Пуговица есть, а петлицы нет

Когда Минчжун поступил в университет, о котором мечтал, он сразу почувствовал облегчение. Родители всегда говорили ему: «Если первую пуговицу застегнешь правильно, то и со всеми остальными легко справишься». Хоть ему и не нравилась эта фраза, но, увидев свое имя в списке поступивших, он подумал, что застегнул ту самую первую пуговицу. Все взрослые твердили, что престижный университет – это путевка в успешное будущее. Однако Минчжун с друзьями уже не были в этом так уверены. Их ритм жизни нисколько не сбавил обороты – теперь им приходилось бежать еще быстрее.

Приехав ради учебы из провинции в Сеул, Минчжун сразу распланировал все четыре года здесь: свои будущие оценки, практику, сертификаты, волонтерство, изучение английского. У всех его друзей была такая же цель – составить себе достойное резюме. Насколько легко и просто они смогут это сделать, зависело от накоплений родителей, хотя даже деньги не всегда гарантировали спокойную жизнь. Минчжун расписал задачи на весь период обучения, словно ученик начальной школы – долгожданные летние каникулы. Он фанатично следовал своему плану, пока все четыре года его семья работала не покладая рук, чтобы оплатить ему обучение, аренду комнаты и повседневные расходы.

Университетская жизнь Минчжуна состояла из постоянных подработок и нескончаемых лекций и семинаров. Конечно, совмещать учебу с работой было совсем не легко, но он не жаловался: ведь это временно, нужно потерпеть. Минчжун верил, что жить нужно трудом. И пускай он не высыпался и хронически уставал, а все же ни секунды не сомневался, что игра стоит свеч. И его старания действительно приносили достойные результаты, поэтому он верил, что так и будет продолжаться. К концу обучения у него было безупречное резюме и средний балл – 4.0, а вместе с тем и уверенность в светлом будущем. Однако с трудоустройством не задалось.

– Ну что с нами не так? Почему не берут никуда? – посетовал как-то Сончхоль, однокурсник Минчжуна, залпом выпив рюмку сочжу в баре перед университетом.

– Не в нас дело, – ответил раскрасневшийся от алкоголя Минчжун, вслед за другом осушив рюмку.

– А в чем тогда? – в сотый или тысячный раз Сончхоль озвучил вопрос, которым Минчжун и сам задавался каждый день.

– Петлица слишком маленькая. Точнее, ее вообще нет. – И он подлил другу сочжу.

– Какая еще петлица? – удивился Сончхоль, взамен наполнив рюмку Минчжуна.

– Для пуговицы.

Однокурсники выпили, и Минчжун продолжил:

– Мама всегда так говорила, пока я учился в старшей школе. «Если первую пуговицу застегнешь правильно, то и со всеми остальными легко справишься». И этой пуговицей был престижный универ. Я поступил туда и успокоился. Все остальные пуговицы должны были застегнуться чуть ли не сами собой. Заблуждался ли я? Не думаю. Я же умный, ну ты сам знаешь. Куда умнее тебя. Но общество все равно меня не принимает. Разве это нормально?

Минчжун опустил голову, потяжелевшую от объемов выпитого, а затем снова поднял и продолжил:

– Я поступил в универ и начал усердно делать пуговицы. А потом пришивать их одну за другой, через равные промежутки. Ну как и ты, собственно. Хотя я пришиваю лучше. Спасибо тебе за это.

Минчжун похлопал друга по плечу, и Сончхоль ухмыльнулся и ответил:

– Тебе тоже спасибо, что мои пуговицы были круче.

– Сончхоль, – начал Минчжун, слегка улыбнувшись и подняв на друга красные глаза. – Я разбивался в лепешку с этими пуговицами, но забыл об одном: в наше время…

– Что? – с отчаянием поторопил его Сончхоль.

– …Петлиц для них нет. Подумай сам. Пуговицы на одежде есть – а отверстий напротив нет. Почему? Там просто никто их не сделал. И смотри на меня теперь: сплошная ирония, только верхняя пуговица и застегивается.

Слушая друга, Сончхоль невольно взглянул на свою рубашку. Все пуговицы аккуратно пришиты, но оказалось, что ни одна не застегнута. Словно удивившись этому, он вздрогнул и начал торопливо продевать пуговицы в отверстия. К несчастью, из-за алкоголя руки плохо слушались, и ему пришлось приложить немало усилий, чтобы застегнуть каждую из них. Отчего-то ему казалось, что именно в рубашке причина его неудач. Минчжун же не обращал на него внимания, многозначительно разглядывая рюмку.

