Дверь в мой кабинет оказалась закрытой. Я поинтересовалась у Людмилы, куда делась Елена Федоровна.
– Она ушла.
– Куда?
– Не знаю, может быть, в банк. Во всяком случае, она сказала, что сегодня уже не вернется, – сказала приемщица заказов, заполняя какой-то бланк.
– Не вернется? – опешила я. – А как же мне туда войти?
– А разве вам ключ не дали? – удивилась в свою очередь Людмила.
– В том-то и дело, что нет.
– Не беспокойтесь. Сейчас я поищу Маринин ключ. – Люда наклонилась, исчезнув под стойкой. Примерно через минуту она оттуда вынырнула с самым растерянным видом: – Странно, ключ должен быть здесь, но я почему-то его не нахожу.
– Нет, ну нормально! – возмутилась я. – У меня там сумка с деньгами и ключами, мобильник, плащ, в конце концов… Что же мне, до утра в ателье куковать?
– Татьяна, не переживайте, у нашей уборщицы есть дубликаты всех ключей. Она подойдет к концу рабочего дня. Давайте пока что чаю попьем? У меня и печенье есть.
– А кофе нет?
– Только в пакетиках.
– Сгодится.
«Кофе-пауза» отложилась на некоторое время, потому что в ателье пришла потенциальная заказчица, желавшая сшить деловой костюм. Вероятно, на ее гитарообразную фигуру было сложно найти что-то готовое. Людмила вызвала Светлану, и они обе засуетились вокруг клиентки. Я села в кресло, стоявшее в уголочке приемной, и принялась размышлять о том, действительно ли авария, в которую попала Маша Кашинцева, никак не связана с тем, что начало происходить через пару месяцев здесь, на Обуховской, пять? Я постаралась остаться максимально беспристрастной и просто вспоминала по порядку открывшиеся мне сегодня факты, не пытаясь что-либо додумать. В результате я была вынуждена признать – действительно, впрямую ничто не указывало на наличие такой связи. Но потом я отпустила свою фантазию на волю и увидела некую определенную закономерность.
Несчастные случаи в этом здании происходили с теми, кто так или иначе был связан с Машей Кашинцевой. Сначала умер от сердечного приступа Сергей Частоколов, бросивший модель, – потому что он не желал ее ни с кем делить. Затем совершенно нелепо отравился лаборант, предположительно тоже встречавшийся с Машей. Были ли отношения у Максима Дерябкина, системного администратора страховой компании «Полис-2000», с Кашинцевой, я пока что не знала. Тут у меня пока пробел… Но теоретически этот двадцатитрехлетний молодой человек вполне мог увлечься моделью из «Метагалактики» или, напротив, не ответить на ее чувства. Далее: имело место покушение на убийство в лифте – на Корнилову, которая каким-то образом поссорила своего сына-бизнесмена Никиту с Машей. А у Бережковской, поскользнувшейся на масляном пятне, произошел конфликт с Кашинцевой на профессиональной почве. Модель осталась недовольна тем, как ей изменили в «Пальмире» имидж, а хозяйка этого салона не предложила что-то доработать, например, нарастить ей волосы или вновь перекрасить их, а стала защищать своих сотрудниц.
Мой первый рабочий день в «Ирисе» еще не закончился, а я уже выдвинула первую версию – перспективная модель, чье лицо было изуродовано в результате автомобильной аварии, озлобилась и принялась мстить всем, кто когда-либо так или иначе ее обидел… Стоп! Эта девушка переломала конечности, поэтому ей требовалось длительное лечение и последующая реабилитация, так что ей лично не под силу было бы подстроить в Доме быта череду этих роковых случайностей. Зато она могла привлечь кого-нибудь к выполнению своего изощренного плана мести. Какого-нибудь очередного поклонника, готового ради нее на любое безрассудство, в том числе и на преступление.
