Дари хочет быть обычной девушкой, но способность видеть существ из призрачного мира не оставляет ей шанса на это. Домовые, демоны, инкубы и русалки в современном городе порой бывают опасны для людей. Дари поневоле приходиться стать «экзорцисткой». Но талантом девушки хочет воспользоваться кто-то ещё. Тот, кто намного хуже всей нечисти, которая ей встречалась до этого.
1 серия. Злыдни.
Меня зовут Дария Денисова. Мне семнадцать лет, и я потомственная экзорцистка.
Если кто-то посторонний найдёт этот дневник и прочтёт, то, скорее всего, решит, что видит перед собой записки сумасшедшей. Хочу сразу заверить – я вполне адекватная. У меня и справочки есть. Правда, мой психоаналитик Данара часто повторяет, что в мире нет абсолютно психически здоровых людей – у каждого найдутся свои фобии и отклонения от общепринятых норм.
Но если вы добрались-таки до моих записей, то теперь в курсе, что по соседству с нашей реальностью существует ещё одна, где обитают некие невидимые для людей создания. Иногда они проникают в наш мир, питаются нашими чувствами, страхами и жизненной энергией. Так было всегда. Об этом сохранились мифы и легенды у всех народов, населяющих планету Земля. Все ведь знают кто такие призраки, духи, демоны и привидения, но почему-то считают их вымыслом. А теперь подумайте: с чего бы народностям разных стран, племён и континентов выдумывать схожие байки? Не потому ли, что всякая нечисть существовала на самом деле?
И я отвечу: «Да, создания тьмы действительно населяли раньше нашу планету». Вы, конечно, сразу зададите резонные вопросы: «Куда же они делись? Почему сейчас не встретишь ни привидение, ни домового?» Всё дело в том, что раньше призрачные создания могли легко проникать сюда из мира духов, но наши предки запечатали эти проходы. Оставшаяся на Земле нечисть постепенно вымирала, а люди стали терять способность видеть их. С каждым новым поколением таких «зрячих» становится всё меньше. Теперь даром «призрачного зрения» обладают лишь единицы. Наверное, это и к лучшему – жить и не ведать, что инородные сущности вмешиваются в нашу жизнь. Так спокойнее.
Мне не повезло. Я родилась с таким «зрением». С детства рассказывала родителям, что ко мне по ночам приходит «топотун», а у дяди Серёжи на плече сидит рогатый «чёртик». Папа с мамой очень не любили подобные откровения. Отец работает в очень серьёзной конторе. Там буквально вменяется в обязанность придерживаться моральных и семейных ценностей, изображать некую высокодуховную элитарность. Слышали, наверное, про все эти семейные корпоративы, пикники, совместные походы. Типа это укрепляет коллектив, командный дух, даёт возможность каждому сотруднику ощутить себя частью чего-то значимого и грандиозного. По сути, людей просто зомбируют, внушают чувство ложного превосходства и избранности. Всё это, разумеется, для того, чтобы работники пахали, как проклятые, но радовались, чувствуя себя привилегированными.
Меня родители не водили ни на детские утренники, ни на другие семейные мероприятия, прятали от родственников и знакомых. Даже с детским садом толку не вышло. Меня привели туда в три года, и я с порога заявила воспитательнице, что в голове у неё сидит осьминог и давит щупальцами на виски, причиняя постоянную боль. Женщина побледнела, плюхнулась на скамейку и схватилась руками за макушку. Едва заикаться не начала.
Она действительно испытывала частые приступы мигрени, и врачи не могли выявить причину. Ей бы следовало прислушаться к моим советам, но кто же поверит ребёнку. Легче списать всё на неуёмную детскую фантазию.
В сад меня больше не водили. Мама не работала, занималась домашним хозяйством и моим воспитанием. Впрочем, всё воспитание сводилось к тому, что меня закрывали в комнате, включали телевизор и заваливали игрушками. Мать меня побаивалась. Она заглядывала в комнату, когда слышала моё бормотание, спрашивала, с кем я разговариваю. Я честно отвечала, что играю с Бабайкой и теневыми гусеничками. Мама менялась в лице, захлопывала дверь и плакала.
Отец старался не ходить ко мне вовсе. Всем знакомым родители говорили, что их дочь постоянно болеет. В шесть лет меня отдали бабушке Кларе. Папа считал меня сумасшедшей, а мама, хоть и знала правду, не смела ему перечить.
