– Никите Савельевичу Рощину – девяносто два. Кстати, очень хорошо выглядит. И прекрасно соображает, – сообщила Наташа.
– А что же твой Никита?
– Добрый дедушка дал мне его адрес. Кстати, и телефоны тут записаны – домашний и мобильный... – развернула листок Наташа.
– Так позвони же! – нетерпеливо сказала Мириэль.
– По поводу?
– Ну должен же он тебя поблагодарить! У него в компьютере столько текстов, в конце концов... Наверняка он из-за них жутко переживал...
– Может быть, у него есть копии... – неуверенно возразила Наташа. – И вообще, Мирка, по-моему, это бред – я сама звоню ему, чтобы он сказал мне спасибо...
– А что такого? Ты же не мать Тереза. Может, ты вознаграждения какого-то ждешь... Предложи ему сводить тебя в кафе.
– Нет, невозможно! – с отчаянием закричала Наташа. – Это все неправильно! Никита сам должен обратить на меня внимание. Ты понимаешь – сам!
– Да как он на тебя обратит внимание, если он там, а ты – тут? – искренне удивилась Мириэль. – И вообще, сейчас же не девятнадцатый век, и ты далеко не тургеневская девушка.
– Ладно... – сказала Наташа, почувствовав усталость. – Потом что-нибудь придумаем.
– Когда – потом? Потом он про тебя забудет...
– Да он о моем существовании вообще не подозревает, – вздохнула Наташа. – А сейчас мне все равно некогда.
– А что?
– Надо к сестре заглянуть. Она с утра звонила, просила зайти...
– Уже приехала, что ли?
– Да, уже...
– Наташа, помоги мне, я совершенно выбилась из сил! – Анна, смеясь, упала на диван. На полу рядом валялись раскрытые чемоданы. – Уже целый день прошел, а я все никак не могу навести порядок.
– Что-то не очень заметно, чтобы ты убиралась, – скептически сказала Наташа. – Я сложу твои вещи?
– Да-да, пожалуйста! – Анна уютно устроилась на диване и раскрыла альбом с фотографиями. – Ты представляешь, Наташка, Розин муж младше ее на целых восемь лет.
– Неужели? – удивилась Наташа. – Ну-ка, покажи...
– Вот он, слева, – протянула альбом Анна. – А это Роза. Посмотри, она в блондинку перекрасилась.
– Ей идет.
– Фу, что за ерунда!.. Совершенно не ее стиль.
Наташа складывала вещи сестры в шифоньер и время от времени заглядывала в альбом через плечо сестры. Анна оживленно рассказывала о своей поездке, о том, какой была свадьба ее подруги Розы, сколько было гостей и как они веселились...
Наташа повесила последнее платье на плечики и забросила пустой чемодан за диван.
– Нет, не туда, отнеси его в коридор! – запротестовала Анна, болтая ногами в воздухе. – Здесь Цезарь об него когти точить будет.
– Господи, Анна, в коридоре все занято...
– Ну да, такая огромная квартира, и все занято! – усмехнулась та.
– Вот именно – все забито каким-то барахлом! – с досадой воскликнула Наташа. – Половину надо выбросить... ну, кроме маминых вещей, разумеется... Вот это, скажи, что за коробки?
– Ой, не трогай – это Аркадий что-то купил для фирмы... То ли факсы, то ли принтеры какие-то... – махнула рукой Анна.
У Аркадия была собственная фотомастерская.
Наташа притащила пылесос и принялась прилежно возить щеткой по паркету.
– Пыли-то, пыли... – с досадой пробормотала она.
– Вот именно! – перевернулась на спину Анна и принялась рассматривать свои ногти. – Такое впечатление, будто ты в мое отсутствие совсем не заходила.
– Нет, заходила! И все твои поручения выполнила! Где Настя?
– Настя внизу, у Милы... – рассеянно заметила Анна. Мила была одноклассницей Насти и жила этажом ниже. – Господи, Наташка, я же совсем не о том хотела с тобой поговорить!
– А что такое? – Наташа бросила пылесосить и села рядом с сестрой.
– Аркадий сказал, что ты теперь вместе с Максимом живешь.
– Это правда, – кивнула Наташа.
Анна поправила на себе темно-вишневый блестящий халат, сделала важное лицо. Но яркие карие глаза блестели задорным огнем.
– Ты так на маму сейчас похожа! – не выдержав, воскликнула Наташа и провела рукой по ярко-рыжим волосам сестры. – И внешне, и манерами...
