Глава 6
– Вот с чего вдруг я должен вас впустить, – нахмурился следователь Матвеев, – когда работает следственная группа? По-настоящему – я вас арестовать должен!
Зина рассмеялась. Матвеев хмурился очень комично – сдвинув брови, приподняв губу, так, как хмурятся совсем маленькие дети. И она вдруг подумала, что следователь похож на мальчишку. На очень привлекательного мальчишку. И – что только придавало ему привлекательности – на мальчишку, который до конца готов стоять на своем.
Следственная группа прибыла ровно через час после того, как Крестовская подняла трубку телефона. Старик-вахтер бился в истерике, и она едва смогла его успокоить, отпоив сладким чаем и найденной в шкафу на кафедре валерьянкой.
– Арестуют… Вот как пить дать арестуют… – стонал несчастный старик безостановочно. – Как же… На вахте всю ночь… А он… в здание проник… Арестуют…
– А ну-ка спокойней! – в конце концов Зине надоело его утешать, и ей не оставалось ничего другого, кроме как прикрикнуть. – Надо во всем разобраться! Здесь и сейчас. А уж аресты потом.
– Арестуют… – продолжал вахтер. У него тряслись руки, а в глазах дрожали предательские старческие слезы, придававшие ему совсем уж беззащитный вид.
Крестовская прекрасно понимала, что он прав – его арестуют. Проникновение человека в запертое здание – это халатность на рабочем месте. И уголовная статья на этот случай существует. Ведь если проник – мог и украсть. Теоретически. Хотя и не украл, а только умер в аудитории. И неважно, что расплатой за такую халатность просто не может быть человеческая жизнь.
Зине было безумно жаль этого несчастного вахтера. Может, он и выпивал, может, и проспал всю ночь беззаботно, охраняя монолитные, смолкнувшие до утра корпуса института. Но он был старым. Слезы текли из его глаз. И у него тряслись руки – совсем как кроличьи лапы. А Крестовская не могла видеть, когда у человека трясутся руки: в этом была какая-то унизительная беспомощность – и для того, кто трясся так, и для того, кто видел это, но ничем не захотел или не мог помочь.
– Хорошо, – решилась Зина, – я знаю, что сказать: вы тут ни при чем. Была не была! Но только при одном условии.
– На все согласен, благодетельница вы моя! – не помня себя, запричитал старик, пытаясь стать на колени. К счастью, Зина вовремя успела его подхватить, испытывая какое-то странное чувство опустошенности пополам с омерзением.
– Все сделаю… Отработаю… И деньгами… – хрипел вахтер безостановочно.
– А ну хватит! – не выдержав, наконец рявкнула Зина. – Хватит унижаться, а то передумаю! Условие у меня очень простое.
– Какое же? – Старик, по всему было видно, пришел в себя.
– Рассказать мне всю правду! Понятно? Всю, как есть. То, что нельзя сказать в милиции, – Крестовская смотрела прямо ему в глаза.
– Вот те крест… Ой… – Вахтер, перепугавшись даже больше ареста вдруг выплывшего из памяти крестного знамения, которое он успел свершить, замолк.
– В котором часу заступили на дежурство? – наступала Зина.
– В семь… – очнувшись, заморгал старик, – в институте еще люди были. За последним закрыл дверь в 21.10. Вот, у меня в журнале записано…
– Двери на замок запер? Корпус проверял?
– Двери – да, на замок. А вот корпус мы никогда не проверяем.
– А пить когда стал? – строго посмотрела на него Зина.
– Ну… Около половины десятого первые пятьдесят налил… – не посмел соврать вахтер.
– Что пил? Сколько?
– «Столичную». Вот, купил в соседнем магазине, как на работу шел. – Старик, повинуясь, извлек из мусорного ведра бутылочку в 250 грамм.
– Всего-то? – изумилась Крестовская, понимая, что вахтер мог выпить намного больше.
– Мне нельзя, – объяснил он, словно оправдываясь. – Доктор запретил – сердце у меня больное. А это так, пустячок…
– Один пил?