А правда заключалась в том, что дар «призрачного видения» передаётся в маминой родне через поколение. Бабушка Клара тоже могла видеть существ из другого мира. Всю жизнь она старательно скрывала это, но моя мама была в курсе её способностей.
После того, как предки избавились от меня, они родили себе «правильного» ребёнка. Теперь у меня есть родной братик Святогорка, которого можно не стесняясь брать на корпоративы, водить на утренники и показывать чужим людям. Жаль, что мне запрещают с ним общаться…
Так уж вышло, что завести близких друзей мне не удалось. В школе меня считали странной, а тех, кто не вписывается в серую массу толпы, очень не любят. Дети порой бывают жестоки, особенно когда собираются в группы. В нашем учебном заведении тоже существовала такая стайка отпетых беспредельщиков. Причём хулиганы были не обозлёнными на весь мир подростками из неблагополучных семей, а отпрысками вполне респектабельных родителей, которые смотрели на проделки своих чад едва ли не с умилением и покрывали все их безобразия. Учителя тоже делали вид, что ничего страшного не происходит.
Я была худенькая, низкорослая, в классе меня предпочитали не замечать, нарочитой агрессии не выказывали. Пинки и тычки пару раз в день – это не в счёт. Не со зла, а мимоходом, просто детские шалости. А потом я ненароком ввязалась в конфликт с шайкой наших школьных «селебрити».
Бабушка Клара раньше очень боялась, что люди узнают о её способностях, и строго-настрого запрещала мне рассказывать о таких вещах. Я и молчала. Единственный раз только попала впросак, когда в третьем классе нам велели написать сочинение о домашних питомцах.
У нас с бабушкой в квартире не водилось ни кошек, ни собак, ни даже самого завалящего хомячка. Ну и я написала про Котеня. Подумала, что раз говорить нельзя, то писать-то можно. Всё честно изложила на бумаге: и про то, что Котень мой принадлежит к породе постельничьих; и про то, что греет мне простыни, делает одеяло лёгким, а подушку – мягкой; и про то, что он невидимый, но любит молоко.
Учительница зачитала моё сочинение перед всем классом. Одноклассников это очень развеселило. Когда все угомонились, преподавательница сказала:
– Вот, видите, дети, у Даши дома нет животных, но она всё же написала историю про вымышленного зверька, а Карина нашла себе оправдание вовсе не делать домашнее задание.
– Котень никакой не вымышленный! – закричала я в гневе. – Он самый настоящий! Иногда он показывает свою тень, а ещё мурлычет, как холодильник!
Класс снова взорвался от детского смеха. Учительнице с трудом удалось призвать всех к тишине. С того дня меня и стали считать странной. Этому способствовали ещё и носимые мной на шее обереги, и плетёные фенечки на запястьях, и то, что иногда я замирала, прислушиваясь и приглядываясь к тому, что для других было недоступным.
Я больше не рассказывала о своём домашнем любимце посторонним. Только бабушка знала о нём. Она даже несколько раз успевала заметить тень этого проказника. Клара говорила, что Котень – это разновидность домового. Когда-то на Руси водились и банники, и овинники. О них много сказок есть. Эти существа, при хорошем к ним отношении, всегда людям по хозяйству помогали, много доброго делали. Постельничие тоже находились на особом счету и ценились порой даже больше. Казалось бы, что можно получить от ленивого невидимого духа, обитающего в простынях? Оказывается, очень многое можно.
Возможно, вы испытывали ту самую сладостную истому после тяжёлого рабочего дня, когда наконец-то оказывались в своей кровати? И сразу вам становилось так тепло и уютно, и, казалось, что во всём мире нет лучшего места, а всё тело в подтверждение словно стонало от блаженства. Если такое случалось, то вам повезло – это постельничий радовался вашему приходу, запускал свои чары, предлагал подружиться.
Чтобы отблагодарить доброго духа, вам достаточно оставлять под кроватью блюдечко с молоком или половинку печенья. Обязательно половину – словно вы даёте часть своей трапезы, делите её пополам. Если повезёт завести дружбу с постельничьим, то вы будете всегда высыпаться, видеть ночью только приятные сны, а утром вставать бодрыми и полными сил. А если ещё перед сном поговорите с ним, поделитесь своими проблемами и переживаниями, то не удивляйтесь, что пробудившись, вы вдруг обнаружите в вашей голове гениальные мысли и идеи, которые помогут преодолеть жизненные неурядицы.