Удивительно, что мои клиентки, пытавшиеся самостоятельно во всем разобраться, не выдвинули такую версию. А может, я все-таки заблуждаюсь? Я попыталась выстроить какие-нибудь другие предположения, но у меня ничего не получилось. Информации пока что маловато, вот в чем проблема.
Людмила наконец освободилась, и мы отправились пить кофе.
– Я позвонила уборщице и попросила ее прийти пораньше, – сообщила мне Люда.
– Вот за это спасибо. У меня там мобильник, наверное, уже обзвонился.
– Знаете, Таня, конечно, я не уверена, но мне кажется, что Елена Федоровна стащила Маринкин ключ, когда я ненадолго вышла из приемной. Они ведь подружки. Обе такие высокомерные!
– Вы думаете, она на такое способна?
– Корзун еще и не на такое способна! По-моему, вам будет непросто с ней сработаться, – посочувствовала мне Людмила.
– Ничего, я с этим справлюсь.
– Надеюсь.
– Люда, вы давно здесь работаете? – поинтересовалась я.
– Второй год. Но, честно говоря, в последнее время меня уже не раз посещало желание уволиться.
– Почему? Мало платят?
– Не в этом дело, – Людмила замялась. – Вообще-то мой муж хорошо зарабатывает, поэтому материальных проблем у нас в семье нет. Я лет десять вообще не работала, занималась воспитанием детей, домашним хозяйством, а потом как-то надоело мне сидеть дома, и я начала искать работу. У меня экономическое образование, но по специальности мне никуда устроиться не удалось. После сорока, да еще с прерванным стажем, с трудоустройством возникают большие проблемы, вот и пришлось пойти в приемщицы. Все бы ничего, но вот в последнее время тут такое происходит… Короче, муж, как только узнал об этом, сказал: – Люда, сиди дома!
– А что же все-таки здесь происходит? – с любопытством спросила я.
– Ой, наверное, зря я об этом заговорила! Как бы Ольга Николаевна не узнала, что я вас с первого дня стращать начала…
– Не волнуйтесь, от меня она ничего не узнает, – заверила я ее.
– Нет-нет, я все-таки зря затеяла этот разговор, – все еще колебалась Людмила.
– Люда, ну так нечестно, вы сначала меня заинтриговали, а потом замолчали! Я же теперь работать не смогу – все время буду гадать, что же вы имели в виду?
– Ну, хорошо, все равно вы рано или поздно об этом от кого-нибудь узнаете. В общем, мы все сидим тут, как на вулкане, и боимся, как бы чего не случилось…
– А что может случиться? – Я продолжала разыгрывать недоумение. – Сокращение штатов, что ли? Корнилова мне ни о чем таком не говорила.
– Нет… понимаете, Таня, в этом здании чертовщина какая-то происходит! Едва ли не каждую неделю люди умирают самым нелепым образом. – И приемщица заказов поведала мне о том, что я уже и так знала. Тем не менее я старательно округляла глаза и то и дело охала, будто услышала обо всем этом впервые.
– Да, все это действительно очень странно, – согласилась я, выслушав Люду. – На случайные совпадения как-то не похоже! Интересно, что же за всем этим стоит? Или кто? Вы сами-то что об этом думаете?
– Я не знаю, но некоторые поговаривают: все дело в том, что здание построено то ли на скотомогильнике, то ли на кладбище… Вот духи и взбунтовались. Чушь, конечно, но эта сплетня уже по второму кругу обошла все фирмы, расположенные здесь. Татьяна, а вы… в мистику верите?
– Нет, я в мистику не верю, а уж в подобное проклятие – тем более. Здание ведь не вчера было построено, а лет сорок тому назад. С чего бы это чьи-то духи именно сейчас активизировались? Скорее всего, все эти смерти и несчастные случаи – просто диковинное сплетение случайностей, – высказалась я.
– Да, наверное… Но после того, как Ольга Николаевна в горящем лифте застряла и чудом осталась жива, поневоле задумаешься – а не стоит ли сменить место работы?.. Нет, все-таки зря я вам это сказала! Хотела предостеречь, но, похоже, просто напугала вас. Язык мой – враг мой. – И женщина демонстративно шлепнула себя ладонью по губам.
