Лишь одно остается человеку чести, чья жизнь превратилась в ад наяву: славная смерть. И в эту минуту Дариус Сантьяго жаждал именно этого.
Серафина боялась его. «И конечно, вполне обоснованно», – с горечью подумал он. Принцесса была единственным чистым созданием, которое Дариус когда-либо знал, – нежной, невинной, ясной, как свет дня… А теперь она увидела, как он убивает, словно зверь, – убивает, получая от этого удовольствие.
Дариус так старательно скрывал от нее темную сторону своей натуры… и вот теперь она обнаружила ее.
Отходя от принцессы, Дариус ненавидел себя. Его потрясло и обескуражило поведение этого своенравного небесного создания. Он не мог дождаться минуты, когда расстанется с Серафиной и вновь отправится в дорогу, снова запретит себе думать о ней.
Видеть принцессу было для него мукой и блаженством.
Никогда она не будет принадлежать ему! Дариус знал это. Но ничего, скоро он найдет успокоение.
Неукротимое желание бурлило в его жилах. Ему надо скорее выбраться отсюда, оказаться подальше. Не откладывая, отправиться в дорогу.
Дариус уже уходил от Серафины три года назад, звездной апрельской ночью, когда она обвила его шею руками, поцеловала в щеку и прошептала, что любит его… Какой абсурд! И сегодня ночью он снова уйдет от принцессы, как только позаботится о ее безопасности. Даже в эту минуту, идя впереди Серафины, Дариус испытывал отчаянное стремление бежать куда глаза глядят.
Но он успел сделать лишь два или три шага вперед, когда она догнала его и крепко схватила за руку.
– О, да не бегите же, – с досадой проговорила Серафина нежным голоском.
Озадаченный, Дариус выгнул бровь, не понимая, почему она тащит его за руку, как ребенка.
Она решительно пересекла дворик. «Словно рассерженная королева фей», – подумалось ему. Пышные разметавшиеся локоны при каждом шаге подпрыгивали и колыхались у нее за спиной.
– Я никогда не понимала вас, Сантьяго! – возмущенно продолжала Серафина. – Неужели вам совсем безразлично, что вы ранены?
Сердясь, она постоянно говорила ему «вы» и называла «Сантьяго».
– Мне не больно, – солгал Дариус с привычной бравадой. Однако втайне он был польщен, что благодаря удару кинжала снискал ее сочувствие. Возможно, беспокойство за него отвлечет девушку от пережитых сегодня ужасов и всего прочего, свидетельницей чего ей пришлось стать.
– Почему вы сразу не сказали мне, что он вас ранил?! Почему с вами мне вечно приходится обо всем догадываться самой? Это у вас такая игра? С какой стати вы стоите, истекая кровью, и позволяете мне по-детски капризничать. А, не важно. Вам очень плохо?
– Гробовщик покуда мне не нужен. Вот разве что, – добавил Дариус, – ему.
Серафина остановилась перед трупом, преграждавшим выход и подняла на Дариуса растерянный взгляд. Увидев ее безмолвную мольбу о помощи, Дариус шагнул вперед:
– Позвольте мне.
Бледные щеки Серафины вспыхнули алым, словно лепестки розы, румянцем, потому что в ту же минуту Дариус чуть пригнулся и, подхватив ее здоровой рукой под коленки, поднял и прижал к груди. Ощутив теплоту прильнувшего к нему девичьего тела – плоского живота и пышной груди, – он мысленно застонал и попытался унять нарастающую лихорадку в крови.
Серафина была единственной дочерью его короля, и Дариусу вовсе не следовало знать, что сочные вишневые губки принцессы были точно такого же цвета, как ее соски.
Обняв Дариуса обеими руками за шею, Серафина как завороженная смотрела на мертвеца. Дариус решительно перешагнул через него, думая лишь о том, какая принцесса легкая и изящная, несмотря на высокий рост и гордую осанку. Он опустил ее на траву.
Серафина поплотнее запахнулась в сюртук Дариуса, скрещивая тонкие руки под высокой грудью и проницательно посмотрела на него:
– Что-нибудь еще болит или только плечо?
– Ничего серьезного, – вымолвил он наконец, надеясь, что так оно и есть.
Дариус чувствовал, как теплый ручеек крови струится под рубашкой, но у него не было времени думать о своих ощущениях – еще предстояла работа. «Слава богу за это!»
