:

– Господица!

Велга нырнула ему за спину, выглянула из-за плеча. Птица пропала.

– Господица…

Дружинник выглядел удивлённым, даже испуганным. Но поспешил взять себя в руки:

– Тебя что-то напугало?

– Там был грач. – Велге стало ужасно стыдно, она поняла, что со всей силы вцепилась в руку Хотьжера, поэтому поспешно отпустила его и отошла в сторону, тревожно оглаживая подол платья.

Мишка всё тявкал на опустевший подоконник, пока она не взяла его на руки. Щенок уже стал тяжёлым, но прижимать его к себе было приятно – это успокаивало и прогоняло дурные мысли. Пожалуй, теперь только рядом с Мишкой и Хотьжером Велга ощущала себя в безопасности.

Она уселась обратно в кресло, стараясь не смотреть ни на Хотьжера, ни на распахнутое окно. Невозможно было жить, опасаясь даже открытых окон в спальне, что располагалась под самой крышей.

– Ты, господица, испугалась… птицы?

– Во́роны – чародеи, – напомнила она, уставившись куда-то между ушами Мишки.

Щенок довольно тряс задней лапой, пока она чесала его пузо.

– Я помню, – осторожно произнёс Хотьжер.

Он прошёл к окну, выглянул на улицу. Стоял жаркий день, во дворе постоялого двора шумели, готовились к отъезду.

Дружинник в задумчивости оглянулся на Велгу и потянулся к ставням, плотно их закрыл.

В клети стало серо, только тусклый свет проникал сквозь щели. Велга наконец подняла взгляд на Хотьжера. Он был немногим старше неё. Очень спокойный, сдержанный. Никогда не получалось понять, о чём он думал. Впрочем, не то чтобы Велга задавалась этим вопросом.

– Спасибо, – произнесла она тихо.

– Тебе не стоит бояться Воронов, пока я с тобой… господица.

– Что ты сделаешь против чародеев? Грач спалил заживо скренорцев прямо у меня на глазах. Наш дворец сгорел из-за Воронов. А Белый убил моих родителей. Да он…

– Мне не сравниться с Воронами, господица. – Хотьжер потупил взгляд. – Но я сделаю всё возможное, отдам жизнь, если потребуется, чтобы защитить тебя.

– Одной твоей жизни не хватит… – Велга запнулась, прикусив губу. – Прости.

Она опустила Мишку на пол, отчего тот недовольно запищал, и поднялась из кресла.

Хотьжер слегка опустил голову в поклоне:

– Не стоит извиняться передо мной. Я всего лишь…

– Нет, – перебила его Велга.

Теребя кисточку пояса, она пыталась подобрать слова, которые могли всё исправить. Прежде ей не приходилось просить прощения у тех, кто ниже её по происхождению. У матери и отца, у старших братьев, пару раз у нянюшки, которая всё же была роднёй – да, но никогда у тех, кто не являлся ей ровней.

Да и сейчас извиняться не было нужды. Велга сказала правду. Во́роны – опасные убийцы, чародеи. Один дружинник не смог бы с ними справиться. Вся стража Буривоев не смогла совладать с Белым Вороном и Грачом, когда те пришли за Велгой и Кастусем.

– Ты права, господица. Я всего лишь человек, не чародей. Это опасно – надеяться только на мою помощь. Я попрошу князя выделить ещё одного человека для твоей охраны.

Велга так и не нашлась, что возразить, Хотьжер поклонился и вышел из клети.

Она снова осталась одна.

Из-за закрытых ставень раздавались приглушённые голоса конюхов и слуг.

На постоялом дворе они потеряли уже несколько дней. После каждого перехода Матеуш проводил много времени в постели. Он просил Велгу отправиться по реке, но она наотрез отказалась. Там, в водах рек, связанных со Старгородом и болотами вокруг Щижа, мог снова оказаться Щур. Велга несколько дней изучала карты, пытаясь понять, как далеко от Старгорода мог добраться хозяин рек. Тасма, на берегу которой стоял Твердов, протекала вдали от болот и не имела никаких связей с Калиной или Вышней, но страх оказался сильнее. И Велга настояла на том, чтобы отправиться по суше.

Матеуш же ненавидел перемещаться в повозках. После целого дня в пути у него ныло всё тело. Он запирался в клети, оставляя с собой только котов и холопа, который делал ему перевязки. Пожалуй, окажись вместе с ними чародей, способный унять боли, всё прошло бы куда быстрее.

Но попробуй найди чародея так близко к левому берегу Модры.

В самом начале пути Велге удалось подслушать разговор Матеуша с его писцом:

– Мельцу Тёмную видели в Щиже. Но это было давно. Пока отправим людей…

– Значит, найдите других чародеев.

– Князь, мы едем в Твердов…

– Знахарку, ведунью, шамана, волхва…

– Никто не осмелится отправиться в столицу. Там Тихая стража и…

– Они будут под моей защитой. Никто не посмеет тронуть моего чародея.

– Тихая стража…

– Королева всё знает.

Королева Венцеслава. С тех пор как Велга согласилась выйти замуж за её младшего брата, каждый день так или иначе ей приходилось слышать о Белой Лебёдушке, правительнице Рдзении.

Отец ненавидел Венцеславу. Впрочем, он не любил никого из рода Белозерских. Узнай Кажимеж Буривой, что единственная дочь собирается взять имя врагов, пришёл бы в бешенство. С родной сестрой, вышедшей несколько лет назад за того же Матеуша Белозерского, он почти не разговаривал.

Велга, подпитываемая ненавистью родителей, презирала тётку Далибору. Но теперь она была бы счастлива увидеть даже её. Но все, кроме младшего брата, отныне лежали в земле. И только Велга могла позаботиться о роде Буривоев.

Мишка положил лапу Велге на ногу, требуя внимания. Она наклонилась и рассеянно погладила его за ухом.

Под крышей что-то зашуршало. Велга вздрогнула.

«Голуби… это просто голуби», – успокаивала она себя.

Звук повторился. Он стал громче, настойчивее.

«Голуби».

Велга облизнула губы, взглянув наверх.

Голос разума был слаб перед ужасом. Глаза бегали по потолку. Кто там? Грач? Он ещё птица или уже человек? Зачем он пришёл? Чтобы убить её? Украсть? Предупредить? Он друг или враг?

Велга не хотела проверять. Она хотела оказаться в безопасности.

Она мечтала перестать бояться. Она желала увидеть врагов своей семьи в могилах.

Шорох повторился. Что-то острое царапнуло по потолку.

Велга резко опустила Мишку на пол, встала и торопливо проследовала к выходу. Рука её дрожала, когда она толкнула дверь.

Хотьжер стоял за порогом.

– Господица…

– Я к князю, – бросила через плечо Велга.

Разговаривать с дружинником всегда было как-то неловко. Наверное, потому что она уже однажды обманула его, сбежав к Воронам. Теперь Хотьжер глаз с неё не спускал, ни на шаг не отходил. Это было ещё мучительнее, чем в детстве, когда за маленькой господицей Буривой присматривала строгая нянюшка и не разрешала бегать по лужам с остальными ребятишками, кидаться яблоками и камнями, плеваться, кричать, громко говорить и лазить по крышам. Всё это было не положено знатной господице. Единственной дочери Буривоев пристало ходить чинно, говорить тихо и вести себя скромно.

Вот и теперь, когда князь приставил Хотьжера гриднем к своей невесте, Велга ощущала себя не господицей с собственным телохранителем, а маленькой провинившейся девочкой, которой никто не доверял принимать собственные решения и которая обязана была следить за каждым своим шагом, за каждым словом.

Даже в пределах постоялого двора, где-то на тракте в Твердов, Велгу не оставляли одну за пределами спальни.

У двери в покои князя Хотьжер всё же остановился, кивнул гридню, сторожившему Матеуша.

Велга постучала. Ей открыл холоп, имени которого она никак не могла запомнить.

Из темноты вынырнула Пчёлка. Мишка, следовавший до этого за хозяйкой, с радостным визгом погнался за кошкой.

– Велга? – послышался слабый голос из полумрака клети.

Она оглянулась на лестницу, по которой, нелепо перебирая непослушными, резко вытянувшимися лапами, убегал следом за Пчёлкой Мишка, но остановилась. Коты князя обычно не трогали щенка, только порой, чтобы не приставал, могли ударить мягкой лапой по голове.

– Я здесь, князь, – рассеянно откликнулась Велга. – Да озарит Создатель твой путь.

– Да не опалит он тебя.

Решимость и раздражение в Велге немного поутихли.

Но стоило окунуться в тягучие тени, витавшие в покоях князя, как стало душно, а сердце начало бешено биться. Они теряли время. Каждую лучину, проведённую не в дороге, они всё дальше оказывались от Белого Ворона и его цели.

– Нам нужно ехать дальше. – Она остановилась у изножья постели, скрестив руки на груди. – Солнце уже высоко.

Матеуш лежал под одеялом, облокотившись на груду пышных подушек, на груди у него, свернувшись клубочком, лежал Пушок, в ногах – Мурзик. Лицо князя было не различить в полумраке, но голос прозвучал жалобно:

– Может, останемся до завтра?

– Время идёт, – повторила, сдвинув брови, Велга. Она с трудом сдержалась, чтобы не топнуть ногой.

Это всегда работало с отцом, когда он временами пытался бывать строгим с единственной дочерью. Наслушавшись проповедей Пресветлых Братьев, он пытался приучить Велгу то к смирению, то к скромности, и порой новые ленты и бусины приходилось добывать слезами и мольбами.

– Милая девочка, мне нездоровится…

– Потому что ты лежишь в духоте. А на улице прекрасная погода, светит солнце, ветерок. Даже не жарко. Прокатишься, и тебе станет лучше.

Стоило сделать голос помягче, а выражение лица помилее, но Велга прожигала жениха взглядом. Верно, только темнота и скрывала всю силу её раздражения.

– Но…

– Мы теряем время.

– А зачем вообще спешить? – плаксиво протянул Матеуш и своей длинной, худой, какой-то по-птичьи хрупкой рукой коснулся лица, потёр лоб.

Пушок у него на коленях беспокойно заворочался, оглядываясь на хозяина.

Велга прикусила губу, подбирая слова.

– Ты как будто не хочешь ехать в столицу. Разве ты не ждёшь нашей свадьбы?

– Ох… да, конечно, дорогая, конечно…

Если бы понадобилось, так Велга бы ещё и пустила слезу. Она научилась этому искусству, уговаривая батюшку то купить дорогой шёлк, то принять её сторону в споре с матерью.

Но Матеуш сдался.

– Прости, я понимаю, как скажешь, – проговорил он. – Велю всем готовиться к отъезду. Ты…

Велга недослушала, вылетела из клети.

– Полепа! – позвала она. – Полепа, собирайся.

Холопка, приставленная князем, и так старалась не разбирать сундуки. Велга то и дело торопила её, дёргала. Ей не терпелось скорее отправиться в дорогу.

Вот и в этот раз она собралась едва ли не быстрее всех остальных.

Во дворе и на дороге, где выстроился обоз, стоял шум. Звенели бубенцы, шумелки – все возможные обереги от духов. Сегодня они должны были наконец пересечь Модру и оказаться на её левом берегу. Там, где создания Нави были беспощадны к простым людям.

Приближение их обоза теперь можно было заслышать издалека: лошадей и все повозки обвешали бубенцами. Десятник Мистак лично проследил, чтобы никто не остался без оберега.

