Просто чтобы ты знал, Питер: очень неприятно, когда ты всем говоришь, что твоя жена горничная в отеле. Да, может, два года назад она и была горничной.
А теперь, между прочим, она ассистент супервизора по обслуживанию обеденного зала. Она «Сотрудник месяца» в отеле Уэйтенси. Она твоя жена, Мисти Мэри Уилмот, мать твоей дочери Тэбби. Она почти получила диплом бакалавра искусств. Она голосует и платит налоги. Она, блин, королева рабов, а ты овощ с отмершим мозгом, который валяется в коме с трубкой в заднице и еще кучей дорогих причиндалов, которые сохраняют тебе жизнь.
Дорогой, милый Питер, не в том ты положении, чтобы называть хоть кого-то никчемной дурехой.
У коматозников вроде тебя все мышцы сокращаются, а сухожилия постепенно сжимаются. Колени подтягиваются к груди. Руки складываются, прижимаются к животу. Икры съеживаются до такой степени, что пальцы ног смотрят вертикально вниз, больно даже смотреть. Твои пальцы скрючились, ногти врезаются в запястья. Каждая мышца и сухожилие становятся все короче и короче. Твои мышцы спины, спинальные эректоры, тоже съеживаются и оттягивают твою голову назад, пока она почти не касается твоей задницы.
Чувствуешь?
Весь съежившийся и покореженный, и ради этой развалины Мисти три часа едет в больницу. Это не считая парома. Ты – та самая развалина, за которой Мисти замужем.
Писать все это – худшая часть ее дня. А все твоя мамаша, Грейс, которую непонятно кто надоумил, чтобы Мисти вела дневник о коме. Так делали моряки и их жены. Грейс сказала, пиши в дневнике каждый день, пока вы не вместе. Мол, такая старая морская традиция. Золотая традиция острова Уэйтенси. Проведя много дней и месяцев в разлуке, моряки и их жены обмениваются дневниками и узнают обо всем, что пропустили. Как растут дети. Какая была погода. Записи обо всем. Каждодневное дерьмо, которым ты с Мисти нагоняли бы друг на друга скуку за ужином. Твоя мать сказала, тебе это будет полезно, поможет прийти в себя после выздоровления. Когда-нибудь, даст Бог, ты откроешь глаза, заключишь Мисти в объятия и поцелуешь ее, свою любящую жену, а тут окажутся все твои утраченные годы, запечатленные во всех подробностях, все о том, как твоя дочка растет и твоя жена по тебе тоскует, и ты будешь посиживать под деревом, потягивать лимонад и с удовольствием наверстывать упущенное.
А твоей матери, Грэйс Уилмот, пора бы очнуться от собственной комы.
Дорогой и милый Питер. Чувствуешь?
У всех своя кома.
Что ты будешь помнить из прошлого, никто не знает. Возможно, вся твоя память сотрется. Исчезнет, как в Бермудском треугольнике. Ты перенес травму мозга. Ты очнешься совершенно новым человеком. Другим, но таким же. Возродишься.
Просто к сведению: вы с Мисти встретились в художественном колледже. Ты ее забрюхатил, и вы переехали жить к твоей мамашке на остров Уэйтенси. Если ты в курсе, можешь не читать. Пробеги глазами, и все.
Чему не учат в художественном колледже, так это тому, что с беременностью может кончиться вся твоя жизнь.
Есть масса способов покончить с собой, как бы не умирая.
И еще к сведению: ты не человек, а гуано. Ты эгоистичный, недоделанный, ленивый, бесхребетный кусок дерьма. На случай, если ты не помнишь: ты завел гребаную машину в гребаном гараже и попытался удушить свою гребаную задницу выхлопными газами. Только даже этого ты не смог сделать нормально. Надо было сначала заполнить бак.
Чтоб ты знал, как ты ужасно выглядишь: если ты провел в коме дольше двух недель, врачи называют это устойчивым вегетативным состоянием. Твое лицо опухает и краснеет. Зубы начинают вываливаться. Если тебя не переворачивать каждые несколько часов, у тебя будут пролежни.
Сегодня твоя жена пишет это на сотый день после того, как ты стал овощем.