Серафина недоверчиво подняла бровь.
– Ничего особенного, – твердо повторил Дариус.
– Об этом судить мне. – Она крепко взяла его за руку и нетерпеливо повлекла по узкой садовой дорожке. На пересечении аллей принцесса увидела труп француза и уставилась на него, будто не понимая, почему его кудрявая белокурая голова повернута под таким странным углом.
Дариуса покоробил столь пристальный интерес к его трудам, а также быстрый настороженный взгляд, который она бросила на его руки, словно желая спросить: «Неужели это сделал ты?»
Сурово посмотрев на принцессу, Дариус высвободил руку и уверенно зашагал дальше по продуваемой ветром дорожке между подстриженными кустами стенок лабиринта. Серафина догнала его и пошла рядом, стараясь не отставать.
– Чего они хотели? Я считала их своими друзьями.
– Мне очень жаль, но друзьями они не были.
– Их послал Наполеон?
– Точнее сказать, Фуше, наполеоновский министр полиции. Официально император об этом ничего не знает.
– Но ведь они не хотели убить меня?! – изумилась Серафина.
– Нет.
– Тогда что же? Помешать моей свадьбе?
«Поразительная красота принцессы и легкая непринужденность манер заставляют забыть о том, что она очень умна, – подумал Дариус. – Своей улыбкой она вскружила голову и обвела вокруг пальца даже могущественного князя Анатоля Туринова, вырвав у этого русского обещание освободить в течение двух лет половину его крепостных».
– Да, – отвечал Дариус, – воспрепятствовать вашему замужеству. Если вы окажетесь в руках французов, вашему отцу придется передать им командование флотом Асенсьона. До сих пор они держались корректно, но появление на сцене вашего жениха изменило соотношение сил, поэтому французы прибегли к столь недостойной и презренной тактике.
– Но ведь теперь Наполеон командует также испанским флотом, зачем же ему еще и флот моего отца?
– Вы прекрасно знаете, что Наполеон никогда ничем не удовлетворяется. Кроме того, он еще не накопил сил, достаточных для захвата Англии. Ему понадобится множество кораблей. Все, которыми он сможет завладеть. Хотя ему вряд ли это удастся.
– Надеюсь, нет. Полагаю, Наполеон считал, что может придать моему похищению видимость законности, заставив меня выйти замуж за этого размазню Евгения?
– Согласно моим источникам, все обстоит именно так.
Серафина фыркнула.
Евгений – Эжен Богарнэ, двадцатичетырехлетний пасынок Наполеона – был, вероятно, единственным претендентом на руку Серафины, который не внушал антипатии Дариусу. Молодой аристократ был человеком чести, достойным, выдержанным, а любому, осмелившемуся даже помыслить о женитьбе на этой девице, следовало, как Дариус знал по своему опыту, обладать терпением Иова. К несчастью, в разразившейся войне Евгений оказался на стороне противника. И все же Дариус предпочел бы его тому, кого король выбрал в мужья принцессе, чтобы оградить остров от угрозы наполеоновского вторжения, – тщеславного златокудрого великана, князя Анатоля Туринова.
Желая обзавестись невестой королевской крови, дабы вызвать восторг друзей и зависть врагов, славный Анатоль, как насмешливо прозвал его Дариус, посетил несколько месяцев назад их королевство в надежде убедиться, что красота Серафины действительно несравненна. Во время двухнедельного пребывания князя на острове и ухаживания за принцессой Дариус находился в Москве, на посольской службе. Сговор был совершен с невероятной быстротой.
«Слишком быстро, черт возьми!» – с горечью подумал Дариус.
Он даже не успел до конца собрать сведения для короля о характере, прошлом и окружении будущего жениха.
В обмен на руку Серафины тридцатилетний русский герой войны обязался поставить сто тысяч своих солдат и дотла сжечь Париж, если Наполеон предпримет враждебные действия против крошечного нейтрального Асенсьона. Поскольку это обещало острову мир, свадьба была назначена на первое июня. Теперь до нее оставалось меньше месяца, но Дариус твердо решил, что свадьбе не бывать.
Он украдкой бросил взгляд на восхитительную девушку, идущую рядом с ним.
Дариус не раз задумывался о том, каковы ее чувства к Анатолю. Женщины сходили с ума по этому красавцу, известному не только своей голубой кровью, но и воинскими доблестям. Возможно, Серафина сочла его достойным себя. Возможно, влюбилась в него.