Для Велги принесли целый ларец с подвесками на выбор. Перебирая украшения, она оглянулась на свой скромный сундук с вещами. Князь хоть и подарил ей новые платья, сапоги и плащ, но пошить много нарядов просто не успели. В полупустом сундуке лежала мошна, в которой уже давно хранились височные кольца Буривоев.

Теперь Велга могла не бояться их надевать.

– Полепа, достань мою мошну из сундука.

Полепа выполнила приказ, высыпала из мошны височные кольца и, разглядев на них волны и ветви, подняла на госпожу удивлённый взгляд.

– Помоги надеть, – велела Велга, скривив губы, предчувствуя неприятные вопросы. – Да, это знаки моего рода, Буривоев. И что?

– Не в этом дело, господица, – растерянно шлёпая губами, словно рыба, выброшенная на берег, пролепетала холопка. – Тут… вот.

И она протянула скрученную бересту:

– Клянусь, этого не было, когда я собирала вещи. Кто-то подложил.

С недоверием Велга развернула бересту.

«Останусь пока здесь. Если нужна, спроси у хозяина двора Оксану. Мельця».

Пальцы скомкали бересту раньше, чем Велга успела подумать. Она забегала глазами по окнам постоялого двора, ожидая увидеть знакомые лица. Чародейка была здесь. И Змай, скорее всего, где-то рядом. Зачем они её преследовали? Что задумали?

– Всё хорошо? – Полепа вытаращила глаза. – Господица, там дурные новости, да?

– Нет! – резко перебила её Велга. – Всё хорошо. Помоги надеть височные кольца.

Она смяла бересту ещё сильнее, надеясь, что разобрать написанное больше ни у кого не получится, и спрятала в мошну.

– Ты так побледнела…

– Глупости. Так, ерунда, – пробормотала Велга и взяла себя в руки. Нельзя показывать свои чувства. Давно пора выучить этот урок. – Помоги, наконец.

Раздался знакомый весёлый звон – и висков коснулся холодный металл.

– Их носила моя бабушка, когда вышла замуж, – зачем-то рассказала Велга Полепе. – Чтобы не забывать, какого она рода.

Тем более что Буривоев было всего два человека: Велга и Кастусь. Младшего брата пришлось оставить в усадьбе Матеуша, и Велга могла лишь молиться за его жизнь. Венцеслава потеряла Воронов с их договорами, но что ей стоило подослать других убийц? Нет, королева должна была умереть, чтобы Кастусь и Велга остались жить.

К повозке подошёл десятник по имени Мистак. Он был бородатый, взъерошенный, с сухим, точно выжженным на солнце, лицом. Пожалуй, сороки могли бы случайно принять его за соломенное чучело. Обвешанный оберегами, гремел он почти так же.

– Господица Велга, – он быстро оглядел её, – вижу, вы тоже готовы… Полепа…

Он приметил обереги на холопке, хотел уже пройти дальше, но Велга его окликнула:

– Что, без оберегов дальше совсем никак?

– Сегодня перейдём мост на Твердовском тракте. – Мистак глядел неизменно хмуро, точно всегда готовился к нападению. – А дальше вокруг Совина уже небезопасно. Да и в Твердове немногим лучше.

– Я думала, Охотники обосновались в столице. Разве там небезопасно?

– На левом берегу нигде и никогда не бывает безопасно, – помотал головой Мистак. – Духи Нави повсюду. Охотников на них не хватит.

Люди вокруг повозки вдруг расступились, и с постоялого двора показался князь. Матеуш шёл понурив голову, не глядя по сторонам. Гридни помогли ему забраться в повозку, Хотьжер подставил руку Велге. Рядом села Полепа. Она лучше всех, как оказалось, ладила с княжескими котами, а Матеуш настаивал, чтобы они всегда ездили с ним. На дно повозки, придавив всем трём ноги, лёг Мишка. Для щенка он стал уже тяжёлый и, судя по всему, должен был вырасти крупным.

Наконец они тронулись. Велга оглянулась напоследок, опасаясь заметить Мельцу и Змая. Зачем они сюда приехали? На левом берегу для чародеев было слишком опасно, они туда всё равно не пойдут. Так зачем им Велга на этот раз? Выкупа за неё не получишь.

Постоялый двор, название которого она даже не пыталась запомнить, скрылся за другими домами. Впереди их ждал Карлов мост, а дальше и столица. Их ждала Белая Лебёдушка.

Велга от нетерпения ёрзала на месте, вытягивая шею. Повозку трясло на неровной дороге, но лучше уж было мучиться в пути, чем оставаться на постоялом дворе.

Каждую лучину Велга теряла… что? Возможность увидеть смерть королевы своими глазами? Увидеть ещё раз Войчеха? А если да, если она желала увидеть его, то зачем? Чтобы велеть Хотьжеру отрубить ему голову? Или чтобы расплатиться за заказ? Чтобы кинуть ему в лицо обвинения? Сказать, как омерзительно, как противно ей даже вспоминать его прикосновения и поцелуи? Что собственная кожа теперь словно пахнет кровью? Там, где его пальцы касались шеи, плеч, груди, бёдер, – повсюду словно остались кровавые разводы, которые никак не оттереть и не смыть.

– Ты в порядке, моя девочка? – озабоченно спросил Матеуш, заглядывая ей в лицо.

Рассеянно, не до конца понимая вопроса, Велга закивала. Внутри неё всё бурлило от волнения. Наконец-то они покидали спорные земли Старгородского княжества. Дальше, за рекой, начиналась настоящая Рдзения.

– Там же не говорят по-ратиславски? – спросила Полепа, заглядывая в корзинку, в которой сидел Пушок.

– Где? – отозвался Матеуш.

Велга поймала на себе внимательный взгляд Хотьжера, который ехал верхом рядом с их повозкой. Она поспешно отвернулась. Дружинник и вправду был немногим лучше нянюшки. Разве что поговорить с ним было не о чем.

– В Рдзении.

Князь поджал губы.

– Мы и сейчас в Рдзении, – проговорил он, но так тихо, что за топотом копыт и скрипом колёс трудно было различить его мягкий голос.

Велга бросила обеспокоенный взгляд на Полепу. Впрочем, холопка тут же стала нравиться ей чуть больше прежнего.

– Старгород это Старгород, – поспешила сказать она. – Не обижайся, князь, но мы никогда не были ни ратиславцами, ни рдзенцами.

– Старгород это Старгород, – отвернувшись в сторону, повторил Матеуш. – А между тем город поклялся в верности рдзенской короне.

– Но между тем, – передразнила его Велга, придвигаясь ближе к его лицу, – Старгород древнее Совина, Твердова и уж тем более Златоборска. Его основа раньше всех.

Матеуш бросил на неё мрачный взгляд, но не выдержал, заметив её хитрую улыбку, и тоже улыбнулся в ответ:

– Ты настоящая дочь Старгорода…

– Это какая же? – всё так же игриво его задевая, спросила Велга.

– Спесивая, заносчивая, упрямая, корыстная…

– Как ты можешь обвинять меня в корысти?! – возмутилась Велга. – У меня в сундуке вещей меньше, чем у любого твоего дружинника.

– Ладно, ладно. – Матеуш прыснул и поднял руки, точно сдаваясь на её милость. – Не корыстная…

Впрочем, и бескорыстной назвать Велгу было нельзя. Она едва удержала на лице улыбку. Матеуш искренне ждал их свадьбу. Все чувства его, все слова – всё было искренним. Она же выходила за него ради спасения собственной жизни. Ради власти. Ради княжеского имени.

В Старгороде все звали Матеуша чудовищем и проклятым уродцем.

Но кто из них был чудовищем после этого?

– Так что насчёт рдзенского языка? – напомнила Полепа. – Там, наверное, по-ратиславски никто и словечка не знает?

– Рдзенский и ратиславский мало чем отличаются, – успокоил их Матеуш. – Разберётесь.

– Я свободно говорю по-рдзенски, – произнесла Велга. – А тебе, Полепа, не привыкать, ты же из Старгорода.

– Я особо с иноземцами не общалась никогда, – пожала плечами холопка. – А у нас на дворе все как-то по-ратиславски привыкли…

Дорога повернула, и Велга даже подпрыгнула на месте.

– Карлов мост! – воскликнула она.

– Осторожнее, дорогая, не упади. – Матеуш коснулся её руки, уговаривая присесть.

Но Велга, удерживая равновесие, вытянула шею, изо всех сил стараясь разглядеть длинный каменный мост, перекинутый через Модру. Полепа тоже закрутилась на месте.

– Вот это замки! – ахнула холопка.

– Потише, прошу, – вздохнул Матеуш. – У меня так болит голова…

– Это смотровые башни, – поправил Хотьжер. – На правом берегу стоит дозор, чтобы не пропустить навьих тварей.

– А русалки? Водяные? – Велга не отрывала глаз от моста.

Она в жизни не видела столь величественных и огромных строений из камня. В Старгороде в основном строили из дерева.

Длинный каменный мост был заметен издалека. Реку переходили недалеко от места, где сливались Модра и Тасма.

– И русалки, и водяные не отходят далеко от берега, – объяснил вместо Хотьжера Матеуш. – А вот другие твари часто пытаются пересечь реку.

– В Твердове же есть свой орден Охотников.

Повозка наехала на кочку, подскочила, и Велга, взвизгнув, полетала назад. Матеуш не успел её подхватить.

– Ай! – Она ударилась локтем о спинку.

– Осторожнее, милая, – прошептал он так расстроенно, словно ударился сам.

– Всё в порядке. – Потирая ушибленное место, Велга села ровнее.

Обоз выехал на пустынный высокий берег Модры, с которого было отлично видно и Карлов мост, и рдзенские земли, и сторожевые башни на правой стороне реки.

На левом берегу, казалось, вовсе не было людей.

– Орден не справляется со всей нечистью, – пояснил Матеуш. – Со времён Совинского пожара духи стали кровожадными, беспощадными. Ордену удаётся только отгонять их подальше от городов и деревень. Чтобы истребить всю нечисть, понадобятся годы и тысячи и тысячи обученных воинов.

– Что мешает это сделать?

– Пустая казна.

Велга выгнула брови.

– Торговля сильно пострадала после пожара. В Твердов неохотно идут корабли и караваны. Поэтому нам так нужен путь через Старгород по Вышне. Поэтому так важно выиграть в торговой войне с Ратиславией. Если ратиславцы продолжат насаждать свои условия, мы потеряем слишком много денег.

Вот зачем отец хотел женить Кастуся на ратиславской княжне. Всё ради торговли и низких пошлин. Велга отвернулась, спеша скрыть своё удивление. Вся её семья, получается, погибла из-за торговой войны. Сначала братья утонули в реке, после были убиты отец с матерью. И всё из-за денег. Из-за рдзенской казны.

Обоз повернул и направился прямо к мосту. Копыта лошадей застучали по каменной дороге.

Велга уже не пыталась скрыть удивление, разглядывая высокие сторожевые башни, решётчатые ворота и огромные каменные изваяния. Первой их встретила женщина, опустившая голову. Лицо её было прикрыто платком, на голове возлежала корона.

– Кто это?.. Королева Венцеслава?

– Святая Лаодика, – ответил Матеуш.

Велга осенила себя священным знамением, провожая взглядом жену Константина-каменолома.