– А вот забавно. Если бы на моей рубашке изначально не было ни одной пуговицы, я бы не смог ее носить. И не только потому, что это не модно. Но посмотри: если у меня появится самая верхняя пуговица и даже будет застегиваться, а другие так и останутся болтаться без петлиц, что тогда? Одежда окажется все такой же бесполезной! Я окажусь бесполезным. Ирония судьбы. И ради этого я всю жизнь так старался?

– В чем ирония? – спросил Сончхоль, борясь с застегнутой верхней пуговицей, душившей его.

– Ну как «в чем»? – Минчжун с непониманием уставился на Сончхоля, а затем ткнул ему указательным пальцем в лоб. – Ирония судьбы! Что непонятного?

– Да что ты несешь!

– Мысли позитивно! Не так уж мы плохо живем. Ну серьезно! – начал выкрикивать Минчжун, пока друг не зажал ему рот рукой. А убрав его руку, снова загорланил: – И радостно, и грустно!

Затем Минчжун схватил пустую рюмку, а Сончхоль – полную бутылку сочжу, и они рассмеялись, подумав, что в их жизни есть место не только для грусти, но и для радости. Позже друзья решили заказать еще выпить, а заодно яичный рулет и суп – для настроения, как сказал Сончхоль. Наблюдая, как официант ставит сочжу на стол, оба подумали об одном и том же: когда-нибудь в их жизни появится человек, который проделает петлицы для их пуговиц. И докажет, что они не бесполезны. Да и не только им, но вообще всем друзьям. И тогда мир наполнится миллионами петлиц, в которые сможет пролезть даже самая большая пуговица.

Спустя несколько месяцев после того вечера Минчжун и Сончхоль перестали общаться. Это произошло как-то само собой. Просто за последние два года они ни разу даже не созвонились. Может, друг наконец-то смог устроиться на хорошую работу и оттого чувствовал неловкость перед Минчжуном. Тот бы прекрасно понял его. А еще лучше он понял бы, случись все наоборот: если друг не звонил, потому что так и не смог найти ничего подходящего. Минчжун не общался ни с кем из университетских друзей. Не брал трубку, не отвечал на сообщения. Если вдруг встречал кого-то в центрах развития карьеры, то просто перебрасывался парой дежурных фраз и шел дальше. Ведь сам Минчжун уже целых два раза обучался правильно вести себя на собеседованиях, знал, как заполнять резюме и какие личные качества и профессиональные навыки ценит работодатель, однако по-прежнему терпел неудачи. По нескольку раз в день он смотрел на себя в зеркало и думал: может, просто не вышел лицом? Да, красавцем его не назовешь, но и не сказать, что так уж некрасив. Обычная внешность офисных сотрудников. Мало чем отличается от тех, кто его собеседовал. Тогда, должно быть, всем надоели одинаковые лица?

В центрах развития карьеры Минчжун участвовал в постановочных собеседованиях. Уверенно и в то же время с должной скромностью отвечал на вопросы интервьюеров, производил впечатление человека творческого и при этом не чрезмерно напористого. Прошло больше двух лет с момента окончания университета, но он так и не смог найти работу. Ему хотелось верить, что все дело в компаниях, которые не способны оценить своего кандидата по достоинству, а не в его недостатках.

И вот он получает очередной отказ. Компания прислала уведомление о том, что он не прошел собеседование. Минчжун прочел его пару раз и удалил. Затем постарался понять, что ощущает в эту минуту. Разочарование? Злость? Стыд? Отчаяние? Нет, на самом деле он чувствовал облегчение. У него было предчувствие, что это станет его последним собеседованием. Нет, он не зарекался бросить все попытки, но устал прилагать усилия. Довольно он побегал на собеседования, стараясь всем понравиться, нервничая, как всегда. На этом все. Минчжун понял, что с него достаточно. И мысль об этом приносила небывалое облегчение.

– Мам, у меня все нормально. Не переживай. Денег от репетиторства хватает на жизнь. Отдохну, а потом продолжу.

Минчжун сидел в своей комнате и с нарочитой уверенностью в голосе говорил с мамой по телефону, пытаясь успокоить ее. Конечно, он обманывал. Он не собирался ни вести уроки, ни возвращаться к собеседованиям. Ему хотелось избавиться от статуса кандидата, перестать вечно готовиться к чему-то и биться головой о невидимую стену на бесконечном пути.

Он хотел расслабиться. Оглядываясь назад, Минчжун осознавал, что ни разу не отдыхал полноценно, начиная со средней школы. Однажды став отличником, он был вынужден и дальше усердно трудиться, чтобы поддерживать свой имидж. Однако теперь устал стараться. Да и какой смысл от всех этих стараний, если результатов все равно нет? Он не жалел о потраченном времени. Но понимал, что если продолжит в том же духе, то очень скоро пожалеет. Проверив свой банковский счет, он подсчитал, что средств хватит еще на пару месяцев. В этот момент Минчжун четко для себя решил: он будет отдыхать до тех пор, пока на счету не останется ни одной воны. Просто жить, и будь что будет. Ну а потом…

«Да а что потом? ˝Потом˝ не существует», – подумал он.