В этот момент небо расколол удар грома. Летний ливень обрушился на землю.
Молодые люди в мгновение ока промокли до нитки.
Серафина запрокинула лицо кверху, ловя губами теплые капли и сложив ладони лодочкой.
Дариус смотрел на босую, оборванную девушку в сюртуке, доходившем ей почти до колен. Она наслаждалась дождем, впитывала его как цветок и вдруг рассмеялась.
Услышав этот беззаботный смех, Дариус тоже засмеялся.
Принцесса вскинула руки над головой, раскрыла ладони и закружилась, подставляя дождю лицо. Длинные влажные локоны заколыхались, капли дождя сверкали в темных волосах как бриллианты.
– Дариус! – восторженно воскликнула она. – Ты спас меня!
Сделав легкий пируэт, Серафина приблизилась к Дариусу, уперлась теплой ручкой ему в живот и остановилась. Поднявшись на цыпочки, она поцеловала его в твердый мокрый подбородок. Струйки дождя стекали по ее щекам.
Проделав это, принцесса упорхнула прочь, словно лесная нимфа, рассыпая на бегу брызги серебристого смеха. Ошеломленный, он замер и лишь следил взглядом за ее движениями, прижимая ладонь к животу в том месте, где она коснулась его. Дариус наблюдал, как принцесса ловит розовым язычком капли дождя, и душа его ныла от безысходной муки.
Удар грома прогремел прямо над ними, как пушечный выстрел. Дариус тряхнул головой, чтобы избавиться от наваждения взглянул на небо, провел ладонью по мокрым волосам, гладив их, и подумал о том, кому поручит король спрятать принцессу и охранять ее.
К счастью, сам он будет слишком занят, отлавливая шпионов.
Серафина ожидала его поодаль, нетерпеливо переступая босыми ножками по лужам. Дариус быстро догнал ее, и они направились к выходу из лабиринта. Насквозь промокшие, молодые люди бегом пересекли несколько восьмиугольных живых изгородей и устремились далее по большой аллее, окаймленной высокими кустами, подстриженными в виде колонн и конусов.
Дождь с силой бил по мелким камням дорожки. Они добежали до маленького здания неподалеку от лабиринта. Скрытый пышными зарослями сирени точно такого же цвета как глаза принцессы, этот домик из красного кирпича, казалось, затаился и спал.
Оба промокли до нитки и тяжело дышали. Дариус распахнул перед принцессой деревянную дверь, и ее звонкий смех огласил единственную комнату служебного здания, оснащенную металлическими трубами и вентилями, посредством которых управляли фонтанами и каскадами.
Изящно изогнувшись, Серафина отжала мокрые волосы. Между тем Дариус на ощупь пробирался по темному помещению, пытаясь обнаружить маленькую дверцу, которая вела в коридор, соединяющий домик с дворцом.
– Подожди меня. Я же не вижу тебя.
Дариус остановился и протянул ей руку. Серафина шагала слишком поспешно и в темноте наткнулась на нее.
– Ты хочешь схватить меня? – шутливо осведомилась она.
– Надеешься на это, не так ли? – смущенно пробормотал Дариус.
– Очень!
– Кокетка! – Он покачал головой, удивляясь тому, как быстро оправилась Серафина от пережитого страха. Впрочем, Дариус знал, что она гораздо сильнее душевно и физически, чем кажется на первый взгляд. Как и он, принцесса всегда играла роль, но Дариус знал, какова она на самом деле. – Юная дама, вам, несомненно, следует прочесть лекцию о том, как надо себя вести.
– О Дариус, как же я соскучилась по твоим лекциям!
– А что же мне делать? Вести вас через парадный вход? Хотите предстать перед русскими дипломатами похожей на мокрую мышь?
– Я не могу выглядеть как мокрая мышь. Я – Елена Троянская! Не забывай об этом.
– Положись на меня.
– Господи, да найдешь ли ты когда-нибудь эту дверь?
– Нашел. – Дариус нажал на маленькую дверку, и она громко заскрипела во мраке.
Серафина осторожно заглянула в открывшийся проход.
– Там внизу темно, как в склепе.
– Не бойтесь, я знаю дорогу.