С моста открывался вид на широкую, казалось бы, бескрайнюю Модру. Ветер подул сильнее, принося долгожданную прохладу. Велга задышала полной грудью, радуясь тому, как развевалось льняное платье, а платок на голове затрепетал. Она выросла у реки и привыкла проводить знойные летние дни или под сенью яблоневого сада, или у прохладной воды. Никогда до минувшей весны ей не приходилось так долго быть в пути.

Вдоль всего моста на перилах выстроились в ряд по обеим сторонам каменные изваяния людей. Они встречали путников молчаливо, точно стражи, охранявшие правый берег от духов. Их безжизненные, но такие правдоподобные лица одновременно пугали и восхищали.

– Никогда прежде не видела такого… в храмах святых изображают на фресках.

– На Благословенных островах на самом берегу стоят сотни и сотни таких изваяний людей: святых, великих правителей и прославившихся воинов. Их называют статуи, – пояснил Матеуш, и в голосе его слышалось нечто тёплое, немного снисходительное.

Велге нравилось, когда князь рассказывал истории, но часто после этого она ощущала себя совсем глупой.

– А следующий… видишь, тот мужчина с мечом и щитом? Это Вышеслав, первый из королевского рода.

– А где этот Карл? – спросила Полепа. – Которому принадлежит мост.

Велга обернулась к Матеушу:

– Мост принадлежит рдзенской короне.

– А Карл тогда кто такой? – смутилась холопка.

– Король Карл, он и начал строительство моста. Муж королевы Венцеславы.

– Это который умер? Про́клятый?

Велга резко обернулась, глянула гневно на Полепу, но та, кажется, не поняла, что сказала не так.

– Полепа, – прошептала, грозно хмурясь Велга.

– Ничего, милая, – Матеуш смущённо улыбнулся. – Я привык. Кажется, про всю мою семью говорят, будто мы прокляты.

– Но ведь… король умер. – Полепа вжала голову в плечи, обняла крепче корзину с Пушком.

– Люди часто умирают, – пожал плечами Матеуш и отвернулся в сторону, глядя на реку.

Велга тоже отвернулась, жадно разглядывая статуи на мосту.

– А духи Нави, – голос Полепы дрогнул, – они и днём опасны?

– Днём чуть меньше, – ответил державшийся рядом Хотьжер. – И пока на нас обереги, они не осмелятся приблизиться к обозу.

Он смотрел вперёд, туда, где начинался рдзенский берег. Там по двум сторонам на выезде стояли друг напротив друга король и королева. Велга успела отметить родовой знак Белозерских на одежде королевы. Венцеслава ждала её.

Карлов мост остался позади.

Но дорога до Твердова лежала ещё долгая. А время уходило. День за днём.

Визгливо мяукали три скрипучих голоса – Пчёлка, Мурзик и Пушок сидели в закрытых корзинах и явно были этим недовольны. Только мартышка на плече Матеуша с любопытством смотрела по сторонам.

– Голова раскалывается, – вздохнул князь.

Он прикрыл глаза и запрокинул голову. По лицу его скатывался пот, но губы были совсем синие.

Велга придвинулась ближе, разглядывая побледневшее лицо:

– Тебя знобит?

Матеуш едва заметно кивнул.

У всех уже давно голова разболелась от звона бубенцов. Они дребезжали целыми днями напролёт. Но Матеушу приходилось тяжелее всех. Велга осторожно коснулась его руки. Она была холодной, почти ледяной.

– Тебе нужно отдохнуть.

– Нет.

От боли он постоянно кусал губы, они покрывались корочкой, Матеуш сдирал её, губы кровоточили, за ночь немного заживали, а затем он снова кусал их в пути. И так каждый день.

– Ты была права тогда. Мы теряем время.

Вот именно. Это Велга заставила его спешить, когда он так плохо себя чувствовал. Это Велга уговорила его отправиться в Твердов. Что ей стоило дождаться выполнения договора на Трёх Холмах? Рано или поздно Вадзим принёс бы вести. Теперь же Матеуш каждый день страдал из-за неё.

– В глазах темнеет. Это пройдёт. Доберёмся до столицы, там… должны быть… у ордена Охотников должны быть…

Опасливо оглядевшись, Велга приблизилась к самому уху Матеуша:

– Тебе нужен чародей, да?

Это скрывали ото всех, и Велге тоже не следовало знать, но Матеуш не мог прожить без помощи чародеев. Он покосился на неё с недоверием, даже со страхом.

– Да, но никто не поедет на левый берег. Я справлюсь. – Он прикусил окровавленную губу. – Всё будет хорошо, родная.

– Не будет. – Велга погладила его по предплечью, сама пытаясь успокоиться. – Я знаю, где найти чародея.

– Что?..

Колёса скрипели, повозку трясло, а Матеуш до посинения сжимал край сиденья.

– Нужно разбить лагерь. – Велга приподнялась и едва не упала, когда повозка подпрыгнула на кочке.

Мишка вскочил от её толчка, и Велга упала обратно на сиденье:

– Мы не можем дальше ехать!

Возница оглянулся на Велгу, посмотрел на дорогу впереди, снова на Велгу:

– До постоялого двора недолго. До заката не успеем, но всё равно…

– Нужно остановиться, – упрямо повторила Велга.

– Девочка моя, – едва слышно позвал Матеуш, – не сто́ит…

– Сколько до постоялого двора? – Прищурившись на солнце, мелькавшее за вершинами деревьев, Велга прикинула, что до заката было ещё долго.

– Лучины четыре, может, больше.

Ей самой хотелось поспешить. Так хотелось увидеть своими глазами смерть Венцеславы Белозерской. Но…

– Останови! – произнесла Велга строго, как обрубила.

Возница сдался и потянул поводья. Повозка начала замедляться.

– Стоять! – выкрикнул возница, чтобы его смогли расслышать в начале обоза.

На дороге началась возня. Всадники из дружины оборачивались. Наконец раздался топот копыт, и, пыля по разгорячённой от летнего зноя дороге, к повозке приблизился десятник.

– Князь, это неразумно! – воскликнул Мистак. – На этом берегу не стоит разбивать лагерь.

Потирая длинными, тонкими пальцами нахмуренный лоб, Матеуш закивал:

– Я со…

– Князю требуется отдых! – перебила Велга. – И немедленно.

Мистак оглядел её с нескрываемым презрением:

– Ты, господица, не понимаешь…

– Это ты, Мистак, не понимаешь. – Щёки Велги вспыхнули от гнева. Голос стал писклявым, хотя она пыталась кричать. – Князю плохо. Он не выдержит дальнейшей дороги.

У десятника задёргались брови. Он переводил взгляд с Велги на Матеуша, но князь едва не терял сознание, беззвучно шевелил губами, верно пытаясь возразить.

– Сам разве не видишь?! – взмахнула руками Велга. – Князю нужен отдых.

– Ладно, – процедил Мистак, пнул лошадь в бок, разворачивая. – Будет тебе стоянка, господица… Но проедем ещё подальше. Знаю одно местечко на берегу.

– Что за местечко?

– Раньше там стоял погост с храмом. Земля намоленная. Всё лучше, чем совсем в голом поле.

И лошадь его рванула с места, понеслась в начало обоза. Велга возмущённо фыркнула, не сдержав раздражения. Ещё немного, и этот десятник назовёт её княгиней.

Повозка снова тронулась.

– Останови, – попросила возницу Велга. – Ненадолго. Мне нужно прогуляться.

– Что?

– В кусты надо сходить, – прошептала Велга, и бородатый пожилой мужик, вытаращив глаза, потянул вожжи. – Спасибо.

Она оглянулась через плечо на князя, но тому стало совсем дурно, что он даже не открыл глаза.

– Я быстро, – бросила Велга Полепе и, осторожно переступив Мишку, спустилась с повозки.

– Господица. – Хотьжер тут же оказался рядом, протянул руку. – Ты разве что огнём не дышишь…

– Что?! – Она стрельнула в него разъярённым взглядом.

– Ничего, господица. – Он опустил голову, но на щеках его появились ямочки.

Велга внимательно оглядела его с головы до ног:

– Пошли со мной.

Разговор с возницей Хотьжер явно подслушал, потому что смутился ещё сильнее:

– С тобой?

– Конечно. Вдруг на меня нападут наёмники?

Вокруг раздались смешки. У Хотьжера покраснели уши.

– И лошадь с собой возьми.

– В кусты?

Мужики, ставшие свидетелями их разговора, захохотали в голос.

– Конечно, – важно ответила Велга. – Чтобы уходить от погони.

Один из дружинников – молодой, черноглазый, до отвращения неприятный – осклабился, хлопнул Хотьжера по плечу:

– Вам, может, помощь понадобится? Могу присоединиться.

– А ты стой, где стоишь, – выгнула бровь Велга. – Без тебя справимся.

И, подобрав длинный подол, она быстро пошла по пыльной дороге, но не в сторону леса, а назад, в самый конец обоза. Велга не оборачивалась, но слышала, как застучали копыта лошади. Вслед им оглядывались, но больше ничего не спрашивали.

Наконец, отойдя подальше от остальных, Велга обернулась к Хотьжеру:

– Я могу попросить тебя кое о чём?

– О чём угодно, господица.

Губы невольно расплылись в лукавой улыбке.

– Например, оставить меня одну?

– Ни в коем случае. Моя обязанность – оберегать тебя. Но в кусты, конечно… думаю, ничего не случится.

Смущение на его лице было настолько забавным, что Велга не выдержала и рассмеялась. Юноша опустил голову, тяжело вздохнул:

– Ты позвала меня, чтобы потешаться?

– Нет. – Велга фыркнула и постаралась отбросить неуместное веселье. – Мне нужно, чтобы ты вернулся на постоялый двор и нашёл там одну женщину. Ты должен уговорить её приехать сюда. Она сможет вылечить князя.

– Целительница?

– Почти. – Велга прищурилась, гадая, насколько откровенной она может быть с Хотьжером. – Чародейка.

Глаза у Хотьжера были карие, простодушные, как у собаки. И удивление, перемешанное с испугом, даже неким протестом, он скрыть не смог.

– Чародейка? Откуда ты знаешь её?

– Не имеет значения, – вскинула бровь Велга. – Важно только, что она вылечит князя. Послушай, Хотьжер, без этой чародейки мой жених не выдержит путь до Твердова. Она нужна нам. Найди её на постоялом дворе, спроси Оксану. Она смуглая, темноволосая, носит много оберегов-шумелок. На самом деле её зовут Мельця Тёмная. Она ждёт новостей от меня.

– Поверить не могу, господица, – помотал головой Хотьжер. – Ты, оказывается, не так проста…

Что-то в его словах заставило тёплое горделивое чувство разлиться в груди. Велга важно кивнула:

– А ты думал? Тебя уже однажды провела…

– Это не так сложно, господица, – усмехнулся простодушно Хотьжер. – Я весьма доверчивый, особенно когда дело касается красивых девушек. К счастью, мне не головой работать приходится.

– И то верно. Так что не думай, а слушайся меня. Отправляйся как можно скорее и привези Мельцу. Она очень здесь нужна.

– А князь…

– Я скажу ему. Езжай.

Хотьжер поклонился, легко сел в седло.

– Я мигом.

Не дожидаясь, пока он отъедет подальше, Велга вернулась к повозке.

– Куда делся Хотьжер? – Полепа вытягивала шею, пытаясь разглядеть, что происходило в конце обоза.

– Что такое? – Матеуш едва смог открыть глаза.

– Всё хорошо, – сказала Велга. – Хотьжер скоро вернётся.