– А с кем же? Никого здесь не было.
– Что произошло потом?
– Потом… – Старик быстро заморгал, преданно глядя в глаза Зине, – потом… не поверите, матушка-благодетельница вы моя… Как отрубился…
– В смысле? – Чего-то подобного она ожидала.
– Как вырубило! Ничего не помню! Даже вот как на койку лег! Лишь около шести утра очнулся! – Вахтер смотрел на Крестовскую как собака – преданно, ожидая ее ответа или решения.
С десяти вечера до шести утра отрубился от 250 грамм водки? Зине стало ясно, что его чем-то опоили. Скорей всего снотворным.
– Где крышка от бутылки? – строго спросила она, и вахтер, снова порывшись в мусорном ведре, отыскал-таки жестяную крышечку.
Зина стала внимательно рассматривать эту крышечку на свет и очень скоро обнаружила достаточно большую дырку – явно от толстой иглы шприца. Все понятно: в водку старику впрыснули снотворное.
– Вы выходили из своей каморки с семи до девяти часов? – обернулась она к вахтеру.
– Да все время! – воскликнул он. – Почитай, меня на месте не было. То поднеси, то на кафедру зайди в журнале распишись… То транспарант прибей…
Картина прояснялась: пока вахтера отвлекали, кто-то из тех, кто находился в институте в этот момент, пробрался к нему в клетушку и шприцем впрыснул снотворное в бутылку водки, зная, что он точно выпьет ее на дежурстве.
Очевидно, то ли сам сотрудник института, то ли от него этот человек хорошо знал о привычках вахтера. Это тоже был след. Зина неожиданно подумала, что уж сколько лет работала в институте, но о привычках этого несчастного старика не знала ровным счетом ничего.
И был ли человек, подливший снотворное, убийцей? Скорей всего да. Ну допустим. И что же произошло дальше?
Так, вахтер отрубился, не проверив корпус – есть кто-то или нет. Человек вышел из укрытия. Отпер входную дверь. Впустил убитого. Вместе они поднялись в аудиторию. Да, убийца, похоже, почти сразу запер входную дверь. И выбрался, скорей всего, через окно первого этажа.
Вместе с убитым стариком он поднялся в аудиторию. Потом что-то произошло. Удостоверившись, что несчастный мертв, убийца привязал его тело веревками к скамье, а сам покинул здание, как Зина и подумала, через открытое окно на первом этаже.
В общем, Крестовской картина убийства была полностью ясна. Но зачем, зачем жертву привели в институт? Что они с убийцей тут делали? Книга?… При чем тут книга? Все эти вопросы были пока без ответа. И Зина понимала, что только она сможет на них ответить.
Завернув в газету пустую бутылку из-под водки, она положила ее в портфель, намереваясь сделать анализ на наличие снотворного. На дне бутылки оставалось немного жидкости, этого было вполне достаточно для анализа. И это означало, что старик начал отрубаться раньше, чем смог допить до конца. А из этого уже можно было сделать два важных вывода.
Первый: концентрация снотворного была достаточно высока. И второе: человек, вливший смесь в водку, имел серьезные знания в медицине, и это были знания врача, а не медсестры, так как только врач смог бы рассчитать правильную дозу препарата, способного вырубить человека с десяти вечера до шести утра, вступив в реакцию с алкоголем. Промежуток времени совсем немалый.
– Вы видели этого человека раньше? – спросила Зина после того, как вахтер поднялся вместе с ней наверх взглянуть на труп. – Мог ли он приходить к кому-нибудь раньше?
– Никогда в жизни не видел! – испуганно тряс головой старый вахтер. – Я бы его запомнил. Странный какой-то… с бородой… Такие бороды сейчас никто не носит…
Зина тоже обратила внимание на это. Борода неизвестного вызывала в ее памяти какие-то ассоциации с историей, с временами царский империи, с благообразными старцами, с уважаемыми, вышедшими на покой купцами. В советской гонке за пятилетками таких бород нельзя было встретить – они ушли в прошлое, как и роскошные женские косы.
