5 октября, пятница
Никогда бы не подумала, что с новыми или почти новыми людьми можно не просто подружиться, а так подружиться.
Вот такая примерно сцена всеобщей дружбы повторялась у нас с разными вариациями несколько раз в течение последнего времени.
Андрей Андреич дружит с Юлькой. Юлька – чудная девочка, беленькая, нежненькая, с добрым личиком, соглашается с любыми предложениями. Сейчас Андрей Андреич убеждает ее, что Америки нет, потому что он никогда ее не видел. Юлька кивает, соглашается.
Полина дружит со мной. Полина теперь моя почти подруга. Почти – потому что она сама говорит, что никогда не дружила с «девочками». Я даже немного влюблена в нее – она такая четкая, собранная, жесткая, совсем не плюшевый медведь, как Алена, или нервный трогательный кролик, как Ольга, или тоже какой-нибудь мягкий зверь, как я.
Полина дружит с Андреем. Она может поддержать разговор на любую интересную ему тему. Обсуждает с ним его контракты, фьючерсы, семгу… Сейчас она говорит с ним о какой-то мушке – это для рыбалки. Сколько же она всего знает!.. Знает, к примеру, что хариус очень вкусный малосольный и что хариус идет весной и летом. Может быть, весной они вместе пойдут на очень вкусного малосольного хариуса.
Мура дружит с Максом. Сейчас Мура играет ему на пианино, а он ей. Пианино «Красный Октябрь», на нем училась Мура, почти что дошла до этюдов Черни. Скоро начнет учиться Андрей Андреич. У меня очень музыкальные дети, может быть, они даже будут вместе концертировать, – так трогательно…
– Сыграй что-нибудь, Мура, – просит Максим.
– Лучше сыграйте вы, Максим, – любезно отвечает Мура.
Сначала Максим сыграл «Метель» Свиридова, а потом Мура сыграла и спела «Андрей-воробей, не гоняй голубей, гоняй галочек из-под палочек». Получился настоящий домашний концерт.
Андрей дружит с Юлькой и Андрюшечкой – катает с ними машинки по коридору.
Лев Евгеньич дружит с игрушечным зеленым петухом, думает, что петух съедобный.
Савва Игнатьич дружит с уличным котом – забрался на подоконник и корчит ему рожи.
Теперь кто с кем не дружит.
Мура не дружит с Полиной.
Полина объясняет Муре, что диета south beach очень хорошая и ее легко соблюдать.
– Нужно всегда есть что-нибудь с fiber – как это по-русски? – с отрубями. По этой диете лучше есть булку с маслом, а не просто булку. Первые две недели – вывод углеводов из организма, можно только зеленые овощи. Нельзя напитки с кофеином, нельзя спиртное.
– А сухое вино? – нарочно вредничает Мура. – А суши?
– Нет. Зато ты каждую неделю теряешь по килограмму, – серьезно отвечает Полина.
– Так можно вообще исчезнуть, – возмущается Мура, потрясая младенческим жирком на талии. Полина неодобрительно морщится.
Максим не дружит с Андреем. Максим вежливо улыбается Андрею и смотрит на него с опаской. Андрей вежливо улыбается Максиму и смотрит на него с опаской. Они слишком разные.
Мы с Андрюшечкой недавно водили Льва Евгеньича в клинику при цирке. Лев Евгеньич в этой клинике два раза в год совершает свой туалет – уши, когти, противоблошиная обработка организма. Лев Евгеньич и Андрюшечка любят именно эту клинику, потому что туда ходят цирковые звери и иногда им удается увидеть в приемной обезьяну или настоящую козу. Мне это тоже интересно. Так вот, в тот раз козы не было, и обезьяны тоже, зато был один маленький пудель и один огромный зверь до потолка и с зубами.
– Это у вас как называется? – спросил Андрюшечка хозяина огромного зверя с зубами.
– Это храбрый бордоский дог, – горделиво сказал хозяин.
– А он у вас умеет думать? – дипломатично поинтересовался Андрюшечка, имея в виду, не съест ли этот огромный зверь кого-нибудь из присутствующих в клинике, например его.