Они тронулись дальше.

Прежде чем поставили лагерь, проехали ещё пару лучин и наконец нашли подходящее место на берегу реки. Как только повозка остановилась, Велга поспешила выйти.

Она тяжело выдохнула, оглядывая берег. Над рекой уже стелился туман. Дорога пролегала ровно по краю реки. С другой стороны – поля, одинокие деревья и высокая трава. Ничто не напоминало о погосте, стоявшем здесь прежде.

– Что-то случилось, господица? – спросила Полепа.

Излишняя опека утомляла. Да и искренности в ней не ощущалось.

– Всё в порядке, – не оглядываясь ответила Велга. – Лучше помоги князю.

Матеуш тяжело выбрался из повозки, поддерживаемый гриднями. Он шатался, прикрыв глаза. Лоб сморщился. Между ног у него пронырнул Мишка, и Матеуш едва не упал.

– Осторожно! – Велга поспешила его поддержать. – Пойдём, тебе нужно отдохнуть.

– Гридни…

– Без них. Ничего не случится.

– А этот твой Хотьжер? Он куда-то делся…

– Скоро вернётся, не переживай. Пошли, пошли.

Велга махнула гридням, чтобы оставили их в покое. Пока остальные разбивали лагерь, они могли наконец остаться одни. Без лишних глаз.

– Давай сядем на берегу, – предложила виновато она.

Это из-за неё Матеушу было так плохо. Ему стоило и вправду провести ещё пару дней на постоялом дворе и набраться сил. Впрочем, вряд ли бы это исправило дело. Он болел с рождения. Только чародеи могли унять его страдания.

Если бы только получилось найти теперь чародея…

Солнце ещё виднелось из-за деревьев, но от воды тянуло прохладой. И зной дороги быстро сменился промёрзлой влагой.

– Давай здесь. – Матеуш почти упал на траву недалеко от воды.

Велга опустилась рядом.

Туман, поднимавшийся от реки, стелился над водой, подкрадывался к берегу, заливая серым киселём смарагдовую зелень летних трав. Велга поёжилась, и Матеуш тут же поспешил снять свой плащ и накинуть ей на плечи.

– Ох, ты же сам замёрзнешь.

Велга хотела снять его, но осторожные, точно птичьи лапки, руки Матеуша застегнули фибулу плаща на её груди.

– У тебя озноб.

– Мне уже лучше.

– Неправда.

Её жених был весь больной. И дело не только в горбе и разных глазах.

– Ты была права…

Голос князя шелестел, словно трава на ветру, и Велга расслышала лишь неясный шёпот.

– Что?

– Ты права, – повторил он чуть громче. – Я действительно не хочу ехать в столицу.

– Но там же твоя семья.

– Моя… сестра, – поправил Матеуш.

– Я, конечно, тоже плохо лажу с Кастусем, но он маленький мальчишка, а твоя сестра – королева.

– И я её совсем не знаю. – Он смотрел на реку так, что видно было только левый светлый глаз. Лицо его приобрело непривычное беззащитное выражение.

Матеуш был немногим старше Велги, но это легко получалось забыть не столько из-за его внешности или задумчивости, сколько из-за титула князя. Точно это прибавляло ему лет, опыта, мудрости.

За время своего правления в Старгороде Матеуш успел сделать столько, сколько иной правитель и за всю жизнь бы не успел.

– Тем более, разве не здо́рово будет лучше узнать родную сестру?

– Она не любит меня.

– Откуда ты можешь это знать, раз вы не общаетесь?

Матеуш скосил на Велгу взгляд, но промолчал, и она подсела немного ближе, повернулась спиной к реке, ощущая, как в поясницу подул холодный ветерок, и плотнее запахнула плащ.

– Знаешь, я раньше терпеть не могла Кастуся. Ты бы только видел, что у нас дома творилось. – Она улыбнулась, вспоминая их размолвки с братом.

Но там, где в воспоминаниях был дом, там же оставалась и матушка. Она была яркой, тёплой, точно лучилась изнутри, и на глазах Велги тут же выступили слёзы.

Тонкие пальцы князя нашли её ладонь, спрятанную под шерстью его же плаща.

– Девочка моя…

Она часто-часто заморгала, смахивая с ресниц слёзы. У неё всё лучше получалось сдерживать чувства. Каждый раз, когда внутри вдруг обрывалось что-то, а грудь распирало так, что рёбра трещали, Велга словно леденела.

И на этот раз у неё получилось взять себя в руки. Она выпрямилась, устремила взгляд куда-то через плечо Матеуша. И голос её слился воедино с холодным туманом от реки:

– Но когда я потеряла родителей, то поняла, что никого роднее для меня уже нет. Кастусь – мой брат, моя семья. Мы должны держаться друг за друга, заботиться. Родная кровь…

– Венцеслава меня ненавидит, – произнёс Матеуш. В словах не прозвучало ни обиды, ни горечи. Он просто сказал, как было на самом деле. – И всегда ненавидела, с самого рождения.

Закат сделал его лицо печальным, даже мечтательным. Золотой свет, растекавшийся из-за вершин деревьев, придал живости глазам, багрянца щекам и губам. У Матеуша были красивые волосы: длинные, золотистые, слегка волнистые. Солнечные лучи сделали их почти медовыми, такими гладкими и нежными на вид, что неожиданно захотелось к ним прикоснуться.

– Старшие сёстры часто ненавидят своих братьев из ревности. – Велга пожала плечами с наигранно равнодушным видом. – Я была любимицей матушки, пока не появился Кастусь…

– Дело не в этом. Да и матушка никогда меня не любила. – Он горько усмехнулся и наконец взглянул на Велгу. В усмешке Матеуша не было ни яда, ни издёвки, как у других. Только сожаление и печаль. – Я родился уродом. Про́клятым княжичем. У молодой, прекрасной Белой Лебёдушки, которая только-только вышла замуж за принца, у будущей королевы Рдзении не могло быть такого брата. Люди стали шептаться.

– Почему?

Не то чтобы сплетни о Матеуше Белозерском, про́клятом горбуне, не были известны Велге. Но она слышала их в Старгороде от матушки, нянюшки, от кухонных девок. Все в Старгороде ненавидели Белозерских, а больше всех их ненавидели Буривои. Так уж повелось много веков назад, когда их предки повздорили.

Другое дело – рдзенская столица, где князья Белозерские всегда обладали влиянием и властью.

– Потому что… за год до моего рождения Венцеслава развелась с первым мужем. Он был Охотником, которого обвинили в колдовстве.

– Не может быть.

– Почему же? – Матеуш впервые за долгое время искренне улыбнулся.

– Ей позволили развестись?

– Забавно, что тебя это удивило больше, чем то, что её муж оказался колдуном.

Велга растерялась:

– Просто… развод… для женщины. Её же никто после не возьмёт замуж.

– Только не Белую Лебёдушку. – И снова в бархатном голосе прозвучала горечь. – Она… Королева Венцеслава в молодости была самой завидной невестой Рдзении. Дочь королевского советника и первая красавица. Принц был счастлив на ней жениться. Да и приданое у неё, – Матеуш неожиданно лукаво взглянул на Велгу, – богатое.

– Какое же?

– Старгород.

– Старгород? – Её голос прозвучал едва слышно, нежно, словно она позвала по имени любимого. Точно губы поцеловали каждый слог: Стар-го-род.

Резкое слово. Грозно рычащее, ощетинившееся копьями из-за высоких стен детинца, горделивое, звенящее толстой мошной. Но не для неё.

Конечно, Велга знала, что двадцать пять лет назад Старгород вырвался из-под власти Ратиславии и присягнул на верность Рдзении. Но это решило вече, а не какая-то княжна, которая даже ни разу не ступала на берег Вышни.

– Но это же вече решило, что Старгороду будет лучше в Рдзении.

Отец часто говорил об этом, обычно с издёвкой или даже гневом. Тогда в городе правил посадник Великого князя – не Буривой, не Белозерский, просто какой-то доверенный ратиславского правителя. Его сбросили с Сутулого моста, когда он попытался подавить восстание.

Нянюшка говорила, в тот год реки стали багровыми от ратиславской крови. Пришли рдзенцы. Ушли ратиславцы. Старгородцы себя ни теми ни другими не считали.

– Венцеслава предложила Старгороду низкие налоги и выгодные торговые пути.

– Батюшка рассказывал что-то такое… – Велга прикусила губу, едва не проболтавшись.

– Что?

Она замотала головой.

– Что такое? – Матеуш нахмурился, видимо посчитав, что она умалчивала какой-то страшный секрет. – Прошу, расскажи. – Его взгляд стал обеспокоенным.

– Не могу повторить то, что говорил батюшка. Это неприлично, – смутилась Велга. – Но если… другими словами… это плохие торговые пути. Вече ошиблось. Я не разбираюсь в подобных вещах… так батюшка говорил.

Князь дёрнул светлыми, выгоревшими на солнце бровями.

– В некотором роде он прав. Но Рдзении нужен путь на север, а Старгород всё же рдзенский город.

– Старгород это Старгород, – неожиданно чванливо даже для самой себя произнесла Велга.

Но Матеуша это, наоборот, развеселило.

– Маленькая старгородская гордячка. – Он улыбнулся, отчего вокруг его чудных разноцветных глаз собрались мелкие морщинки, а вид хоть и стал ещё более уставшим, но наконец-то умиротворённым.

– Вовсе я не… – Велга начала говорить, но заметила его тёплую, немного насмешливую улыбку.

– Маленькая, милая старгородская княжна, – произнёс нежно, точно признание в любви, Матеуш.

– Я не княжна. – Велга оглянулась на реку, туда, где в уплотнившемся тумане потерялся соседний берег. – Буривои давно не князья.

– Но ты станешь моей княгиней. – Он придвинулся, обвил её руками со спины, положил подбородок на плечо.

Велга напряглась. Незамужней девушке неприлично было так близко находиться рядом с мужчиной – это слишком откровенно. Нет, с Войчехом было иначе. Страстно, нагло, дерзко. Но их никто не видел. Это только их секрет. Теперь же невдалеке собралась целая толпа взрослых мужчин. Что они могли подумать о Велге?

От Матеуша пахло чем-то домашним, очень простым. Наверное, хлебом. И воском. И кошачьей шерстью.

Велга замерла в его объятиях, окаменела. Но стало теплее.

– Как твоя спина?

– Лучше.

– Расскажи что-нибудь, – вдруг попросила Велга.

– Что?

– Не знаю, что угодно. Мне нравится слушать твой голос, – призналась она смущённо.

Пока одиноко вздыхали совы в полях, позади, в лагере, трещали под звонким топором дрова и гремели мужские голоса. Люди князя совсем на него не походили. Все они были шумными, бородатыми, а главное, здоровыми. Они одновременно восхищали и пугали своей силой. Велга в их окружении чувствовала себя совсем крохотной, беззащитной.

Рядом с Матеушем, наоборот, ощущался покой.

– Тебе нравится мой голос? – удивлённо переспросил Матеуш.

– Да. Что такого?

– Ничего…

Велга обернулась через плечо. Князь выглядел смущённым. Впрочем, ей тоже было неловко сидеть в объятиях мужчины.

– Расскажи о чём-нибудь, – попросила она снова.

– Не знаю, о чём говорить. – Он потупил взгляд. – Спрашивай.

Забавно было наблюдать, как её простые слова смутили взрослого мужчину. Это дарило Велге ощущение… власти.