Долгожданная беззаботная жизнь началась в конце зимы. Чтобы ничто не мешало, Минчжун решил включать телефон один раз в день – перед сном. Да и то если не забудет. Заодно он сменил тарифный план на самый базовый. Все равно звонить было некому.

Чем же теперь ему заняться, когда появилось столько свободного времени? Минчжун хотел, чтобы отныне все шло своим чередом. Насколько это возможно, конечно. И больше никаких будильников по утрам, поисков общественного одобрения, вздохов родителей, бесконечной конкуренции и страха перед будущим.

Минчжун просыпался поздно и валялся в кровати весь день, поднимаясь, только чтобы поесть. Кроме людских шагов за окном, их разговоров и шума проезжающих машин, он ничего не слышал. Когда на улице стихало, в голову лезли разные мысли, но так же быстро исчезали. Ведь больше он не раздавленный Минчжун. Он стал оптимистом.

– Все, что я делал до этого… – говорил он в пустоту.

«…Все это было ради того, чтобы получить работу», – заканчивал Минчжун в своих мыслях.

Он помнил, как на подготовительных курсах к школе получил за диктант сто баллов. В памяти всплыли эти большие цифры, написанные на его работе красным карандашом.

– Ты молодец, – похвалил его тогда учитель и одобряюще похлопал по плечу.

Минчжун смутился, но сердце трепетало от радости. Когда мальчик прибежал домой и показал родителям тетрадь, они взяли его на руки и спросили, чего он больше всего хочет на ужин.

– Тогда все и началось, – произнес Минчжун, доставая из холодильника яйца.

Все то, что он сделал и выучил в школе. В университете. Это были последствия того диктанта. Теперь, когда он отказался от затеи найти престижную работу, его труды оказались бесполезными.

– Ну не все, конечно. Например… хороший английский пригодится за границей. Хотя глупости. Когда я туда поеду? Ну тогда… смогу помочь иностранцу, который спросит дорогу. Не знаю. В общем, английский я выучил хорошо, этого достаточно. А остальное? Как правильно проходить собеседования? Навыки презентации? Здоровый образ жизни? Эксперименты над самим собой и тем, как долго человек может продержаться без сна и отдыха? Неужели все это было зря? – размышлял Минчжун.

Он задумался над тем, в кого теперь превратился. Неудачник, которого всюду отвергали? И все же он не испытывал к себе отвращения. Даже больше – не считал себя неудачником. Как-то ему довелось услышать, что нельзя просто работать много, нужно работать хорошо. А где критерии этого «хорошо»? Он вспомнил о красивых, ярких и надежных пуговицах, которые старался создать, отказывая себе в сне. Минчжун не сомневался, что эти пуговицы сделаны хорошо.

Его расстраивало, что они затачивались исключительно под поиски хорошей работы. Не хотелось думать, что столько времени было потрачено впустую. Может, все-таки где-то в глубине души сохранились приятные воспоминания об этом периоде? Или все эти годы он жил неправильно?

Беззаботная жизнь Минчжуна вскоре завязла в однообразии. Оказалось, что спать он не так уж и любит. А от долгого сна, наоборот, чувствует себя разбитым. Так что даже без будильника он открывал глаза в восемь утра. После этого прибирал дома и готовил завтрак. Поскольку Минчжун пообещал себе не беспокоиться до тех пор, пока деньги на счете не закончатся, то питался он сытно. На завтрак – яичница или омлет с хлебом, на обед – рис с овощами, а на ужин – вообще все, что ему хотелось.

В половине десятого утра он выходил из дома, чтобы прогуляться до центра йоги, которой решил заниматься, чтобы хоть как-нибудь разминать мышцы. Дорога пешком занимала около двадцати минут. На удивление йога ему очень понравилась. Конечно, поначалу он чувствовал боль даже в тех мышцах, о существовании которых и не подозревал, но спустя некоторое время боль сменилась легкостью. Особое удовольствие ему приносила поза расслабления в конце занятия. Лежа на спине со слегка разведенными ногами и руками, он ощущал, как успокаиваются его тело и разум. Бывало, Минчжун сладко засыпал в таком положении. Когда тренер тихим голосом произносила: «Теперь все садимся», он вздрагивал и не сразу понимал, что происходит. А уже по дороге домой думал о том, что наконец-то сделал что-то хорошее для себя и своего тела. И ощущал настоящее счастье.