К двадцати годам Дариус дослужился до чина капитана королевской гвардии, охранявшей дворец, но с дворцовыми тайными ходами познакомился еще в детстве. Путаясь под ногами строителей, возводивших это великолепное здание, Дариус исследовал каждый его дюйм, словно предвидя, что когда-нибудь оно заполнится придворными и вельможами, в нем не будет места юному воришке-полуцыгану… как бы ни обожал он богоподобного короля и его нежную королеву, приголубивших его, ничтожного и никому не нужного.
Даже будучи мальчишкой, он считал необходимым доказать королю Лазару и королеве Аллегре, что они не напрасно проявили благородство. Дариус был совершенно уверен, что король и королева не отошлют его прочь, поскольку они всегда обращались с ним как с членом семьи, но рисковать не хотел. Он выучился читать, получил образование, изучал окружающих людей и мастерски овладел всеми видами оружия. Дариусу дали шанс порвать со своим прошлым, стать выше и лучше, чем он был, и всю свою волю мальчик направил на то, чтобы достичь совершенства. Как королевский воспитанник, он имел многочисленные преимущества, чтобы продвинуться наверх, но предпочел возвышаться, прилагая собственные усилия. Ему не хотелось, чтобы его благодетели заподозрили, будто он служит им из корысти. Дариус платил им за добро беспредельной преданностью и любовью.
Медленно и осторожно свел он их дочь по шаткой винтовой лестнице в нижний коридор.
Так как в подземелье царила полная тьма, Дариус позволил принцессе держать его за руку, но окружавший их мрак, ее тепло, аромат и близость обволакивали его и распаляли воображение.
Потрясенный силой нахлынувших на него чувств, Дариус выпрямился, расправил плечи, вздернул подбородок и ускорил шаг, громко звякая шпорами по каменным плитам пола.
Он мог обладать любой женщиной, какую бы ни пожелал.
Кроме принцессы.
– Скажи, Дариус, как тебе удалось оказаться в нужном месте именно в ту минуту, когда ты был мне необходим? – Она дернула его за рукав. – Цыганская ворожба?
Только принцесса, упоминая о сомнительном происхождении Дариуса, не задевала его чувств.
– Вряд ли. Никакой случайности здесь не было. Я пытался сойти на берег тайком, но Сен-Лоран, должно быть, прослышал о моем прибытии. Полагаю, из-за этого он решил поскорее привести в исполнение свои планы.
– Вот оно что. – Серафина минуту помолчала, нерешительно добавила: – Дариус, я знаю, ты должен обо всем доложить отцу, но не рассказывай ему о том… что сделал Филипп. Это его очень огорчит…
Просьба принцессы удивила Дариуса: он не предполагал, что она способна, забыв о своих чувствах, проникнуться болью близкого человека. Лазар, конечно, захочет узнать во всех подробностях об оскорблении, нанесенном французами его дочери, но она права. Это лишь воспламенит гнев гордого короля Лазара ди Фиори и побудит его еще энергичнее бороться против Наполеона.
– Да, ваше высочество, – ответил Дариус, с сожалением подумав, что в последнее время у него накопилось слишком много тайн от короля.
– Сначала мы отправимся в мои покои, где я сменю это платье. Если папа увидит, как оно разорвано…
– Я все понимаю.
– Спасибо, – прошептала Серафина. – Я так счастлива, Дариус, что ты дома. Я всегда тревожусь за тебя, когда ты куда-то исчезаешь.
Вскоре они, все так же во мраке, поднимались по узкой лестнице. На крохотной площадке молодые люди свернули на второй пролет. Дариус старался не замечать слабости и мучительного поташнивания, но на середине лестницы его внезапно качнуло к стене – дала знать о себе потеря крови.
– Дариус?! Что такое?
– Со мной все в порядке. – Яркие точки замелькали перед глазами в непроглядной тьме.
– Сядь. Я сбегаю за врачом.
– Ничего, пустяки. Я… мне не нужен… этот безмозглый дурак. Я только… – Мысли разбегались. Головокружение усиливалось, дыхание стало прерывистым. Дариус тяжело оседал на пол.
– Оставайся здесь. Я поищу свечу и осмотрю рану…
– Нет! Мне ничего не надо, – отрезал он.
– По крайней мере сядь. – Серафина схватила Дариуса за руку, пытаясь удержать его, но он грузно опустился на ступеньки.
«Как унизительно», – мелькнуло у него в голове.
– О господи, как бы мне хотелось посмотреть, что с тобой, но здесь так темно! – Принцесса быстро склонилась над ним. – Скажи мне, что с тобой?