– Тебе лучше?

– Намного.

– Ты сказал, люди шептались о твоём рождении? А что такого они говорили?

Матеуш покосился на неё чёрным глазом. Длинные волосы почти скрывали его угловатое лицо.

– Будто это из-за проклятия. Моё уродство. Венцеслава развелась с Охотником, которого обвинили в колдовстве. Потом его сослали на Холодную гору. Народ посчитал, это колдун проклял меня. За предательство его жены.

– Но ты же ей родной брат, а не сын.

В ответ Матеуш только пожал плечами, поправляя свой плащ на Велге.

– Поэтому тебе могут помочь только чародеи? – не удержавшись, спросила Велга. – Потому что проклятие… и вправду существует?

Пальцы Матеуша застыли рядом с её лицом. Глаза остекленели.

– Уже холодно. Иди в шатёр, – коротко проговорил Матеуш.

– Но…

– Иди.

Велга поёжилась, оглянулась на лагерь.

Оставаться дольше на берегу не стоило.

– Ты тоже, – посоветовала Велга, возвращая князю плащ.

Трава зашуршала под сапогами. Стало прохладно. Ложиться спать в шатре совершенно не хотелось, но, судя по всему, Велга поступила правильно. Матеуш мог просто не выдержать долгой дороги.

Кажется, не ошибся простой народ. Об этом говорила и Мельця, об этом упоминали и Вороны. На князе лежало проклятие, и даже чародеи не могли его снять. Только продлить жизнь Матеуша, облегчить его страдания. Но как долго он ещё протянет? Как скоро колдовство заберёт его?

Король Карл, муж Венцеславы, умер совсем молодым.

Велга остановилась на дороге, оглядываясь на заходящее солнце. Серые сумерки подступали всё ближе. Скоро ли вернётся Хотьжер? Согласится ли Мельця приехать? Она не могла не знать, куда направлялась Велга, значит, готова была пересечь Карлов мост. Но чародеи не показывались на этом берегу – слишком боялись Охотников.

Вдоль позвоночника пробежал холодок. Велга обхватила себя руками. Стоило надеть плащ. Она поспешила к костру, вокруг которого поставили шатры.

– Осторожно, господица, – предупредил её один из дружинников, – не наступи на круг. Нам и так несладко ночью придётся.

Велга перешагнула через линию, очерченную толстым слоем соли. Мистак утверждал, якобы это защищало от духов Нави. Верилось слабо. От Щура вряд ли бы спасла какая-то соль, но проверять не хотелось.

Вокруг огня собрались мужчины. Рядом с ними сидел Мишка и не сводил глаз с котелка на костре.

– Даже не верится, что раньше здесь жили люди, – донёсся обрывок их разговора. – Ни одного бревна не сохранилось…

– Зато камней достаточно.

– Каких ещё камней?

Дружинники встретили Велгу мрачными взглядами.

– Как тебе наш лагерь, господица? – спросил один из них.

– Надёжный, кажись, – добавил другой с насмешкой. – Если духи нападут, солью отмашемся.

Они винили её. За ночёвку вне постоялого двора.

– А вы, значит, боитесь полевиков? Или анчуток? – Велга вскинула голову, выгнула брови. – Я думала, вы воины, а не малые дети.

– Мы не Охотники, – огрызнулся первый дружинник. – У нас нет оружия, которое остановит чародея или нечисть. Дурная идея – останавливаться в чистом поле. Знаешь, сколько людей гибнет каждый год от навьих тварей?

– Думаю, не меньше, чем от татей. Мой отец считал…

– Твой отец никогда не бывал на левом берегу.

Мужчины не сводили с неё глаз. А от костра невыносимо соблазнительно тянуло теплом. Велгу начинало трясти от холода, но оставаться было нельзя.

– Спокойной ночи, – бросила она ядовито.

– Хотелось бы, – крикнули ей вслед, – чтобы ночь и вправду прошла спокойно!

Прошмыгнув мимо дружинников, Велга нырнула в поставленный для неё шатёр. Там уже всё было готово для отдыха. Она не стала переодеваться ко сну – в платье было теплее.

Височные кольца звенели и впивались в щёки. Велга положила их рядом с изголовьем.

Поджав ноги, она поднесла к губам сжатые кулаки. От земли шёл холод. Велга подумала, что стоило бы позвать к себе Мишку – лежать в обнимку стало бы теплее, но он, скорее всего, вертелся у костра, выпрашивая у дружинников мясо.

Нужно было заснуть. Заснуть и ни о чём не думать. Но стоило закрыть глаза, как полог отодвинули в сторону.

– Господица, – тихо позвала Полепа. – Не хочешь отужинать?

– Нет. – Велга не отрывала губ от холодных пальцев. – Ложись спать. Мне холодно.

Верно, холопке хотелось вернуться к костру. Снаружи доносились весёлые голоса и запахи горячего ужина. Полепе было бы куда приятнее остаться там, но ослушаться она не посмела.

– Князь сказал, рано утром выезжаем, – передала она, укладываясь.

– Разбудишь, – буркнула Велга.

Она пыталась сжаться в клубок, надеясь согреться. Полепа за спиной долго шуршала чем-то. Велга прижалась к ней спиной, не открывая глаз. Она мечтала поскорее заснуть. Мечтала оказаться подальше от чужих людей.

Ей давно не снился яблоневый сад. Родители и братья не приходили к ней с тех пор, как Кастусь выздоровел. Точно это было всё, чего они желали. Точно они больше не скучали по Велге.

Из непроглядной пустоты сна её вырвал рваный птичий возглас.

Велга подскочила.

– Что это? – Она закрутила головой. – Это грач?

Полепа присела. Было совсем темно. Сколько времени прошло?

– Что? – Холопка зевнула, прикрывая рот ладонью.

– Это грач? Ты же слышала птичий крик?

– Может, и грач, – пожала плечами Полепа. – Или ворона.

– Или грач…

– А это важно… господица?

Взгляд холопки был настолько выразительным, что и слов не требовалось. Велга смущённо помотала головой, поправила платок.

– Нет, неважно.

И всё же она не легла сразу, прислушалась к мужским голосам, шагам, шорохам.

Сны ушли. Осталось только явное, ночное, пугающее.

Сквозь узкий просвет между пологами шатра были заметны тени. Велга долго, напряжённо вглядывалась в них, опасаясь увидеть мужчину с длинными тёмными волосами, смуглой кожей и чёрными насмешливыми глазами…

Но бояться, пожалуй, стоило не столько его…

Это Белый Ворон желал убить Велгу. Это он убил её родителей. И это Белый охотился на Кастуся. Грач пытался только помочь.

И всё же он был Вороном. Наёмником. Слугой Мораны.

Велга осенила себя священным знамением, прошептала короткую молитву. Но спокойнее не стало. И ещё холод. Пронизывающий до костей холод. Велга ужасно замёрзла, пока спала.

– Ложись, господица, – негромко произнесла Полепа. – До рассвета ещё есть время. Подумаешь, птицы…

Медленно, с отвращением натягивая пропитавшееся влагой холодное одеяло, Велга опустилась обратно, покрутилась, пытаясь согреться, снова закрыла глаза.

– Пушок! – раздался издалека голос Матеуша. – Пушок!

Сбоку заворочалась Полепа, и Велга тяжело вздохнула.

– Не уходи, – попросила она.

– Там Пушок…

– Я ужасно замёрзла, – стуча зубами, процедила Велга. – Если уйдёшь, совсем окоченею.

Холопка замерла, сомневаясь.

Но снаружи снова послышалось отчаянное:

– Пушок, Пушок, Пушок…

– Они же без меня не справятся, – в отчаянии проговорила она.

– Да найдётся ваш Пушок, – разозлилась Велга. – Охотиться, может, убежал.

– Князь не переживёт, если с Пушком что-нибудь случится. – Полепа поднялась, виновато потопталась у выхода. – Я мигом, господица. Только найду кота.

Велга даже не взглянула на неё. Насупившись, она сжалась ещё сильнее. Она могла приказать Полепе, и та бы не посмела ослушаться. Но пусть, пусть идёт…

В лагере поднялся шум. Кажется, все отправились на поиски кота. Впрочем, пока никто не спал, не стоило ничего опасаться.

– Велга, – раздался голос за пологом. – Слышишь?

Она подскочила, уставилась в темноту, точно надеялась разглядеть говорившего сквозь полог шатра.

Ей не послышалось. Он был здесь, совсем рядом.

– Велга, – снова позвал он.

Горло словно сжали тиски.

– Мне нужно найти Белого. Ты поможешь?

Грач…

– Велга, мне нужна помощь…

Если оборотень обратился человеком, значит, был обнажён. Безоружен. Значит, его можно было убить…

– Хотьжер! – взвизгнула Велга.

И только потом вспомнила, что сама его отослала. Велга вскочила на ноги, бросилась наружу.

– Там, за моим шатром! Грач!

Но никому не было до неё дела. В стороне слышны были голоса Полепы и Матеуша. Тявкал Мишка, выпрашивая еду у дружинников.

Ночной лагерь не спал. Горел костёр в стороне. Велга растерянно покрутила головой. Только люди князя вокруг. А там… за шатром…

Медленно, касаясь ножа на поясе и с отчаянием осознавая, что он бы ничем ей не помог, Велга обошла шатёр.

Но с другой стороны оказалось… пусто…

Она обежала шатёр по кругу, заглянула внутрь, снова обошла вокруг.

– Пушок, – послышался в стороне голос князя.

– Пушо-ок! Кис-кис-кис, – подхватила Полепа.

Замерев, Велга крутила головой по сторонам. Но повсюду, куда не мог заглянуть свет костра, чернела ночь.

– Он же был здесь…

Где он? Куда мог деться?

Словно гром прогремел, когда у костра раздался взрыв хохота. Велга вжала голову в плечи.

– Пушок!

Ночь кружила, путала, прятала…

– Он здесь, – прошептала, словно помешавшись, Велга. – Он же был здесь…

– Велга, – прошептала ночь.

Грач показался из тумана на короткое мгновение, но даже в темноте она узнала его длинные чёрные волосы. Он был там, в полях. Звал за собой.

Старший из Воронов никогда не пытался её убить. Украсть, обмануть, может, запугать, но не убить.

– Велга… помоги найти Белого Ворона…

Ночь тянула Велгу неведомыми путами. Дальше, глубже.

– Помоги…

И она переступила через соляной круг, нырнула в темноту, прочь от лагеря, к роще в стороне.

– Эй, княжна, ты куда?! – воскликнул кто-то из дружинников.

– Пусть бежит. Приспичило, видать.

Велга услышала, как за её спиной засмеялись мужчины.

Влажная от росы трава ложилась под ноги. Велга приподняла подол, чтобы платье не намокло. Сколько ни звали её назад, она не остановилась. Точно безумие овладело Велгой, и вместо страха одержимое желание погнало её в ночь.

Тьма сгущалась. Очертания рощи были размытыми. Только тени. Серое и чёрное – вот и всё, что видно. Во мраке легко спрятаться что наёмному убийце, что зверю, что духу Нави.

Височные кольца в ушах звенели. Могли ли они и вправду отпугнуть нечисть?

И насколько всё было страшно на самом деле? Ни Велга, ни её родные никогда не бывали на этом берегу Модры. Отец не торговал с Рдзенией, считал это делом неприбыльным. Слишком часто пропадали товары. Слишком часто гибли люди, их сопровождавшие. Но отец считал, что причиной тому куда чаще становились разбойники, нежели утопцы и лешие.