Только я хотела расспросить болтливую сотрудницу о Маше Кашинцевой, как в бытовку зашла Светлана и сказала:
– Девочки, ну сколько можно чаи гонять! Люда, ты же просила тебя всего на пять минут заменить, а сама сидишь здесь уже полчаса! Там клиентка пришла, правда, пока только за консультацией. Я ей сказала, чтобы она немного подождала. Если она уйдет, это будет на твоей совести!
– Ну все, не ворчи, Света, мы уже заканчиваем. – Людмила залпом допила остатки кофе. За нашим разговором она о нем совсем забыла.
– А Тане-то можно никуда не спешить, тетя Вера с ключами еще не пришла. – Закройщица дала мне понять, что тоже не прочь поболтать со мной. Я поняла ее намек и осталась.
Со Светланой я тоже достаточно быстро нашла общий язык. Сначала и она предостерегла меня насчет Корзун – с Леной требовалось держать ухо востро, а потом перешла к рассказу о трагических событиях, вот уже целый месяц будораживших персонал Дома бытовых услуг. Вскоре в бытовку вошли две швеи и присоединились к нашему разговору. Ничего нового я от них не услышала, но поняла, что женщины не на шутку встревожены всем, что тут происходит.
– Вот сороки! Трещат и трещат, – послышался чей-то голос за моей спиной. Я оглянулась и увидела Николая. – Барышня, не вас ли я сегодня утром видел вместе с Ольгой Николаевной?
– Меня.
– Простите, а вы что же, у нас теперь работаете?
– Работаю, – подтвердила я.
– Кем? – продолжал допытываться мужчина.
– Вместо Марины Валерьевны она. Ясно тебе? – Пожилая швея бросила на техника недружелюбный взгляд.
– Вон оно, значит, как… Перестановочка нарисовалась, а я не в курсе, – расстроился Николай. – А как вас, барышня, звать-величать?
– Татьяна.
– А по батюшке?
– Александровна.
– Так вот, Татьяна Александровна, вы этих сорок не больно-то слушайте! Ничего здесь особенного не происходит. Так, рабочие моменты. Просто не надо совать пальцы в розетку и пить всякую гадость, тогда ничего и не случится.
– Ой, Николай, я смотрю, ты у нас самый умный! – подпустила ему острую шпильку та же пожилая швея. – А на лифте, по-твоему, тоже ездить не надо? Или можно, но только в противогазе?
– Зинаида, ты бы закрыла свою варежку, а то сквозняк сильный от тебя, боюсь простудиться. – Техник повернулся к ней спиной, открыл дверку холодильника и достал с полки сверток, обернутый фольгой.
– Нет, вы посмотрите на этого умника! Он мне рот затыкать вздумал!
Назревали разборки местного масштаба, и мы со Светланой, переглянувшись, встали и вышли из бытовки.
– Ох уж этот рабочий контингент! – усмехнулась закройщица.
Я подумала, что Корнилова сильно покривила душой, говоря, что коллектив у нее дружный. Реальность пока что этого вовсе не подтверждала.
Вскоре пришла уборщица со связкой ключей, и я наконец смогла войти в свой кабинет. Каково же было мое удивление, когда я увидела на столе ключ! Ну, Корзун, ну интриганка! Не удивлюсь, если она завтра скажет, что, уходя, оставила дверь открытой, подводя всех к мысли, что дверь захлопнулась от случайного сквозняка. После такого заявления к ней не придерешься.
Вскоре ко мне заглянула Ольга Николаевна.
– Вы тут одна? Елена Федоровна уже уехала в банк?
– Вероятно. Она меня не поставила в известность.