А если груди Мисти похожи на пару дохлых карпов, на себя посмотри.
Хирург ввел тебе в желудок трубку для питания. В руку вставили тонкую трубку для измерения кровяного давления. Она определяет, сколько в твоих артериях кислорода и углекислого газа. Еще одна трубка в шее, чтобы измерять давление в венах, ведущих к сердцу. У тебя катетер. Трубка между легкими и ребрами сцеживает всякие лишние жидкости. Маленькие круглые электроды, прилепленные к груди, следят за сердцем. Наушники посылают звуковые волны, чтобы стимулировать спинной мозг. Трубка, запихнутая в нос, засасывает в тебя воздух из респиратора. Еще одна капает в вены жидкостями и медикаментами. Глаза заклеены пленкой, чтобы не высохли.
Просто чтобы ты знал, откуда на все это деньги: Мисти пообещала отдать дом Сестрам заботы и милосердия. Большой старый дом на Березовой, все шестнадцать акров, в ту же секунду, как ты умрешь, католическая церковь получит по завещанию. Сто лет твоей бесценной семейной истории, и все угодит им прямо в карман.
В ту же секунду, как ты перестанешь дышать, твоя семья останется без крова.
Но не волнуйся, с этим респиратором, питательной трубкой и лекарствами ты не умрешь. Ты не умрешь, даже если захочешь. Они будут держать тебя в живых, пока ты не станешь иссохшим скелетом, но машины все будут прокачивать через тебя воздух и витамины.
Бедный, милый, глупый Питер. Ты это чувствуешь?
«Отключить от аппарата» – только фигура речи. Все аппараты подключены к компьютерам. Плюс есть дублирующие генераторы, сигнализация с защитой от поломки, аккумуляторы, десятизначные секретные коды, пароли. Тебе бы понадобился специальный ключ, чтобы выключить респиратор. Тебе бы понадобились судебный ордер, постановление об отмене суда за должностное преступление, пять свидетелей, согласие трех врачей.
Так что можешь не дергаться. Никто не будет отключать тебя от аппарата, пока Мисти не вылезет из дерьма, в которое ты ее зафутболил.
На случай, если не помнишь: каждый раз, когда она приходит тебя навестить, она надевает одну из старых дешевых брошек, что ты когда-то дарил. Снимает ее с плаща и открывает застежку. Конечно, стерилизует техническим спиртом. Еще не хватало шрамов или стафилококков. Она вонзает острие дурацкой старой броши – очень, очень медленно – в мясо твоей руки, ноги или плеча. Пока не утыкается в кость или игла не выскакивает с обратной стороны. Если идет кровь, Мисти ее вытирает.
Такая ностальгия…
Иногда она вонзает в тебя иглу несколько раз. И шепчет:
– Чувствуешь?
Тебе, впрочем, не привыкать.
Она шепчет:
– Ты еще жив, Питер. Как тебе?
Если ты потягиваешь лимонад под деревом дюжину лет, сто лет спустя, учти, что лучшая часть каждого ее посещения – этот укол.
Мисти отдала тебе лучшие годы жизни. Мисти не должна тебе ничего, кроме большого и толстого развода. Кретин обдолбанный, вот ты кто, хотел оставить ее с пустым баком, как всегда. А еще позапечатывал людям в стенах свои послания ненависти. Хотя обещал любить, почитать и ценить. Говорил, что сделаешь Мисти Мэри Клейнман знаменитой художницей, а оставил ее бедной, нелюбимой и одинокой.
Чувствуешь?
Бедный, милый, глупый враль. Твоя Тэбби шлет папе обнимашки и поцелуи. Через две недели ей будет тринадцать. Подросток.
Погода сегодня гневная, переходящая в приступы ярости.
На всякий случай: Мисти принесла тапки из овечьей шкуры, чтобы у тебя не мерзли ноги. Ты носишь плотные ортопедические чулки, которые сгоняют кровь к сердцу. Она спасает твои зубы, чтобы не выпали.
Просто к сведению: она еще тебя любит. Она бы не стала мучить тебя, если б не любила.
Козел ты, Питер. Чувствуешь?