– Велга, стой!

Гонимая страхом, она, наоборот, побежала быстрее.

– Господица!

Туман в поле был густой, словно молоко. В таком и утонуть можно, не то что затеряться. А он сгущался, словно его подливали черпаком из реки.

Невольно Велга замедлила шаг, прислушалась. Что-то шуршало в роще. Или это просто ветер играл с листвой?

Позади послышались шаги. И Велга отчего-то подумала, что это Хотьжер. Тьма играла с ней.

– Велга.

Голос тот не принадлежал Хотьжеру.

Он был хриплый, насмешливый, точно вот-вот готовый затянуть тоскливую, щемящую сердце песню.

Оцепенев, она почувствовала, как вдоль позвоночника пробежал холодок.

– Велга, – повторил Грач прямо за её плечом, – помоги…

Нужно было обернуться. Или бежать.

Но вокруг клубился туман. И поле. И ночь. И ничего больше. А Хотьжера нигде не было. Что за проклятый туман?

Слова застряли в горле. Велга вдруг ощутила себя совсем маленькой. Такой крошечной, как никогда прежде. Ночь точно сомкнула вокруг неё свои огромные челюсти.

– Ты…

Она не успела договорить. В стороне, где-то невыносимо далеко, там, где кончалась у костра ночь, вдруг раздался крик:

– Мертвецы!

Велга оглянулась. Перед ней стоял человек в белом погребальном одеянии. Он был бледен, как зима. От кожи его – белой, тонкой, словно морозный узор на окне, – поднимался пар.

И что-то в его облике – нечеловеческое, жуткое, нездешнее – заставило Велгу сорваться с места, но она тут же рухнула на землю, запутавшись в подоле платья.

– А!

Крик вылетел раньше, чем успела случиться беда. Вспыхнул рыжей молнией свет. И из тумана, размахивая пламенником, выскочил Хотьжер:

– Господица!

Он протянул руку, схватил Велгу, резко поднял на ноги.

Она точно взлетела и вот уже оказалась рядом с юношей, неосознанно вцепившись в его кафтан.

– Это ты?!

Или видение? Или дух?

Ночь переплелась со сном так плотно, что Велга уже не понимала, что настоящее.

– Идём!

– Когда ты вернулся?

– Только что. Привёз чародеев.

Ночь ожила, наполнилась звуками, криками.

– Будь рядом. – Хотьжер щурился, вглядываясь во тьму, и в вытянутой руке держал пламенник, поворачивая его то в одну сторону, то в другую, рассекая мрак.

– Там был… мертвец, – проговорила непослушными губами Велга.

– Да, утопец, – кивнул Хотьжер. – Нужно вернуться в лагерь…

Он обнял её второй рукой за талию, подхватил как тряпичную куклу. Это было совершенно неприлично. Велга смутилась, возмутилась, растерялась – всё в одно мгновение.

– Ты… я…

– На берегу тоже нечисть, – сухо, словно сущую мелочь, сказал Хотьжер.

– Так зачем, – она задыхалась от страха, от бега, – зачем возвращаться?

– Там круг. Соль.

И в этот миг в тумане что-то зашуршало.

Велга, забыв о приличиях, прижалась теснее к юноше:

– Там…

Он взмахнул пламенником в сторону, откуда раздался мгновением ранее шум, но там ничего не оказалось, кроме тумана и ночи. Ничего, кроме полей.

Вдвоём они попятились по кочкам и рытвинам, по высокой траве обратно, к лагерю. Их дыхание было слишком громким. Они хватались друг за друга слишком крепко. Велга цеплялась за юношу, точно пытаясь укрыться щитом, Хотьжер тащил её за собой.

– Утопцы! – завопили вдруг от берега.

– В круг!

Земля внезапно ушла из-под ног. Велга и Хотьжер провалились в яму, под ногами захлюпала вода.

– Твою мать… откуда здесь ров?

– Это… это не ров.

Пламенник упал, зашипел, потухая.

– А что ещё?

Слова Мистака вспыхнули в памяти.

– Здесь раньше стоял погост.

А где храм, там и кладбище.

– Это что же, могила? – Хотьжер схватил Велгу, приподнял. – Давай, ползи.

Она вцепилась в траву, подтягивая себя, упёрлась ногами в плечи юноше. Он сердито запыхтел, но ничего не сказал.

Велга выползла наверх. Тяжело дыша, она встала на четвереньки, уставилась вдаль, туда, где виднелся огонёк костра и мелькали тени сражавшихся.

Хотьжер выбрался из могилы. Он тоже громко дышал.

– Так это, получается, местные утопцы? С погоста?

– Не знаю. Разве это важно?

– Утопцы из могилы? – Хотьжер усмехнулся. – Вряд ли. Не имеет значения. Идём дальше, господица. Нужно вернуться в круг.

Велгу подхватили, потянули наверх, потащили над землёй. Слышно было только сбивчивое дыхание и топот.

А вдали от реки, там, где горел костёр, уже раздавались звуки сражения.

Велга цеплялась за Хотьжера. Горло перехватило от ужаса. А из темноты, откуда-то из тумана, показался Грач. Или не он… утопец в длинной белой рубахе. Он волочил намокшие рукава по траве.

– Сзади! – завизжала Велга. – Там…

Хотьжер не остановился. А Велгу вдруг кинули на землю. Она рухнула на бок, прокатилась по песку. Зашипел, заплевался искрами костёр. Велга взвизгнула, отпрянула в сторону.

– Стой! Круг! – рявкнул кто-то из дружинников.

И она остановилась, в последний миг заметив очерченную солью границу.

Утопцы не могли через неё переступить.

В кругу, у самого костра остались те, кто не мог сражаться: князь, слуги, животные. Мишка визгливо тявкал. Он кинулся к Велге, лизнул её руку и снова залился тонким лаем.

– Тихо, тихо… – Она схватила его, потащила к остальным, хотя уже сгибалась под тяжестью щенка.

– Матеуш…

– Где ты была? – Князь прижимал к груди Мурзика. – Оставайся в кругу.

В темноте вспыхнул сноп искр.

И на самом берегу, почти у воды, Велга заметила высокий силуэт. Он легко, точно крыльями, взмахнул руками, и с пальцев его сорвался сноп белых искр.

– Чародеи! – ахнула Полепа.

– Змай, – прошептала Велга.

Но мертвецов было слишком много. Они выползали из воды, тянулись с полей. Если и стоял на этом месте когда-то погост, то земля его оказалась скорее проклята, чем намолена.

Мертвецы все были разные: кто опухший, кто иссохший, кто покрытый землёй, кто тиной. Они ползли и ползли. Со всех сторон. Без конца. Одни были медлительные, неповоротливые, едва шевелились, другие же нападали стремительно, с остервенением. Как звери, они разрывали людей зубами и когтями.

Они подобрались слишком быстро. Но никто не перешёл через круг.

– Работает, – удивлённо прошептала Велга.

Кошки на руках князя и Полепы шипели, вырывались.

Как вдруг словно о невидимую стену ударился утопец. Зарычал, завыл, распахивая пасть. Сзади на него напрыгнул Мистак, схватил и оттащил от круга в темноту.

Пчёлка вцепилась Полепе в плечо, заорала во всю глотку. Холопка завизжала, разжала руки – кошка прыгнула на землю и метнулась прочь от костра.

– Стой!

– Полепа, нет! – закричал Матеуш.

Но девка уже сорвалась с места, бросилась за Пчёлкой. Кошка взлетела на дерево. А Полепа выскочила из круга за ней. И тут же точно из-под земли перед ней возник утопец. Он едва передвигал ногами. Но Полепа пронзительно закричала, попятилась. И в этот миг один из дружинников налетел на утопца, толкнув холопку на землю.

И она упала прямо на линию круга.

– Твою мать, – сплюнул гридень князя.

На короткое мгновение время точно замедлило свой бег.

Вот Полепа, растянувшаяся на земле. Вот соль, стёртая её рукой, разлетевшаяся по песку. Вот дружинники князя с той стороны круга. И утопцы – там же. Здесь, внутри круга, рядом с Велгой остались князь, пёс, кот да слуги.

Но за короткое мгновение, что немыслимо растянулось, всё поменялось.

И Велга не знала, что её охватило.

– Огонь! – Она выхватила головёшку из костра. – Они боятся огня!

– Круг разорван! – раскатился рёв над берегом. – Охраняйте князя.

Но утопцы уже кинулись внутрь. Ничто их больше не останавливало.

Мишка вырвался из рук Велги.

– Нет! Стой! – Она бросилась следом, попыталась схватить, прикрыть.

– Велга…

Хотьжер оказался рядом, отбросил её в сторону. И вскрикнул. Утопец вцепился зубами ему в руку. Велга чудом не выронила головёшку. Она не думала. Действовала. Ткнула утопцу горящим концом в живот. И мертвец зашипел, разжав челюсти.

В стороне завизжал Мишка. Над головой пронёсся меч, на землю упала синяя голова с вываленным языком. Чужие ноги. Огонь. И щенячий пронзительный писк. Велга поползла на четвереньках.

Это было совсем не как в песнях. Неразборчиво. Непонятно. Суматошно. Она даже не успела ощутить страх. Она даже не поняла толком, что произошло. Это была слепота, глухота. Только потом, когда всё затихло, когда Мельця вдруг захлопала в ладоши и зазвенели обереги на её руках, а Велга наконец прижала к груди Мишку, пришёл страх.

Она чуть не умерла. Они все чуть не умерли.

– Мельця, – раздался голос Змая, – князь…

– Его укусили?

Полепа зарыдала в голос, точно Матеуш уже умер. Велга крепче обняла Мишку, окаменела. Если князя не станет, что ей делать? Кто её защитит?

– Нет, он просто вдруг… сам… без сознания.

От костра повалил густой серый дым. И сумерки ещё сильнее сгустились над берегом. Вокруг лежали тела утопцев. Синие, опухшие. Велга представляла русалок красивее, впрочем, быть может, это были вовсе не русалки. Она не разбиралась в таких вещах.

Легко, почти пританцовывая, Мельця подбежала к князю, склонилась над ним.

Разглядеть, что делала чародейка, не получалось. Вид вдруг загородил Хотьжер. Он молча подал руку, Велга не приняла, и он, поджав губы, схватил её за плечи и поставил на ноги. Мишка выскользнул из объятий и побежал к Змаю.

– Ай, мальчик мой, как ты вырос!

Это прозвучало так обыденно, точно они встретились на прогулке по городу, а не только что едва пережили нападение духов Нави.

Велга встряхнула головой и заметила, что платок совсем съехал. И она сердито вовсе сорвала его.

Хотьжер старался даже не смотреть на неё.

– Очень глупо жертвовать своей жизнью ради собаки.

– Не глупо жертвовать жизнью ради члена семьи, – неожиданно резко даже для самой себя огрызнулась Велга. – И это твоя работа – защищать меня.

– Ты права, господица. – Всё так же не глядя в глаза, он поклонился, отошёл в сторону.

Вокруг князя собрались люди.

– Разведите костёр! – послышался решительный голос Мельци. – Мне нужен огонь.

Кто-то из дружинников поспешил выполнить просьбу, кто-то, наоборот, возмутился.

– Ты вообще кто такая?! Я видел, как ты колдовала…

– Что ты говоришь?! – воскликнул Змай, вскинув руки. – Правда видел?!