– Знаете, Татьяна Александровна, – Корнилова вошла в кабинет и плотно закрыла дверь, – я тут немного посидела, подумала и пришла к выводу, что вы не так уж и не правы… ДТП, в которое попала Мария, вполне могло послужить толчком для всего этого кошмара. Только смотреть на всю ситуацию надо совсем с другого ракурса! Не знаю, как бы помягче выразиться, потому что я на все сто процентов не уверена в этом, но теоретически такое возможно…
– Вы хотите сказать, что Маша решила кое на ком сорвать злость? – подсказала я ей, потому что моя собеседница явно никак не находила в себе сил озвучить это самостоятельно.
– Да, именно это я и хотела сказать. Вы просто читаете мои мысли!
Вообще-то это были мои собственные мысли, но разубеждать в чем-либо свою работодательницу я не стала, просто уточнила:
– Значит, вы согласны, что подоплекой всех трагических событий, произошедших в этом здании, может являться месть фотомодели, у которой изуродовано лицо?
– Да, Татьяна Александровна, похоже, что все так и есть. Странно, что я раньше до этого не додумалась! Вот вы спросили меня про Кашинцеву, и у меня в голове зашевелились кое-какие мысли, правда, работа все время меня отвлекала, но после обеда я полностью на этой идее сосредоточилась. – Корнилова придвинулась ко мне поближе. – Понимаете, Мария привыкла ко всеобщему обожанию, а тут в один миг вся ее жизнь перевернулась вверх дном. Раньше у нее были высокооплачиваемые контракты, многочисленные поклонники и самые радужные перспективы. Что же осталось после аварии? Некрасивые шрамы, загубленные способности, умершие надежды. А впереди – жалкое существование, отравленное мучительными воспоминаниями. Скорее всего, это несчастье, так внезапно обрушившееся на Марию, привело ее к этому мстительному озлоблению. Кашинцева принялась сводить счеты с теми, кто относился к разряду ее ненавистников. Таких было не много, но я входила в их число.
– Вот как?
– Да, Татьяна Александровна, я должна вам кое в чем признаться. Мой сын Никита был влюблен в Марию, он даже собирался на ней жениться. Однажды он пришел ко мне в ателье, встретил ее где-то на лестнице – и пропал. Маша целиком и полностью завладела его сердцем. Он стал вести себя, как влюбленный дурак. Я поняла – сына надо спасти от когтей этой стервы. Татьяна Александровна, только не подумайте, что во мне заговорила материнская ревность, нет, это совсем не так! Просто я знала, что Кашинцева очень капризна, ветрена, эгоистична, меркантильна… Можно долго перечислять все ее дурные качества. Вся моя надежда была на то, что Никита сам все увидит, поймет и разорвет отношения с Машкой, но он словно ослеп. Я еще как-то мирилась с тем, что он частенько ночует у нее, но, когда сын заговорил о свадьбе, я твердо сказала – только через мой труп! Никита меня «не услышал» и принялся бегать по ювелирным магазинам в поисках эксклюзивного обручального кольца. Догадывался, что простое колечко Мария точно не примет, – горько усмехнулась Корнилова. – Тем временем я подсуетилась и раздобыла кое-какой компромат…
– Компромат? – удивилась я.
– Да, понимаете, мне уже давно было известно, что в начале своей карьеры Кашинцева снималась в порносессиях… вот эти фотографии я и купила. На них было такое!.. Принципы у этой девицы полностью отсутствовали. Из десяти снимков я с трудом выбрала два, которые не так стыдно было бы показать Никите. Кроме того, я и сама сделала кое-какие фотографии своим мобильником. На них моя потенциальная невестка целовалась с Сергеем Частоколовым!
– То есть Кашинцева одновременно крутила роман и с вашим сыном, и с директором турагентства?
– Может, еще и с кем-то третьим, и даже с четвертым… Во всяком случае, меня бы это ничуть не удивило. Так вот, я показала эти фотографии Никите, и он, к счастью, прозрел и порвал все отношения с Марией. Конечно, моему сыну этот разрыв дался нелегко, но он справился и даже поблагодарил меня за то, что я раскрыла ему глаза на эту бесстыжую девицу.