– Конечно, – оскорбился хозяин, – он у меня все время думает. Не бойся, он детей не обижает.
– А что он думает про этого пуделя? – убедившись в собственной безопасности, настаивал Андрюша. – А вдруг он у вас сейчас думает «вот – маленький вкусный пудель»?
К чему я это все?.. А-а, да. К тому, что Андрей и Максим не могут дружить, они слишком разные. Как Храбрый Бордоский Дог и Маленький Вкусный Пудель.
8 октября, понедельник
Вечером – ура! Ура, ура! Мы идем! В ресторан! С Андреем! И его партнером! В «Мопс» на Рубинштейна. «Мопс» – это тайская кухня! Тайскую кухню я не люблю.
Андрей редко берет меня с собой. Не потому, что он с утра до вечера ходит один по ресторанам, а потому, что если ему нужно по работе в ресторан, то он идет без меня. Но сегодня ему нужно по работе в ресторан со мной, потому что его партнер будет с женой.
Что мне надеть? Черное платье с большими карманами будет не слишком нарядно? И кружевные бусы – крупные белые бусы, каждая бусина обернута в черное кружево.
«Мопс» мне не понравился. То есть сам ресторан – мопс как мопс, обычный, и краб в белом вине довольно вкусный, но вот партнер… Он мне не понравился, потому что зачем сорокалетнему партнеру двадцатилетняя жена? Мне обидно не то, что она такая молодая. И не то, что у партнера с ней нежнейшие отношения, а Андрей один раз забыл подать мне меню и два раза забыл дать мне прикурить. И мне не то не понравилось, что жена партнера оказалась моей студенткой. Бывшей, конечно, студенткой. Жена партнера пожаловалась, что на первом курсе я поставила ей тройку по общей психологии, а она знала на четверку. Я сказала – если хочет, она может пересдать прямо сейчас, за крабом в белом вине. Жена партнера отказалась – я так и думала, что на четверку она не знает. Я никогда не занижаю оценки, а наоборот, всегда завышаю, потому что больше всего люблю писать в зачетках «отл» и «хор» и мне лень писать «удовл», на две буквы больше. То есть я не занижаю, а занижала, не завышаю, а завышала… Раньше, до того, как я стала социально никчемным человеком…
И тут Андрей, – это было прямо какое-то чудо, – он как будто услышал мои мысли и сказал:
– У Даши теперь пунктик, что она социально никчемная.
Это он про меня. Это у меня пунктик. Это я социально никчемная. Конечно, он только повторил мои слова… Но я же ему это говорила…
– Даша больше не преподает, это уже не подходит ей по возрасту, – сказал Андрей, – иначе она скоро превратится в училку с пучком на голове…
Это тоже про меня. Конечно, он только повторил мои слова, я сама так ему говорила. Но я же ему говорила, я же…
Тем более Андрей сам во всем виноват, а кто же еще?!
Не то чтобы он сказал – уходи с работы и сиди тут у меня на диване, любуйся на свой штамп в паспорте. Не то чтобы он вообще считает, что все высшие учебные заведения нужно закрыть навсегда, а всех преподавателей распустить по домам. Но Андрей относился к моей работе как-то… без должного уважения. С противной снисходительной иронией – да, вот это верное слово. Как будто его деревообрабатывающий завод гораздо важнее моего зачета по психологии на первом курсе… Как будто важность работы как-то связана с тем, сколько человек зарабатывает. Как будто человек с такой зарплатой, как у меня, не имеет право важно сказать «я сегодня занята, у меня работа». Как будто он главный, а я так себе, ерунда. А кто виноват, что преподавателям в нашей стране так мало платят, может быть, я?!..
Но я ни за что не хотела бросать работу и даже наняла Андрей Андреичу няню, одну милую девочку-вечерницу, – ей негде было жить, и поэтому она жила у нас. Так что с Андреем Андреичем мы справились все вместе – я, Мура, мама, да и няня иногда помогала, хотя у нее то сессия была, то любовь, то горло болело, – она была с юга и не привыкла к нашему климату. И все очень хорошо сложилось, вот только мама меня часто ругала. Противная Мурища и няня все сваливали на меня: и беспорядок, и сигаретные пачки, и маленькие бутылочки мартини, и свои любовные записки, разбросанные повсюду.