Мужчины набычились. Ещё разгорячённые после сражения, они все разом обернулись к чародею. Велга кинулась вперёд.

– Это чародеи князя! Он нанял их на службу.

Все оглянулись на неё, замешкались, но всё же медленно, неуверенно расступились, пропуская к князю. И Мельця, звеня шумелками, решительно прошла мимо них к костру.

– Чародеи, говоришь? – процедил Мистак.

Велга даже не взглянула на него.

– Не мешайте чародейке лечить князя. – Голос её звучал слишком жалко, неподходяще для приказа.

Пожалуй, она и сама казалась жалкой. Крохотная, слабая.

В лагере повисла напряжённая тишина. Матеуш оставался без сознания, и никто не знал, кого слушаться. Десятника или невесту князя. Но пока Мистак медлил…

Велга протиснулась вперёд, присела на землю возле Мельци:

– С ним всё в порядке?

– Жить будет. Ослаб. Никто давно не лечил его, – ответила она, даже не взглянув на Велгу.

– Он не мог найти чародея.

– Ещё бы! Какой дурак попрётся на левый берег? Только мы со Змаем. Надеюсь, не пожалею об этом, – вздохнула Мельця, закатывая рукава. Монеты и бубенцы знакомо зазвенели на её запястьях. – Тебе придётся щедро заплатить мне, Буривой.

Пламя костра придавало её смуглому лицу почти зловещее выражение, но на полных губах играла улыбка, а в тёмных, почти чёрных глазах плескалось веселье.

– Ты вернулась только ради этого? Щедрой платы?

– Конечно, – фыркнула Мельця. – Не думаешь же ты… Вильха, – язвительно произнесла она, – что я по тебе соскучилась?

– Думаю, тебе стыдно, что ты хотела мной воспользоваться.

Чародейка криво усмехнулась, тряхнула головой, словно прогоняя лишние мысли. Жарко разгорелся костёр. Смуглые руки Мельцы заплясали в танце, точно пытаясь поймать пламя. Велга не сводила глаз с лица князя. А он – бледный, очень хрупкий, очень слабый, совсем как она, – вдруг открыл глаза.

– Получилось…

– Конечно получилось, милая, – хмыкнул над её головой Змай. – Князь быстро поправится благодаря нашей Мельце.

Матеуш с недоумением бегал глазами от одного к другому. Но через пару мгновений наконец улыбнулся с узнаванием.

– Мелания Тёмная, – произнёс он едва слышно. – Какими судьбами?

– Твоя невеста наняла меня на работу, – ответила, не отрывая глаз от костра, чародейка. – Обещала, ты щедро заплатишь.

На тонких, по-прежнему бледных губах Матеуша заиграла улыбка.

– Насколько щедро?

– Вчетверо больше обычного за каждый день, что мне придётся провести в Твердове.

– Хм…

– А иначе можешь отправляться в столицу без меня, князь.

– По рукам.

Все вокруг замолчали, выжидая. И только тогда Велга поняла, что происходит. Прежде никто, кроме приближённых князя, не знал, что он имел дела с чародеями. Но теперь…

Медленно Матеуш поднял тонкую руку, Мельця изящно взмахнула ладонью у самого его лица.

– Во-от так. – Она завязала невидимый узел где-то возле его висков. – Готово. А теперь…

Чародейка стрельнула плутовским взглядом в сторону Велги. Полные губы изогнулись в улыбке.

– По рукам, князь.

И на глазах у всех чародейка и князь пожали руки.

Никто больше не сказал ни слова.

Велга присмотрелась к лицам каждого из тех, кто стоял вокруг. Кто из них был верен князю и насколько? Пусть Матеуш и уверял, что королева ради него впустит чародеев, но всё же…

– Мне и вправду лучше, – проговорил Матеуш. – Давайте собираться. Не знаю, как вы, а я бы предпочёл отдохнуть уже на постоялом дворе.

Он попытался встать, на помощь ему тут же пришли гридни.

Словно время снова продолжило свой бег. Словно и не случилось ничего. Все вернулись к своим делам. Лагерь ожил. Велга с Мельцей и Змаем наконец остались одни. Но всё равно на них косились теперь с недоверием. Выжидающе, как на диких зверей. Когда они нападут? Когда укусят?

– Знаешь что? – задумчиво произнесла Велга.

– Что?

– Ерунда и чушь полная эти твои шумелки и обереги. Утопцы всё равно пытались всех нас съесть.

– Но не съели же, – пожала плечами Мельця. – На самом деле да, обереги не спасут от зубов и когтей. Но они помогают не затуманить разум чужими чарами. Или сдерживают чародейскую силу.

– Чтобы тебе не смогли навредить чужие заклятия?

– Или так…

Она подсела ближе к костру, заглянула в оставленный возле огня котелок и разочарованно вздохнула:

– Надеюсь, в Твердове нас сытно покормят… и не казнят.

Рядом прямо на землю опустился Змай. Велга поражалась, как ему было не жалко дорогой одежды. Даже после долгого пути он умудрялся выглядеть великолепно.

– Кстати, насчёт этого. – Он склонил голову набок. – Цыплёнок, мы будем рады служить тебе… и твоему жениху, – добавил он с насмешливым кивком. – Но можете ли вы оба обещать, что в столице нам ничего не грозит? Королева беспощадна к чародеям.

– А её орден Охотников ещё хуже. – Кажется, впервые в голосе Мельци прозвучало столько ненависти. – Впрочем, ничего удивительного. Её первым мужем как раз был один из этих палачей.

Лагерь вокруг шумел всё громче. Никто больше не пытался заснуть, да и небо на востоке посветлело.

– Надо начать курить, – вдруг сказала Мельця. – Говорят, дым расслабляет разум и прогоняет беспокойство.

– Если Охотники тебя поймают, – хмыкнул Змай, – дыма на твоём костре будет хоть отбавляй. Больше никогда и ни о чём не станешь беспокоиться.

Оба чародея засмеялись, а Велга поёжилась от этих слов.

– И вы всё равно написали мне? Хотя знали, что я отправляюсь в Твердов?

Мельця и Змай переглянулись.

– Мы никогда не были в Твердове, – пожал плечами Змай. – А под защитой князя, пожалуй, это не так опасно…

– Нам нужны деньги, – призналась с невесёлой улыбкой Мельця. – С началом войны найти работу всё сложнее. Ни у кого нет лишнего золота, чтобы нанять чародейку. На севере нас тоже не любят, а в Ратиславии достаточно своих чародеев. Так что… будем надеяться, твой жених щедрый.

– Мне тоже хочется надеяться, – призналась Велга.

– Что-о?! – возмущённо воскликнул Змай. – Он ничего тебе не подарил? Украшения? Платья?

– Подарил, но не то чтобы очень много, – смущённо пробормотала Велга.

– Вот же жмот, – скривилась Мельця.

– У нас не было времени, мы сразу отправились в путь…

– Если в Твердове он не осыплет тебя драгоценными камнями, дорогая, бросай его прямо у алтаря. – Змай сложил руки на груди и стрельнул глазами в сторону князя. – Никто тебя не осудит. Тоже мне…

– А это ещё что за хрен? – раздался в стороне голос Мистака.

Все оглянулись на дорогу. Вдалеке показались янтарно-алые знамёна.

– Знаки Твердова, – узнала странную хвостатую девушку с мечом в руках Велга. – Любопытно, кто это?

Всадников было человек десять, не меньше. Все мужчины, все вооружены.

В лагере снова повисла тишина.

А чужаки остановились невдалеке.

Немолодой мужчина в сером, что ехал впереди, спешился. Он был высокий, с вытянутым, худощавым уставшим лицом и совершенно равнодушным взглядом.

Он прошёл вперёд, прямо к костру, безошибочно определив, кто среди присутствующих был главный. Гридни князя сделали шаг вперёд, преграждая путь, но мужчина даже не взглянул на них.

– Да озарит Создатель твой путь, князь Матеуш. – Он поклонился, подметая полами плаща землю. – Меня зовут Георгий, я глава Твердовского ордена Охотников.

Он встряхнул длинными пепельными волосами.

– Королева Венцеслава опасалась, что в пути тебя могут встретить опасности, и попросила проводить до столицы.

Дрожащей рукой Матеуш заправил растрёпанные волосы за ухо. Он едва стоял на ногах, но, когда Велга приблизилась, желая подставить ему своё плечо, мягко отстранил её. Князю и вправду стоило держаться на ногах самому. Никто не должен был видеть его слабость, пусть она и была для всех очевидна.

– Как заботливо со стороны королевы, – проговорил Матеуш. – По дороге до Твердова могут встретиться ещё такие… существа?

– Нет, пока я рядом.

От одного взгляда на главу Охотников становилось тоскливо. Его безжизненные глаза, тонкие поджатые губы, серые одежды – в нём словно не было света. Только сумерки.

– У тебя с собой какие-то обереги? – спросил Матеуш.

– Своего рода обереги, да, – кивнул Охотник. – Духи Нави к нам даже не приблизятся, об этом можешь…

Он вдруг запнулся, резко посмотрел в сторону, прямо на Мельцу и Змая. Чародеи тоже не сводили с него глаз.

– Я должен предупредить тебя, князь, – произнёс Георгий. – В столице нет места чародеям.

– Я знаком с законами Рдзении, Георгий. Я не один год слежу, чтобы их соблюдали в Старгородском княжестве. Что в Старгороде, что в Твердове колдовство запрещено, и я…

– Знаю. – Охотник точно с огромным трудом отвёл взгляд от чародеев. – Знаю. На то ты и князь. – Он снова легко поклонился.

Во всех его словах, в самом его голосе прозвучало нечто такое, что вызывало тревогу. Велга встретилась глазами с Мельцей. Та хмурилась в задумчивости. Не мог же Георгий так сразу определить чародейку? Охотники не должны были увидеть, как те творили чары. Если только люди князя успели донести…

– Мы подождём, пока вы приготовитесь к отправке, – сказал Георгий.

– Это не займёт много времени, – пообещал Матеуш. – Нам и самим хотелось бы убраться поскорее.

И он обратился к гридням уже чуть громче:

– Сворачиваем стоянку. Выдвигаемся как можно скорее.

Все сорвались со своих мест. Зашипел костёр, когда его залили водой.

Матеуш же не сдвинулся с места, наблюдая за тем, как медленно глава Охотников направился к своим людям.

– Снимите Пчёлку с дерева, – устало, даже не взглянув на Полепу, попросил Матеуш. – И найдите наконец уже Пушка. Куда он подевался?..

Оглядываясь на холопку, полезшую за кошкой, Велга подошла к князю, коснулась его руки. Он скосил на неё чёрный глаз.

– Ты в порядке, моя девочка?

Она даже не скривилась от его обращения.

– Да.

Матеуш был бледен и перепуган. Тот ужас, что охватил Велгу, тот страх, который она так старательно пыталась в себе задушить, он даже не пытался скрыть. Нельзя обвинять князя в том, что он не стал воином, что не вышел сражаться с мертвецами. Но и Велга воином не была. Но она делала хоть что-то. Она не молчала.

Ей стоило помолиться святой Лаодике. Ей стоило молиться каждый день. И раскаяться перед Пресветлым Братом, попросить о прощении и умолять о смирении. Смирение – это женская добродетель.

В конце концов, Велга станет княгиней Старгорода. Так, как она всегда и мечтала. У всего есть своя цена. Ей ли, купеческой дочери, этого не знать.

