Дэнил Неджем аль-Арейн чувствовал, что ему не хватает воздуха. Нужно было сосредоточиться на том, что говорил один из его лучших друзей и совладелец синдиката «Круг победителей». Но в голове у него царил полный сумбур. И все из-за торжественного приема в королевском дворце через неделю. Похоже, что это событие может окончательно лишить его рассудка.
– Антонио, я…
– Понял, закругляюсь. У тебя куча неотложных дел. Но ты не переживай. Джон и Веранчетти уже в пути.
– В пути куда? – с недобрым предчувствием поинтересовался Дэнил.
– В Терхарн, куда же еще?
– Что?!
– Это просьба твоей матери. Поскольку они все равно собирались приехать на Новый год, твоя матушка изъявила желание увидеть их на приеме на несколько недель раньше.
– От этого приема одна головная боль, – пожаловался Дэнил.
– Твой прием – цветочки по сравнению со свадебными планами моей будущей тещи. Представляешь, она хочет запустить полсотни голубей, когда мы будем выходить из церкви. Уж лучше бы мы расписались в Лас-Вегасе.
– Лас-Вегас? – переспросил Дэнил в попытке сосредоточиться на том, о чем говорит друг.
– Ты вообще меня слышишь? – раздраженно-нетерпеливо обронил Антонио.
– Если хочешь перенести свадьбу в Лас-Вегас, я обеими руками за, – ответил Дэнил с энтузиазмом, которого не чувствовал.
– Я ценю твою поддержку, дружище. Я, собственно, звоню, чтобы уточнить насчет твоей пары у меня на свадьбе. Ты отрабатываешь список претенденток на роль будущей королевы? Димитрий намекал на Биргетту. Должен тебе заметить…
– Я сообщу тебе имя той, с кем приду к тебе на свадьбу, когда сам буду знать, – отрезал Дэнил, не дав другу закончить фразу.
– Я просто хотел сказать, что в свете недавней победы Макоулти нам следует принять дополнительные меры предосторожности.
– Я тебя услышал. Скоро дам знать, с кем буду у тебя на свадьбе. И жду вас с Эммой на приеме через неделю.
Дэнил отключился, не дав Антонио ответить.
У него действительно дел по горло.
Он сунул трубку в карман, хотя очень хотелось запустить ее в стену. О чем только думала его мать, когда приглашала главного тренера синдиката Джона и победителя последних скачек чистокровного жеребца Веранчетти на торжественный прием? И почему сделала это за его спиной, обратившись к Антонио и Димитрию? Она явно что-то задумала. Надо немедленно ее остановить. Прием должен пройти без сучка, без задоринки. Все должно быть идеально.
Он отодвинул стул от массивного деревянного стола, заваленного бумагами и желтыми блокнотами, исписанными его мелким неразборчивым почерком. Этот старинный кабинет резко контрастировал с его современным офисом, который был оборудован по последнему слову техники и находился в центре Арама, столицы Терхарна. Он скучал по деловой и спокойной обстановке своего кабинета. Дэнил был вынужден вернуться в королевский дворец по настоянию матери, чтобы разобраться в сложившейся драматичной ситуации.
Пройдя через холл, он направился в столовую. Личный телохранитель следовал за ним. В этот час родители наверняка в столовой. Он шагал по коридорам с бесцеремонной решимостью, не обращая внимания на старинные замысловатые украшения стен, на изящный рисунок мраморной плитки на полу, на мягкие пастельные тона интерьера, которые порой контрастировали с яркими белыми, синими и зелеными цветовыми пятнами. И тем не менее дворец по-прежнему на него давил. Дэнил, сам того не осознавая, рефлекторно подергивал плечами.
Терхарн был богатой нефтью страной, расположенной частично в пустыне, а также в горах и на побережье Аравийского моря. Страна представляла собой своеобразное смешение культур и влияний, начиная с эпохи Османской империи и до современной истории Африки и арабских народов, собранных вместе и проживающих в границах Терхарна. Из трех дворцов страны этот был самым величественным. Выстроенный пять веков назад, он выдержал три вторжения и одну попытку переворота. Каждый угол, коридор, комната и сад гордо демонстрировали незримое присутствие тех, кто правил во дворце раньше. В то время как другие страны меняли свои границы, подданных и правителей, Терхарн оставался незыблемым и стабильным во всех отношениях королевством.
