Утро радовало своей свежестью и прохладой. Мне было любопытно абсолютно всё вокруг: от флоры до фауны, от покосившегося штакетника до каменной ограды, высотой в полтора метра.
Ах, как же мне всё-таки повезло, что я попала сюда весной! А не в холодную осеннюю хлябь или в зимние метели. Тогда вряд ли бы решилась куда-то выйти.
Весна, весна… А она, оказывается, такая же, как и в нашем мире. Поздняя, испокон веков приносящая с собой буйство красок и ароматов. Деревья радовали глаз молодой зеленью, цветы добавляли ярких красок, а воздух был наполнен пением птиц и жужжанием назойливых насекомых…
Деревушка наша располагалась на холме, окружённом густыми лесами и возделанными полями. Судя по всему, в самом разгаре посевная: тут и там виднелись фигурки селян, которые чинно шагали за своими плугами, взрыхляя чёрную почву.
В центре деревни заметила большую площадь. Напрягла память, чтобы хотя бы отчасти вспомнить историю Средневековья. Пришла мысль, что на этой площади проходят ярмарки, праздники и собрания жителей.
Невдалеке заметила маленький рынок, где уже толклись люди. Местные и заезжие торговцы разложили на деревянных лавках свои немудрёные товары. Здесь и деревенские продукты, и ткани из домашнего холста, и сельские инструменты, и разная утварь. Медь ярко блестела на солнце, а пузатые глиняные корчаги и другие изделия гончаров теснились целыми грудами, ожидая своего покупателя.
Домишки наводили тоску одним своим видом: им больше подходило определение – лачуги. Они были большей частью невысокими, кривыми, собранными из разномастных, плохо обтёсанных и потемневших от времени брёвен, с утлыми соломенными крышами. Среди них я так же углядела самые настоящие кособокие землянки.
По сравнению с ними отцовский домик, который сначала показался мне таким убогим, теперь выглядел добротным и даже неприступным, как крепость.
На самом высоком холме поселения виднелся старинный храм в готическом стиле, возведённый из камня. Неподалёку от него – маленькая часовня, сложенная из глинобитного кирпича. Внимательно всё осмотрев, я удивилась: что-то больно он роскошен для деревенской глуши. Или в эти времена любой храм строился с целью показать земное и небесное могущество церкви?
Этому величественному сооружению архитекторы придали вытянутую форму, устремлённую вверх, с высокими стрельчатыми окнами и островерхими башнями. Окна церкви украшали цветные витражи, на них я смогла разглядеть изображения библейских сцен и святых. Ничего необычного, в принципе. В моём прежнем мире до сих пор сохранились подобные святые места, я помню их по своему путешествию по историческим местам Франции.
Дверь храма открылась, и на пороге я увидела фигуру в чёрной сутане. А вдруг это тот самый пресловутый отец Стефан? Нет уж, до поры до времени с ним лучше не пересекаться. Тем более в свой первый день знакомства с деревней. Я поспешила дальше.
Во время прогулки навстречу то и дело попадались односельчане. Облик их немногим отличался от тех, кого я уже успела повидать раньше. Однотипная домотканая одежда из кожи и дерюги, грубо сработанная обувь – у большинства мужчин такие же высокие сапоги с широкими голенищами, как у отца, у женщин всех возрастов – деревянные сабо. Мужчины при встрече снимали шляпы, приветствуя, женщины кивали, слегка кланяясь. Я отвечала тем же, но в разговоры пока вступать не решалась.
Я уже собралась завершить свою первую прогулку, как заметила, что прямо ко мне бежит шумная ватага ребятишек. Они увидели меня издалека, и что-то громко выкрикивали, тыча в мою сторону руками. Наконец, мальчишки подбежали ближе и тут же обступили меня, заключив в плотное кольцо.
– Лира Лидс, Лира Лидс! – звонкие, задорные голоса детворы едва не оглушили. Старшему из этой стайки на вид дала бы не больше двенадцати. Все они были одеты бедно, некоторым одежда была явно велика – наверное, донашивали после старших братьев. Не у каждого даже имелась обувь, несмотря на довольно прохладную погоду, некоторые пацаны щеголяли босоногими. Детишки худенькие, но видно, что крепкие, с развитыми мышцами, верно, с детства привыкли к физическому труду.
– Лира, ты никак уже здорова? – обратился ко мне самый высокий из них, с кудрявой копной льняных волос и серыми глазами. – А ведь это мы с Билли тебя спасли тогда, на реке! Возле старого моста, помнишь? Увидели, как ты под воду идёшь, да рыбаков кликнули на помощь. Вот же здорово, что ты жива осталась!
Я приветливо улыбнулась юному собеседнику и нежно взъерошила его густую шевелюру.
– Спасибо, мои милые! Чем же мне вам отплатить?
– А ты, Лира, замолви за нас словечко своему батюшке! Пусть нам стрел сделает, настоящих, таких, как он господам мастерит! Мы тогда тоже будем, как рыцари! И зайцев настреляем, и белок! – сопя носом, воскликнул другой мальчишка, рыжий и коренастый.
– Хорошо, дорогие мои, я попрошу отца, думаю, он не откажет. Вы забегите к нам на днях, сколько успеет, сделает на вас всех, – пообещала я ребятам.