Жаль, что увидеть постельничьего нельзя. Даже я, обладая «призрачным зрением», ни разу не смогла разглядеть полностью Котеня. Наверное, Льюис Кэрролл, когда писал про Алису в стране Чудес, за прообраз Чеширского Кота взял именно своего постельного духа. Котень тоже появляется постепенно. Сначала я чувствую едва уловимое движение воздуха, потом лёгкое касание лапок поверх одеяла, затем давление немного усиливается, словно кто-то опускается на мои ноги. По телу тут же начинает разливаться приятное тепло, а сознание наполняется умиротворением.
Почему-то мне казалось, что постельничьи – это чисто домашние создания, и не могут выбраться за пределы жилья, но потом я выяснила, что это не так. Сама, конечно, не додумалась бы, как можно взять Котеня с собой на улицу, но он сам подсказал решение.
В тот день мне как раз «посчастливилось» столкнуться с бандой наших элитарных хулиганов. В десять лет я чувствовала себя вполне самостоятельным ребёнком. Бабушка Клара никогда не нянчилась со мной, относилась, как к взрослой. Она работала бухгалтером, возвращалась со службы уже вечером, и мне приходилось самой завтракать и собираться в школу по утрам.
Даже будильник не заводила – Котень будил меня всегда вовремя. Но делал он это ни звуком или пинком, а совершенно неощутимо. Я просто открывала глаза и ощущала, что пора вставать. Завтрак, сборы и дорога в школу у меня были рассчитаны до минуты. Всегда входила в класс за несколько мгновений до звонка. Но в тот день всё пошло наперекосяк.
Сама виновата – не посмотрела в окно, а потому и не знала, что на улице начался ливень. Пришлось возвращаться домой за зонтом, а потом ещё оббегать глубокие лужи, возникшие на дороге. В школьную раздевалку я влетела с первым звонком. В панике сорвала с себя шапку и куртку, пытаясь одновременно переобуться, а затем понеслась в класс.
Выскочив из раздевалки и на полном ходу преодолев поворот, я с разгона врезалась головой во что-то мягкое. Это «мягкое» издало несколько хрюкающих звуков и схватило меня за шиворот. Я была даже в какой-то степени благодарна, что меня придерживают, ведь от увиденного подкосились ноги. Передо мной стояла вся наша школьная грозная шайка в полном составе. Шестеро старшеклассников. Каждый из них выше меня на три головы.
Оказалось, что в одного из них я как раз и врезалась, а ещё и наступила на ногу. Лицо потерпевшего сделалось красным и перекошенным от злобы и боли, видимо, моя дурная голова угодила ему в солнечное сплетение.
– Извините, – пропищала я как можно жалостливее.
Парень пытался что-то ответить, но из-за удара не мог перевести дыхание, и только грозно сверкал глазищами из-под длинной обесцвеченной чёлки и хватал ртом воздух. Зато его дружкам данная ситуация показалась очень забавной. Они, перебивая друг друга, высказывали много интересных предположений: и о том, что Жорик, похоже, слишком хлипкий раз ребёнок едва не сбил такого верзилу с ног; и о том, что реакция у него замедленная, как у тормоза; и о том, что новые белоснежные кроссовки теперь навсегда оставят на себе след надругательства. Речь их, конечно, была не такой корректной и изобиловала неприличной бранью, но общий смысл поняла даже я.
Жорику показалось самым обидным упоминание об осквернённой дорогой фирменной обуви. Он, наконец, смог справиться с дыханием и просипел прямо мне в лицо:
– За кроссы я тебе башку сейчас оторву, падла. Будешь вылизывать их, пока не станут, как прежде.
Было ли мне страшно? Не то слово! Я решила, что жизнь моя закончится вот прямо сейчас. Но именно страх придал сил – терять-то уже было нечего. Говорят, что даже трусливая мышь может накинуться на кота, если сильно испугается. Я затрепыхалась, пытаясь вырваться, и… похоже, заехала хулигану ногой в больное место. Пальцы Жорика разжались, я упала на пол, больно ударилась коленками, но тут же вскочила и, увернувшись от протянутых ко мне рук, стрелой понеслась по коридору в сторону родного класса. Вслед слышался топот, проклятья и угрозы, но мне удалось добежать до учебного кабинета и скрыться за дверью.