– Нет, мама была красивее! – улыбнулась полными губами Анна. – Мама была настоящей красавицей. И еще – она умела жить.
– Как будто ты не умеешь...
– Наташка, брось зубы мне заговаривать! – засмеялась старшая сестра. – Я же о Максиме хотела спросить...
– Спрашивай, – пожала плечами Наташа.
– Ты уверена, что он достаточно серьезно относится к тебе?
– Уверена.
– А почему ты как будто недовольна чем-то? Он что, обижает тебя?
– Нет!
– Не кричи, – строго сказала Анна. – Я знаю, чем ты недовольна. Ты думаешь, я пытаюсь контролировать твою личную жизнь. Но я не контролирую, а просто беспокоюсь о тебе. В конце концов, я твоя старшая сестра! А из тебя все клещами надо тащить... Если бы Аркадий не сказал, я бы так и не узнала о том, что Максим поселился у тебя.
– Кстати, Аркадию Макс не нравится, – хмуро заметила Наташа.
– Ах, Аркадий в этом ничего не понимает! – отмахнулась Анна. – Лично мне твой жених очень даже нравится. Правда, он какой-то слишком серьезный... Но, впрочем, это не недостаток для мужчины. Будь уверена – скоро он сделает тебе предложение.
– Я не хочу замуж, – покачала головой Наташа. Она все время думала о Никите, и безапелляционный тон Анны тяготил ее.
– За Макса или вообще?
– Вообще.
– Ну и дурочка! – Анна чмокнула сестру в лоб. – Так и просидишь до старости одна. То есть, конечно, в нынешнее время быть старой девой не зазорно, но... Наташка, вот ты – точно не в маму! Что за пессимизм, что за мизантропия...
– Я – в папу.
– Да и папа таким не был! – всплеснула руками Анна. – Я его прекрасно помню – он был очень жизнерадостным человеком. Господи, да где эта чертова Настя... Уже полдня у соседей сидит!
Анна вскочила с дивана.
– Сейчас я ей задам...
И она убежала. По опыту Наташа знала, что это надолго – Анна обычно забалтывалась с матерью Милы. И весь день сегодня Анна наверняка тоже проболтала. Сидела на телефоне, обсуждала со своими бесчисленными подругами свадьбу Розы...
Наташа снова взялась за пылесос.
Макс ругал ее за то, что она столько времени проводит у старшей сестры, что она берет на себя функции домработницы, но на самом деле все было не так. Наташа любила эту квартиру. Она была для нее родной, знакомой с детства. Ну и что с того, что она здесь больше не жила... Анна с Аркадием сделали здесь ремонт, поменяли мебель, но все равно от воспоминаний детства избавиться было невозможно. Здесь еще осталось столько вещей из прошлого – сувениров, картин, каких-то статуэток, шкатулок и прочего!
Анна права – мама умела жить.
Цветущая рыжеволосая красавица, словно сошедшая с полотен Кустодиева, – вот какой была их мать. У нее шили одежду многие известные люди того времени. Времена были бедные, вечный дефицит и вечные серые полутона – во всем, всегда. А мать прекрасно разбиралась в том, что такое настоящий шик. Это ценилось.
Она была намного моложе отца, и тот обожал ее. А мать безмерно уважала его. Она ничего не понимала в физике, которой занимался муж, но прекрасно осознавала роль Андрея Григорьевича Зимина в мировой и отечественной науке. Словом, это была не жизнь, а идиллия. Праздник, который должен был длиться вечно...
Наташа в гостиной забралась на стул и осторожно протерла картину в застекленной раме. Мама купила ее по случаю. Картина так себе – фиолетовые елки на фоне красного неба... Кто-то, кажется, говорил, что художник перед перестройкой уехал в Америку и там прославился. Вроде бы висят теперь его картины даже в Метрополитен-музее...
Отец с матерью очень неплохо жили – по тем временам. Анне и Наташе осталась великолепная дача и эта громадная квартира – как воспоминание о счастливом прошлом. Были еще и деньги – довольно большая сумма, но все сбережения превратились в дым в начале девяностых. Впрочем, денег тогда лишились все в стране. Хорошо, что мать к тому времени умерла – она очень трепетно относилась к деньгам (свойство всякого жизнелюбивого человека). Неизвестно, как бы она перенесла их потерю.
Вспомнив это, Наташа грустно усмехнулась. Она была точно не в мать. Ей ничего не надо. Кроме одного – чтобы начинающий сценарист Никита Рощин заметил ее...