И чтобы так продолжалось дальше, Дэнилу нужно найти королеву, которая родила бы ему наследника. От этой мысли у него все внутри сжалось.
Он так стремительно влетел в столовую, что слуги не успели объявить о нем. Дэнил немедленно пожалел о том, что ворвался непрошеным, – родители стояли у окна напротив друг друга, взявшись за руки.
Дэнил резко отвернулся и уставился в стену, словно это его застали за чем-то предосудительным. Он не был ханжой, но это все же его родители!
Он кашлянул, услыхал за спиной какой-то шорох, мысленно посчитал до десяти, подождал еще пять секунд и, наконец, обернулся.
Родители смотрели на него с невозмутимым, поистине королевским спокойствием. Ни тени смущения на лицах.
– Тебе действительно нужно, чтобы Веранчетти проехал через полмира на этот прием? Тебе не кажется, что это не что иное, как показуха?
– Дорогой, у нас все хорошо. Спасибо, что спросил. Мы тоже рады тебя видеть, – ехидно заметила его мать. – Мы королевской крови, Дэнил. Люди все равно будут думать, что все, что мы делаем, – показуха. И ты мог бы нам подыграть. Ведь ты и сам всегда был не прочь повеселиться. Я просто поговорила с мальчиками…
– Они не мальчики, мама.
– Я знаю их с тех пор, как вы вместе учились в университете. Тогда вы были мальчиками, ими для меня и останетесь навсегда.
– Ты действовала за моей спиной.
– О, Дэнил, не стоит драматизировать. – Его мать разочарованно вздохнула. – Веранчетти все равно должен был прибыть в Терхарн, и ты это прекрасно знаешь. Я просто спросила, смогут ли они перенести дату прибытия на новогоднюю гонку, чтобы она совпала с приемом, который отчасти является празднованием твоих достижений.
– Я бы не назвал это своим достижением, мама, – ответил Дэнил.
– Ах да. Восхитительная Мейсон Макоулти. Она пока не ответила на наше приглашение.
– Ты пригласила Мейсон? – Если мать и заметила его ледяной тон, то не подала виду.
– Да это настоящий подвиг – выиграть все три гонки в Кубке Хэнли. Весьма необычно для женщины.
Слова Элизабет аль-Арейн слились в один жужжащий звук в ушах Дэнила. Одного имени Мейсон Макоулти было достаточно, чтобы лишить его рассудка. Услужливое воображение мгновенно возродило образ девушки с копной волнистых темно-каштановых волос, рассыпанных по загорелым плечам. Он услышал ее мелодичный смех, почувствовал аромат шелковисто-мягкой кожи. Эти едва уловимые запахи женской кожи и сена преследуют его последние десять лет…
Дэнил вздрогнул и вернулся в настоящее. Он разозлился на себя за минутную слабость, вызванную именем этой женщины.
Мейсон Макоулти.
Он не хотел видеть ее ни в Терхарне, ни во дворце. Он даже не хотел, чтобы она участвовала в Кубке Хэнли от их синдиката «Круг победителей», но Димитрию Кириакову и Антонио Аркури эта идея пришлась по душе. Двое против одного. Хотя, по всей вероятности, если бы Дэнил отказался, они приняли бы его решение без вопросов. Однако в момент ее появления в эксклюзивном частном клубе в Лондоне… честно говоря, он был шокирован. Дэнил тогда не удержался от пары колкостей в ее адрес, на которые Мейсон не отреагировала. Он пытался отослать ее, но упрямая женщина отказалась. И это произвело на них впечатление. Это и явная дерзость того, что она предложила. Кто бы мог подумать, что она сдержит свое обещание?
– Но я хочу, чтобы она была здесь, – настаивала мать. – Ты же знаешь, как я люблю скачки. Как ты думаешь, откуда у тебя слабость к лошадям?