Он только усмехнулся и пригнул голову к коленям, стараясь преодолеть тошноту.
– Рана колющая или резаная? – спросила девушка.
– Ублюдок резанул меня по плечу.
– Спереди?
– По-моему, и спереди, и сзади.
– В пальцах покалывание или онемение?
– Не знаю. – Дариус закрыл глаза и прислонился к стене. – Я чертовски устал.
В темноте она нежно провела рукой по его щеке.
– Я знаю, бедняжка. Ты никогда не можешь остановиться. Никогда не даешь себе времени выздороветь.
Ее прикосновение было божественным. Дариус прильнул к ее ладони, но тут же отпрянул, ужаснувшись тому, что она сказала, и тому, что он признался в своей слабости.
– Со мной все хорошо. Просто я уже не так молод, как раньше. – Дариус ослабил здоровой рукой галстук, глубоко вздохнул и сжал зубы, собирая свою волю в кулак. – Ладно. Прости. Пойдем.
– Прости? – удивилась Серафина. Дариус заставил себя встать.
Девушка попыталась поддержать его, но он с досадой оттолкнул ее руку.
– Бога ради! Я не инвалид. У меня всего лишь легкая царапина…
– Хорошо, Дариус. Все в порядке, – успокаивающе проговорила она, чуть отступив, но оставаясь рядом с ним.
К этому времени они выбрались в тускло освещенный служебный холл на третьем этаже королевских покоев. Дариус почувствовал себя увереннее, и к нему сразу вернулась привычная надменность. Широким жестом он махнул рукой перед принцессой, с подчеркнутой галантностью приглашая войти.
– Только после вас, ваше высочество.
Окинув Дариуса настороженным взглядом, принцессой пошла вперед. Они миновали аккуратно поставленные вдоль стен половые щетки, полки с постельным бельем… У него мелькнула мысль, что принцесса, наверное, никогда раньше их не видела во дворце.
Она явно не догадывалась, что именно слуги были основным источником его информации. Куда бы ни заносила Дариуса судьба и королевские поручения, он издали следил за каждым шагом Серафины. В последнее время, как было ему известно, она вела себя сумасброднее, чем когда-либо: поклонники, балы, пикники, расточительные покупки… Серафина старалась казаться бесшабашной, когда нервничала или трусила. Дариус догадывался о причине ее эскапад: Серафину подталкивало к ним приближение свадьбы.
«Неужели я допущу, чтобы этот тщеславный грубиян дотронулся до нее своими ручищами?» – подумал Дариус, кипя от ярости. Ему хотелось рассказать ей прямо сейчас о том, что он узнал, и успокоить ее. Но Дариус должен были молчать. Когда все закончится, Серафине станет известно, какой дар он преподнес ей.
Быстро пройдя по коридору, они очутились напротив деревянной панели между двумя высокими хозяйственными полками. Дариус остановился напротив нее, пробежали пальцами по стыку, сильно нажал и быстро отступил, когда она с громким щелчком открылась.
Едва панель скользнула в стену, как за ней открылся полумрак спальни принцессы.
Дариус увидел, как фиалковые глаза расширились, потом потупились. Девушка побледнела.
Поняв, что он имеет тайный доступ в ее покои, принцесса, конечно же, возмутится. Но она промолчала.
– Подручные Сен-Лорана все еще на свободе, – объяснил Дариус. – Я не хочу выпускать вас из поля зрения, ваше высочество.
– Вам ничего не нужно объяснять, Сантьяго. Я полностью полагаюсь на вашу честь.
Ее слова польстили ему.
– Кому еще известно об этой панели?
– Никому, ваше высочество.
Архитектор давно умер, король, вероятно, позабыл о панели, а своему преемнику на посту капитана королевской гвардии Дариус об этой двери не сообщил. Он ничего не имел против Орсини, но в том, что касалось принцессы, не доверял никому. Дариусу никогда не приходило в голову нарушить ее уединение, но большинство мужчин не обладали его железной выдержкой.
Серафина царственно прошествовала в свою спальню. Закрыв за собой потайную дверцу, Дариус вошел за Серафиной в ее волшебный чертог.