Наташа убралась во второй гостиной, полила цветы в Настиных апартаментах и добралась до самой дальней комнаты, имевшей неопределенное назначение – то ли комната для гостей, то ли склад для коробок.
Анна с Аркадием были самыми настоящими потребителями, им вечно чего-то не хватало. Не то чтобы они уж слишком поддавались рекламе, но тем не менее, кажется, жить не могли без всяких новомодных агрегатов, которые, если верить этой рекламе, обязаны были облегчить жизнь.
Всевозможные кофемолки и кофеварки, блендеры и миксеры, увлажнители воздуха, хлебопечки и фритюрницы, приспособления для накручивания волос и одновременно для их распрямления, плееры и видеомагнитофоны появлялись в доме с завидной стабильностью. Хуже всего было то, что от этих агрегатов оставалась куча картонных коробок, их даже не всегда успевали выбросить.
Таща за собой очередную коробку – судя по надписи, в ней находился пузырьковый массажер для ног, – Наташа, пятясь, зашла в комнату. За высоким шкафом, на кровати, застеленной клетчатым пледом, мирно спал Аркадий.
– Кто здесь? – вскочил он.
Сонный и испуганный, он выглядел очень смешно. На нем были брюки и расстегнутая белая рубашка, галстук болтался где-то на плече.
– Ой, я не знала, что ты здесь! – с раскаянием произнесла Наташа. – Прости, Аркашенька...
– А где я должен быть! – возмутился тот, ища ногами тапочки. – Сколько там?
– Восьмой час, – Наташа, оставив коробку у шкафа, шагнула к двери.
– Погоди! Черт, голова как трещит... Нет, надо вставать, а то ночью не засну! – Он распахнул окно за своей спиной. Свежий осенний ветер ворвался в комнату и с ним последние лучи солнца, которое уже начинало садиться за дома.
– Чего тебе?
– Где Аня?
– Аня пошла за Настей. А Настя у Милы...
– Понятненько... – вздохнул Аркадий. – Будут только ближе к ночи. А мы днем на работе день рождения Фирсова отмечали. А, ну да ты все равно его не знаешь... Да погоди ты, Наташа, куда ты все время рвешься убежать! – вдруг рассердился он.
– Так вечер уже, – сказала она. – Мне домой пора.
– Я с тобой поговорить хочу, – Аркадий, тяжело ступая босиком, оттеснил ее от двери, щелкнул замком. – Садись.
Он снова сел на кровать, похлопал рядом с собой рукой.
– Зачем ты дверь закрыл? – мрачно спросила Наташа. – Отдай ключ.
– Не отдам, – сурово произнес Аркадий. – Я же сказал – садись. Можешь ты своему опекуну пять минут уделить или нет?
Какое-то неприятное воспоминание вдруг нахлынуло на Наташу. Ах, да – две недели назад Аркадий, кажется, сделал что-то такое, что очень не понравилось ей... Неужели все повторяется?
– Открой дверь, – попросила она.
– Не открою, – он сделал обиженное лицо. – Если я открою, ты убежишь. А мне надо, чтобы ты меня выслушала.
– Я обещаю, что не убегу, – тихо произнесла Наташа.
– А я тебе не верю.
Воробей вдруг прилетел на карниз, запрыгал по подоконнику, весело чирикая.
– Кыш! – сердито отмахнулся Аркадий. – Вот что, Наталья, ты должна выгнать этого своего Макса. Совсем не дело, что он тебе на шею сел.
– Ты именно это хотел мне сказать?
– Да, именно это. Мне все равно, какое мнение на счет Макса у Анны, но ты должна его выгнать. Он плохой.
Аркадий, любимый муж Наташиной сестры, был избалован Анной донельзя – даже сейчас он вел себя словно капризный ребенок.
– Никто ко мне на шею не садился, – тихо возразила Наташа. – И вообще, не твое дело...
– Ну здрасте! – фыркнул Аркадий, и в это время в глубине квартиры что-то застучало, загрохотало, послышались возбужденные голоса.
– Они вернулись! – с ужасом прошептала Наташа. – Анна с Настей вернулись! Господи, Аркаша, открой скорей дверь...
Аркадий побледнел, но с места почему-то не двинулся.
В дверь постучали.
– Аркашенька, ты здесь? – громко спросила Анна.
– Здесь, – без всякого выражения отозвался тот. – Не мешай мне, Анюта, я сплю. Голова очень болит.