– Мои инвестиции в лошадей – это вовсе не слабость.
– Дэнил Неджем аль-Арейн, не говори со мной таким тоном. То, чего добилась Мейсон Макоулти, не что иное, как чудо. Первое место на каждом из трех этапов Кубка Хэнли на лошадях из одной конюшни, именно вашего синдиката, такого не было более тридцати лет. Вы знаете это, я знаю это, и я хочу отпраздновать успех такой невероятной женщины-жокея. Я всегда думала, что если бы не была актрисой…
– Да, я знаю, что тебе хотелось бы стать жокеем. Но ты слишком высокая, мама.
В ответ она лишь фыркнула.
– Но это не помешало мне стать отличной наездницей. Я хочу познакомиться с этой молодой женщиной, Дэнил, и я на тебя рассчитываю. Слетай в Австралию лично, если это необходимо. В любом случае считай эту просьбу подарком мне на Рождество.
– Что ты на самом деле задумала, мама? – Дэнил подозрительно прищурился. Он чувствовал какой-то подвох.
– О, дорогой, это будет лучший прием последних лет. Благодаря вашей с отцом неустанной работе королевство процветает, на границах все спокойно. Мы с отцом подумываем о том, чтобы уступить тебе трон.
Дэнил бросил взгляд на отца, который молча следил за разговором, интуитивно чувствуя, что сын не улавливает подтекста.
– Но традиция требует, чтобы на трон взошел женатый наследник, – возразил было он. Дэнилу претила мысль, что вскоре ему придется брать на себя ответственность за древнюю страну и судьбу трех миллионов подданных. Он хотел отсрочить этот момент.
– Поскольку ты не торопишься познакомить нас со своей невестой, – шутливо заявила мать, – мы не намерены ждать вечно, Мы не молодеем, и я хочу наконец, чтобы мой муж принадлежал мне целиком и полностью. Вот я и решила пригласить Мейсон на вечеринку. Надеюсь, ты приложишь все усилия, чтобы она приехала.
Утренний зной становился невыносимым, и Мейсон пришпорила лошадь, чтобы поскорее добраться до их австралийской фермы.
Наконец она спешилась во дворе конюшни и увидела отца. В руках он держал седельные сумки. Он выглядел так, словно постарел на десять лет, а не на полтора года, что длилось ее отсутствие. Виски совсем поседели, под глазами темные круги, одежда висит мешком. Мейсон сильно расстроилась, но не подала виду. Отец молча протянул ей одну из сумок. Девушка взяла ее, повернулась к лошади и приторочила сумку к седлу, воспользовавшись паузой, чтобы взять себя в руки.
За конюшнями, насколько хватало глаз, простирались холмистые поля изумрудного цвета, уходящие в горы. Горы всегда приносили ей ощущение покоя, но сейчас, казалось, таили в себе некое мрачное пророчество. Мейсон глубоко вдохнула и почувствовала, как теплый воздух наполняет легкие.
Джо Макоулти что-то явно беспокоило. Но он не спешил поделиться с дочерью. Такой уж у него характер. Мейсон терпеливо ждала, перебирая в уме, не забыла ли чего в поездку. Палатка, телефон, еда, кофе…
– Не ожидал, что он так скоро явится.
– С этим ничего не поделаешь, пап, – ответила Мейсон так же, когда впервые узнала о долге.
– Но как же твои победы в Кубке Хэнли и призовые?
– Пап, ты забываешь, что Мик умер, – бросила Мейсон через плечо, с грустью вспомнив соседа, всегда умилявшегося ее победам и страстью к лошадям.
– Если бы сын Мика не потребовал вернуть долг так скоро, мы пару лет могли бы спокойно продержаться на твоих призовых, – пробормотал Джо. – Если бы жизнь не преподнесла очередного сюрприза.
Мейсон наконец обернулась. Отец ковырял сапогом песок, понуро уставившись в землю.