А нам с Андреем даже иногда удавалось встречаться дома тайком, как будто мы не муж и жена, а просто друг друга любим…
Вот только мне все время приходилось врать. Потому что учебное расписание не совпадало с его работой. Например, у меня каникулы, и я могу куда-нибудь поехать, а он не может. Или он вдруг может поехать со мной – в командировку, на рыбалку или еще куда-нибудь, на деловую встречу в другом городе, – а у меня как раз экзамены. Или он вдруг говорит «ну ладно уж, так и быть, пойду сегодня вечером с тобой в театр», а у меня вечерняя лекция.
Вот мне и приходилось врать, что я… ну, когда что. К примеру, за прошлый год я двадцать три раза болела ОРЗ. Наш заведующий кафедрой даже однажды подарил мне мультивитамины, чтобы я повышала иммунитет. В основном я, конечно, врала заведующему кафедрой, но иногда всем остальным. Как-то раз мне даже пришлось просить студентов, чтобы они приняли у меня экзамен досрочно, до сессии, то есть, конечно, я у них, но все равно… В общем, учебный план с Андреем никак не совпадали. Однажды Андрей вдруг сказал: «Малыш, давай поедем гулять в Павловск», – и я так обрадовалась, что забыла про лекцию. Я упоенно прогуливалась по дорожкам, и вдруг меня как огнем обожгло – студенты пришли на лекцию, а я нет! И я начала мысленно метаться в поисках выхода, и мне вдруг пришло в голову: пусть мама напишет мне записку, что у меня болела голова.
И тогда я поняла – все: или университет, или Андрей. Вот до чего он меня довел! Но я все равно не уволилась!
Но почему же я ушла из университета именно теперь, когда все выросли – няня получила диплом, Андрей Андреич отправился в триязычный детский сад, а Мура живет самостоятельно, не считая котлет навынос? Я не знаю…
Думаю, потому, что так часто бывает – человек сдается не когда ему по-настоящему трудно, а потом, просто вдруг – раз, и сдался… как-то так. Андрей сказал – «сиди дома и пиши свои книжки». Вот я и ушла и стала социально никчемным человеком…
Ночью я спросила Андрея – как ты мог?
– Не спи, я тебе быстро скажу, – торопливо, чтобы он не заснул, сказала я, – как ты мог так меня обидеть? Сказать про мой возраст? Про социальную никчемность? Это же такие интимные вещи… Я только тебе это говорила, а ты… Я бы никогда не стала обсуждать с кем-то чужим твои проблемы… если бы ты когда-нибудь ими со мной поделился. Тем более ты сказал все это при моей студентке, мне было так неприятно! Мне было очень неприятно, даже больно, я чувствовала себя, словно я – это не я, а стекло, и ты меня царапаешь, ведешь по мне железкой…
– Извини, малыш, где я тебя поцарапал? Я не специально, – засыпая, сказал Андрей.
Ох… Андрей не виноват. Это просто такая болезнь. Болезнь алекситимия, чаще встречается у мужчин, чем у женщин, заключается в том, что человек не способен выражать свои эмоции и не понимает чужих. Человек, страдающий от алекситимии, не понимает разницы – принести своей жене мармелад в знак любви или выдать ей деньги на хозяйство, чтобы она сама купила мармелад… он также может не моргнув глазом сказать «она социально никчемная» и как ни в чем не бывало продолжать есть краба в белом вине. Может заснуть, не поняв, как мне больно и обидно. Такая болезнь, такие симптомы, ничего не поделаешь.