– А что же Маша? Она, наверное, не слишком горевала, ведь у нее были запасные варианты? – предположила я.
– Ну, поначалу она цеплялась за Никиту, звонила ему, караулила его около дома и возле станции техобслуживания, где он работает. Даже приходила ко мне, сюда, выяснять отношения. Притворно называла меня мамой и уверяла, что любит моего сына, что ни в каких порносессиях она не снималась, что все это был фотомонтаж, а с Сергеем Частоколовым у нее будто бы чисто дружеские отношения. Но я не поверила ни одному ее слову и указала ей на дверь. Кашинцева ушла, пообещав мне напоследок какие-то неприятности. Я уж не помню точно, какие глупости она говорила, но факт остается фактом – эта порнозвездочка мне угрожала. И не только мне, но и Наташе.
– Да вы что? – Я продолжала делать вид, что ничего не знаю.
Корнилова рассказала мне о скандале, который Машка закатила Наталье в салоне красоты «Пальмира». Никаких новых деталей из уст моей работодательницы я не услышала.
– Нам, конечно, с Наташей повезло – мы практически не пострадали, не то что Частоколов, Синичкин и Дерябкин. Царствие им небесное. – Ольга Николаевна перекрестилась.
– То, что у Маши были отношения с Сергеем, я уже поняла, а вот как насчет Анатолия и Макса?
– Врать не буду – мне ничего об этом не известно. Татьяна Александровна, ну так как вам в целом моя версия?
Если бы я не спросила ее о Кашинцевой, то, скорее всего, Ольга Николаевна самостоятельно до этого не додумалась бы. Я проглотила тот факт, что Корнилова присвоила себе авторство этой идеи, и подтвердила:
– Да, эта версия стоит того, чтобы заняться ею немедленно.
– С чего вы думаете начать? – деловито осведомилась владелица швейного ателье.
– Мы можем сколь угодно долго говорить о том, как себя чувствует Маша после аварии и чем она живет, но на самом деле все может быть совсем не так. Надо ее навестить. Интересно, ее уже выписали из больницы или она планирует свою месть прямо оттуда?
– Я слышала, что она не очень долго пробыла в лечебном учреждении. Кашинцева разругалась там со всем персоналом, и ее поспешили оттуда выписать.
– Понятно. Так, значит, мне нужен ее домашний адрес. Вы случайно не в курсе?
– Видите ли, в чем дело, Машка была прописана в Багаевке, а жила в Тарасове, у своей дальней родственницы. Та вроде бы в Москву на заработки уехала, а квартиру свою сдала. Но вот куда именно вернулась Мария, я не знаю. Может, к родителям в Багаевку?
– Значит, она родом из деревни?
– Да, из грязи в князи. Ей на роду было написано коров доить, а она в модельный бизнес подалась, – съязвила Корнилова.
– Ольга Николаевна, ее тарасовский адрес вам не известен? – повторно спросила я.
– Известен, – призналась моя работодательница. – Однажды Никита целую неделю не выходил со мной на связь, Мария мне на глаза тоже не попадалась, и мне пришлось спуститься в модельное агентство, чтобы узнать, где проживает наша «мегазвезда». Выяснилось, что она в кратковременном отпуске. Я поехала к ней домой, но, как оказалось, зря. Соседка сказала, что она вместе со своим очередным бойфрендом улетела в Египет. По описанию мужчины я поняла, что как раз с моим Никитой она и укатила. А он мне ничего не сказал! В общем, со мной чуть инфаркт не случился – все средства массовой информации наперебой твердили о том, что берега египетских курортов атакуют акулы. Через несколько дней сын вернулся домой, загорелый и без копейки за душой. Я живо вообразила себе их будущую семейную жизнь – Никита с утра до вечера будет пропадать в авторемонтной мастерской, тяжелым физическим трудом зарабатывая деньги для своей семьи, а его женушка получит законное право обыскивать карманы мужа в поисках банковских карт и наличных денег и, уж конечно, будет изменять ему направо и налево. Татьяна Александровна, надеюсь, вы понимаете, что я не могла этого допустить?