Дождь монотонно стучал в стекло. Пышные цветы стояли на подоконниках и на полу вдоль окон. Постель принцессы казалась прелестным облаком из белого легкого тюля, который, спускаясь каскадами на розовые атласные простыни, защищал нежную кожу королевской дочери от москитов. На пышных подушках изголовья спала, свернувшись клубочком, белая персидская кошка. Серафина пересекла комнату и открыла дверь в будуар. Поток света, лившийся оттуда, озарил полутемную спальню. Дариус помедлил, наслаждаясь чарующим зрелищем. Возле постели висела разукрашенная птичья клетка. Крохотная дверца ее была распахнута настежь. Дариус заметил, что маленький попугай внимательно наблюдает за ним с жердочки над окном. Внезапно откуда-то выпрыгнула обезьянка, и Дариус вздрогнул от неожиданности. Она заверещала, пугая незваного гостя, но быстро притихла и начала кувыркаться на спинке кровати. «Неблагодарное существо!» – подумал Дариус, вспомнив, что сам подарил ее Серафине на пятнадцатилетие. И сказал тогда, что они похожи. С обезьянки он перевел взгляд на прикроватный столик с женскими безделушками. Головная щетка… раскрытый роман… флакончики с духами…
В этот момент в дверном проеме возник стройный силуэт Серафины. Она вытирала полотенцем мокрые волосы.
– Дариус!
Сантьяго заметил, что она сменила его огромный сюртук на изящный домашний халат, туго подпоясав тонкую талию поясом с бантом. Бросив ему полотенце, девушка подошла к постели, взяла на руки обезьянку и заворковала над ней, успокаивая возбужденного зверька. Быстро вскарабкавшись по плечу хозяйки, обезьянка уселась ей на макушку и обхватила черными лапками лоб Серафины.
Принцесса повернулась к Дариусу и кокетливо спросила:
– Нравится тебе моя шляпка?
– Она очаровательна.
– О, благодарю. – Серафина подошла к клетке для обезьянки, сняла малышку с головы, поцеловала и поместила в клетку. Улыбнувшись Дариусу, она прошествовала в соседнюю комнату и бросила ему на ходу: – Иди за мной.
Не сводя глаз с элегантной стройной фигурки, он вытер лицо, провел полотенцем по волосам и последовал за девушкой в смежную комнату.
Серафина грациозно склонилась к камину, где горел небольшой огонь. Дариус залюбовался изысканным изгибом спины и бедер, а в голове вихрем закружились яркие греховные картины.
Ах, напрасно принцесса так доверяет ему…
Она зажгла от пламени камина красивую восковую свечу и обошла все светильники. Озаренная множеством огней, комната приобрела жизнерадостный вид.
– Садись! – Принцесса кивнула на самое удобное и уютное кресло.
– Нет, благодарю вас.
Она удивленно посмотрела на него:
– Нет? Дариус, ты же чуть не потерял сознание на лестнице. Сядь, пожалуйста.
– Моя одежда промокла насквозь, а кровь зальет всю обивку, – пояснил Дариус.
– Думаешь, кресло заботит меня больше, чем ты? – Серафина засмеялась. – Какой же ты болван, Сантьяго! Сядь, ради всего святого, прежде чем упадешь на пол!
Со страдальческим вздохом Дариус накинул на спинку кресла полотенце, чтобы предохранить от крови светло-желтую парчу.
– Постарайтесь поскорее переодеться, – проговорил он, рухнув в кресло. – Я не привык ждать, пока дама оденется.
Ответив ему понимающей улыбкой, Серафина повернулась к каминной полке и пошарила среди стоящих на ней безделушек. Он откинул упавший на глаза локон, положил ногу на ногу и стал небрежно поигрывать серебряной шпорой.
– Дариус!
Он вопросительно поднял глаза. Принцесса вынимала из фарфоровой шкатулки, стоявшей на каминной полке, белую ленту. Дариус с изумлением заметил, что там же, рядом со шкатулкой, стоял его портрет в небольшой рамке.
Это была копия портрета Дариуса в полный рост, заказанного королевой после того, как он получил ранение, закрыв собой короля от выстрела. Дариус был изображен в мундире – белый камзол, золотые медали, алый пояс – и смотрел сурово и печально.
«Глаза старика на лице молодого человека», – грустно подумалось ему. Казалось, жизнь его закончилась, не начавшись… И все же странное чувство жгучей мукой колыхнулось в груди Дариуса при мысли, что Серафина помнила о нем и держала портрет перед глазами, у всех на виду.
– Дариус, – повторила она, нарушая затянувшееся молчание.