Странно бывает – ждешь чего-нибудь как праздника, надеваешь кружевные бусы, а потом плачешь один в ночи, как одинокий краб… Краб в белом вине был вкусный, но я больше люблю белое вино отдельно от краба, а краба вовсе не люблю. Я его выбрала, потому что это было «блюдо на двоих», а блюдо на двоих подчеркивает особенную близость…
9 октября, вторник
Если мне нужно что-нибудь узнать, я всегда обращаюсь к специалистам. На этот раз мне нужно было узнать – когда моя студентка ест со мной краба в белом вине в качестве жены партнера, это плохо или не очень?
Я позвонила Ольге – она же закончила филфак, поэтому может привести мне литературные примеры на все случаи жизни. Я очень люблю литературные примеры на мои случаи жизни – сразу понимаешь, что все сюжеты уже когда-то с кем-то случались и все как-нибудь образуется.
У Ольги долго было занято. Потом оказалось, что Ольга в это время сама мне звонила, а у меня было занято, потому что я звонила ей.
– У меня к тебе вопрос, – сказала Ольга, – чур, я первая!
– Нет, у меня к тебе вопрос, чур, я первая! – заторопилась я. – Если моя студентка ест со мной краба в белом вине, то что? Можешь привести мне литературный пример?
– Сформулируй точнее, – строгим учительским голосом потребовала Ольга.
Я сформулировала точнее:
– Если вдруг обнаруживаешь, что твоя студентка оказывается женой партнера, то что?.. Нет, ну почему я не умею формулировать?.. На свете и без нее так много молодых красивых женщин, а наши мужья (я говорю чисто теоретически), они же видят, что она настолько моложе меня, что годится мне в студентки, а сама уже жена партнера? И у них, наверное, возникают мысли – что, может, им тоже нужна совсем юная женщина, а они как дураки с нами… И желания… тоже возникают. Теперь поняла? Можешь привести мне литературный пример? Чтобы я знала, что мне об этом думать?
– Могу из старославянской литературы, – важно сказала Ольга, – вот, пожалуйста, «Житие» протопопа Аввакума. Там одна женщина плыла на судне по Оке. И один человек на этом судне имел помысел от лукавого беса – он ее вожделел. И когда эта женщина уразумела, что он ее вожделеет, она велела ему: «Зачерпни воду с левого борта и испей. А потом с правого. Равна ли вода есть?» Он говорит – нет никакой разницы. Тогда она ему объяснила, что так же и с женщинами. Что едино существо женское есть. Между женщинами разницы нет – если без любви. А если есть любовь, то появляется эта очень большая разница и тогда, кроме любимой женщины, больше никто не нужен, никакая студентка. А возраст здесь вообще ни при чем. Поняла?
Мысль, конечно, очень красивая и жизнеутверждающая, но… кого Ольга имеет в виду? Того протопопа Аввакума, который был самый главный раскольник, не принял церковные реформы патриарха Никона?.. Спросить неудобно, она уверена, что я знаю… но если это тот протопоп Аввакум, о котором я думаю, то он мне не подходит!.. Тот протопоп Аввакум, о котором я думаю, был очень строгий и далекий от реальной жизни человек. Он проповедовал безгрешную жизнь и всякие правила поведения, которые делают людей чище, – всюду, где он встречал людей, он им обязательно проповедовал. На первый взгляд это хорошо, но только на первый, потому что он чересчур своими проповедями увлекался, а это уже плохо. Например, он стал протопопом одного небольшого городка, где люди до него жили пусть немного в грехе, но зато нормально и весело, – мужчины играли в карты, мылись вместе с женщинами в бане, а некоторые пары жили невенчанными. И этим горожанам ни дня не было от него покоя, он их все время обличал, воспитывал и наказывал, – он был очень принципиальный человек, совсем нетерпимый к людским порокам. И что же – эти бедные горожане, у которых вообще уже не осталось никаких радостей жизни, выдержали всего месяца два, а потом взяли и выгнали его из городка… Потом он тоже был очень принципиальным, требовал обратной реформы церкви и ни за что пошел на компромисс со своими убеждениями… Но, по-моему, такой своей принципиальностью он подавал людям плохой пример, потому что из-за него люди сотнями приносили себя в жертву старой вере, сжигали себя в скитах вместе с детьми… ужас! И все это – для того, чтобы креститься двумя пальцами, а не тремя, да еще произносить «аллилуйя» дважды, а не трижды… ох, нет, мне этот литературный пример не подходит!.. и я все равно буду переживать из-за моей студентки, вот.