Но за счастьем вскоре приходило разочарование. Дома он садился на кровать, прихватив мясо с овощами, и думал:

– Разве можно так жить?

Такие безрадостные мысли омрачали вкус любой еды. Заворачивая мясо в лист салата, он думал лишь о том, что плохое всегда побеждает. Тогда Минчжун начинал усерднее прожевывать пищу, стараясь поскорее избавиться от настигшего его разочарования. И в конце концов снова возвращался к своему обычному состоянию, когда не ощущал ни радости, ни печали.

После обеда Минчжун включал фильм. Иногда даже смотрел сериалы, которые все советовали, называя жизненными. Например, «Белую башню»[2]. Когда погиб Чан Чунхёк, он даже плакал. Неожиданно открыл для себя «Тайный лес»[3] и восхитился успехами южнокорейского кинематографа. Фильмы он тщательно выбирал на специальных сайтах. А пару раз в месяц ходил в кинотеатр, где показывали артхаус: Сончхолю он нравился.

Его друг был заядлым киноманом. Даже во время экзаменов он по ночам смотрел фильмы. И все время критиковал Минчжуна за увлечение одними только боевиками.

– Попробуй выбирать не те фильмы, которые нравятся всем, а те, которые тронут тебя.

Минчжун, не желая слушать советов, пытался даже закрыть ему рот рукой, но Сончхоль не сдавался:

– Ну пораскинь мозгами. Хороший фильм могут посмотреть десять миллионов человек. Но не каждый фильм, который увидят десять миллионов человек, обязательно хороший. Сам подумай, откуда берется столько просмотров? А все начинается с трех миллионов.

Минчжун молчал, а Сончхоль не успокаивался:

– Просто все мы рабы рекламы. Как только билеты раскупает больше трех миллионов зрителей, продюсерская компания тут же об этом сообщает. Тогда люди видят, что фильм популярный, и думают: «Надо нам тоже сходить». И вот уже четыре миллиона просмотров. А дальше по новой: пять, шесть, семь…

– Да заткнись уже, – перебил друга Минчжун. – Ты знаешь, что это софистика?

– Опять умничаешь?

– Это твои слова. Если у фильма три миллиона просмотров, это значит, что он гарантированно наберет десять. Тогда цель всех продюсеров – набрать три миллиона?

– Ой, все. Вечно ты так. Я тебе об одном – ты о другом. Говорю: если фильм посмотрели десять миллионов человек, это не значит, что он уж настолько хорош и правда зашел всем. Нужно, чтобы каждый смотрел то, что ему нравится, понимаешь?

– А как это узнать заранее? – спросил Минчжун, записывая что-то в блокнот и не поднимая взгляда на друга.

– По режиссеру! По афише! По краткому описанию! Ну сам подумай. Что, десять миллионов корейцев в восторге от фильмов про разборки полиции с гангстерами? Или от театра синпха[4]? Все – фанаты вселенной «Марвел»? Да они просто смотрят это вслед за другими.

Минчжун не понимал, почему Сончхоль так заводился, когда говорил о кино, зато знал, что только ему под силу охладить пыл друга. Минчжун перестал писать и посмотрел на него:

– Теперь я тебя понял.

– Правда?

– Да, я прекрасно понял, что ты имеешь в виду. Я заблуждался. Спасибо, что раскрыл мне глаза, – преувеличенно каялся он, обнимая друга. План срабатывал идеально.

– Дружище, это тебе спасибо. Что выслушал, – по-дружески хлопал тот Минчжуна по спине.

Сончхоль был прав. Минчжун смотрел боевики отнюдь не потому, что они ему нравились. Он просто делал как все. Ведь откуда Минчжуну было знать, что ему по душе? При этом он никогда не жалел о потраченном времени. Да и чего жалеть? Во всяком случае, фильм не дал ему заскучать.

Когда появилось свободное время, он решил наконец разобраться, какие фильмы ему подходят. Минчжуну всегда хотелось сказать Сончхолю, что понять, какие фильмы нравятся, можно, только поняв самого себя. Концентрация для просмотра глубокого, сложного кино приходит, если человека ничто не тяготит. Наверное, Минчжун скажет ему об этом при следующей встрече. И как только Сончхоль умудрился посмотреть столько фильмов, пока они были безумно заняты учебой? Может, стоит взять на заметку? Всегда находить время на любимые занятия.

После просмотра фильма он целый день размышлял над его содержанием. Впервые в жизни Минчжун уделял столько времени одному занятию. Он наконец-то совершал что-то неординарное – изучал свои вкусы и предпочтения. Или же ему просто так казалось. Однако, погрузившись в какое-то занятие, в конце концов заглянешь внутрь себя.