– А Наташа где?
– Не знаю. Наверное, ушла.
Наташа закусила палец и села на пол. Происходило что-то чудовищное, нелепое...
– Папа, папа, ты выйдешь? – закричала с другой стороны Настя.
– Настя, не мешай папе! – тут же одернула дочь Анна. – Дай родному отцу отдохнуть!
Они ушли.
– Открой дверь, – вцепилась Аркадию в плечи Наташа, – немедленно! Еще не поздно. Если они в гостиной, то я проберусь на кухню и выйду уже оттуда, как будто была там...
– Не получится, – прошептал Аркадий. – Момент упущен.
– Что же делать?! – едва не плача, спросила Наташа. От Аркадия пахло одеколоном и слегка – коньяком. О том, что может произойти, если Анна с Настей узнают, что она здесь – в запертой комнате, рядом с Аркадием, – страшно было даже думать.
– Ничего не надо делать... – тихо сказал тот и рукой провел по ее голове.
– Да ты пьян! – Наташа с отвращением оттолкнула его руку.
Аркадий тихонько засмеялся.
– Мой маленький ангел... теперь ты никуда от меня не скроешься... Моя принцесса!
Наташа села на краешек кровати и спрятала лицо в ладонях. Ей было очень страшно. Но не Аркадия она боялась, а того, что может случиться, когда Анна и Настя узнают обо всем этом... Лучше умереть!
– Зачем... – с отчаянием прошептала она, – зачем ты закрыл дверь...
– Тс-с, тише... Я тебя люблю.
– Что? Ты с ума сошел!
– Тс-с... Нет, это правда. Странно, что я не замечал тебя раньше. – Аркадий улыбнулся и снова сделал попытку прикоснуться к ней, но Наташа упрямо оттолкнула его. – Недотрога! Какая же ты недотрога... Я тебя очень люблю!
Наташа не знала, как с ним разговаривать. У нее просто не было слов.
– А Анна? – после беспомощного раздумья наконец выдавила она из себя.
– Что – Анна? – Аркадий пожал плечами.
– Она же твоя жена!
– Ну и что? Я же не собираюсь ее бросать, – гордо произнес он. – Мы с ней уже сколько вместе... – Он нахмурил брови и принялся загибать пальцы: – Бог ты мой... Мы же с ней почти двадцать лет в браке!
– Шестнадцать, – быстро поправила его Наташа. – Но при чем тут все эти цифры? Любовь – это то, что навсегда... Тут совсем другая арифметика, тут все наоборот – чем дольше ты прожил рядом с человеком, тем меньше имеешь права предать его!
– Вот дурочка! – Аркадий посмотрел на нее с умилением. – Господи, и откуда ты взялась такая... Неужели это я воспитал тебя?
– Ты меня не воспитывал! – едва не плача, возразила Наташа. – Меня воспитала Анна. А ты на меня вообще внимания не обращал. Ну, до недавнего времени...
– Ага! – радостно кивнул Аркадий. У него были круглые, блестящие, без всякого намека на раскаяние глаза. Эти глаза Наташа сейчас больше всего ненавидела. – А потом я вдруг увидел, какая ты...
– Какая? Да нет во мне ничего такого! – застонала она.
– Тс-с, тише, тише... Ты очень славная. Ты хорошенькая, но совсем не умеешь кокетничать. Это мне больше всего нравится в тебе, потому что твоя наивность заводит сильнее всякого кокетства. А эти твои ужасные ботинки – точно у мальчишки... Не помню, чтобы я когда-то видел на тебе туфли. А то, что ты даже краситься не умеешь... – удивленно засмеялся он. – Но тебе и не нужны все эти бабские ухищрения. Ты хороша и без них – со своим бледным личиком, внезапным румянцем, темными глазами, ресницами, длинными и черными без всякой туши... Господи, как я ненавижу косметику! – вдруг захихикал он. – У Анны ее – целый ящик. Килограммов пять, не меньше. Однажды, прошлой зимой, со мной произошла глупая история. У меня пересохли на морозе губы – я проснулся среди ночи и намазал их бесцветной гигиенической помадой. Утром встал и едва не рухнул перед зеркалом – оказывается, я схватил тогда ночью с тумбочки тюбик Анны. Я был похож на клоуна с этими ярко-алыми разводами на лице. Но хуже всего то, что дурацкая помада оказалась несмываемой! Целый час потом оттирался...