– Ты все поняла? – покровительственно спросила Ольга.
– Да, но…
– Никаких «но»! Что бы ты без меня делала, даже страшно себе представить. Теперь у меня к тебе вопрос. Вернее, не вопрос, а завтра в три часа.
– К директору или к завучу? – спросила я.
– А?.. – рассеянно спросила Ольга. – К директору. Нас с тобой вызвали к директору. Антон и еще мальчики курили на территории школы.
– Ну и что? – удивилась я. – Скажем, что больше не будем, и делу конец. Хочешь, я прямо сейчас позвоню директору и скажу, что больше никогда не буду курить? Подумаешь, проблема.
Оказалось, проблема есть. Курили на территории школы, во дворе, направо у помойки, – втроем. И поймали всех вместе – мальчиков и Антона. Все мальчики написали объяснительную записку, что они больше никогда не будут. Все, кроме нашего. А наш мальчик написал, что он хочет увидеть своими глазами закон, в котором сказано, что директору школы можно курить во дворе, направо у помойки, а Антону нет, нельзя.
– Тогда… – задумалась я, – тогда мы скажем – он у нас очень живой ребенок и хочет быть юристом, поэтому интересуется различными законами… Скажем, что он пойдет учиться на юридический.
– Ах вот ты как со мной, – обиделась Ольга, – ты, наверное, хочешь, чтобы у меня был инфаркт? Никакого юридического! Антон пойдет на филфак.
А все потому, что Ольга три года подряд поступала на филфак. Три года недобирала баллов и наконец поступила на вечерний. Училась на вечернем и работала секретарем в деканате филфака. Поэтому ей кажется, что на земле нет места лучше, чем филологический факультет нашего питерского университета.
Поздно вечером опять позвонила Ольга.
– Произошло ужасное.
– Антоша? – испугалась я.
– Нет, я. Что-то с головой… Ужасно, ужасно, – твердила Ольга, – ужасно, ужасно…
У Ольги бывают мигрени, тогда она целый день лежит в темной комнате совершенно одна с головой под одеялом.
– Мне приехать? Я сейчас, я уже одеваюсь…
– Боже мой, боже мой… С головой что-то ужасное!.. Я все перепутала. Пересказала тебе не «Житие» протопопа Аввакума, а «Повесть о Петре и Февронии». Это была Святая Феврония, жена князя Петра, это она плыла на судне по Оке…
– Ох… ну хорошо, ну успокойся… А можно я тогда не приеду?
– Можно. Повтори – «Повесть о Петре и Февронии», 1547 год.
…Хорошо, что это не протопоп Аввакум, которому я не доверяю, а Святая Феврония. Тогда этот литературный пример мне подходит и я могу больше не переживать из-за своей студентки. Надеюсь, что Андрей тоже понимает, что едино существо женское есть, что все дело в любви, и любимая женщина может быть вообще древней старухой, и что ему никто не нужен, кроме меня.
Завод находится рядом с нашим домом, за Витебским вокзалом.
В мой первый день на заводе у меня был шок. Мне казалось, что здесь, в Петербурге, повсюду такая новая нарядная жизнь, на каждом шагу «мерседесы» и бутики. Так, да не так! На заводе, за проходной, совсем другая жизнь, там загаженная территория, убогие строения, свалки мусора. Как будто дома, как будто двадцать лет назад.
В моем кабинете нет компьютера! Секретарша директора долго и нудно спрашивала, какой именно компьютер мне нужен. Когда я сказала какой, оказалось, что «можно» только тот, который у них есть, стоит на шкафу.
Еще секретарша подробно выясняла, какой мне нужен мобильный телефон. Я думала, он у них тоже лежит на шкафу, но мне дали каталоги. Очевидно, мобильный телефон – это у них самый главный предмет престижа. Я сказала – мне любой.