– Ферма еще не потеряна, пап. – Мейсон знала, что он чувствует ответственность, но не могла винить его. Нисколько. – Наша работа, работа, которую мы проводим здесь с детьми, так же важна для меня, как и для тебя. Знаю, что все дорого: содержание лошадей, оплата психологов, физиотерапевтов, прислуги. А тут еще и сын Мика требует назад ссуду. Джо. – Она обратилась к отцу по имени, как все остальные работники фермы, чем привлекла его внимание. – Я не собираюсь сдаваться без боя. Особенно этому самонадеянному владельцу ранчо.
Печальная улыбка тронула губы ее отца. Неповиновение было их фамильной чертой.
Мейсон снова повернулась к лошади, в очередной раз проверив седельные сумки.
– Может быть, я смогу участвовать в скачках от другого синдиката. Помимо Кубка Хэнли существует масса других возможностей.
– Я бы тебе не советовал, – серьезно сказал Джо.
– Все было не так уж плохо, папа, – ответила Мейсон, не в силах посмотреть отцу в глаза. Он один воспитывал ее с двух лет, и у Мейсон не было от него секретов. Кроме того, она никогда не лгала отцу.
Снова скачки… Нет, все было не так плохо, как она думала. Езда верхом на Веранчетти заставила ее почувствовать себя лучше… живой. Она не испытывала такого уже много лет. Но это было нелегко. Скачки подняли в душе бурю чувств. Таких, с которыми ей нужно было разобраться. Вот почему она решила уладить свои проблемы сама.
Да, скачки – тяжелый труд, но Дэнил? Нет. Ее чувства к нему было совсем нетрудно распознать. Поэтому ей следует держаться от него подальше.
Мейсон собрала волнистые пряди длинных темных волос в хвост, почувствовав, как прохладный ветерок освежает разгоряченные щеки и шею. Она зачарованно наблюдала, как солнце садится между гигантскими расселинами гор, граничащих с долиной реки Хантер, вдыхая первый за полтора года глоток вкусного воздуха. Возвращение в родные места было невероятным. До боли знакомые спуски и подъемы по ухабистой дороге на потрясающую конную ферму, где ей посчастливилось вырасти.
Всякий раз, когда она приезжала сюда и видела бескрайние просторы изумрудной долины, окаймленные горами, которые казались неподвижными сторожевыми башнями, охраняющими землю, она удивлялась, как мама могла уехать. Отец все эти годы пытался объяснить ей, что ее мать жаждала чего-то большего. И возможно, если Мейсон была бы честна с собой до конца, то признала бы, что чувствовала то же самое, когда уехала в Америку учиться на жокея десять лет назад. Однако, чтобы увидеть радугу, нужно сначала попасть под дождь. Она хорошо усвоила этот урок. Мейсон не жалела, что уехала, но больше этого не повторит.
Она поднесла к губам дымящуюся кружку и вдохнула аромат жареных кофейных зерен, влажной земли и дерева поблизости. Если она и различала запах пота, сена, навоза, горя и еще чего-то мужского, то отказывалась признавать это. Просто память снова сыграла с ней злую шутку.
Мейсон уставилась в ночное небо, медленно опускавшееся на изумрудное лоскутное одеяло долины. Вскоре оно достигнет ее и фермы, которую она так старалась спасти. Призовых денег от Кубка Хэнли должно было бы хватить. Она подавила тихий голосок в сердце, который хотел узнать, почему это не так. Мейсон никогда не поддавалась чувству жалости к себе, иначе не выжила бы.
Она бы поговорила с сыном Мика, если бы уже не знала, что он намерен продать землю, которая принадлежала его семье на протяжении почти семи поколений, тому, кто больше заплатит. Деньги. Почему все всегда сводится к деньгам?
То, что они с отцом делали на своей ферме, как помогали трудным подросткам, которым просто нужно было что-то позитивное в жизни, например, общаться с лошадьми, учиться ездить верхом, заботиться о других живых существах и получать взамен заботу… не имеет цены. Разве можно улыбки на лицах ребят измерить деньгами?