– Да, ваше высочество? – рассеянно откликнулся он.
– Снимайте сорочку, – не глядя на него, приказала она.
Дариус медлил, сомневаясь, что правильно понял ее. Взгляд его вновь метнулся к стройной фигуре, к очаровательным ягодицам, обтянутым голубым атласом. Серафина невозмутимо завязывала лентой пышные непокорные локоны.
С легкой усмешкой Дариус переспросил:
– Что вы сказали?
– Пожалуйста, снимите жилет и сорочку.
– Ах, ваше высочество, – весело отозвался Дариус, – поверьте, я весьма польщен, но сегодня не в настроении…
Она обернулась и насупилась.
– Бога ради, Сантьяго! Я не пытаюсь вас соблазнить. Нечего сидеть как болван, истекая кровью. Раздевайтесь. Живо!
Со свечой в руке принцесса скрылась в соседней комнате. Подавшись вперед, Дариус заглянул в ее гардеробную. Там висело множество платьев, стояли ряды туфелек, которые, кстати, Серафина так не любила носить, предпочитая бегать босиком.
Когда она вернулась в гостиную, через плечо у нее было перекинуто несколько полотенец, в одной руке принцесса и держала корзинку со швейными принадлежностями, а в другой – бутылку, похоже, с коньяком. Поставив все это на пол возле его кресла, она подтащила поближе пуфик и уселась напротив Дариуса.
– В чем дело, Сантьяго? – осведомилась Серафина, изящно сложив руки на коленях. – Почему вы не хотите, чтобы я помогла вам?
Он посмотрел на швейную корзинку, потом на принцессу.
– С каким бы уважением я ни относился к вашему вышиванию, я не стремлюсь стать вашей подушечкой для булавок.
– Я знаю, что делать, потому что раз в неделю помогаю в больнице для стариков.
– Если мне придется наложить швы, – возразил он, – я сделаю это сам.
– Вы же сказали, что рана идет через плечо на спину. Подумайте, как вы доберетесь до нее сзади?
– Я обращусь к хирургу.
Принцесса язвительно улыбнулась и ласково постучала пальчиком по его подбородку.
– Не лгите, Сантьяго. Я знаю, что ни к какому хирургу вы не пойдете. Вы что, не доверяете мне?
«Она или глупая, или мучает меня нарочно, чтобы развлечься», – подумал Дариус, вжимаясь в спинку кресла. Возможно, семидесятилетний инвалид может спокойно перенести прикосновение этих бархатных ручек, но он-то не достиг и середины этого возраста.
Пожав плечами, Серафина встала, налила воды в чайник и поставила его на огонь. Вернувшись к креслу, она опустилась на колени и открыла корзинку.
– Годится ли вам белая нитка, полковник, или вы предпочитаете что-нибудь более яркое? – осведомилась Серафина, перебирая разноцветные мотки ниток. – Алые? А может, золотые?
– У меня, право, нет времени играть с вами в больницу.
– Не заставляйте меня напомнить вам о том, кто я. – Зажав иголку зубами, принцесса аккуратно вытянула белую нитку из мотка и осторожно расправила ее. – Если будете проявлять своеволие, мне придется просто приказать вам подчиниться. Раздевайтесь, сударь!
Дариус не шевельнулся. Не мог. Внезапно покончив с ниткой, Серафина отложила ее в сторону и, упершись руками в колени, устремила на раненого пристальный взгляд.
Дариус смотрел на нее, не в силах вымолвить ни слова.
Однако она каким-то непостижимым образом поняла его.
– Хорошо, – мягко проговорила принцесса, всматриваясь в его лицо. – Просто сидите спокойно, а я все сделаю.
У Дариуса не нашлось ни доводов, ни сил помешать ей. Он знал, что принцесса не должна к нему прикасаться. Она тоже, конечно, знала это, но разве когда-нибудь Серафина делала то, что положено? А он? Ослушался ли хоть раз в жизни Дариус королевского приказа?
Сначала принцесса стянула с него развязанный галстук, затем придвинулась еще ближе и опустилась на колени между ногами Дариуса.
Он следил за каждым ее движением настороженно, как зверь, а она между тем невозмутимо расстегивала его черный жилет. Дариус остался в одной сорочке. Рваной, промокшей, окровавленной…
– Бедняжка! – пробормотала принцесса. Когда же она попыталась стащить с него сорочку, он, задохнувшись, отпрянул и вперил в нее гневный взгляд.