Я боялась, что хулиганы вот-вот ворвутся туда, но они не рискнули. На переменах пришлось прятаться за шторой, делая вид, что разглядываю что-то важное в окно. Даже обедать не пошла. После уроков меня тоже никто не искал. Это вселяло крохотную надежду, хоть я и понимала, что рано или поздно снова встречусь с этой бандой. И тогда уже сбежать не получится. Я подумала, что можно изменить внешность, уговорить бабушку отрезать мою косичку. Возможно, хулиганы тогда не узнают меня? Решив так и сделать, я немного успокоилась и пришла домой уже в приподнятом настроении.
Но моим планам не суждено было сбыться. Бабушка пришла с работы уставшая и довольно поздно. Она уговорила подождать один день, чтобы потом сводить меня в парикмахерскую, где волосы подстригут ровно и красиво. Я подумала, что один день смогу продержаться, не попадая на глаза врагам. Эх, зря надеялась.
Вечером снова явился мой верный Котей. Я легла в кровать, укрылась одеялом, но никак не могла заснуть. Тревожные воспоминания о произошедших за день событиях не давали покоя. Я вертелась и чесалась, то закутывалась в одеяло, то сбрасывала его с себя. Когда раздражение уже достигло предела, воздух в комнате вдруг потеплел и зашевелился.
Словно лёгкий ветерок коснулся моей пятки, а потом возникло ощущение покоя и уюта. Под боком привычно завибрировало – это Котень всегда так мурлычет, когда радуется мне. После его мурчания я обычно проваливалась в глубокий сон, но сегодня призрак не собирался отпускать меня так быстро в царство Морфея. Его коготки скребли по одеялу – это ощущалось вполне реально.
– Ну чего ты хочешь? – тихо спросила я и повторила любимую бабушкину фразу. – Сегодня меня не просто выжали как лимон, но ещё и прокрутили через мясорубку.
Постельничий не успокоился, а только сильнее принялся царапать пододеяльник.
– Иди, молочка попей, – посоветовала я. – Там и печенька лежит твоя любимая.
Котень, разумеется, не ответил. Он нырнул под одеяло, просочился лёгким сквозняком и коснулся моей ободранной коленки.
«Поговорить хочет, – догадалась я. – Не успокоится, пока всё не разузнает, и мне спать не даст».
Пришлось вспоминать все подробности и рассказывать о злоключениях, что произошли сегодня. Котенька погладил по коленке, кажется, даже подул на неё, и моё сознание стало меркнуть. Я повалилась в спокойный крепкий сон.
Утром проснулась в прекрасном настроении, позавтракала, оделась в школу и выглянула в окно. Мелкий моросящий дождик совсем не повлиял на радостный настрой. Я схватила зонтик, рюкзак и… Почему-то рюкзак оказался не застёгнут. Странно. Точно помнила, как с вечера собрала учебники и тетради и застегнула застёжку. Впрочем, размышлять сейчас о таких мелочах у меня совершенно не было времени. Пришлось снова бежать, огибая лужи.
Я совсем забыла о вчерашней встрече с хулиганами, наверное, Котень каким-то образом притупил моё беспокойство вместе с воспоминаниями. Подбегая к углу школы, услышала звонок. «Опять опоздала! Это всё лужи виноваты!»
Я торопливо обогнула здание и… Шайка негодяев в полном составе стояла прямо за углом. Они переговаривались между собой и курили, совершенно не стесняясь того, что вход в школу был всего в нескольких метрах от них. Я резко затормозила. Шесть голов тут же повернулись в мою сторону.
– Жорик, смотри, вон идёт вчерашняя первоклашка, которая вчера тебя чуть не вырубила, – заржал один из парней.
Это было обидно. Пусть я в классе почти ниже всех, но видно же, что мне не семь лет. Впрочем, спорить сейчас совсем не хотелось. Единственный выход в данной ситуации – это бежать, и как можно быстрее.
– Не вздумай убегать, – тут же отозвался Жорик, отделяясь от группы своих дружков, – тебе же хуже будет. Я бить не буду, только в луже искупаю, а потом деньги принесёшь мне на новые кроссы.
Я покорно кивнула, но едва он сделал ещё шаг, рванула с места к кустам сирени. Вот возле этих кустов, Жорик меня и поймал. Снова схватил за шиворот и встряхнул, словно пыльный коврик.