Впереди на дороге вновь подняли знамя с женщиной с рыбьим хвостом и мечом над головой. Знамя Твердова.

– Что это за чудна́я женщина? – спросила Велга. – Никогда не могла понять.

– Русалка, – мрачно, даже не оглянувшись на знамя, ответил Матеуш.

– Разве у русалок есть хвосты? Я видела их. Они ходят на двух ногах.

И поют слишком красиво, чтобы устоять перед их зовом, даже если зазывают они тебя на верную смерть.

– В Твердове каких тварей только не бывает. Даже русалки с хвостами.

Вдруг что-то грохнулось, и все, даже дружинники, вздрогнули.

– Я в порядке! – пискнула Полепа.

И, шипя от боли, она поднялась с земли. Потирая одной рукой бок, другой Полепа прижимала к себе Пчёлку. Кошка вырывалась, царапалась, но девушка её уже не отпускала.

– Достала, – жалобно вздохнула она. – Я достала Пчёлку…

– Отлично. Теперь нужно найти Пушка, – кивнул Матеуш. – Без него мы никуда не отправимся.

Вздохнув, Велга направилась к реке.

– Поищу кота, – бросила она через плечо.

Стоило немного отдалиться от остальных, как с двух сторон от Велги вдруг оказались чародеи.

– Милая, – произнесли они одновременно и взяли её под руки. – Какого лешего здесь делают Охотники?

– Я не знаю, – прошипела в ответ Велга. – Для меня это так же неожиданно. Матеуш ничего о них не говорил.

– Они же не тронут нас?

– Не знаю. Но князь вас в обиду не даст. Я сама слышала, как он обсуждал это с другими. Что королеве известно, благодаря чему Матеуш… поддерживает здоровье.

Мельця нахмурилась:

– Ох, не нравится мне это. Змай, милый, не уверена, что это стоит даже трёх сундуков с золотом. Всё золото с собой не унесёшь, а в могилу тем более.

– На костёр, дорогая, – поправил Змай. – На костёр. Это что… кот?

Все трое пригляделись.

От реки, грозно топая, шёл взъерошенный Пушок. В зубах он держал ещё трепыхавшуюся рыбёшку.

– Пушок, – одновременно вздохнули Матеуш и Полепа.

На руки кот так и не дался, пока не доел улов.

Лагерь быстро убрали. Костёр затушили.

Велга села в повозку, оглянулась на опустевший берег. Только помятая трава напоминала об их недавнем пребывании, но и её быстро поглотил белёсый туман.

Дорога полетела дальше.

– Как думаешь, я понравлюсь твоей сестре?

Вопрос застал Матеуша врасплох.

– С чего бы ты ей не понравилась? Ты красивая, знатная…

– Я Буривой.

Он ответил не сразу и долго поджимал губы, подыскивая ответ.

– Но ты станешь Белозерской.

Королевский замок стоял высоко на холме, с величием старого главы семейства взирая на родных. Он был уродлив – куда уродливее, чем резные светлые усадьбы старгородской знати, – неказист и мрачен.

Велга старалась скрыть разочарование, но получалось у неё не очень. Она столько слышала про величественные каменные рдзенские города. Сколько раз ей приходилось слышать, как купцы с левого берега восхваляли Совин и Твердов, да и всю Лойтурию. В Старгороде из камня строили только храмы, но в Рдзении деревянные постройки стояли в основном в предместьях. Стоило въехать на улицы Старого города – и по двум сторонам от них выросли каменные дома. Но улицы оказались грязными, немощёными, слишком узкими, чтобы разъехаться двум повозкам.

– Как тебе Твердов? – спросил Матеуш.

Велга не могла догадаться, какого ответа он ждал: чтобы она похвалила или, напротив, выразила своё недовольство?

– Необычно, – проговорила она наконец. – Всё настолько… другое.

– Твердов – грязный городишко. Хоть и столица, но ему не сравниться с Совином до пожара.

– Ты застал Совин?! – Велга задала вопрос и тут же одёрнула себя, подсчитывая, сколько Матеушу лет.

– Нет, конечно, он сгорел ещё до моего рождения. Но я видел изображения в книгах.

Дорога резко пошла наверх по холму.

– Какой… необычный королевский замок. – Велга старалась сдержать презрение, но, видимо, оно сквозило в её голосе.

– Он много раз перестраивался, достраивался. Поэтому он такой… как я.

– Как ты?

– Неказистый.

– Не говори так о себе, – возмутилась Велга.

Она и сама так говорила о нём прежде. И её родители, и все знакомые, и все-все, кого она знала в Старгороде, считали Матеуша уродливым и нескладным с его горбом, длинными конечностями, разными глазами. Кметы и вовсе его боялись, считали то ли колдуном, то ли про́клятым. Но говорить так о нём было легко, пока они не узнали друг друга лучше.

Обоз приблизился к воротам. Велга слегка приподнялась, разглядывая висевшее над въездом всё то же знамя Твердова.

– Говоришь, это русалка? – переспросила она у Матеуша.

– В Рдзении их изображают так.

– Но ведь у русалок есть ноги, – прижимая к себе корзину с Пушком, нахмурилась Полепа.

Князь только развёл руками.

Они проехали под большой каменной аркой, и копыта лошадей звонко застучали по выложенной камнем мостовой. Замок вдруг точно капкан захватил их в свой плен. Они оказались на большом дворе, вокруг которого возвышались стены. Ворота медленно закрылись.

– Любопытно, увидим ли мы здесь таких чудны́х русалок, – улыбнулась Велга Матеушу.

– Главное, чтобы не в супе.

Велга хихикнула, как вдруг запнулась, завидев знакомый серый плащ.

– Князь. – Глава Охотников остановился возле повозки, поклонился.

За его спиной стояли ещё четверо Охотников.

– Что такое?

Велга заметила, как резко переменился в лице Матеуш. Мягкие, нежные черты обострились, и он вдруг удивительно напомнил ей Белого Ворона.

– Мне жаль, но я предупреждал тебя на этот счёт.

– О чём ты, Георгий?

– Чародеи. В Твердове, как и во всей Рдзении, запрещено колдовство. Ведьм у нас сжигают.

Матеуш опустил руку на перила повозки, присел ровнее:

– И я сказал, что знаю об этом не хуже Охотников. Я князь Старгорода…

– И мне будет очень жаль сообщить, князь, что двое в твоей свите – чародеи. Их положено заключить под стражу и казнить.

– Что?!.

Велга от неожиданности вскочила на ноги, отчего случайно пнула Мишку. Щенок подпрыгнул, тявкнул.

– Нет! – воскликнула Велга. – Вы не можете…

Георгий только повёл светлой бровью, сделал лёгкий поклон головой… и взмахнул рукой.

Велга не успела толком ничего понять. Охотники появлялись позади словно из ниоткуда. Мельця с визгом упала с лошади, что-то хрустнуло.

– Моя рука!

Змая следом сдёрнули с седла на землю. Охотники окружили их сразу со всех сторон.

– Матеуш! – Велга кинулась к князю. – Сделай что-нибудь!

Но он не пошевелился. Поражённый, он не проронил ни слова.

– Матеуш! Ты дал им обещание!

Князь даже не взглянул на Велгу. А Мельця и Змай вдруг закричали пронзительно, без остановки. У них на руках и шее сомкнули кандалы.

– Жжётся! Оно жжётся!

Велга рванула из повозки, но её схватили и, как маленькую, запихнули обратно.

– Нет, господица, – сухо произнёс Хотьжер.

И она упала обратно на сиденье, закрыла руками глаза, но уши всё ещё разрывали чужие крики:

– Жжётся!

И Велга попыталась заткнуть уши. Не помогло. Слишком громко кричала Мельця:

– Князь! Князь, ты обещал! Велга! Помоги, пожалуйста, Велга!

Повозка тронулась дальше. Заскрипели плаксиво колёса.

– Благодарю тебя, князь, – послышался равнодушный голос главы Охотников. – Я передам королеве о вашей помощи в поимке чародеев.

Открыть глаза Велга так и не решилась. И слышно было только, как с другой стороны ворот затихли крики чародеев.

– Господица, – позвал её незнакомый голос. – Прошу, пройдём со мной. В замке ты под защитой королевской стражи.

– Но… – Матеуш звучал слабо и жалко. – Моя невеста…

– Королева ждёт тебя, князь. А твоей невесте пока следует отдохнуть.

Велга не запомнила дорогу до своих новых покоев. Сознание вернулось, только когда двери за ней закрылись.

Она оказалась пленницей в королевском замке. Велга чуяла это нутром, она уже слишком хорошо знала это ощущение: смерть шла за ней по пятам. Смерть искала Велгу Буривой. И звали ту смерть Венцеслава Белозерская.

Она была там – за запертой дверью.

И в покоях наверху, и снизу, и везде – весь замок желал Велге смерти. Весь замок, весь город, вся Рдзения принадлежала Венцеславе. Она заказала Буривоев Во́ронам не просто так. Она решила истребить весь их род. И вряд ли она остановится теперь, когда Велга согласилась стать женой её младшего брата. Далибору королева не пожалела.

От бессилия на глазах выступили слёзы. И Велга вдруг зарычала, схватила подушки с постели, швырнула в стену. На пол полетел стеклянный кувшин. А вода в нём – та, что растеклась теперь по каменному полу, – она отравленная?

Встревоженный Мишка забился в угол.

А Велга рухнула на пол, закрыла голову руками.

Она сама загнала себя в ловушку. Ей нужно было послушаться Матеуша и остаться на Трёх Холмах до самой свадьбы. Вернуться в Старгород уже княгиней, в окружении дружины и ждать новостей от Белого Ворона. Она всего лишь глупая девчонка и не сможет ничего сделать королеве.

В глазах помутнело. Велга сжалась в комочек. Все слёзы она уже выплакала, но тело трясло, знобило. Вместо боли и горечи остались только отчаяние и ярость. Они оглушали, душили.

Она просидела так немыслимо долго, пытаясь успокоиться, пока в спальне не сгустились сумерки.

– Велга…

От неожиданности она завизжала, вскочила на ноги. Мишка затявкал.

В углу на полу сидел Грач.

– Как ты сюда попал?!

Он криво улыбнулся:

– Я Ворон. Неужели ты думала, что не найду тебя где угодно?

Грач развёл руки. Он не пытался напасть и не пытался приблизиться. Когда и как он попал в её покои?

– Я позову стражу…

– Вряд ли стража королевы пожелает тебя защитить. Но я, в отличие от них, не желаю тебе зла. Выслушай меня.

Велга замешкалась, хотя внутренний голос кричал ей об опасности, умолял бежать. Но тогда, во дворце родителей, Грач не пытался убить Велгу. Он пощадил нянюшку. Всех её родных убил Белый Ворон. Грач утверждал, что пытался, наоборот, спасти, помочь сбежать.

И она заставила себя задержаться, прижалась спиной к дверному косяку, чувствуя, как кожа покрылась холодным по́том, как прилипла к телу нижняя рубаха, а сердце забилось в клетке рёбер. Мишка прижался к ногам хозяйки.

Грач склонил голову набок, разглядывая её с любопытством.

– Что тебе нужно? – Велга старалась говорить твёрдо, но сама слышала, как голос её дрожал. – Говори.

Он облизнул губы, и в этом жесте ощущалось такое неприкрытое волнение, что Велга невольно подалась вперёд, точно опасаясь не услышать его ответ.

– Помоги мне убить Белого Ворона.