– В чем дело, Дариус? Робеешь? – мягко спросила она. Дариус завороженно смотрел на нее, не в силах вымолвить ни слова, не подозревая, что все чувства ясно читались в его глазах.
Наконец он кивнул.
Серафина ласково погладила его по щеке.
– Я не причиню тебе боли, Дариус. Не бойся. В конце концов… – Она потупила взгляд. – Ты же видел меня всю.
Дерзкое замечание вывело его из оцепенения. Дариус с ужасом уставился на принцессу.
– Ах ты, скверная девчонка! – выдохнул он, охваченный желанием.
«Господи Иисусе! Что я делаю?!» – мелькнуло у Дариуса в голове. Руки у него горели от страстного желания прикоснуться к ней, провести ладонями от талии по изящному изгибу бедер, раздвинуть полы халата и вдохнуть аромат ее влажной от дождя кожи. Он вцепился в подлокотники кресла, из последних сил борясь с собой.
Затем Дариус вспомнил, что все равно через несколько недель умрет: после того как он обнаружит всех шпионов и разделается с ними, ему предстоит опаснейшая миссия. Так какое все это имеет значение?
Изменить что-либо в том, что ему предстояло, уже не в его власти. Так пусть по крайней мере принцесса перевяжет его рану.
Возможно, Серафина знает, что делает, в чем Дариус, впрочем, сомневался, но он сможет поговорить с ней еще немного времени, а кроме того, это избавит его от визита к неумехе хирургу.
Нет, все это не зайдет далеко – Дариус не допустит ничего дурного. Сегодня его буйный и неистовый нрав словно сорвался с цепи – это верно, – но он все еще мог совладать со своими страстями. Недаром Дариус числил в своих предках по отцовской линии Торквемаду, самого свирепого из испанских инквизиторов. И вообще скоро история для него закончится и принцесса станет мукой для кого-то еще. Сердце Дариуса вновь тяжко забилось, когда Серафина прочла в его глазах, что он сдается. В ее взоре мелькнул огонек предвкушения, подсказавший Дариусу, что, возможно она так же пылко мечтает прикоснуться к нему, как и он к ней.
– Так как же? – сдержанно осведомилась принцесса.
Дариус равнодушно пожал плечами, словно его ничуть волновало, соблазнит ли его Серафина или он истечет кровью… Впрочем, Дариус сомневался, что обманул девушку напускной беспечностью.
– Снимай сорочку, – прошептала она. Он повиновался и застыл, сжав ее в комок побелевшими от напряжения пальцами.
Однако первое, на чем остановился взгляд Серафины, была не рана, а маленький серебряный образок, висевший у него на шее на длинной прочной цепочке.
«О дьявол! – Сердце Дариуса упало. – Теперь все! Я попался!» Он совсем забыл об этой проклятой штуке.
Дариус замер, загнанный в ловушку, разоблаченный, полностью раскрывший ей свою тайну.
Не сводя с образка удивленных глаз, Серафина взяла образок в ладонь, ненароком коснувшись при этом груди Сантьяго. Всмотревшись в серебряный образок, она подняла на Дариуса невинные фиалковые глаза, и рот ее приоткрылся в немом изумлении.
Этот образок с изображением Богоматери принцесса подарила ему в тот день, когда в него стреляли у нее на глазах – в день ее двенадцатилетия.
До сих пор Серафина ненавидела свой день рождения. Ее ничуть не утешало то, что она была не виновата в случившемся. Тогда она не отходила от его постели. Дариус метался в лихорадочном бреду, не понимая, что принцесса постоянно говорит с ним, шепчет молитвы, но именно ее тихий охрипший голосок был нитью, связывающей его с жизнью.
Позже ему рассказали, что Серафину пытались увести от его постели, но она сопротивлялась как безумная – и оставалась возле Дариуса.
Он никогда не забывал об этом. Дариусу раньше и в голову не приходило, что кто-то может быть так ему предан. Едва он пришел в себя, она повесила ему на грудь этот образок и сказала, что Богоматерь будет его защитницей. А затем произнесла еще нечто очень важное… Как же это звучало?
Он смотрел в глаза прекрасной молодой принцессы, в ушах его звучал шепот шаловливой девчушки:
«Ты самый храбрый рыцарь на свете, Дариус, и, когда вырасту, я выйду за тебя замуж!»