– Да вы что, Полина Никитична? Нужно выбрать. А какой вам в нем нужен фотоаппарат?..
– Мне нужно, чтобы телефон звонил, и все.
Дура-секретарша предложила заказать по каталогу ручки и другую канцелярию, скрепки…
– Ой, самое главное забыли, – вскричала она, – мы же вам чайник не купили!
Я удивилась, и она удивилась, что я такая глупая и не понимаю, почему чайник самое главное.
– Как можно работать без чайника!.. Кстати, вам повезло! Тут от прежнего владельца остались дивные чашечки.
Чашечки щербатые, в цветочек, как дома.
– Спасибо.
– Да, самое главное. Продовольственный ларек работает три часа, с двенадцати до трех. Там печенье, чай, вафли. По сниженным ценам.
Когда я собиралась в Россию, я специально прочитала несколько экономических детективов. Так вот, у меня дальше все было как в экономическом детективе. Директора я так и не увидела, и юриста тоже. Зато ко мне пришел главный инженер, как будто тайком, оглядываясь. Жаловался на директора. Сказал «на него есть уголовное дело, он это скрывает… так что вы, лапочка, лучше имейте дело со мной».
В течение первой недели директор и юрист так и не появились. Почему в рабочее время никого нет?
Ко мне в кабинет все время заглядывали разные люди, представлялись специалистами. Предлагали помочь осмотреться. Также предлагали показать город, свозить в Пушкин, в Павловск, сходить вечером в ресторан. Я записывала все фамилии и должности, а они подозрительно спрашивали – зачем вы меня записываете?
На заводе два женских туалета на все здание, один на втором этаже, другой на пятом. Унитазы без стульчаков, из крана течет ржавая вода.
В одном туалете (на втором этаже) я увидела объявление: «Уважаемые дамы, дирекция нашего завода устраивает выездную торговлю женским трикотажем в актовом зале». Я поднялась из любопытства. В актовом зале были развешены коричневые чулки в резинку, панталоны трех видов: фиолетовые, розовые и серые с начесом за 18 рублей и носки без резинки за три рубля. Это все было из Белоруссии. Интересно, из какого города? Я посмотрела бирки – из какого города, не написано.
В столовой на первом этаже алюминиевые вилки, ножей нет. А вот пахнет потрясающе! Котлеты с пюре и кусочками соленого огурца, как в детстве. И шпроты, я вообще полжизни не ела шпроты!
Я каждый день беру себе тарелочку с кабачковой икрой и шпроты. В Цинциннати нет кабачковой икры. Видели бы меня мои американские коллеги в этой столовой, вот бы они посмеялись! Я в корпоративном костюме, на каблуках, с тарелкой шпрот и алюминиевой вилкой.
За все это время, что я здесь, мне удалось увидеть директора всего один раз, на совещании, в субботу, в 8 утра. Директор завода, Виктор Иванович, в мятом костюме, несвежей рубашке, немодный галстук, хамоватые манеры. Он точно убежден, что завод – его личная собственность. В общем, директор как директор, наверное, у них все такие.
Почему они проводят совещание в субботу в восемь утра? Это для меня загадка.
На совещание пришли мужики в костюмах и галстуках, на вид все с перепоя, с остекленевшими глазами. Это была рабочая группа для обсуждения нашего контракта!
Когда я делаю контракт в Америке и мне не хватает технической или коммерческой информации, я запрашиваю ее заранее в отделах. А тут всех собрали сидеть. Каждому раздали экземпляр контракта на английском. Английский, кроме меня, никто не знает. Переводчик не пришел. Посидели с мужиками, познакомились. Совещание закончилось обедом с коньяком. Зачем все это было?.. Максим сказал, что все это – таинственная советская душа.
Я изучаю документы, это займет еще некоторое время. Странно, что больше пока ничего не происходит. Неужели тут все так медленно делается? Как все это дико после Америки… Максим говорит, чтобы я не обольщалась понапрасну, что мой стопроцентный бонус достанется мне не стопроцентно. Ему хорошо шутить, сам-то он ничего не делает, отвезет Юльку к родителям и шляется без дела по городу…