Зубы клацнули, во рту появился привкус крови. Похоже, я прикусила губу. Курточка жалобно затрещала по швам, рюкзак с учебниками упал на землю. Безжалостные и какие-то дикие глаза мучителя смотрели в упор, на лице расцвела мстительная ухмылка. Похоже, ему доставляло огромное удовольствие издеваться над теми, кто слабее. Мои ноги болтались над землёй. Негодяй, наученный горьким опытом, держал меня на вытянутой руке подальше от себя, чтобы не достала ногой. Боковым зрением я видела, как его дружки подходят ближе, окружая нас полукольцом.
– Жорик, закинь её вон в ту лужу, – посоветовал кто-то из них.
– Давай, научи её летать, – подхватил другой.
– Сейчас эта мразь тройное сальто сделает, – пообещал мой мучитель.
– Да, ты не докинешь, – подначил его новый голос.
– Отпустите меня, пожалуйста, – пропищала я едва слышно.
Парни дружно заржали. Жорик начал отводить руку в сторону, чтобы закинуть меня подальше. И вдруг все звуки смолкли, словно кто-то резко выключил их. На пару секунд воцарилась звенящая тишина, а затем раздался громкий щелчок. Все разом повернулись на звук. Я увидела лежащий на асфальте рюкзак. Он был открыт и шевелился.
В следующее мгновение из него, словно пуля, вылетело нечто полупрозрачное, похожее на кусок тумана. Жорик завизжал и разжал пальцы, которыми держал мой ворот. Рукав его светлой куртки оказался порван в клочья и окрасился бурыми пятнами. Почти сразу же раздался крик и другого хулигана, а вслед за ним и ещё несколько разноголосых воплей.
Я сидела на траве возле куста и видела, как старшеклассники в панике разбегаются в разные стороны. Кто-то из них прихрамывал и держался за ногу, у кого-то я заметила глубокие царапины на лице. Быстрее всех улепётывал мой обидчик Жорик.
Я не могла сразу сообразить, что произошло. Минут пять просидела под кустом, пока немного не пришла в себя, а потом с опаской подняла рюкзак и заглянула в него. Поверх тетрадей, пенала и учебников там лежала какая-то тряпка. Я осторожно потянула её на себя, достала. На голубой ткани увидела изображения облаков и звёздочек.
«Ой, это же наволочка с моей подушки!»
Котень каким-то образом смог засунуть этот предмет постельного белья в рюкзак, чтобы отправиться со мной в школу и защитить. Я расплакалась. У меня не было приятелей и подружек. Единственным другом и защитником стал мой призрачный питомец.
В тот день я прогуляла уроки, пошла в магазин и на все сэкономленные карманные деньги купила банку сгущённого молока – любимое лакомство Котеньки.
Наши школьные хулиганы мне больше не встречались. Может, избегали странную маленькую девочку с опасным рюкзаком, а может, перевелись в другую школу – не знаю. Я быстро забыла о них.
Где-то в глубине души меня тяготило осознание непохожести на других людей. «Призрачное зрение» казалось пороком, каким-то психическим уродством. Я хотела доказать всему миру, что Дария Денисова не изгой в этом обществе. Единственной возможностью для школьницы проявить себя в лучшем виде – это, конечно, показать свою успеваемость по школьным предметам. Знания мне давались легко, но этого было мало. Я запоем читала классиков мировой литературы, самостоятельно изучала психологию и философию. И это с десяти лет!
Детство проходило под шелест книжных страниц, а не в играх со сверстниками. Жалела ли я об этом? Тогда не жалела. По выходным бабушка водила меня по музеям и выставкам, а в будни по вечерам я читала Котеню. Если книга ему нравилась, он мурлыкал и гладил меня лапкой по коленке, если не нравилась – захлопывал книгу. Иногда я брала с собой в театр или в музей наволочку от подушки, чтобы мой друг тоже мог приобщаться к искусству. Знаю, что ему это нравилось. Но однажды мне пришлось отнести Котю на охоту. Никогда не забуду то страшное зрелище. Впрочем, лучше расскажу всё по порядку.
Ирина Рабенко появилась у нас в доме как-то внезапно. Помню, был выходной. Мы с бабушкой собирались прогуляться в городской парк на открытие книжной ярмарки. Клара обещала купить мне одну книгу, если она не будет стоить слишком дорого. Затем мы хотели отправиться на пруд, покормить уток. Я решила взять с собой и Котеня. Утки ему наверняка понравятся.