– Да, конечно, понимаю, – поддакнула я и напомнила: – Ну так что насчет тарасовского адреса Кашинцевой?
– Да-да, сейчас я загляну в свой кабинет, полистаю органайзер и позвоню вам.
– Я жду.
Корнилова поднялась со стула и направилась к себе. Глядя ей вслед, я думала о том, что кому-то очень не повезет со свекровью. Ольга Николаевна – явно из тех несносных мамаш, которые стоят под дверью спальни молодоженов и подслушивают, чем те занимаются.
Раздался телефонный звонок, и я ответила:
– Алло!
– Татьяна Александровна, записывайте адрес. Улица Тургенева, тридцать пять, квартира восемнадцать.
– Записала. Ольга Николаевна, я тогда сразу туда и поеду?
– Да, конечно. Я не знаю, как вы собираетесь вывести Машку на чистую воду, но очень надеюсь, что у вас это получится.
На первом этаже я встретила Илью.
– Танюша, ты случайно не ко мне? – спросил он, преграждая мне путь к выходу.
– Нет.
– Жаль, а я так надеялся, что ты надумаешь у меня сниматься!
– Извини, Илья, я спешу, – сказала я и сделала шаг в сторону.
Фотограф повторил мой маневр, но в зеркальном отражении.
– А ты куда? – все не унимался он.
Я ответила уклончиво:
– Надо по делам кое-куда съездить.
– А хочешь, я тебя подвезу? – предложил Кузьмин.
– Нет, спасибо, я на своей машине.
– Да? Слушай, а я забыл спросить, ты кем работаешь? Модельером, да?
– Нет, менеджером по персоналу.
– Вот уж не подумал бы!
– Илья! – кто-то окликнул его, Кузьмин оглянулся, и я, воспользовавшись благоприятным моментом, обошла навязчивого молодого человека и направилась к выходу. Но он отмахнулся от приятеля и бросился за мной вдогонку.
– Ну что еще? – разозлилась я. – Я очень спешу.
– Танюша, а у тебя какая машина?
– Зачем тебе?
– Ну так, просто интересно…
– У меня «Ситроен».
– Красный? – уточнил Илья.
– Ну, допустим, красный. – Отрицать это было бы бессмысленно.
– Так, значит, это ты утром мое место заняла? – упрекнул меня фотограф.
– Возможно, – я ничуть не смутилась. – Оно же не подписано было!
– Знаешь, у нас на парковке уже сложился негласный порядок, кто где ставит свою тачку, – пояснил Кузьмин.
– Кстати, а у тебя какое авто? – спросила я, глядя на Илью сверху вниз. Он ведь был пониже меня.
– Тоже французская машинка, только у меня «Пежо» серого цвета, и мне пришлось для парковки к соседнему зданию проехать. Наверное, я там тоже кого-нибудь выжал с насиженного места!
– Ты думаешь, что я буду испытывать по этому поводу угрызения совести? – усмехнулась я. – Не дождешься!
– Таня, ты зря обо мне так плохо думаешь. Я просто хочу тебя предостеречь от возможных неприятностей. Знаешь, какие здесь скандалы иногда из-за парковочных мест случаются! Дело до мордобоя доходит.
– Неужели?
– Да, всякое бывает. А знаешь – я дарю тебе свое место! – Кузьмина так и распирало от гордости за свой широкий жест.
– Ну надо же, какой щедрый подарок! Я прямо даже не знаю, как тебя отблагодарить за него.
– Язвишь, а ведь я от чистого сердца.
– Я так и поняла. Ладно, Илья, еще увидимся. – Еле отвязавшись от фотографа, я наконец вышла из Дома бытовых услуг, села в машину и поехала на улицу Тургенева.