Дети радостно заулыбались, и тут я обратила внимание, опять же, профессиональная привычка сказалась: в каком прекрасном состоянии у каждого из них ротовая полость! Просто удивительно! Только вот зубы сероглазого парнишки оказались до ужаса кривыми, будь он моим пациентом, не ушёл бы от меня без брекетов.Тут я задумалась о тех, кому не повезло и у них проблемы: кариес, периодонтит, пульпит и так далее. Как же они их лечат? Анестезии здесь явно никакой не существует. Неужели удаляют без обезболивания? Надо сегодня расспросить папу об этом хорошенько, да и за процедурой самой понаблюдать. Может, смогу помочь советом, всё-таки квалифицированный стоматолог из XXI века должен свои навыки использовать в любой ситуации. А вдруг это и есть моя миссия в новом мире, ради которой я здесь воскресла?
Мои размышления прервали шум неподалёку и звуки музыки. Я обернулась в сторону главной деревенской площади, мимо которой сегодня успела пройтись. Там кучно толпился народ.
– Бродячие музыканты, бродячие музыканты пришли! – радостно закричали мои маленькие собеседники и наперегонки кинулись к месту сборища. Подумав, решила тоже пойти, глянуть, что же там такое происходит? Любопытно же!
В центре площади раздавались звуки музыки, но игравших не было видно – толпа зевак обступила их плотным кольцом. С трудом пробралась через людское ограждение и наконец увидела пришельцев.
Посреди круга стояло трое молодых людей, один держал в руке лютню и звонко пел приятным тенором. Двое других подыгрывали ему – один на флейте, второй на скрипке. Скрипач обладал аристократической внешностью: длинные, изящные пальцы, тонкие черты лица и ясные, голубые, словно небо, глаза. Будто прочитав мои мысли, юноша посмотрел прямо на меня, наши взгляды встретились, и он задорно мне подмигнул. Я поспешила отвести глаза в сторону, не желая привлекать к себе внимания.
Одежда бродячих артистов коренным образом отличалась от той, что носили односельчане. Пусть и пыльные, но настоящие бархатные камзолы, береты с перьями, добротные сапоги. На шее у солиста висела массивная серебряная цепь с медальоном.
В ногах артистов стояла соломенная шляпа, к которой изредка подходили слушатели, бросая в неё медяки.
Перебирая струны лютни, солист напевал:
«Вспомним Артура великого славные дни!
Ныне потомкам примером послужат они.
Славный король наш Британии славу принёс…»
Менестрель довольно долго исполнял свою балладу о подвигах короля Артура, его пение сопровождалось одобрительными возгласами слушателей и аплодисментами в самых патетических местах.
«И вот Артур разит врага,
И, словно меч Господний,
Карает, и к руке рука
С ним рыцарь благородный…»
Внезапно на самом интересном месте, выступление прервал чей-то негодующий крик. Сквозь толпу пробирался человек в сутане, видимо, тот самый местный священник. Он был долговязым и худым, как скелет, а в чертах его морщинистого лица читалась злая натура и вздорный характер. Что-то внутри подсказало мне, что это и есть отец Стефан. Пастырь подбежал к музыкантам и стал грозить им кулаком:
– Ах вы, нечестивцы! Кто вам позволил сюда явиться? Бесовскими песнями народ смущаете накануне святого праздника! А ну, пошли прочь отсюда, а не то я стражников кликну! Чтоб вас всех унесло в геенну огненную! – принялся изрыгать проклятия отец Стефан. Ему бы рот прополоскать, столько некрасивых слов оттуда вылетело.
Музыканты не стали спорить, торопливо забрали шляпу со скудной данью, закинули за плечи инструменты и поспешили прочь, сопровождаемые руганью блюстителя нравов. Похоже, это была не первая в их практике стычка с духовенством.
Увидев, что менестрели ретировались, пастырь накинулся на слушателей.
– А вы, что тут столпились, олухи, ротозеи! Вместо того чтобы в церковь пойти да Богу дань отдать, нечестивым игрищам внимаете! Вот уж вас покарает Господь! Кайтесь, кайтесь, окаянные!
Крестьяне, напуганные гневом своего духовного отца, потупили взоры и стали суетливо расходиться. Я тоже постаралась побыстрее дать дёру и заметила, как взгляд священника остановился на мне, и лицо его вспыхнуло неподдельной яростью. Я поспешила восвояси, ощущая на себе его липкий холодный взгляд.
По пути домой подумалось: а ведь рассказ отца о медицинских навыках настоятеля оказался правдой. У священника крепкие, здоровые зубы. Значит, он действительно обладает некими целительскими знаниями, пусть и на уровне своей эпохи. Ну, конечно, и питается намного лучше, чем большинство из его паствы. Вот бы почитать его медицинские книги, интересно, что там говорится о лечении зубов, какими методами пользуются эскулапы Средневековья?
Без приключений я добралась до дома. Войдя во двор, услышала голос кузнеца и ещё кого-то. Значит, папа сегодня не в кузне?
Бормотание доносилось со стороны пустой конюшни. Я, ведомая любопытством, направилась к сараю. Тихо вошла внутрь и заглянула во второй пустующий денник.
Картина, открывшаяся моему взору, поразила: отец стоял, вооружившись устрашающего вида огромными щипцами, а напротив него, привязанный к широкому деревянному креслу, сидел тучный крестьянин. Лицо его было бледным, как молоко, всё его тело мелко тряслось от ужаса.
– А ну, прекрати, Том, иль ты не мужик? – оглушительно рявкнул мой вечно спокойный отец и… со всего размаха ударил пациента в висок, мгновенно его оглушив.
И тут мне стало дурно…