Но где взять средства на продолжение работы? Если отдать долг сыну Мика, то денег почти не останется. Кофе отозвался горечью во рту, когда Мейсон подумала о том, чтобы принять участие в еще одной гонке. Последние три измотали ее физически и умственно. Мейсон с неохотой призналась себе, что десять лет изменили тело и тренировки были чересчур интенсивными. Первое, что сделал ее отец, когда она вернулась на ферму после серии скачек, – начал ее откармливать. Он готовил еду как на полк солдат. Она похудела не так сильно, но все жировые отложения ушли в формирование мышечной массы, необходимой для обуздания мощи двух невероятных скакунов, на которых она выступала на Кубке Хэнли. Она тренировалась восемнадцать месяцев по шесть дней в неделю, утром и днем с одним приемом пищи.
Она могла бы навсегда распрощаться со скачками после произошедшего десять лет назад. Но ее тело ничего не забыло. Она занималась выездкой каждый день. Отец считал ее прирожденной наездницей. И Мейсон с детства лелеяла мечту однажды стать лучшим жокеем Австралии, не женщиной-жокеем, а именно жокеем.
И во время заездов на Веранчетти и Адвокате Дьявола она чувствовала, что ее детская мечта может осуществиться. Это было весьма соблазнительно.
Но снова участвовать в скачках, выступая за другой синдикат, на других лошадях? Нет. Она понимала, что это не выход. И в «Круг победителей» она не собиралась возвращаться.
Бесчисленные журналисты самых разных изданий атаковали ее заманчивыми предложениями об интервью и фотосессиях, предлагая нешуточные гонорары. Но Мейсон не могла принять эти предложения. Ей пришлось бы говорить о тех, кто разрушил ее карьеру десять лет назад. А она себя слишком уважала и не желала продаваться тем, кто предложит самую высокую цену.
Солнце уже скрылось за горами, и на ночном небе замерцали первые звезды. Ее жеребец, привязанный к дереву, навострил уши и тихонько заржал.
Мейсон нахмурилась, когда до ее слуха донесся хруст веток и шелест листьев под ногами. Отец не имел привычки нарушать ее одиночество. А фермеры вечером уехали в город выпить пива в пабе. Это не мог быть кто-то с фермы Мика, поскольку граница между их землями слишком далеко от ее лагеря. Оставались только браконьеры. Она выплеснула кофе на зашипевшие тлеющие угли костра и потянулась за дробовиком.
Дэнил чертыхнулся, оказавшись в кромешной тьме. Мерцающий огонек костра, который служил ему ориентиром, неожиданно погас. Он почувствовал запах прогорклого кофе и влажной золы. Возможно, ему следовало прислушаться к совету Джо Макоулти. Он оставил свою лошадь привязанной немного позади, потому что не хотел пугать Мейсон. Дэнил почувствовал, как под ногами хрустнули и затрещали ветки, и этот звук эхом отдался в ночной тишине. Не обращая внимания на нехорошее предчувствие, которое терзало его изнутри, словно говоря, что ему не следовало оставлять своих людей на ферме, он продолжал идти. Он не мог вести этот разговор в присутствии посторонних. Его людям это не понравилось, но они сделали так, как он приказал.
Он вышел из леса и на мгновение замер, пораженный открывшейся изумительной картиной. Дэнил испытывал почти такой же благоговейный восторг, когда находился в пустыне Терхарна. Вот почему, сказал он себе позже, потребовалось некоторое время, чтобы понять, что лагерь, который он проглядел, был пуст. Луна скрылась за облаком, отбрасывая тень на все еще дымящийся костер и маленькую палатку.
Он снова выругался, измученный и расстроенный. Куда же она, черт возьми, подевалась? Не скрываясь больше, он вышел на поляну. Раздражение росло с каждой секундой. День был очень длинный: сначала болезненная встреча с премьер-министром Терхарна, затем длительный перелет, колючий разговор с Джо Макоулти. Дэнилу было более чем достаточно.
Звук передернутого ружейного затвора остановил его мысли. Он почувствовал внезапный выброс адреналина. Умом он понимал, что это Мейсон, и знал, что она не выстрелит в него. Но все же…
– Тебе не следовало приходить сюда, – услышал он знакомый голос позади себя.