По дороге я думала о том, как и кем отрекомендуюсь Маше. Надо было как-то заинтересовать ее своим визитом, чтобы она не постеснялась открыть мне дверь и предстать передо мной эдакой калекой и уродиной. Я была уверена, что журналистку или коллегу по модельному бизнесу она к себе не пустит. А врача-ортопеда? Ну, допустим, это сработает. Кашинцева откроет доктору дверь. Но что потом? Если уж прямо с порога начать обвинять ее в этих преступлениях, то лучше уж показать ей прокурорские «корочки», оставшиеся у меня со времен работы в этом учреждении. Впрочем, все это были совершенно неподходящие варианты. Я вдруг поняла, что у меня нет никаких доказательств того, что смерть Частоколова, Синичкина и Дерябкина лежит на совести у мстительной фотомодели.
Подъехав к нужному дому, я решила, что сначала надо поговорить с Машиными соседями и выяснить у них, здесь ли она сейчас обитает, одна ли живет и кто к ней приходит. Вот тут как раз и может понадобиться просроченное удостоверение сотрудницы прокуратуры.
Я вылезла из машины, вошла во двор и остановилась около первого подъезда. Входная дверь была оборудована домофоном. Сначала я позвонила в семнадцатую квартиру, но там дома никого не оказалось. Тогда я нажала цифры один и девять.
– Кто там? – спросил женский голос.
– Здравствуйте, я из прокуратуры. Мне надо поговорить с вами насчет вашей соседки, Марии Кашинцевой.
– А что насчет нее говорить? – удивилась женщина.
– Понимаете, я занимаюсь расследованием ДТП, участницей которого она была, и мне надо кое-что у вас уточнить, – ляпнула я первое, что взбрело мне в голову.
– Ой, как-то все это неожиданно! У меня тут не прибрано, и потом, я ведь ничего не знаю, так что вряд ли смогу вам помочь. Обратитесь к кому-нибудь другому, – и женщина отключилась.
– Может, я вам помогу? – раздался голос за моей спиной, и я оглянулась. Примерно в двух метрах от меня курил мужчина лет пятидесяти. Я даже не слышала, как он подошел. – Я невольно подслушал, о чем вы говорили. Мы с вами коллеги, я в городской прокуратуре работаю, но что-то я вас ни разу нигде не встречал…
«Коллега» смотрел на меня пристальным взглядом, и я поняла – если мне не удастся убедить его в том, что я действительно сотрудница прокуратуры, то у меня могут возникнуть серьезные неприятности.
– Понимаете, я совсем недавно устроилась в органы, опыта работы совсем нет. Надо собрать свидетельские показания, а никто со мной разговаривать не хочет! – Я попыталась вызвать к себе сочувствие. – Вы-то, надеюсь, не откажетесь ответить на мои вопросы?
– Ну куда же я денусь? Давайте ко мне зайдем, там и поговорим, – предложил сотрудник городской прокуратуры.
Откровенно говоря, я знала в лицо практически всех, кто работал в прокуратуре, а этого типа никогда там не видела. Может, он мне мозги парит? Ну, не спрашивать же у него удостоверение? У самой-то в сумке лежит «левак».
– Знаете, у меня совсем мало времени осталось, так что давайте здесь пообщаемся, – сказала я и заметила, что взгляд «коллеги» сразу потух. – Скажите, вы знаете Марию Кашинцеву?
– Фотомодель? Кто же ее не знает?
– Ну да, конечно… Глупый вопрос. А когда вы видели ее в последний раз?
– Да где-то недели три или четыре тому назад.
– При каких обстоятельствах?
– Мужчина лет тридцати выкатил ее из подъезда в инвалидном кресле, подвез к машине, к синему «Фиату Добло», взял на руки, пересадил в свое авто, затем сложил и загрузил в багажник кресло, после чего сел за руль и укатил в неизвестном направлении. Теперь в восемнадцатой квартире никто не живет.
– Вы уверены?