Зина и сама совсем недавно сделала модную короткую стрижку и вовсю наслаждалась внезапно полученной свободой, она это очень хорошо почувствовала, прекрасно понимая при этом, что люди старшего поколения совсем не одобрили бы ее прическу. Но ей было все равно.
Глядя на мертвого старика, Крестовская вдруг подумала, что он словно сошел с картинки какой-то старинной иллюстрации. Неожиданно для себя она задумалась о том, как выглядел он при жизни. Пальто его было старым, да, но из хорошей ткани и чистым. Ботинки, хоть и порванные, явно старые, со стоптанными каблуками, но не грязные. И главное – тело его было чистым. От бороды пахло глицериновым мылом и какими-то душистыми травами. И волосы были чистые…
Все это Зина заметила, когда осматривала покойника, понимая, еще по работе в морге, как важны все эти признаки. Старик не был бродягой – он ухаживал за собой. Не был и алкашом – пьяницы выглядят иначе. За время работы в морге Крестовская насмотрелась этого всего.
В общем, все это выглядело очень загадочно и при том так же интересно. Зина буквально загорелась разгадать эту загадку. И главное – она почувствовала, что все остальное уходит на второй план – в том числе и ее собственные переживания.
Отпоив вахтера валерьянкой, Крестовская приготовилась ждать. Но ждать ей пришлось недолго – через час прибыла следственная бригада во главе с уже знакомым ей Кириллом Матвеевым.
– Вы? – иронично усмехнулась Зина, почему-то совсем не удивившись тому, что приехал именно он.
– Надоел мне уже ваш институт! – в сердцах отозвался Матвеев. – Ну, показывайте вашего жмурика!
После осмотра, оставив на месте экспертов (аудиторию, конечно, закрыли для занятий, а лекцию отменили), Матвеев спустился вниз, к вахтеру, где его уже ждала Зина и обезумевший от страха старик.
– А как он оказался ночью в запертом корпусе института? А? – грозно сдвинул брови Матвеев.
– Не ночью, – быстро отреагировала Крестовская, – он часов с шести вечера пришел, во всяком случае, до того, как вахтер на смену заступил. Я сама, лично, его видела.
– Объясните? – не поверил Матвеев.
– Я стояла в холле, здесь, внизу, коллегу ждала, – принялась вдохновенно врать Зина, – а она опаздывала. На смене дневной вахтер был, двери открыты, столько народу входило и выходило! И вдруг смотрю – дедушка этот заходит, сразу ко мне. Спросил, как пройти в эту аудиторию, мол, внук у него на вечернем учится, хочет его повидать…
– Фамилию внука назвал? – прищурился Матвеев, и было непонятно, верит он ей или нет.
– Нет, не назвал, – смело ответила Крестовская. – Я рассказала ему, как пройти. Он поднялся наверх. Потом появилась моя коллега, мы начали общаться, и только потом я сообразила, что в этот день нет лекций вечерников!
– И сколько времени прошло, как сообразили? – съехидничал Матвеев.
– Ну, с полчаса! – пожала плечами Зина. – Я сразу поднялась наверх, но в аудитории никого не было, там уже убирала уборщица. Я решила, что старик ушел, и больше не думала об этом. А сегодня, как вошла в аудиторию, увидела его и узнала.
– Как узнали? – не унимался Матвеев.
– По бороде! – съехидничала в свою очередь она.
– А как вы думаете, что произошло?
– Не знаю, – Зина снова пожала плечами. – Я уверена, что старик где-то прятался. Вокруг ведь полно шкафов, ниш, пустых аудиторий… Никто и не заметит. Тем более, не заметил ночной вахтер, когда осматривал территорию. Не будет же он в каждый шкаф заглядывать! Это не входит в его компетенцию.
– Думаете, он мог его не заметить? – задумался Матвеев, и Зина поняла, что вахтер спасен.