По привычке я встала в семь утра, умылась, причесалась и решила позавтракать. Сначала гремела чем-то в холодильнике, пытаясь найти йогурт, потом уронила ложку, хлопала дверцами кухонного шкафчика – короче, разбудила бабушку, которая намеревалась в свой выходной поспать подольше. Конечно, она стала ворчать. Мы чуть не поругались.
Мне к тому времени было уже двенадцать лет – энергия бурлила внутри, искала выхода, и слово «отдохнуть» казалось каким-то устаревшим. В результате Клара нашла применение моей неусидчивости – послала меня в булочную купить хлеба для нас и уток. Уже выбегая на улицу, я услышала, как кто-то позвонил ей на мобильный, а когда вернулась, застала дома Ирину Рабенко.
Женщина мне сразу не понравилась. Нет, она была вполне миловидная, с открытым простоватым лицом, мелированными волосами, собранными в неаккуратный пучок, но от неё исходило неприятное ощущение горя и обречённости. Пока я переобувалась в коридоре, заметила на вешалке тёмный плащ гостьи. Так вот, от этого плаща исходил какой-то кисловато-горький запах неприятностей. Не могу точно описать его. Наверное, всё же это был не запах, а нечто другое, воспринимаемое на грани ощущений.
Я слышала, как Ирина о чём-то рассказывает бабушке. В её голосе читалась тревога, иногда туда примешивались всхлипы. Решив не лезть в разговоры взрослых, я ушла в свою комнату. Похоже, наша сегодняшняя прогулка на книжную ярмарку может не состояться. Мне стало обидно. Понимаю, конечно, что у человека возникли какие-то неприятности, но прийти к другим, почти незнакомым людям и портить им выходные…
Чтобы отвлечься, стала делать доклад, который задали по биологии. Через час он был готов, а эта Ирина всё ещё сидела с бабушкой на кухне. Очень интересно, о чём можно так долго разговаривать? Я прокралась на цыпочках по коридору до поворота на кухню и замерла за углом прислушиваясь.
– Ты хоть любишь их? – раздался голос бабушки. – Если судить по словам, то ты готова убить их от ненависти.
– Люблю, конечно, сильно, – всхлипнула Ирина, – и ненавижу тоже сильно… Не знаю я… Как на работу ухожу, так и думаю о них, беспокоюсь. Всё себя ругаю – что же я за мать-то такая! И жена из меня – непутёвая! Каждый божий день клянусь, что всё изменю, налажу нашу жизнь, склею по кусочкам заботой да вниманием. А как домой прихожу – руки опускаются, чувствую себя ненужной, униженной. Они словно издеваются надо мной, всё назло делают, хотят с ума свести, ну я и закипаю, начинаю кричать, остановиться не могу.
Послышался шорох, какая-то возня. Ирина стала тонко подвывать, бабуля запричитала:
– Надо тебе священника позвать, квартиру освятить. Это всё проделки бесовские. Ты же сама чувствуешь, что дело тут нечисто.
– Да приглашала я батюшку! – раздражённо вскричала гостья. – Два года назад это было. Он тоже сказал, что квартира нехорошая. Освятил там всё, иконку на стену повесил, велел в церковь по воскресеньям ходить, молиться. А я работала тогда по выходным, когда мне ходить-то? И иконка потом пропала куда-то. Но год целый мы нормально жили, даже Юленька учёбой увлеклась. Только потом всё опять повторяться стало, даже хуже. Тётя Клара, у меня теперь на вас одна надежда.
– Деточка, чем же я помочь-то могу? – удивлённо воскликнула бабушка. – Я же не священник и не семейный психолог. И с деньгами у нас пока плохо. Одна я внучку тяну, зарплата мизерная, с воды на хлеб едва…
– Нет, это всё не то, – жарко перебила Ирина. – Мне ваши способности нужны. Не знаю точно, что вы там делаете – колдуете или шаманите – мне всё равно. Я же помню. Мне восемь лет было, когда вы меня от свинки излечили. Это же ведь какое-то существо тогда ко мне присосалось, верно? Вы его изгнали.
– Это фантазии твои детские, – попыталась отшутиться Клара. – У тебя температура была повышенная под сорок, ты бредила. Лучше к психологу с мужем сходи, он поможет решить разногласия. Всё у вас наладится.
Снова послышался шорох и звук отодвигаемого стула.