– Ну конечно, эта квартира как раз надо мной. Никто там теперь не топает, вещи не роняет и не кричит.
– А что, раньше часто кричали, шумели?
– Да, Маша и прежде была склонна к истерикам, а уж после аварии дня не проходило, чтобы она не рыдала в голос или не била посуду.
– Кому же она такие истерики закатывала? – поинтересовалась я.
– Сначала своей матери, та приехала из деревни, чтобы ухаживать за дочерью, пока та в гипсе ходила, но пробыла она здесь всего лишь около недели и уехала обратно. Затем появилась другая женщина, моя супруга поинтересовалась у нее, кем она Кашинцевой приходится. Та сказала, что она просто сиделка, устроилась на работу по объявлению. Но и она долго здесь не продержалась. А может, Маше уже не нужен был постоянный уход, потому что гипс сняли и она могла самостоятельно передвигаться. Жена говорила, что несколько раз видела, как около нашего подъезда останавливалась машина, на которой развозят пиццу и суши. Вероятно, Кашинцева только этими продуктами и питалась. А затем к ней стал какой-то мужчина захаживать…
– Тот самый, что позже куда-то увез Машу? – уточнила я.
– Вероятно, хотя точно утверждать не могу. Я просто услышал на ее балконе мужской голос.
– Вы номер этого «Фиата Добло» случайно не запомнили?
– Нет, он так стоял, что номеров не видно было, а специально я не приглядывался. Не думал, что это может понадобиться.
– Как Маша выглядела? – продолжала я выпытывать. – Ее лицо действительно сильно пострадало в аварии?
– Я ничего толком не разглядел. На голове у нее был низко надвинутый капюшон, темные очки на пол-лица, шарф вокруг шеи замотан. Думаю, если она так закуталась, значит, было что скрывать. Погодите, но вы ведь сказали, что занимаетесь расследованием дорожно-транспортного происшествия, в которое угодила Кашинцева? А эти вопросы свидетельствуют о том, что ваш интерес – совсем иного рода? – И мой собеседник лукаво прищурился.
– Вы правы, наверное, я несколько вышла за профессиональные рамки, – призналась я. – Просто мне чисто по-женски интересно, как она справляется со своим несчастьем?
– Знаете что, коллега, в нашем деле надо уметь отстраняться от чужого горя и держать свои чувства и эмоции под контролем.
– Не могу с вами не согласиться. Это будет мне уроком. Спасибо вам за информацию. До свидания, – сказала я и, не дожидаясь каких-либо вопросов, развернулась и пошла прочь.
В «Ситроен» я села, только убедившись, что «коллега» не смотрит мне вслед. Мало ли что…
Итак, примерно в то самое время, когда в Доме быта на Обуховской стали происходить эти трагические случайности, Мария уже более или менее оклемалась и впустила в свою жизнь неизвестного мужчину. Он стал частенько к ней наведываться, а затем просто-напросто взял и куда-то увез ее. Может, к себе, а может, на конспиративную квартиру, где они вместе и планируют месть сотрудникам Дома быта?
Жалко, что мой «коллега» не запомнил номер «Фиата». А что, если поискать Кашинцеву по сигналу ее мобильника?
Приехав домой, я позвонила Корниловой, рассказала ей о том, что Мария переехала, и поинтересовалась номером ее мобильного телефона. Ольга Николаевна продиктовала мне его, только это не дало никаких результатов. Я названивала по нему весь вечер, но он все время был отключен. Если Кашинцева поменяла симку, то найти ее будет сложнее. В родную Багаевку она вряд ли вернулась – с матерью, похоже, она вдрызг разругалась. Во всяком случае, у соседа снизу возникло именно такое впечатление. За что еще мне зацепиться, дабы продолжить поиски, я не знала. Хотя… я вспомнила о навязчивом фотографе: он ведь работал с моделью. Возможно, он что-нибудь ненароком мне и подскажет. Например, сообщит, у кого из Машиных поклонников имеется синий «Фиат Добло».