– Уверена! – воскликнула она. – Конечно! Как может прийти в голову, что в институте ночью кто-то прячется? Вам бы пришло? Мне – нет.
– А может, вахтер напился?… – вслух вдруг подумал Матвеев и, бросившись к мусорному ведру, начал в нем рыться.
Зина про себя вздохнула с облегчением: какое счастье, что она забрала оттуда пустую бутылку из-под водки!
Не найдя ничего подозрительного, Матвеев заметно расстроился. Подумав минуту, он стал подниматься наверх. Крестовская двинулась за ним. А затем, набравшись храбрости, решительно постучала в закрытую дверь. Матвеев был явно недоволен, но не удивился. Зина вдруг поняла, что он знает: она связана с НКВД. И обрадовалась, что наговорила с три короба ради спасения старика-вахтера. Стало понятно, что Матвеев ее не тронет.
– Вот с чего вдруг я должен вас туда впустить? – резко сказал он. – Да еще и когда работает следственная группа? По-настоящему я вас арестовать должен!
– А за что? – рассмеялась Зина.
– Ну… за пособничество антисоциальным элементам в проникновении в государственный объект! – выпалил он, и Крестовская вдруг подумала, что Матвеев совсем молод, не старше 27 лет, и от этого у нее почему-то защемило сердце. Наверное, потому, что самой ей в феврале исполнилось уже 37.
– Не смешите мои тапочки! – продолжала резвиться она. – Ничегошеньки вы меня не арестуете!
– Ну, может, и не арестую… – вдруг смутился Матвеев, покраснев, и отвел глаза в сторону.
«Знает, что не отступлюсь, – подумала Зина, – и, похоже, это ему даже нравится». А вслух произнесла:
– Старик – не антисоциальный элемент. Не бродяга и не пьяница.
– С чего это вы взяли?
– Вот впустите – я вам все расскажу.
– Ладно. Заходите, – Матвеев быстро распахнул дверь и проворчал: – Быстро только, а то меня с работы выгонят.
Тело неизвестного старика было уже упаковано в брезент и лежало на полу у преподавательского стола. Наверху, возле скамьи, где раньше находился труп, работали двое экспертов в белых халатах. Скучающий милиционер охранял входные двери. Еще один занял наблюдательный пост у окна.
Зина кратко рассказала о своих выводах. Лицо Матвеева вытянулось:
– И как я сам не додумался! А ведь действительно…
– Просто у меня есть опыт в подобных делах, – мягко перебила его она.
– Я слышал, – нехотя признался Матвеев.
– Так что теперь, думаю, вам моя помощь очень даже понадобится, – улыбнулась Зина.
Матвеев вдруг снова покраснел, и Крестовская с удивлением поняла, что она ему очень даже нравится. Вот это был номер! Зина давным-давно вообще забыла, что она женщина! А тут… Мальчишка, моложе лет на 10… Да еще такой милый… Эти внимательные карие глаза чего только стоят…
Усилием воли Крестовская попыталась выбросить дурные мысли из головы, но они почему-то не выбрасывались. Попытавшись бороться с собой, но явно не добившись успеха в этой борьбе, Зина расстроилась.
– А что, правда, что вы действительно работали в морге? – вдруг прервал поток ее переживательных размышлений Матвеев.
– Да, работала, а что? – удивилась Зина.
– Тогда я хочу, чтобы именно вы сделали вскрытие этого человека. Можете?
– Могу, конечно, – пожала Крестовская плечами. – Но зачем?
– Видите ли… – Матвеев замялся. – Эксперты говорят, что этот человек умер естественной смертью, ведь нет никаких признаков насильственной… Но я, честно говоря, им не верю. Точно так же, как в случае с той библиотекаршей… Кстати, вы не находите, что два этих случая – один в один, как под копирку? В общем, я не верю.
– Правильно не верите, – усмехнулась Зина. – Никакая это не естественная смерть!
– Тогда, значит, завтра с утра? Сможете подойти к моргу часов в девять?