– Нет, тётя Клара, психолог мне не помог, – каким-то слишком спокойным и звенящим голосом произнесла гостья. – Я всё перепробовала, видит Бог. Никто мне помочь не может… и не хочет. И вы. Даже в память о дружбе с моей матерью. Пойду я, пожалуй, чтобы вас больше не напрягать. Сама решу свои беды. Все проблемы одним махом! Нет тела, нет и дела.
– Ирочка, ты что это задумала?! – встревожилась бабушка. – Сядь, я тебе говорю, дура! На кого ты ребёнка оставить собралась? На бабника этого? Кому от твоей смерти лучше-то будет? Я тебе пока в помощи не отказывала, только дело тут непростое. Думать надо серьёзно. Есть у меня соображения на твой счёт да только все, кому помогала, потом меня же и проклинали. Дурость людскую пока никто не отменял. Боюсь, что одна не справлюсь с твоими бесами. Милка могла бы помочь, но мы с ней сейчас в контрах. А кто ещё? Внучка у меня мала ещё…
– Это Леночки вашей дочка? – удивлённо спросила Ирина.
– А кого же ещё?! – разгневалась бабушка. – Не думала я, что дочь такой бессердечной воспитаю! Подбросила мне Дашку, как котёнка ненужного. Во всём мужу потакает. Тьфу. Променяла ребёнка на жизнь обеспеченную. А девочка-то умная и дар у неё сильный.
– Я не знаю, конечно, что вы задумали делать – может ритуалы какие-то колдовские проводить, но… Может не стоит ребёнка вовлекать в такое?
– Рано или поздно она всё равно в это ввяжется, так пусть уж лучше под присмотром бабушки будет, – вздохнула Клара. – Тем более, что половину нашего разговора она уже слышала. Иди к нам, Даша, можешь там не прятаться!
Пришлось выйти. Чувствовала я себя, конечно, очень неловко, но постаралась сохранить достоинство:
– Вы говорили слишком громко. И я же просила не называть меня Дашей. Моё имя Дария, значит, сокращённо будет – Дари´.
– Ага. А я тогда – Клеопатра Петровна, – озвучила свою глупую шутку бабуля. – Ты лучше вот сюда садись и тётю Иру послушай. Приглядись к ней, может что-то необычное заметишь. Тётя Ирина раньше с твоей мамой училась вместе.
Я давно уже заметила и неприятный запах беды, исходящий от гостьи, и зеленоватый налёт, но решила сначала выслушать её рассказ. Женщина с сомнением посмотрела на меня покрасневшими от слёз глазами, потом обречённо махнула рукой и принялась вводить в курс дела.
Много лет назад Ирина действительно училась в одном классе с моей мамой. Они были подружками, жили в соседних домах и часто бегали друг другу в гости. Бабушка Клара тоже находилась в приятельских отношениях с Ирининой матерью. Но школьные годы закончились, девочки поступили в разные институты, а потом вышли замуж.
Муж Ирине достался хороший: любящий, работящий и заботливый. И пусть трудился Павел всего лишь в автомастерской, но умельцем был отличным и от отсутствия клиентов никогда не страдал. Скоро у молодожёнов родилась дочка Юленька. Единственное, что омрачало семейное счастье – это отсутствие жилплощади. Накопить на собственную у супругов не получалось, брать кредит в банке или ввязываться в ипотеку было боязно. Приходилось платить за съёмное жильё.
Первая квартира, которую семья Рабенко взяла внаём, прослужила им верой и правдой почти пятнадцать лет. Платить, правда, приходилось недёшево, но район был хороший: и школа для дочки рядом, и от Ирининой работы недалеко. К сожалению, ничто не вечно. Владелец жилья скончался, а наследники решили продать квадратные метры. Рабенко приуныли – уж слишком привыкли они к насиженному месту, поиск нового «семейного гнёздышка» и переезд казались катастрофой. Пришлось обратиться в агентство, и – о чудо! – им сразу предложили прекрасный вариант. Трёхкомнатная квартира в том же районе по цене однокомнатной! Хозяйкой жилища оказалась милая старушка, которая, похоже, плохо разбиралась в расценках.
Сначала Ирина не могла нарадоваться – на новом месте ей всё нравилось: и комнаты просторные, и подъезд чистый, и соседи тихие. Что ещё для счастья нужно? Но постепенно женщина стала чувствовать себя здесь неуютно.