– Хорошо, – кивнула Крестовская. – Да, кстати, а книгу вы нашли? Где она? Можно на нее взглянуть?
– Какая книга? – Матвеев удивленно уставился на нее.
– Ну как же, у старика под пальто была книга! – воскликнула Зина. – Старинная, в переплете из темно-коричневой кожи. Вы что, издеваетесь? Как вы могли ее не найти?
– Это вы издеваетесь! – вспыхнул Матвеев. – Никакой книги не было!
– Как это не было? – оторопела Крестовская. – Я же ее своими глазами видела! Даже раскрыла, текст посмотрела. Там страницы склеены были! И мне еще показалось, что некоторые страницы из нее вырваны!
– Так… А вот с этого момента давайте поподробнее! – Матвеев стал совершенно серьезным. – Расскажите мне все, что вы видели.
Зина стала говорить. По мере ее рассказа лицо его мрачнело все больше и больше, пока в конце концов, не превратилось в грозовую тучу.
– Книгу кто-то забрал, пока вы были внизу с вахтером, – резюмировал Матвеев. – Как же вы не догадались забрать ее с собой?! – воскликнул он, не сдержавшись.
– Я и не собиралась этого делать! – мотнула головой Зина. – Эта книга выглядела очень странно… Я подумала, что лучше ее не трогать.
– Ладно, – вздохнул Матвеев, – что уж теперь говорить. Увидимся на вскрытии.
Тело старика погрузили на носилки и вынесли из аудитории. Эксперты свернули свои чемоданчики и вышли следом.
– Я хочу здесь еще немного побыть, – сказала Зина, после того как стало ясно, что Матвеев собирается уходить вместе со всеми. – Одна. Посмотреть хочу еще.
– Да нечего здесь смотреть, – махнул рукой Матвеев. – Мы здесь все обшарили, что только можно.
– А я все-таки попробую, – настаивала Зина.
Он пожал плечами и вышел. Крестовская осталась одна. Страха не было – наоборот, Зина чувствовала такой прилив эмоций, что сама себе напоминала гончую, идущую по следу. Она поднялась на самый верх, к скамье, где сидел убитый старик.
Смотреть там действительно было нечего. Ни на полу, ни под скамьей, ни под столом ничего не было. Зина спустилась на ряд ниже – снова ничего. Затем, вообще не понимая, что делает, она стала спускаться по всем рядам все ниже, старательно осматривая пространство между сиденьями, пол, всевозможные щели в скамье, заглядывая под столы…
Спустившись к третьему ряду, в узкой щели между скамьей и полом Зина вдруг увидела что-то непонятное: узкую полоску желтоватого цвета. Опустившись на колени, она поняла, что это какая-то бумажка, угодившая прямо в щель. Вытащить ее руками было невозможно. К счастью, Матвеев оставил ей ключ от аудитории, велев запереть, когда все закончит, и принести ключ в морг.
Зина помчалась в лабораторию, взяла там скальпель и тончайший медицинский пинцет. Подрезав доски пола скальпелем, она пинцетом вытащила… обрывок старинной книжной страницы. Каким-то чутьем Крестовская сразу поняла, что это страница из той самой книги…
Рисунок, сохранившийся на обрывке, был выполнен в старинном стиле, в желтых и красных тонах. На нем был изображен веселый чертик, на которого был накинут большой красный халат, напоминающий облачение священника. Одной рукой чертик протягивал скипетр, а другой бил в колокол, держась за веревку. Перед ним на коленях стояла толпа людей и тоже протягивала к нему руки.
Чертик улыбался до ушей. Ниже виднелась надпись, которую было сложно разобрать. В конце концов Зине удалось прочитать: «АНГЕЛ-ГУБИТЕЛЬ». Теперь она прекрасно знала, что следующей ее целью будет поход в библиотеку, чтобы понять, что это может быть за книга.
Спрятав обрывок страницы в сумку, Крестовская вышла из аудитории.